Я там, где Свет свое заметил отраженье... отрывок

Григорий Михайлович Бородай, председатель городского совета, проснулся в это утро еще затемно. Ни один лучик света ночного города  не проникал в комнату сквозь закрытые ставни,  в доме царила непривычная тишина. Градоначальник долго еще лежал в постели пытаясь найти объяснение  ночному сну, подобных которому он ни то, что не видел, а и поверить в существование подобных видений  прежде  не мог. Обрывки сновидения сохранились в его памяти наперекор всем рациональным рассуждениям и не давали ему покоя.  Отчаявшись отделаться от навязчивых воспоминаний, градоначальник вызвал машину, позавтракал на скорую руку и отправился на работу.
Прибыв необычайно рано, он сразу же поднялся в свой кабинет. Ночной дежурный, удивившись столь раннему прибытию начальника, поприветствовал его по форме, и когда Григорий Михайлович скрылся в кабинете, позвонил его  секретарю Василию. Тот жил неподалеку, на Рымарской улице, поэтому  уже через десять минут, немного помятый, но жизнерадостный, Василий  заваривал начальнику чай.
Григорий Михайлович неспешно мерил шагами просторный кабинет, то и дело, останавливаясь у окна, чтобы бросить задумчивый взгляд на живописные руины за окном. Останки Николаевского храма, взорванного по инициативе НКВД еще в марте, следом за Мироносицкой церковью, будто зияющая рана Николаевской площади, всё  ещё возносили остатки своих рук-стен к небу. Взывали ли они  к милости новых хозяев города? А может они требовали возмездия?
Постепенно брови Григория Михайловича  хмурились все больше и больше, углубляя  складку между ними. Закравшаяся же после пробуждения мысль росла и, казалось, крепла с каждым новым взглядом на руины собора, немым укором терзая его душу.
Тихо, словно кот,  поскребся в дверь Василий.  Нрав начальника он  знал – прогонит, значит, лучше не мешать. Но градоначальник его впустил.
– Доброе утро, Григорий Михайлович, чайку отведаете? – спросил секретарь, появляясь в комнате со стаканом чая в серебряном подстаканнике, и блюдцем, полным кускового сахара.
– Да, да, заходи, Вася. И ты со мной чайку попей, верно,  и сам хочешь? – немного натянуто улыбнулся Григорий Михайлович. – С сахарком-то!
– Чего же не отведать? Я мигом, себе кипяточку налью и вернусь! – обрадовался Василий и, поставив стакан и блюдце с сахаром  на зеленое сукно, исчез в приемной. Минуту спустя он уже скромно ставил на краешек другой стороны стола свой стакан в железном подстаканнике.
– Присаживайся, Василий, потолкуем, – гостеприимно указав на стул, пригласил его Григорий Михайлович. – И сахар бери, не стесняйся! – подтолкнул  он блюдце с сахаром  к другому краю стола.
– Премного благодарствую, – отозвался Василий и, придвинув к себе стул, сел на краешек, потом не без скромности взял   два куска сахара, опустил их в свой стакан чая и принялся размешивать ложкой. С лица его не сходила довольная улыбка.
– А что, Василий, слышал ли ты что-нибудь о  подземельях, о которых весь город толкует, мол, под Николаевской церковью вход в них обнаружился? – нарочито равнодушно спросил Григорий Михайлович.
– Слышал, отчего же не слышать! Так ведь про них давно местные  знают-то!
– Так и мне расскажи!
– Неужто не слышали? – глаза Василия удивленно сверкнули. – Да как же это! В вашей-то должности и не знать про такое! – с сомнением покачал головой он. – Ну, тогда слушайте.