Настройщик

Вечер. Вьюжно. Люся бредёт в сторону нового микрорайона. Там дочь, зять, внучка. Уже час, как дочка вернулась с работы. Зять успел приготовить ужин. И только она, как обычно, задержалась. Надо спешить. Ноги не идут. Они болят. Ноют. Особенно тяжело с коленями. Что с ними делать? Уже, видимо, ничего. Колени стары, как и она сама. Красота да молодость скоро увядают – не прочны. Всё до поры, до времени – вздыхает Люся.

Муж остался дома. Последнее время он перестал ходить в гости не только к друзьям, но и к родной дочке Ирине. Постоянно лежал на диване и много читал. Читал всё, что попадало под руку, словно хотел забыться, убежать от быстро пришедшей старости.

– Опять обувь в снегу. Это должно прекратиться. Можно было в подъезде отряхнуть. Какой пример вы подаете внучке, мама! Курила... Запах от куртки. Противно. Переодеться не забыли? Надоело это. В доме ребёнок.

Люся не курит. Да и никогда не курила. Она знает: когда и для чего надо мыть руки. Она ни на минуту не забывает, что в доме шестилетний ребёнок.

– Мама, опять у Зуевой сидела? Время такое злое, жестокое, противное. За всё надо платить. За уколы на дому платят тоже. Обычно, все люди платят. Она же не хочет платить. У неё совесть есть? Зачем на неё время тратишь? Не понимаю.

– Пойми. Женщина совсем одна. Больна серьёзно. Давление высокое. Почки. Диабет. Дети очень далеко. В Америке, кажется. Лекции читают по биологии. Помочь некому.

– Ее дети деньги делают. А мать совсем забросили. Нельзя быть такой сердобольной. А эти старики Лапшины? Сами могут дойти до аптеки. Рядом аптека, через дом. Зачем это всё, мама? Не понимаю. Одуматься пора. Себя береги.

– Старые они. Им по восемьдесят лет каждому. Ходят оба с большим трудом. Хорошо ещё два раза в неделю из Собеса Леночка к ним прибегает. Помогает. Убирается. Готовит. Правда, они стараются не загружать её. У неё таких, как они, несколько человек.

– А тебе? Тридцать пять? Сорок? Недалеко от них ушла. Семидесятый пошёл. Давление высокое. Сердце побаливает.

– Людмила Васильевна, опять салфетки не на месте. Сколько можно говорить! Ребёнок всё буквально повторяет за вами, за любимой бабушкой.

Люся не прожевывая проглатывает ужин. Тяжело ступая, идёт в комнату. Садится на диван. Кутается в старенький пуховый платок. Устало смотрит на безжалостно отёкшие колени и ступни. Шестилетняя шалунья – внучка быстро взбирается к бабушке на больные колени. Девочка не знает, как болят они.

Не знает девочка и о том, что каждый день бабушка просит Бога, чтобы внучка её никогда бы не узнала никакой боли: ни физической, ни душевной. Возможно ли это? Люсе хочется верить, что возможно.

Светлана крепко обнимает бабушку. Бережно гладит ее седые волосы. Целует. Шепчет,

– Люблю тебя, бабушка. Крепко–крепко. Ты только никому не говори. Хорошо? Пожалуйста, включи телевизор. Пойдём смотреть мультики. Сегодня опять почтальона Печкина покажут и Матроскина с Шариком. Вставай. А почему дедушка не пришел? Футбол смотрит, наверное. Или читает? Так и знала. Читает. Вот какой мой дедушка! Читатель.

– Родная моя внученька!

– Какие мультяшки, дочка? Идите, мама, в маленькую комнату. Вот-вот подойдёт настройщик. Пианино надо привести в порядок. Извините,что поздно. Понимаю, что день с ночью смешался. Вечер. Мастер раньше не мог. Работы у него много. И жена в больнице. Давно больна. Почки вроде. Неделю его жду. Сидите там. Чтобы тихо. Понятно? Не мешайте ему. Вы поняли меня? Услышали или повторить?

– Хорошо, хорошо. Не переживай. Пойдём, Светик. Давай в лото поиграем.

– В лото не хочу. Хочу в магазин. Договорились? Чур, я – покупатель. Буду покупать мороженое и игры. Еще тетрадь для нот куплю. Мама сказала, что скоро занятия начнутся в музыкальной школе.

Раздался звонок. Зять открыл дверь. Люся увидела невысокого, совершенно седого мужчину. Услышала спокойный, приветливый голос. Показалось, что она этот голос уже слышала. Где? Когда? Она не знала, но слышала. Кто ты, вошедший в дом человек? Из больных, которых она спасла, подняла, вылечила от тяжких болезней, работая в больнице? Или когда-то встреченный в жизни попутчик? В той бывшей, живой, настоящей жизни. Люся хотела получше рассмотреть пришедшего. Но зять тут же прикрыл за ней дверь.

Часа через три седой настройщик позвал внучку. Попросил её проверить его работу. Пианино старенькое. Купили специально для девочки. Светлана мечтала стать пианисткой. С ней по договору занималась Милочка. Девочка из старшего класса соседней музыкальной школы. Занимаясь, обе девочки забывали о времени, об играх. Они жили музыкой. Занимались у Милочки дома. Неделю назад купили пианино и Светлане. Она медленно вышла из маленькой комнаты и нежные, хрупкие пальчики нажали на волшебные клавиши. Восторгу девочки не было конца. Звучала настоящая музыка. Пианино больше не молчало. Седой человек тепло и радостно поблагодарил девочку за исполнение "Колыбельной песенки" и "Этюда" Родители и бабушка были счастливы. Светлана обняла папу и радостно благодарила за такой прекрасный, давно желанный подарок.

