Чеховъ

Единственное, что волновало меня, - так это рабочая этика. Но этику мы довольно быстро похерили…

Кафе «Чеховъ» я любила за уютную и спокойную атмосферу: запрятанное в проулке, оно не было местом, куда на бегу заскакиваешь перекусить, - оно было местом, куда отправляешься целенаправленно, грея за пазухой желание отгородиться от суматошного города N.

Я могла бы попытаться оправдать себя, и у меня это обязательно получилось бы, задайся я всерьёз такой целью. Но делать этого я не стала, потому, что обманывать саму себя не привыкла. С самого начала я понимала, что встаю на плохую дорожку, что так нельзя и нужно остановиться, ведь в Этическом Кодексе Психолога чёрным по белому грозно гласит: «Психолог не должен вступать в какие бы то ни было отношения со своими Клиентами». Только победить саму себя я не смогла. И вот, она сидит напротив меня, ни как обычно - в клиентском кресле, - а на стильном диванчике в «Чехове», с интересом изучая меню.

Когда Ника впервые переступила порог моего кабинета, мне показалось, что мы чем-то похожи: ни то внешне, ни то манерами. Потом поняла: не показалось, и дело не во внешнем сходстве. Ника любила литературу, десерт тирамису, классическую музыку. Была без ума от фильмов Стэнли Кубрика, природы Камчатки и Норвегии. Ненавидела лицемеров, капитализм и молодого Валерия Сюткина. По мере того, как я её узнавала и находила сходства в наших ценностных ориентациях и взглядах, всё больше личных чувств я начинала испытывать к своей клиентке.

Пришла, кстати, она с проблемой одиночества. Но не одиночества в классическом его понимании, когда кажется, что ты один единственный на этой холодной чужой планете. Нику волновало то, что с большей массой людей ей просто не интересно. Скучно. Пресно. И сказать, что я её понимала - ничего не сказать.

Я всегда умела бывать одна. В детстве я спокойно играла целыми днями сама с собой. В юности, прикипевший ко мне статус "Белой вороны" (слишком независимой, недостаточно подходящей к общему стаду) обрекал меня на сведение к минимуму социальных контактов. Сверстники не понимали меня, а мне они были безразличны. В студенческие годы я общалась больше, но все мои связи с людьми были поверхностны - мне снова было неинтересно. Я редко встречала тех, кого бы волновали те же вещи, что и меня, тех, кто искал бы в человеке не спасение, костыль и возможность что-то получить, а Личность. Отдельную. Полноценную. Свободную. И Ника стала тем самым уникальным сокровищем, стремившимся просто найти того, с кем ей было бы интересно и хорошо. Моё одиночество помогло мне пройти путь, ведущий к себе. К настоящей. Именно такая - настоящая - я ей и понравилась.

По ходу терапии мы обе погружались друг в друга всё стремительнее, всё глубже. Предстань я перед справедливым судом Психологической Комиссии - её члены с клеймом позора вышвырнули бы меня из Ассоциации с пожизненным запретом на ведение частной практики. Но что я могла против мощной силы притяжения, которая тащила меня, влекла к Нике, как безумную? Моя работа предполагает постоянный уход от меня людей, при первой же положительной динамике психотерапии. И отпускала я их с лёгкостью. Вот только её отпустить не смогла: слишком уж мы совпали душами.

Мы сделали заказ и находились в ожидании. Я смотрела в её глаза и понимала, как в ней могло умещаться столько живой энергетики и жажды жизни - они были бездонными. Ника - Победа. Встретив её, я победила свой рок отчужд;нности, и она сделала то же самое. И, разве нельзя сказать, что терапия была успешна, учитывая такой итог? Клиент больше не одинок - он обрёл друга. Пусть и в лице собственного психолога.

В "Чеховъ" заглянули ещё пара посетителей. Мы совершенно не заметили, как пролетело полтора часа за разговорами обо всём на свете. Я всё ещё мучилась и сгорала от стыда из-за своего ужасно неэтичного поступка, ставящего под сомнение мою
компетентность и адекватность. Возможно, было бы лучше, если бы мы просто вспыхнули мимолётной страстью друг к другу, быстро потухшей после пары горячих встреч. Потому, что наши многочасовые разговоры, непринуждённый юмор, походы по филармониям и кафе стократно были интимнее вылизывания каждого изгиба молодого женского тела, сопровождающегося надрывными стонами возбуждения.

Ничего такого и близко не было. Мы не хотели друг друга трахнуть. Мы хотели насыщаться друг другом духовно. Как вы думаете, члены Коллегии по этике, можно ли на первый раз простить психолога, который впервые за 30 лет своей жизни нашёл Настоящего Друга? Пусть и в лице клиента.