Дорогие читатели! Простите меня великодушно, но с этих строчек, я должен был бы всё начинать, но уж так получилось, что стал печатать в разнобой разные главы книги! Думаю, Вы все меня поймете и великодушно простите! Спасибо Вам за это!
Если что-то в этом повествовании и будет хорошего и полезного для людей, то это только благодаря моему отцу. Именно он показал мне тот путь, по которому мне надо было идти. Именно на него, я старался быть похожим, и если это хоть чуточку получилось, то буду очень горд этим. В жизни любого мужчины, если он себя таковым считает, должен быть простой и ясный ориентир, на который надо равняться и к которому дОлжно стремиться. Я, несмотря на то, что мой отец уже умер, до сих пор стремлюсь к этому ориентиру! Папа! Спасибо ,что ты у меня был такой! Мечтаю быть достойным твоей памяти!
Все ,что здесь написано, все ,что здесь рассказано, однозначно имеет под собой почти историческую основу. Изменены лишь все фамилии, имена и отчества, которые упоминаются в тексте. Поэтому ,если кто-то вдруг сам захочет увидеть здесь свою, будто бы похожую фамилию или должность, а то и судьбу-то поверьте ,это совершеннейшая случайность. Я старался описать события с максимальной правдивостью и юмором, но при этом никак не уклониться от правды! Понимаю, что не всё могло получиться так, как хотелось бы, но я человек в этом деле не очень опытный и поэтому простите меня великодушно!
Однако описываемые события должны быть восприняты читателем исключительно, как художественный вымысел, не смотря на точную обстановку и годы описания. У меня было лишь стремление показать всю правду о войне, пропустив ее через свой жизненный опыт . Правду, которая почему-то у нас в стране, либо старательно замалчивается и часто называется «не объявленной», либо, как показали последние события, превращается в эдакий патриотический лубок! Наполненный клюквой в сахаре так, что события там происходившие, могли бы попасть в учебники военной истории, но к огромному сожалению не то что не попавшие, а даже не проанализированные, как следует! Что все там были только герои и подлецов, жуликов и алчных выродков, благодаря коммунистической идеологии, быть априори, не могло! Но они были! Причем были повсеместно! Да их количество было ничтожно мало, в сравнении с общим числом нормальных советских парней и девчонок, которые честно служили и даже не помышляли о каких-то суперприбылях! Но подлецы и алчные подонки, все-таки были! И отворачиваться от этого факта, замалчивать и скрывать это за фасадом действительно совершавшихся подвигов-не честно! Подонков, вся бытность которых порой, определяла тот яд, который они сеяли вокруг себя, заражая слабых духом и совестью- жадностью, подлостью и лживой алчностью. Из песни слов не выкинуть! И такие люди тоже были! Были и откровенные герои, честные, правдивые, порой несущие своим безрассудным и «безбашенным» поведением, ту атмосферу обычного простого советского героизма, ни с чем не сравнимого и необъяснимого в условиях этой непонятной войны. Причем таких людей было очень много! Простых, ничем не выделяющихся солдат и сержантов, прапорщиков и офицеров. Они приехали сюда воевать. Хотели они этого или нет, событие уже состоялось: они уже были здесь. Прекрасно понимая, что это не дачная поездка. Хотя если разобраться, люди, побывавшие на ней, абсолютно никак не подходят под описание тупых марионеток или бездумных исполнителей чужой воли! Ни тем более, под роли Рэмбо, который крушит всё, не разбирая на своем пути, за его справедливость. Они все, может быть за редким исключением, честно и добросовестно исполняли свой долг, перед тогда еще существовавшей великой страной, по имени Советский Союз. Долг, который потом постарались забыть, а значит, и предать все, кто их туда отправлял. Пройдя через болезни, страдания от жары и холода, лишения от отсутствия материнской и вообще женской доброты и заботы! Они прошли через всё это, выдержав и не сломавшись. И выполнив этот долг, они приехали домой, на Родину. В свои родные Пензы и Саратовы, Нальчики и Владивостоки, Перми и Соликамски. А Родина, как часто бывает в России ,пнула их грязным и вонючим пинком, со словами «я вас туда не посылал!», проигнорировав чиновничьим равнодушием, судьбы этих молодых, а иногда и не очень, седых и измученных ратным трудом, опустошенных морально, усталых мальчишек. Их обижали, их гнали и оскорбляли, их унижали ,порой просто превращая в посмешище, когда видели на груди у этих ребят боевые ордена, их стыдили ,говоря, что они эти ордена купили на барахолке. Или еще более позорно, когда думали, что эти опаленные афганским солнцем парни, одевали ордена своих дедов и отцов, воевавших в Отечественную... Недаром в народе, особенно среди «афганцев», ходит огромное количество песен, посвященных этому! Кстати и автор этих строк, не смотря на существующее законодательство, до сих пор живет на чужих квартирах и даже не надеется на государство, которое его отправляло на войну. Хотя страна и наобещала за участие в этой войне достойную жизнь и самое главное-жилье! Однако, как всегда, обманула! Но разница в том, что тогда он был молод и никак не мог себе представить, что страна, ради которой он жил, воевал, служил-предаст его и пнет сапожищем. А потом и вовсе забудет за чиновничьими отписками. Но это будет потом….
Я постараюсь описать ,все до мелких деталей, как потомственный военный в 3 поколении, офицер, состоявший на службе у этого государства, оказался фактически нищим. Как начиналась учеба, продолжалась служба, как произошло увольнение в запас после сокращения, как начинал с нуля свой бизнес, развивал его и как этот бизнес в современной России, был буквально распылен по воздуху.
Семья офицера находящаяся на грани выживания все-таки живет, не жалуется и фактически едва сводит концы с концами.
Как они, после искусственного и умышленного разорения их бизнеса представителями власти и милиции, решили переехать в Крым, на родину этого офицера. Они живут! Живут назло всем этим чиновникам и депутатам, которые фактически разрушили их жизнь и не понесли за это никакого наказания! Это Россия! Современная страна, наша Родина! Которую предали, растоптали, переиначили дельцы и спекулянты, липовые патриоты на белых яхтах и бывшие комсомольские работники в малиновых пиджаках. Это описание-не слезы и не сопли, по неудавшейся службе или о жизни прошедшей мимо! Не исповедь какого-то нытика, который так и не смог переступить через себя. Эти слова просто о том, как эта страна фактически не является государством, защитником своих граждан. Как любое обращение в любые административные органы, превращается в пытку. Можно проследить ,все этапы жизни защитника Отечества и как они впоследствии им заканчиваются. Стоит ли им быть в России и ,как с этим бороться! О господи, опять бороться! И таких, борцов с этой стране тысячи, десятки, сотни тысяч!
Вам судить. И если я, где-то покривил душой и рассказал, может быть не совсем то, что от меня ожидали, без пафоса и бравурных речовок -простите. Афган-все спишет! Именно так я хочу назвать свое описание. В жизни каждого нормального человека, есть отправные точки отсчета. Именно от них он начинает отсчет себя, для себя, как личности. Именно осознание этого и есть в названии «Афган-все спишет». Именно пользуясь, так или иначе, этими словами, большинство подлых и не задумывающихся о своей чести людей, так или иначе, оправдывали те поступки, которые порой совершали. Оставим это на их совести. Только не будем в их оправдание, забывать о них!
Не забудем также и о тех людях, кто не стремился извлечь пользу из той войны. Кто честно служил стране, которой, к сожалению, уже нет. О тех сотнях и тысячах простых мальчишек и мужчин, также о наших женщинах, кто, не смотря на всю грязь войны, также прошли ее дорогами и не испоганили свою душу наживой, алчной корыстью и предательством. Именно о них это описание.
