Получасовые рассказики. Что я знаю про деда

Рассказик двадцать девятый

Что я знаю про деда

Своего деда я знаю только по рассказам бабушки. Он умер перед самой Войной, в мае 1941 года. Он не был стариком, его забрала болезнь. И у нас нет его могилы, Война в Сталинграде перепахала всё, кладбища тоже!
Но из бабушкиных рассказов я знаю о нем, пожалуй, самое главное. Что он любил свою жену, детей. Заботился о них. Не позволял себя унижать. Был честным человеком.

Бабушка говорила, что вышла замуж за него против своей воли. Был у неё парень, она рассказывала, что звали его Коля, как и нашего деда.  И что она для него рушник вышивала, что любила его. А вот куда этот первый Коля делся потом, я не запомнила. Убили на войне? Возможно. Подробностей мне бабушка не рассказывала, маленькая я была.

Ещё она рассказывала, что хотела сбежать от мужа, от деда нашего. Тогда уже у них была маленькая Надя, первая дочка. Значит это после 1912 года было. Моя бабушка, моя Лиза договорилась в монастыре, что её примут туда вместе с ребёнком. Собрала вещи тайком, взяла дочку на руки и сбежала. Как сбежала? Пешком ушла? Где был этот монастырь? Дед догнал и вернул. Как догнал?

В моей голове какие-то сказочные картинки убегающей с ребёнком на руках молодой моей бабушки, в руках у неё огромный узел с вещами. Следом скачет верхом дед, чем-то размахивая, в чём-то развевающемся. Верхом? Да на чём? Не было у него тогда никакой лошади, тем более скакуна лихого.

Был он в то время фельдшером, людей лечил. Да ничего такого бабушка мне и не говорила, это всё фантазии мои детские. Вернул, значит убедил. Убедил, что любит. Руку никогда не поднимал.  Ни разу не слышала, ни от кого. Детей тоже не бил, хотя все были озорники. Вожжами угрожал, да. Мама говорила, что на виду висели.

Гордый был, не терпел унижения. В НЭП, когда приказчик в магазине тканей, поглядев на тулуп с заткнутым за пояс кнутом, на усы, заиндевевшие на морозе, намекнул молодому моему деду, что вам-с мол не сюда-с, а в другой отдел, где ткани подешевле, дед мой сказал, что ему как раз сюда и надо. И ткань ему нужна самая лучшая! В тот раз накупил он на все деньги тканей самых дорогих, нарядных. Привёз жене и дочкам на платья. Бабушка моя, наверное, с того случая считала гордость одним из пороков.

И ещё он был необыкновенно честным человеком. В голодные годы, это уже в Сталинграде было, ему пришлось оставить свою работу фельдшера и поискать чего-то более денежного. Устроился возчиком в столовую партактива, продукты возить. На хлебозаводе рабочие, загружая по счёту хлеб, бросали ему несколько лишних буханок. Он сдавал в столовую хлеб, а излишки вёз обратно. Мол, ребята, вы ошиблись, лишний хлеб загрузили. На это ему говорили: «Коля, ты дурак? У тебя же пятеро детей! Мы тебе для детей кинули».

А для детей, для членов семьи в этой столовой давали поскрёбыши с котлов, где варились макароны, со стенок, где пристало, где подгорело малость. Вот из этих поскрёбышей бабушка и пекла лепёшки.

Эх, мало я о нём, дедушке моём Коле, знаю. Но знаю только хорошее. И спасибо тебе, дед за гены гордости и честности! Жаль, что не встретились мы с тобой во времени. Жалко до слёз.