Седой настройщик сел за пианино. Огляделся. Подумал о чём-то своём. Обратился к зятю,

– Принимайте работу, Алексей.

Он играл долго. Звучала музыка Чайковского и Мусоргского. Зять и дочь преобразились. Слушали улыбаясь.

Многое из того, что звучало, Люся слышала и ранее. А настройщик всё играл и играл. Музыка словно открывала его душу, его судьбу. Она что-то подсказывала Люсе, говорила о чем-то очень дорогом, очень близком. И вот волшебник Шопен – "Осенний вальс" Вальс задел Люсю за живое. Он звал её с собой. Из дома, на улицу, на простор. К рыжим, жёлтым листьям. К прохладному ветру. К старой, доброй сказке, что проснулась вдруг в памяти. Ожила. Завихрила. Закружила. Радость и грусть соединились в одно целое. Не разорвать.

Люся вышла из маленькой комнаты. Внимательно посмотрела на пианиста. На его руки. На его губы. Она узнала эти руки. Они обнимали её. Она узнала эти губы. Они целовали её. Память проснулась, закричала, болью напомнила. Давно, очень давно в троллейбусе было шумно и многолюдно. Студентки медицинского училища дружно стояли у кассы. Они громко шутили. Вспоминали последнюю лекцию. Говорили о завтрашнем зачете. На остановке в троллейбус вошёл симпатичный, невысокий военный. Офицер обратился к девушкам, спросил есть ли у них мелочь, чтобы разменять рубль. Необходимо было заплатить за проезд. В те времена проезд в любом городском автобусе, троллейбусе, трамвае стоил копейки. Мелочь нашлась. На следующей остановке вышли вместе.

– Александр, – неожиданно представился военный, – можно мне вас проводить? – вежливо спросил он Люсю.

– Можно, – тихо ответила девушка.

Таня и Валя понимающе переглянулись. И, молча попрощавшись кивками головы, пошли домой. Надо было готовиться к зачету.

Неделю Люся и Саша встречались каждый день. Люся нагло прогуливала занятия в училище. Таня и Валя скрывали это от куратора. Говорили, что у бедняжки болит зуб. Куратор делала вид, что верит девушкам. Она была чуть старше их. И, видимо, какой зуб болит прекрасно понимала.

Таня и Валя уже знали, что Саша скоро уедет. Когда вернется было неизвестно. Куда его нелегкая военная судьба занесет. Он и сам этого не знал или знал, но не имел права сказать. Но и он, и Люся знали, что им надо быть вместе. Никак иначе нельзя. Бывает в жизни каждого человека, когда один не может без другого.

Так было и у Люси с Сашей. Он уехал куда-то очень далеко, за границу. Провожали его девушки втроем с Киевского вокзала. Уехал служить Родине. Это всё, что он им мог сказать. Писать оттуда он не мог. Но он знал главное. Саша верил, что Люся будет ждать его. На память о себе Саша оставил Люсе пластинку с записью "Осеннего вальса" Фридерика Шопена. Люся не расставалась с этой пластинкой. Уже потом, лет через семь, её чисто случайно уронил на пол муж Люси – Виталий. Пластинка разбилась. Люся тихо всплакнула на кухне. Так, чтобы никто не видел. "Не знаю, доведется ли мне увидеть его, случится ли" – думала Люся. Виталий, чтобы жена не переживала из-за разбитой старой пластинки, принёс ей в подарок записи с песнями Аллы Пугачевой.

После окончания училища Люся работала в новой городской поликлинике. Три года подряд, в начале января, кто-то звонил издалека в поликлинику и спрашивал у дежурного o Люсе Денисовой. Ему отвечали, что всё хорошо. Здорова. Работает. Люся знала кто звонил. Душа её ликовала. На третий год дежурный, которому мешали посторонние звонки, сказал, что Люся больше не Денисова. Она вышла замуж. Звонки навсегда прекратились. Люся ждала напрасно. Ждала долго. Всю оставшуюся жизнь. Жизнь её вроде сложилась довольно удачно. Любимая работа, прекрасный муж, лучшая дочь на свете, замечательная внучка.

Настройщик медленно поднялся. Медленно подошёл к Люсе.

– Люся! Сколько же лет я искал тебя! Не чаял уже такой встречи. – Он бережно обнял её, нежно прислонил к своей груди, – родная моя, ненаглядная!

Люся без слез плакала.

– Саша! Почему ты тогда перестал звонить? Что случилось? Почему долго молчал? Как сложилась твоя жизнь?

– Теперь всё хорошо. Тогда мне сказали, что ты вышла замуж. Я очень любил тебя и не хотел тебе мешать жить. Потом был ранен. Комиссовали. Ушел из армии. Стал военным пенсионером. Долго не мог найти работу по душе. Ты помнишь, я всегда любил музыку. Подумал. Взвесил. И стал ею жить. Она всегда со мной. Настраиваю музыкантам инструменты. Семья у меня. Сын – офицер. Дочь – врач. Жена – чудесная женщина.

– Замуж я вышла через три года после твоего молчания. Саша! Слышишь, кто-то пошутил.

– Горько пошутил. Горько. Солнышко всей моей жизни. Моя Люся. Как ты живёшь? Рассказывай.

Они встретились, чтобы расстаться. Теперь уже навсегда. Расстаться с огромной благодарностью к провидению за то, что каждый из них был однажды и всю жизнь в судьбе другого.

– Не крути, не крушись, на всё воля божья, – тихо промолвил всё знающий зять.