Спасибо всем Вам ,дорогие мои ШУРАВИ! Что были рядом, что помогали в трудную минуту, что не бросали под обстрелами и, выбиваясь из сил, тащили друг-друга в укромные от обстрела места. За все спасибо! Как спасибо и тем подонкам, которые показали свое истинное лицо и в трудную минуту откровенно предавали своих соратников, своих друзей и ребят, которые еще вчера закрывали Вас своими измученными войной и болезнями телами! Именно на фоне Вас-мерзавцев , очень хорошо было видно, что все остальные, кто там служит-это действительно герои. Они не объявлялись нигде ,ни в каких приказах и указах. Но это лишнее доказательство того, что люди честно выполняли свой долг! Без лишнего «базара», пафоса и высокопарности! Не афишируя и не бравируя этим! Все ,что произошло со мной, с теми моими однополчанами, со всеми теми, кто так или иначе с пониманием относится к слову «честь»-все будет мною описано до мелочей! Все это вымысел и может быть не так умело и красиво, как в агитках и роликах, за ту или иную партию, но зато честно ,от души и, не кривя сердцем! В этом можете быть уверены! И если кто-то ,кто здесь узнал себя, готов доказать, что он честно служил и выполнил свой долг до конца, а я своим описанием разрушил эту веру-готов выслушать эти аргументы, доказательства и извиниться перед ним! Не сочтите за пафос, но было время разбрасывать камни ,теперь пришло время эти камни собирать. Еще раз хочу повторить, что все имена ,должности и фамилии героев, являются вымышленными и любое совпадение ,даже в мелочах, является случайным!
Итак- «Афган –все спишет!» Читайте, ругайте, критикуйте, не соглашайтесь! Именно в этом и есть жизнь,…Которая для некоторых уже прошла! И…вечная слава тем ребятам, что сложили головы на этом «необъявленном» побоище! Вечная Вам всем ребята, память! И нет такой силы, нет и не может быть, такого события, чтобы были забыты все те, кто там был! Кто был «за речкой». А слова «Афган- все спишет!», чтобы были Вами восприняты с юмором и напоминали о днях нашей молодости, лихой , веселой и неунывающей бесшабашности, но и не позволяли бы забывать о том пути, который Вы прошли!
Низкий Вам всем поклон, дорогие мои братья и сестры! Дорогие мои, ШУРАВИ! Будьте в нынешней жизни здоровы и сильны, тем духом, который позволил нам всем выжить там, за речкой! Не унывать! Обнимаю вас всех, крепко!
Глава из книги.
Следующим был лейтенант Паспелов. Прибыл из Германии, служил в Афгане уже год. До этого был в Кабуле. Командовал при штабе Армии подразделением, которое доставляло питьевую воду в штаб и на ТЗБ, хлебозавод, столовые. Прибыл он из Кабула со скандалом. Во время службы там, Паспелов был во время обстрела ранен и, оказавшись экстренно в госпитале, узнал, что еще подхватил гепатит. Больше того, пока он был в госпитале, в командирскую палатку, где он жил, попала мина и все имущество и учет сгорели. В это время он был в Союзе. Пока его ремонтировали, подразделением командовал сверхсрочник Петр Пападюк, который, как человек хитрый и предприимчивый, организовал торговлю водой предназначенной для штаба Армии, бензином и запчастями. При своем командире он это делать просто боялся. У них были неоднократные стычки,когда Пападюк пытался продать «духам»воду, бензин или какие-то запчасти. Паспелов ему стал просто непроходимой стеной в этом. А поскольку от взаимоотношений со своим командиром зависела дальнейшая служба Пападюка, тот понял, что при начальнике своем он по-просту, не сможет воровать и наживаться. Попытки его стали происходить все реже и потом вовсе пропали. Так, по крайней мере казалось Паспелову. Он просто перестал замечать у Пападюка стремление выехать в город и что-либо «толкнуть» афганцам. Конечно, это было не так. И взводный понимал, что от домашнего вора не убережешься, но Пападюк перестал вот так откровенно и нагло воровать, на глазах у всех. Одновременно с возвращением к «честной жизни» у него стала замечаться тяга к общению с начальством соседней части, на территории которой было расквартировано подразделение Паспелова. Нет-нет, да взгляд попадал на услужливо отданное воинское приветствие, в простонародье именуемое «честь», отданное командиру «одесского» автобата Марату Львовичу Ливину. Пападюк отдавая честь пригибался и начинал ,как-то глупо улыбаться, подобострастно моргая глазами. А поскольку встречи эти носили частый характер, ведь на территории «одесситов» не было больше никаких подразделений, такое раболепное поведение со стороны Пападюка, было замечено комбатом Ливиным. Однозначно и то, что будучи замеченным, Пападюк стремился не к улучшению службы или переводу в стан «одесситов». Его мечтой было вернуться на позиции маленького царька в подразделении Паспелова. Когда он занимается своими делами и никто ему не мешает.
Марат Ливин, до своего появления на территории 40 Армии, был сначала замполитом этого батальона, который все время находился в поисках неблагонадежных военнослужащих. Ему все время мерещились происки иностранных разведок. И ,считая себя настоящим коммунистом, подчиняясь исключительно воле партии, Марат всегда честно и добросовестно докладывал в политодел части обо всех ошибках своего командира. Не забывая при этом сдобрить свои доклады, щепоткой маленькой пикантной лжи о моральном облике, о стремлении командира к сладкой западной жизни и.т.п. В это стремление, Ливин закладывал свою зависть и ненависть к людям более деятельным и честным. Тем, кто мешал ,по его мнению, ему двигаться по службе. В те времена замполиты имели большой вес в армии и к ним прислушивались при назначении офицеров на должности. Они были своего рода комиссарами, проводниками линии партии ,в армии. Во что это все выливалось, было понятно всем. Вместо того, чтобы заниматься обучением молодых солдат, прививать им любовь к службе, стремление к беззаветной преданности Родине ,замполиты, парторги, освобожденные секретари комсомольских организаций частей, становились эдаким противовесом командирам всех уровней. А поскольку все их обязанности сводились к одному-любить партию, быть проводником ее интересов и решений, большинство этих «политрабов»,как их презрительно звали в войсках офицеры, становились рассадниками и фактически проводниками того, с чем они боролись. То есть в списках первыми на повышение, стояли замполиты, парторги и пр. почему? Потому, что любой нормальный командир не потерпит у себя за спиной постоянно орущего и во все влезающего замполита, который своими придирками и наставлениями, попросту мешает работать, учить людей. Но практика такова, что ругать замполитов было не за что. Они ни за что не отвечали! Это были просто соглядатаи командиров рот, батальонов, полков. Со своей структурой и подчиненностью. Принцип власти-«разделяй и властвуй» был в действии. Но при назначении какого-нибудь «политраба» на повышение ,как ни странно ,учитывалось мнение его непосредственного командира. Это были в основном консультационные пожелания, но они в обязательном порядке оформлялись, как командирская воля в продвижении по службе своего «комиссара». Теперь, если проанализировать, сколько и куда было продвинуто в армии вот таких вот Маратов Ливиных, на высокие посты, можно понять, что в армии было искусственно созданное постоянное противостояние командиров с «политрабами». Но потолок в продвижении службы по линии «политрабов» все-таки существовал и их должностей было значительно меньше, чем обычных строевых командиров. И упираясь в такой потолок, любой «политраб», как бы ему ни хотелось продолжать служить ,ни за что не отвечая, все равно должен был переходить на строевую службу, становясь теперь уже командиром. То есть эта перелицовка, переобувка были запланированы свыше, всеми воинскими уставами и приказами. Таким образом, армия получала очень часто не специалистов и мастеров своего дела, не танкистов, пехотинцев и саперов, а умеющих красиво поболтать и поумничать служащих разговорного жанра. Циничных, жадных и завистливых и ничего не умеющих, кроме как создавать интриги ,да подъедать всех вокруг, словно крыса у которой чешутся зубы. Авторитетом эта публика не пользовалась никаким, но полномочий властных было хоть отбавляй. Вот так в армию, в строевые части, в не очень большом количестве, примерно на треть, пробирались не очень трудолюбивые и работящие, но постоянно алчущие чинов и званий, всем недовольные «политрабы». Именно они составляли костяк ,опору власти коммунистов в войсках. Порой эти люди являли собой примеры настоящего служения Родине, порой они даже совершали подвиги, но их количество было настолько мало, что для поднятия духа у настоящих героев они мало подходили ,как хороший пример. К чему я это все рассказываю? А к тому, что Марат Ливин, как уже было написано выше ,был из таких «политрабов». Благополучно сожрав доносами в политотдел и особый отдел своего комбата, Маратик сам стал комбатом и был отправлен в Афганистан ,в 40 армию, на повышение в Кабул уже КОМАНДОВАТЬ батальоном. Там их звали «одесситами». Одесситами они звались потому, что прибыли из Одесского Военного Округа. Это была сборная солянка, всего сброда солдат, офицеров и прапорщиков со всего Округа. Почему именно солянка и сброда? Да это же очень просто. Командирам частей приходила разнарядка ,чтобы выделить, предположим, двух прапорщиков ,десять солдат и пять офицеров для формирования сборного батальона в командировку(такое в Советской Армии часто практиковалось-например на уборку урожая-«на целину»).Получив приказ ,командир вынужден его выполнить. Кого он в первую очередь отправит в таком случае? Отличников, тех кто ему помогает брать награды и переходящие знамена в соцсоревновании? И останется с алкашами и гуляками за госсчет? А в солдатской среде с отморозками и придурками националистами? Но тогда все его заслуги просто исчезнут. Алкаши и гуляки не способны давать результатов стрельбы и отличных показателей в марш-бросках! Исходя из такой логики, все командиры в такие сборные роты и батальоны отправляют весь «цвет» своих частей. «Лучших из лучших»! Но об этом пишутся только доклады и характеристики этих героев. Нет ничего проще написать отъявленному пьянице и дебоширу, который на службе косячит, а дома колотит свою семью, по-пьяни-отличную характеристику. Ответственности-то все равно никакой! И как бы давая этому шлаку, вновь обрести свое доброе имя, отправляет его на повышение в такой вот сборный батальон. Со словами умиления и напутствия, утирая скупую мужскую командирскую слезу -слава богу ,что избавился и служи по-новому, может не все потеряно. А потом этот вот «отличник»(а по сути негодяй и пьяница) попадает под начало таких «профи», как Марат Ливин(интриганов, лодырей, жалобщиков и стукачей) и начинает служить уже во вновь сформированном сборном батальоне-ПО НОВОМУ, начиная свою службу с чистого листа. Ну как же, характеристика отличная. Командир, не зная его думает ,что в его распоряжение прибыл специалист экстра класса ну и т.д. Понимаете ,что потом следует после управления такими командирами в Афгане? Правильно! Правильно! Льется кровь! Гибнут мальчишки-солдаты, гибнут сами эти прописные отличники-командиры. А во главе батальона стоит Марат Львович Ливин-комбат. А в прошлом замполит без определенного места в армии. Обычный глупый, лживый, алчный, перевертыш, жлоб-карьерист и лицемерный интриган. Если строевой офицер, в момент назначения его на должность комбата, уже имеет и знания и опыт, пользуется авторитетом у командиров свыше и уподчиненных. То лица прибывшие, на такие должности с политических должностей, пользовались авторитетом, лишь в особых отделах и то лишь потому, что могли обладать информацией, которую от «особистов» иногда скрывали. Ни о каких знаниях тактики и стратегии, ближнего и дальнего боя, разведки и анализа ее результатов с Маратом говорить не приходилось. Этот, с позволения сказать, офицер, мог отлично рассказать и даже воочию изобразить, интригу с женой начсклада или нач. клуба. Но знаний необходимых для командования батальоном у него не было, от слова совсем. Да и откуда они могли взяться? Ведь будучи замполитом, он никак не собирался быть командиром батальона. Ему в полной мере нравилась работа замполита. Он просто не мог себя представить марширующим на плацу во главе колонны батальона. Его большущий живот ,не давал ему возможности просто правильно поднять ногу в марше, не говоря уже о печатании строевого шага. Во время всех праздничных прохождений, комбат(на которого он так усиленно строчил доносы и жалобы) понимал, что Марат своим «поповским» пузом, может лишь испортить правильное и четкое движение колонны батальона. И поэтому всегда отправлял его от строя, перед прохождением, в курилку. А Маратик и не сопротивлялся! Он даже находил в этом элемент некоей элитарности, говоря всем своим знакомым, что в его возрасте, в строю ходить уже грех. За такими ,как он уже «Чайка» подъезжать должна. Друзья его, такие же замполиты, где-то даже завидовали этому. Но поделать ничего не могли. Их комбаты гоняли на равных со своими офицерами.
А с молодым лейтенантом Паспеловым у него, как-то совсем, не заладилось, с самого начала. Как-то утром, тот выгонял машины из парка(напомню, подразделение Паспелова лишь территориально находилось на земле одесского батальона. Ни в подчинении, ни в зависимости от одесситов Паспелов и его солдаты не были. Они оперативно подчинялись Штабу Армии) Марат Львович видя эту картину, пришел покомандовать. Выглядело это очень нелепо. На пропускном пункте стоял офицер и размахивая руками направлял машины на выход из парка. Но все машины ,которыми он пытался регулировать, ехали в совершенно другую сторону. Ливин подбежал к лейтенанту и с криками и матом набросился на него вопрошая, почему его подчиненные не слушаются комбата. Паспелов сначала помолчал, а потом ответил спокойно, что они знают куда и как ехать и совершенно не нуждаются в дополнительных командах. Это было действительно так. Состав колонны по подвозу воды, был сформирован давно, все бойцы знали свои позывные, места в колонне и им даже команды Паспелова не нужны были. Они ,как хорошие цирковые пони, знали куда и как поставить машины и забрав автомат двинуться на построение.
Естественно Марату не понравился такой ответ. И хотя Паспелов ответил ему вежливо, корректно, без мата и не крича, ответ его прозвучал твердо и не допускал вообще никакого двоякого толкования. Марата это просто взбесило. Он не мог себе представить, как этот сопливый лейтенантишка, может с ним так говорить! «Да как он посмел! Я здесь хозяин, а он на моей земле командует своими водовозами!» Паспелов же, не стал дожидаться, когда комбат набушуется и успокоится, спокойно ушел своим солдатам, для инструктажа и начала движения. В лагере остался только его помощник, сверхсрочник-старшина Пападюк, который отлично видел и слышал весь конфликт от начала и до конца. Лейтенанту было даже трудно представить, как этот конфликт, который спровоцировал сам Ливин, отразится на его судьбе в дальнейшем. Но об этом позже. Марат Львович был человеком очень злопамятным и фанатично мстительным. Его не могло устроить вот такое , по его мнению, хамское, проявление самостоятельности, со стороны Паспелова. Но сделать он ему ничего не мог. У него не было даже возможности, проявить интерес к службе лейтенанта-они нигде и никак не пересекались. У того были свои командиры, у Марата свои. Больше того, если бы Паспелов был более изощренным и интриганистым, то он еще мог насолить Ливину по службе, т.к. в силу своей работы постоянно бывал в штабе армии и ,как слышал Ливин, имел огромный авторитет среди начальников. Хотя откуда и какой, к черту, авторитет мог быть у этого лейтенанта? Марат Львович не понимал. Но, тем не менее, натура «политраба» в нем не засыпала. В его понимании, если тебя никто не боится ,если никто при твоем появлении не ожидает от тебя какой-нибудь подлянки-значит просто не уважают! Не считают за начальника! Это была психология настоящего замполита. Он до сих пор, даже перейдя на должность комбата, даже приехав в Афганистан, даже здесь не понимал, что уважать могут просто за то, что ты дал солдату глоток воды из своей фляги. Разрешил ему ехать в колонне не в сапогах или берцах, а в кроссовках потому, что тот натер ногу. Что ты можешь быстрее его собрать автомат или снарядить рожок автомата или на привале вместе с бойцами залезть по пояс под родниковую воду и при этом не оскорбляться, если кто-то из них в шутку брызнет на тебя водой. Все это было Марату совершенно незнакомо. Придя в армию в должности замполита роты, он вопреки должностным инструкциям просто отгородился от своих подчиненных. Что в принципе и стало, как ни странно, причиной его повышения. В один из дней молодой солдат его роты, не выдержав издевательств дедов-ингушей дал деру с автоматом с поста. Бойца поймали, дали ему год «дизеля»(так в армии зовется армейская тюрьма-дисциплинарный батальон),но когда начались разборки и приехали начальники из Округа, Маратик ничего лучшего не придумал, как написать донос на своего ротного и залег в госпиталь с диагнозом «межреберная невралгия». Проверяющие потребовали документацию замполита, но там все было красиво и умно написано. Докопаться до него никто не смог. А может и не хотел. Пошевелили бумажками ,подвигали страничками липовых бесед, сделали умные лица и …..забыли про Марата, переключив всю силу политического удара, на ротного. Ротного понизили, сняли звездочку, а Маратик как-то проскочил даже без выговора. Но комбат его, увидев такую служебную хитрость понял, что от Ливина прока не будет и…. отправил его на повышение. Этот опыт еще больше укрепил Марата Львовича во мнении, что подставить ножку своему товарищу, какой бы он ни был, хороший командир или надежный друг, обложившись бумажками, было гораздо проще, чем тянуть лямку замполита и влезать во все трудности солдатского быта. Тем более Маратик и не ждал, что долго будет замполитом роты. И вот теперь ему предстояло поставить на место этого лейтенанта, который по его мнению, оскорбил его. Но как? У них кроме территориального сожительства, не было ничего общего, да и виделись они раз в сто лет. Их отношения можно было бы определить, как «здрасьте-здрасьте», как никого ни к чему не обязывающие! И если бы не политрабское прошлое Ливина, ничего бы и не произошло. На месте любого УМНОГО комбата, с соседями лучше дружить, чем вот так себя «ставить»!
И здесь ему на глаза попался помощник Паспелова, который уже не первый день постоянно терся возле его кабинета и все время подобострастно заглядывая Марату в глаза, приветствовал его, как бы говоря «ну обрати же на меня свое внимание ,посмотри, я здесь, я могу тебе быть полезным!». Марат Львович огляделся и да, так и есть, Пападюк опять стоял вблизи него, как шакал Табаки, боясь приблизиться к Шер-Хану. Марат повернулся в пол оборота и крикнул ему, «Пападюк, ну-ка иди сюда.» Тот ,как будто только этого и ждал, мигом бросился к комбату, на ходу поправляя панаму и ремень. Подбежал, доложился и замер. Марат стал откровенно рассматривать этого сверхсрочника. Хитрые, лживые, маслянистые глубоко посаженные и близко сидящие между собой, черные глаза, сдвинутые к переносице брови. Далеко над глазами нависающие надбровные дуги и скошенный лоб придавали Пападюку, выражение гончей собаки. К этому прибавить все время рыскающий и неустойчивый льстивый взгляд, влажные губы, которые Пападюк все время облизывал, обнажая гнилые, редкие, желтые прокуренные зубы. И плюс еще нездоровое и тяжелое дыхание, как будто он пробежал три километра, все это придавало виду Пападюка, какой-то мрачный ,шелудивый и неприятный оттенок. Марат, даже поежился мысленно от того, с какими ему приходится общаться экземплярами. Будучи лощеным, полным жизни и здоровья толстяком, человеком-барином, Марат открыто презирал таких людей, как Пападюк. Он считал их отбросами и соответственно себя с ними вел. Но сейчас он был,как ни странно зависим от Пападюка. Зависим в стремлении отомстить, наказать, покарать лейтенанта, к которому и у Пападюка ,по всей видимости, тоже были свои вопросы и свои претензии.
Комбат протянул руку и сказал: «Ну, здорово, служивый! Как жизнь, как дела ,что новенького? Слыхал, как твой начальничек раскомандовался?» Пападюк четко ответил «Так точно» и опять замер почтительном в молчании слегка согнувшись, будто в поклоне.
Ливин подумал, «а не глупый парень-то! Противный, скользкий, подлый судя по всему-а не глупый»
- Как думаешь служить дальше?
Пападюк стоял, немного помявшись, не знал, что ответить. Паспелов ему характеристику хорошую не даст, это как пить дать. Упертый сволочь. Сказал, если не изменишь отношение к службе, вообще уволю. Вопрос комбата так и сквозил ответом, что дескать-я готов служить, но не дают, ну и все такое. Но Пападюк в армии был уже не один год и прекрасно понимал, что Ливину плевать, как он собирается служить дальше. Ливину вообще не было ничего интересно, кроме ЕГО мыслей, кроме ЕГО- Ливина дел. И что бы ни ответил в данную секунду Пападюк, он не принял бы вообще за ответ. Это было своего рода бескровной дуэлью, без печального итога- кто кого пересмотрит, передумает, чтобы в итоге выудить чужой интерес. У Пети тоже не было интереса, вот так с первого же вопроса комбата, высказывать свою заинтересованность в разговоре. Пусть раскроется, пусть скажет, что ему надо и уже потом я подумав отвечу, смогу ли я ему чем-то помочь, но с моим интересом.
-Да чего же думать, дни службы идут. Планомерно двигаюсь к замене. Осталось полгода, почти. И все потом, домой.
-А ты откуда?
-С Карпат. Западный украинец, я.
Ливин ненадолго задумался. Можно ли вообще этому хлопцу доверять. Вот так посоветуешься с ним, а он пойдет и начальству застучит, будешь потом отмываться, не отобьешься… Марат, даже подлянки, даже подставы привык делать так, чтобы никто не мог докопаться до истинной причины его интереса. Еще с замполитовских времен, он приучил себя обставлять любые делишки(а он занимался исключительно мелкими интригами, не считая службы, которая в силу ее беспросветности и прямолинейной неизменности, была ему порой, просто ненавистна), чтобы в его игру играли совершенно чужие и не причастные к делу люди. Про это он любил говорить-игра «втемную». Для него участники интриги были, как фигуры на шахматной доске и он, по своей замполитской натуре, был шахматистом, только хитрым, коварным и изощренным. И кто мог знать, играя невольно в Маратовы шахматы, что армия ,своим бытом, своими устоями, обыденностью и в то же время опытом и повседневной смекалкой, чему-нибудь могла научить еще кого-то из участников этих шахматных баталий? Поэтому Ливин старался продумывать все партии до конца, до всех малейших деталей, поворотиков и нюансов. И ,если в среде офицеров, не только политработников ,но и строевых, были достойные противники его интриг, переложенных на шахматную идеологию, с которыми и биться было приятно и утомительно, но и выигрывать эти бои было, помимо почета еще и радостно, то в случае с Пападюком, этот вариант ему казался совершенно простым. Ну что может этот простой западенец, сделать против него? Что он будет сидеть и анализировать каждый ход в этой простейшей партии? Да ну нет! Не так ему интересна эта служба. Не так ему нужен Ливин! Забегая вперед, скажу, что Маратик, так поднаторевший на интригах с офицерами и их женами, так себя переоценил, что просто проморгал обычную и совершенно незамысловатую «подставу» Пети Пападюка. Вот уж коса на камень… Петя уже после начала разговора понял, что комбат преследует, какие-то свои ,ему одному понятные цели, и Петя в его схеме будет лишь орудием, тараном, молотком, ломиком. Но он никак не хотел быть эдаким попкой-дураком, которым попользовались и бросили. И потом у него были свои планы! Он, ну никак не собирался через пол года уезжать из Афгана, голым и босым. Конечно Паспелов ему перекрыл кислород и полностью исключил выезд в город, но у него ведь были друзья солдаты, которых он в свое время отмазывал от особого отдела по наркоте и оружию…(не надо думать, что Пападюк был продуманный, как Штирлиц и заготавливал впрок себе друзей! По наркоте он отмазал бойца, у которого нашли остатки конопли в подсумке из под магазинов и старшина сказал, что этот подсумок был им взят в общей массе у старшины батальона ,который уехал уже в Союз, на место которого приехали «одесситы», а оружие… Это вообще была потешная история, когда его земляка Мишку Масалыгу, особист при очередном «шмоне», застал рубящим старые армейские кровати клинком, который они выменяли в городе на полтонны воды. Клинок оказался из дамаской стали и рубил не тупясь всё, куда применялся. Мишка где-то его наточил и решил попробовать ,как будет рубиться …..кроватная грядушка. Проходивший мимо палатки особист, застал его за этим занятием. Тогда Пападюк, желая помочь земляку сказал, что клинок он нашел на территории парка в пыли, без рукоятки и весь ржавый и решил сделать из него пару кухонных ножей и отдать на кухню. Особист клинок забрал, обещав составить документы об изъятии и потом об этом просто забыл! Вот и все «рычаги», которыми старшина мог воспользоваться)Но тем не менее ему очень не хотелось, даже оставшиеся до замены пол года сидеть здесь ,как в клетке и озираясь вокруг, хватать с чужих рук подачки. Да и те, кто ему эти подачки кидал, стали себя вести уже более нахально. Даже Мишка, которого он считай из-под статьи вытащил, и тот, стал огрызаться и говорить, что мол хватит его доить…
Марат Львович встрепенулся, будто из забытья и вновь стал расспрашивать старшину про службу, про дом ,про жену, которой еще не было. Вообще про всё .Это был разговор обо всём и ни о чём. Потом в середине беседы на благостной ноте, взял и спросил, что старшина думает про своего командира, лейтенанта Паспелова. Пападюк уже был готов признаться Ливину, что не дает покоя ему этот лейтенант, что вся служба у него превратилась буквально в заточение, но…. Здесь уместен был вопрос ,а зачем Марат Львович так интересуется мнением его, какого-то сверхсрочника, о его командире? Зачем? Что стоит, за этим вопросом? Петя прекрасно понимал зачем, почему и вообще о чем разговор, но не видел своей пользы от этого? А будучи очень алчным и корыстным человеком, он всегда ставил свои интересы перед интересами других. Так было и в этом случае. Пападюк ответил, что никак не относится и служит в армии, как все. Но сказал это с такой емкой недосказаностью, что Марат Львович сразу понял, что старшина говорит так, чтобы потянуть время и получше вытянуть информации про интерес Ливина. «Ах ты какой засранец,-подумал комбат- Играться со мной вздумал?»,но тут же сам себя иосадил. Построить этого «сверчка»(сверхсрочника) он мог бы в один миг, но тогда полностью потерял бы в его лице единственную нить, по которой он мог добиться мщения. Марат улыбнулся и сказал старшине, чтобы тот не напрягался и не думал ни о чем плохом. Просто он хочет получше взаимодействовать с его командиром и ищет для этого точки соприкосновения и не находит. Такая перемена в словах Ливина отпугнула Петю. Едва забрезжившая надежда с помощью Ливина избавиться от ненавистного лейтенанта, начала таять на глазах. Неужто все, прощай Афган, прощай подарки и выезды в город…. И здесь Петя попал в хитро поставленный силок комбата. Тот, переведя разговор на другую тему, просто ждал, когда старшину, как перезревшее яблоко прорвет. И так оно и случилось. Петя вдруг резко покраснел, вспотел и начал сбивчиво, но вполне твердо жаловаться на Паспелова. Говорить, что тот живет сам не зная на что, что его не интересует ни побочный доход, ни развлечения, ни алкоголь. Что после его прихода всем «левым» поездкам с водой был поставлен конец и вся его жизнь превратилась в сущий ад. Марат Львович, был на седьмом небе. Помимо того, что он узнал много нового про этого противного лейтенанта, он еще получил добровольного стукача, того, кто будет не за страх, а на совесть рассказывать ему, Марату Ливину про то, что творится у него под боком. Что ж можно было поставить себе жирную пятерку за сегодняшний день. Ай, да Маратик! Ай, да сукин сын! Так у Пушкина, кажется было?
Комбат очень спокойно выслушал монолог Пападюка и когда фонтан его ненависти иссяк, коротко бросил ему: «Будешь рассказывать о каждом шаге Паспелова-помогу остаться и служить…» Вот так, благодаря обычной интриге, обычной закулисной борьбе, была разыграна чужая жизнь. Ливин конечно же не собирался никак помогать старшине. Зачем ему этот неприятный западенец? Он вообще никогда и никому просто так не помогал! Но использовать его надо по полной. Сути разговора с ним, не знал никто и в любом случае им надо будет стремиться, чтобы убрать Паспелова, а поставить кого-то из своих, из покладистых. Оставалось дело за малым-начинать готовить почву под Паспелова, чтобы подставить или убрать с позором. Просто так на добровольный уход ненавистного лейтёхи ,ни тот, ни другой не согласились бы. Только «с мясом», только с полной победой над ним!
Ливин все время ждал повода, чтобы поставить подножку молодому лейтенанту. Это начинало его все больше злить. Не было ни одного повода, чтобы призвать сюда командование Паспелова и наотмашь ,при всех дать ему оплеуху. В батальоне, которым командовал Ливин уже даже посмеивались над комбатом, который никак не мог согнуть в бараний рог, какого-то сраного лейтенанта. А от старшины, не было никакой информации. Он при встречах стыдливо прятал глаза и разводил руками. Марат даже думал о том, уж не сдал ли Пападюк его Паспелову. И невелика он был птица ,этот лейтенант, но репутационные потери все время, выбивали Марата Львовича с седла. Как настоящий замполит, он понимал, что весь батальон уже смотрит на него с укором, как это ,целого комбата Ливина ,какой-то лейтенантишка уделал! Причем не хамил, корректно так и с удовольствием для всех размазал своим поведением! Конечно же Марат понимал, что его в батальоне не любят. Ну не был он отцом –командиром, готовым сделать для обычного солдата, какое-то исключение, посидеть с ним в курилке, поболтать за жизнь или поиграть на гитаре ,да спеть под вечернюю зорьку. Не любили его за высокомерие и чванство. Ливин считал всех, даже своих заместителей, людей третьего сорта. И это пренебрежение и презрение выражалось у него во всем: во взгляде, в речи, в поступках! Он просто презирал всех своих подчиненных. И те, видя такое отношение к себе, платили ему тем же. Причем саму эту ненависть они проявить не могли, но всячески поддерживали в не знающих Ливина людях, пренебрежительное к нему отношение. Конечно же никто не мог и предположить, что случай с соседом по парку и расположению, с Паспеловым и его людьми, так крепко засядут в голове Ливина ,чтобы быть до маниакальности, преданным этой злобе. Комбат стал, как больной узнавать о каждом шаге лейтенанта, стал назначать в ночные дежурства только своих проверенных людей в надежде, что хоть кто-то сольет ему информацию про лейтёху. Но тот, будто предупрежденный жил и служил ничем себя не выдавая.
Так прошло чуть больше двух месяцев. На одном из совещаний к комбату подошел Пападюк и попросив отойти в сторонку с заговорщическим видом, почти шепотом сказал, что у Паспелова появилась баба. Что он вечерами ездит к ней наверх в модуля ТЗБ. Баба работает на кухне. Когда уедет в очередной раз старшина пообещал сообщить. Прошло еще два дня. Пападюк прислал посыльного, как они и условились, посыльный передал для комбата чистый бланк командировочного предписания. Ливин понял, что Паспелова нет в расположении и решил нагрянуть в парк, с инспекцией. Конечно это было безумием, ходить вечером по открытому парку и смотреть на чужие машины. Причем совершенно, со стороны, это выглядело именно так, бесцельно. Марат ходил между водовозками и думал. Ну и что ? Ну нет его в палатке! И что? Ушел в баню. Ушел в штаб, просто решил погулять. Какой в этом криминал-то? Как его отсутствие привязать к желанию комбата с ним расправиться? Ладно бы начался обстрел и во время обстрела командира не было бы на месте и технику бы подожгли ,люди бы пострадали, а так? Херня все это! Марат покрутился еще некоторое время возле машин и пошел в гору. Уже на выходе из парка его окликнули. Он в темноте не видел, было далеко. Подошел поближе и понял всю нелепость своего положения. Перед ним ,на входе в парк стоял лейтенант. Он смотрел на него и как бы вопрошал, ну что ты тут лазишь, комбат? Чего тебе надо от меня? Но вслух он спросил, может чем то помочь командиру. Есть какие-то вопросы? Причем тон был обычный, не вызывающий. И даже, какой-то сонный. Марат стал злиться на самого себя. «Дурак какой, а! Повелся на провокацию Пападюка. Сам полез в парк. Что теперь подумает этот сопляк?» «Ничего, ничего»-комбат ответил Паспелову и пошел в свою палатку. Часовой на посту прекрасно видел и комбата и лейтенанта, но ничего не стал делать, хотя оба были в зоне его охраны.
Для Паспелова путешествие Ливина по его площадке ночью, было плохим знаком. Значит, не успокоился комбат. Он прекрасно понимал, что Ливин просто так не простит его поведения в парке. В армейской среде не принято сильно доверять замполитам. А здесь еще и бывшим, а теперь комбатам! Лейтенант понял, что его сдают по каждому пустяку, когда стал обнаруживать постоянный бардак на столе, в командирской палатке. А тут еще один из бойцов, когда пришли с ужина, не зная ,что лейтенант не ужинал и был в своей палатке, прямо возле окна, кому-то сказал-: «Лейтеха сегодня уйдет к своей бабе, а мы шаропчику хапнем. Я припас» Паспелов понял, что с сегодня ему к Любе не идти.(несколько дней назад он очень близко познакомился с девушкой из столовой, которая ему приглянулась. 0ни стали встречаться и виделись уже почти каждый день и даже со временем каждую ночь. Дело молодое….) Сегодня намечается пьянка и надо это дело предупредить. Потихоньку выглянув из окошка, лейтенант увидел, как Пападюк дает какую-то бумажку посыльному и шепотом говорит, чтобы тот быстро отнес ее в батальон. Это становилось интересным. Лейтенант понял, что его ухода ждут с нетерпением. Много размышлять не приходилось. Если все знают о его отсутствии, если за его спиной между собой говорят, что сегодня напьются, а перед этим были замечены движения в его палатке и Пападюк, которому он перекрыл все возможности воровать воду и бензин, что-то передает через посыльного в батальон, который дружественным явно не назовешь-значит жди провокации, а за ней беду. Ну пусть не провокацию, а скорей то ,что недруги воспользуются тем, что Паспелова не будет на месте и значит бойцы напьются, это сразу станет известно комбату. Ну ,а тот уж не упустит пнуть его побольнее. Не упустит увидеть у меня соломинку в глазу, не замечая у себя бревна. Лейтенанту сразу на память пришелся случай, когда батальон Ливина только пришедший из Союза колонной, построенный в парке, облетела новость, что комендачи (так звали комендантские подразделения ) на трассе приняли и раскрутили нескольких бойцов батальона, когда те меняли солярку на героин. Ливина поставили в известность в самую последнюю очередь, прямо по прибытии в Кабул. Лейтенант прекрасно знал, что это одна из вполне официальных подстав комендачей, когда они, плотно общаясь с местными в заранее согласованном месте, организовывают провокацию с бойцами, а если повезет с офицерами или прапорами по «контрольной закупке» чарса(наркотика), водки или еще чего-то. Закупка должна обязательно быть с применением обмена или продажи топлива, масла, тушенки, боеприпасов или груза, который везут в колонне. Бывало, что продавали муку, макароны или сгущенку. Если в результате этой провокации получалось «зацепить», кого-либо из состава колонны, то этот человек становился осведомителем комендачей, а значит особого отдела, ну а если все срывалось и ничего не происходило, что бывало крайне редко, то тогда эти провокации ставились на поток именно с этой колонной до первого, второго или иного случая. В общем добивались своего, а затем просто доили по полной. Надо сказать, что такая хитрая тактика, давала свои плоды. Особисты, практически лучше начальников колонн и командиров подразделений знали положение дел в колоннах. Им сливали всю информацию: кто, где, когда, по чём и сколько. Конечно, тем бойцам, которые попались на продаже чего-либо, замазывались глаза тем, что о них никто не узнает, что случаи воровства будут замалчиваться только до той поры, пока он «стучит» особистам, а в случае, если те отказывались, все сразу становилось известно всем! Но…. Но при этом, командир части, как правило это был комбат, так вот комбат ставился в известность последним(если у него не было таких вот своих «стукачей», которые его ставили в известность сразу!). И логика в этом оповещении тоже была железная. Только здесь уже, «заряжался» свой интерес комендачей. Ведь, как уже описывалось выше, батальоны формировались из разных частей и отнюдь не из лучших военных. И найти такого «стукача», комбату сразу практически невозможно. Ведь люди-то со всех сторон пришли и практически все неизвестные. Отсюда информированность комбата была на нуле. То есть он вел в Афган батальон, не зная с кем, возможно, пойдет в бой! Конечно до пересечения границы проводились сборы, занятия и т.п. формальности, но личный состав, с которым предстояло идти в колонне так никто и не знал. Этим комендачи успешно и пользовались, закладывая свое благополучие в долгую. Как? А очень просто. Если после такого рейда, вышестоящему командованию становилось известно, что в колонне № такой-то ,только что прибывшей из Союза, произошло ЧП, комбата сразу снимали и отправляли с понижением. Но перед этим к комбату приезжали люди из комендантской роты и предлагали «сотрудничество». Они молчат о только что выявленном ими же ЧП, а комбат ходит у них в должниках. Но и недостаток такого шантажа был все-таки очень опасным для комендачей. Вариантов было два. Первый, это после некоторого времени, когда комбат пообвыкался, заводил нужные связи, нужных людей и откровенно закупал бы начальство, такая информация, которую могли распространить своими докладами начальству комендачи, по-просту переставала иметь свою силовую ценность. Даже если докладывалось по команде, все спускалось со временем на тормозах и реальной отдачи не давало. Был и второй, самый опасный вариант, если попадался какой-нибудь блатной комбат, который приехал за орденами из московского кабинета, то тогда, после этого предложения, за комендачами приходили особисты и по-полной отрывались на них. Статьи «шились» от измены Родине, до вражеской разведдеятельности. То есть своих ,московские кабинеты, в обиду не давали. Было известно о нескольких случаях таких расправ, но никто потом так толком и не знал, чем все кончилось. Так вот к Ливину, тоже подошел один из таких ходоков из комендантской роты и предложил ему такое «сотрудничество». Рассказав, что его подчиненные были с поличным пойманы на воровстве топлива в обмен на наркоту. Ливин не то чтобы не знал о таких разводах, он сам был таким, когда раскручивал в части своих сослуживцев, но сейчас был совершенно другой случай. Сейчас сила была на стороне комендачей и время работало не на него. Он еще не встал на ноги в Кабуле, не завел знакомств, не успел совершить ни одного движения по поиску своих покровителей. Одним словом ,он был еще слаб. Сделав вид, что он испугался Марат Львович решил тянуть время и форсировать поиск «друзей» в Штабе Армии.
И вот сейчас Паспелову пришедший на память случай показал, что комбат уже ничего не боится ни хапуг-комендачей ,ни начальства своего, видимо потому, что он очень близко познакомился с начальниками оперативных групп комендантских рот и уже практически забыл про то, что к нему кто-то и когда-то приходил с какими-то предложениями. Он просто успокоился. И это давало лейтенанту основания думать, что его просто начали «пасти» и ждали любого промаха. Именно поэтому он первым делом пошел в парк, а уже там увидел гуляющего между его машинами, комбата. Что полностью утвердило в правильности выводов. Лейтенант решил на рожон не лезть и затаиться. Через посыльного предупредил свою подругу о том, что сегодня его не будет. А сам задумал проверить, что и главное КТО и как будут себя вести, когда узнают, что его нет в расположении. Он собрался и демонстративно позвал Пападюка к себе в палатку. Тот на удивление, пришел быстро. Сказав,что уходит на ночь и будет только утром, что подразделение на нём.
Паспелов вышел на дорогу и в полнейшей темноте пошагал в сторону ТЗБ. Пойдя метров сто, он состановился и прислушался. Кроме сверчков ничего не было слышно. Поправив автомат ,он свернул в сторону забора соседнего парка и потихоньку пройдя вдоль колючки с тыльной стороны, вернулся к своей палатке. На улице было темно. Фонарь горел только лишь там, где стоял наряд. Лейтенант тихонько подошел к окну палатки, где находились бойцы и заглянул в окно. В середине палатки, недалеко от печки стоял уже накрытый стол. Лук, помидоры, огурчики из банки, которые были в военторге, тушенка, свежий хлеб и в центре стояли эмалированные кружки. Народ, кто помоложе, ложился спать, а «деды» и «черпаки» сидели возле стола в ожидании Пападюка. Наконец он зашел и сказал: «Все! Лейтеха ушел, до утра кируем! Наливай!» Тут же один из «дедов», казах Курмашев откуда-то из под стола извлек целлофановый пакет с шаропом(афганский виноградный самогон) и начал разливать по кружкам. Пападюк при этом сел на край табуретки и сказал: «Может быть скоро, у нас будут изменения в командном составе! Может быть, будет новый шеф!» Паспелов понял, что наблюдать за откровенной пьянкой, он уже не может, открыл полог двери и вошел. Как ни странно, его появления никто не заметил. Все взоры были устремлены на стол. Он подошел почти вплотную к столу и сказал: «А мне нальешь?» . Все мигом повернулись в его сторону и замолчали. Курмашев остановился и самогон стал течь на стол. Появился противный запах сивухи. Паспелов спокойно, как смог скомандовал всем кто сидел за столом выйти на улицу и забрав пакет с шаропом последним вышел из палатки. На улице была темнота и единственная лампочка, была очень-очень далеко. Однако всех вышедших Паспелов видел. Различал даже глаза, полные страха и ненависти.
Выйдя на улицу с пакетом шаропа, лейтенант вылил его при всех и при молодых бойцах тоже, на землю со словами: «А то завтра скажете. Что взводный себе забрал и выпил..» повернулся к стоящим в линейку нарушителям:
– Пападюк, свободен! С тобой завтра разберусь. Теперь с вами. Скажите мне, кто из вас больше не хочет служить здесь и кого завтра перевести в Пули-Хумри в бригаду? Событие свершилось, Это я вам не дал нажраться,как вы хотели это сделать. – Товарищ лейтенант, мы признаемся, да мы виноваты. Только не надо нас отправлять в бригаду. У нас дембель через полгода. Там нас и так не особо любят, просто жизни не дадут. Забьют ведь. Они же каждыйдень в колоннах на войне…
-Хорошо, сделаем так. Все по одному заходите ко мне в палатку и пишете объяснение кто, когда и как привёз бухло в часть, затем тут же пишете рапорт с просьбой перевести в Пули-Хумри в бригаду. Без даты. Вопросы? Вопросов нет? Вперед.
Через час все документы ,которые были нужны лейтенанту были написаны, шароп был принародно вылит на пол в присутствии молодых солдат. В своих объяснительных, все как один написали, что деньги на шароп дал Пападюк, что привез его из города Курмашев, что они все раскаиваются в содеянном и обещают ,что больше такое не повторится.
С солдатами все понятно. Оставался Пападюк, главный зачинщик ,провокатор и поджигатель всего. Как поступить с ним. Это надо было решать утром.
Все легли спать. Забывшись сном ,примерно часа в три ночи весь лагерь разбудил крик: «Воздух! Духи!» Вокруг начались разрывы гранат, свист осколков и крики кого-то, кого ранили. Стреляли с ТЗБшной горы. Так ее звали, потому, что она стояла сразу за строениями ТЗБ. Все, кто был в лагере, без команды бегом разбежались по траншеям. Кто в чем. В белых кальсонах, тельняшках, трусах и майках. Все бежали с автоматами и по-привычке рассчитывались на номера передавая по цепочке, «первый» к бою готов, «второй» готов, «третий» и так далее. Это был боевой расчет. На случай нападения, обстрела или любых нештатных ситуаций. События, когда на твою дубленку кто-то покушается, даже если этот кто-то стреляет с горы из миномета и ты его никогда не увидишь, так это все очень мобилизует эту дубленку. Она ну никак не хочет хорохориться и геройствовать. Все лучше сидеть в окопе, слегка присыпаемым пылью от осколков, чем лежать с пробитой башкой и уже ничего не чувствовать и ощущать…. Чего нельзя отобрать у содлата, офицера да и вообще у человека военного, так это обеда, который по распорядку ,да здравого смысла, когда по тебе, со всех сторон прилетает. Если кто-то Вам будет рассказывать, что при минометном обстреле он стоял и спокойно курил, значит ,что этот минометный обстрел был либо по телевизору, либо во сне, либо этот человек без мозгов! А бравурные речи комсомольских агитаторов, которые взахлеб рассказывают про то, как они при любом обстреле не кланялись пулям-это либо рассказы обкуренных идиотов, по которым плачет эта самая пуля, либо вруны, которые ничего не видели. Это страшно! Это страшно тем, что ты практически не понимаешь, откуда идет угроза. Откуда все это летит и коверкает. Слышен свист, разрыв, а вот осколки и последующие разрывы уже не видны. Потому, что любой нормальный человек повинуясь инстинкту, инстинкту самосохранения просто стремится себя уберечь живым. И нет в этом ничего зазорного ,а потому и стремится зарыться в любую щель, окоп, ямку. Другая реакция, другой смысл появляется только в одном случае, когда кто-то пострадал. Когда ты слышишь рядом чужой стон или крик. Здесь начинает работать голова, но уже по-другому. Мысленно начинается оценка времени, сколько надо, чтобы пробежать ,проползти, проскочить ,до того места, откуда стон. И здесь уже не важно, далеко или близко стрельба. Здесь о другом думы! Как помочь. Не знаю, кто о чем в эти минуты думал, а я об этом. Может быть, я какой-то не такой, но мне точно так же страшно было, во время обстрела, при разрывах гранат. Но какое-то шестое чувство, может вера в бога, все время внутри меня сидело, только бы никто не пострадал. Только бы никого не зацепило. И здесь даже не то, что боишься за себя, как за офицера, которому отвечать за подчиненных, даже не это. А просто молишься, чтобы эти мальчишки, эти Васи, Пети, Магомеды и Давиды вернулись домой целыми и невредимыми. Они-то не добровольно пришли служить….Их призвали. Это для меня армия-работа. А они ведь подневольные.
Наступило утро. Какой была ночь для Пападюка, неизвестно, но утро было тяжелым. Он зашел в палатку своего командира, как ободранный, обосравшийся кот. Голова книзу, плечи опущены, молчит. Лейтенанта это не могло ввести в заблуждение. Он все прекрасно понимал. Понимал и тактику, которой сейчас будет придерживаться хитрый сверчок. Все было поняно и без слов. Но как же его привести в порядок? Измениться он не сможет. Не для этого он оставался на сверхсрочную службу. Не для этого, он именно здесь служил, всё последнее время. Ему такие залеты противопоказаны совсем! Однако, если разобраться и проанализировать его поведение, он ,в общем-то не глупый парень, сейчас стал очень откровенно и нагло себя вести. При бойцах говорить про смену руководства, про другое… Это не спроста. Это говорит о том, что видимо Пападюк заручился у кого-то, скорее всего у комбата Ливина, поддержкой и играет ва-банк. Паспелову сейчас и надо было все выяснить, причем побыстрее, пока не началось движение со стороны Ливина, тогда Пападюка просто научат, как себя надо вести.
Лейтенант молча подвинул Пападюку бумагу и ручку.
-Пиши объяснительную. Когда, кто, на какие средства привез алкоголь на территорию части. Как ты организовал распитие спиртного в боевой обстановке. Кто был при этом. Все пиши.
Пападюк сделал едва уловимое движение ,чтобы взять ручку и бумагу и сел на край стула. Поднял глаза. Они были….. полные слез. (значит не потерян ещё, подумал лейтенант.) Старшина начал писать. Много и часто вытирая глаза, как будто мстил кому-то. Исписав первый лист, попросил второй. Дописав до середины второго, он расписался, поставил дату и отодвинул от себя бумаги. Лейтенант взял листы прочитал и понял, что описано всё, но только с огромным количеством грамматических ошибок, но от этого суть написанного не менялась.
-Теперь на новом листе рапорт с просьбой перевести тебя в расположение бригады, в Пули-Хумри. Пападюк поднял застекленные глаза и написал и этот документ. Встал, расправил ремень, афганку и попросил разрешения выйти. Взводный сказал, чтобы тот готовил колонну к выходу. Пападюк четко развернулся и вышел.
Ну вот, теперь хоть какая-то прокладка от удара с этой стороны. Разговаривать с Пападюком про то, как и когда тот договаривался с комбатом валить его ,Паспелова, по службе он не стал. Почему? А потому, что пьянки, как таковой не было и то, что лейтенант её пресёк, не было никакого геройства. Ну пресёк, молодец! Нарушение конечно же было, но оно как бы и не состоялось. Но в другой раз эти бумаги можно будет уже держать для доказательства рецидива. Что Пападюк не успокоится, Паспелов был просто уверен. Поначалу он хотел просто надавать ему по морде, чтобы не повадно было. Но что-то его остановило. То ли это было из-за очень странной наглости Пападюка, с которой он себя вел при бойцах, то ли от того, что перед этим видел возле своих машин комбата. Но не стал он рукоприкладствовать, не хотел себя так вести. Хотя желание было огромное.
Положив бумаги в сейф Паспелов вышел к колонне и проверив бойцов сел в головную машину и поехал в рейс.
В начале ноября опять был обстрел. После того ,как стемнело, духи начали палить с горы из миномета. Опять вокруг все грохотало, шипело и ухало, свистело и рвалось. Все повылетали из палаток и попрятались в окопах. Когда все закончилось, все как тараканы начали вылезать из щелей. Никого вроде бы не зацепило, подумал лейтенант и тоже полез наверх окопа. И уже выйдя на свет только сейчас к нему подошел солдат и сказал: «Товарищ лейтенант, что у Вас там на ноге? Там кровь.» Паспелов только сейчас ,с опозданием почувствовал боль. Посмотрев на правую штанину, он увидел рваный край «афганки» ,чуть пониже колена и пятно крови. Тут же ,буквально в десяти сантиметрах от ноги валялся осколок мины. « Да ерунда, зацепило слегка…» только сейчас ногу начало печь и саднить. Дойдя до палатки, лейтенант нашел аптечку и перевязал ногу сняв брюки. «Афганка» была безнадежно испорчена. Чуть пониже колена был вырван клок ткани. «Вот гадство,-подумал он- Новая ведь». А о том, что он чуть было не отправился на тот свет, даже не подумал. Теперь идти и договариваться насчет новой формы….
Прошло несколько дней и об инциденте с обстрелом, с ранением в штабе узнал непосредственный начальник Паспелова-подполковник Быстров. Кто и когда ему доложил, никто не знал. Быстров вызвал к себе лейтенанта и с порога стал распекать его за то, что тот подставился. Стал расспрашивать о службе, о бойцах. Паспелову такое внимание к себе вообще не нравилось. Он старался быть подальше от разного рода докладов, щелканий каблуками, отчетов. Ну не его, это было. И поначалу входя в Штаб Армии он даже думал, что его за что-то все-таки сдал Ливин. И шел как на казнь. Но войдя в кабинет Быстрова понял, что казнить его сегодня до обеда не будут!
Поговорив с лейтенантом Быстров сказал, что надо бы к ордену его представить, что отправит в бригаду в Пули-Хумри все документы. И закончив разговор ,отправил лейтенанта в часть.
Приехав в расположение,построил колонну и повел ее на залив водой. И уже там, на водокачке, когда началась заправка машин водой(там же нему подбежал бача и сказал, что его машина заминирована, но об этом расскажу позже, сейчас про болезнь) лейтенант почувствовал себя больным. Поднялась температура. Глаза стали желтыми… Все, Пропал! Гепатит!-подумал Паспелов. Он вызвал Пападюка, сказал ему, что тот остается за него, что скорее всего он заболел гепатитом и все остается на нем. Быстро собрался взяв документы поехал в госпиталь. Попав на прием в госпиталь, после осмотра у врача, его отправили в инфекционный барак. