Тень

Впервые я заметила её лет десять назад, когда зачем-то внезапно обернулась в еле освещённой тусклой лампочкой парадной. То была не моя тень: слишком худощавая, с костлявыми пальцами и длинным носом с горбинкой. Мне было страшно. И любопытно. И страшно любопытно: хотелось понять, кому она принадлежит и зачем меня преследует.

А преследовала Тень меня однозначно. Без сомнений.

Бывало, скользнёт меж разлитого по бокалам вина, а то и чего покрепче. И даже то, что ноги меня держали плохо, а пространство вокруг расплывалось, не мешало мне замечать её. Или, сидишь, например, и пишешь торопливо какую-то глупость в дневнике, а она заглядывает из-за спины и подсказывать пытается, будто понимает что-то. Часто маячила рядом, когда меня, в попытке облапать за все выступающие части тела, зажимала в углу какая-нибудь очередная не понятая миром творческая личность. Или как истинный вуайерист дышала в замочную скважину, когда случался мой первый долгожданный секс в соседней от родительской комнате. Не осуждала и не вмешивалась в мои отношения с пожилым седоватым дядей, не убирала его рук с моих упругих сосков. Стояла рядом, когда я входила в горящую избу и останавливала коня на скаку. Хорошо, хоть не подталкивала, а просто торчала позади меня, когда я смотрела вниз с балкона, пытаясь высчитать вероятность того, что я не сдохну, а останусь весело кататься в инвалидной коляске до конца моей никчёмной жизни.

Со временем я даже к ней привыкла. Иногда, когда Тень долго не появлялась, я начинала скучать, мне хотелось, чтобы она посидела рядом на стуле и послушала мои бездарные стихи. Я никогда не знала, появится она через день или через полгода. Это чудовищно злило. И когда она, как ни в чём не бывало, заявлялась ко мне на экзамен по зловредной математической статистике или на выпускной, - я остервенело прогоняла её. Обычно плача от гнева и бессилия.

Но на Тень невозможно было злиться долго: я прощала, в глубине души ликуя, что она всё-таки вернулась. И я снова доставала какие-то книги. Показывала ей, рассказывая истории, которые прочитала, пока её не было. Мы могли идти рядом по густому лесу, останавливаясь, чтобы заглянуть под широкие листья папоротника в поисках мясистого белого груздя. Слушали вечерами торопливый дождь, обжигающий нас своими холодными каплями.

Тень стала жить со мной. В моей голове. В груди. Но ужасно то, что стоило нам сблизиться, как она в любой момент могла нависнуть надо мной беспросветной тучей: в такие минуты мне приходилось защищать себя, судорожно вспоминая, как там в горящего коня и избу на скаку… Я просила её уйти и забыть о моём существовании, лишь бы не душили больше панические атаки и я не вскрикивала во сне, увидев мужские костлявые руки, сжимающие моё горло.

Тень оставалась. Как великий тиран и психопат, которому я готова была целовать руки, если он чуть меня приласкает и подарит иллюзию заботы, которую уж потом я самостоятельно раздула бы до вселенских размеров. Она продолжала пронизывать пространство вокруг меня, оставаясь следами на постелях, в которых я спала с разными мужчинами и бликом на зеркале, в котором я рассматривала свой тонкий профиль с горбинкой.

Кем она стала для меня?

Учителем?
Другом?
Врагом?
Отрицательным героем?
Объектом для подражания?
Деспотом?
Непоколебимым идеалом и мерилом?
Бесконечной чернеющей болью?
Зияющей дыркой в области сердца?
Самой неиссякаемой надеждой?
Безусловной любовью?
Самым холодным отчаянием?
Защитником?
Насильником?
Разрушителем?
Богом?

Всем и никем.

Так бывает, когда вроде бы подарили тебе жизнь, но каждый раз отнимают и возвращают, вместо того, чтобы научить её жить. Вот и идёшь с Тенью рука об руку. Но фантом, иллюзия, ТЕНЬ – безусловно лучше, чем абсолютное, катастрофичное, необратимое НИЧЕГО.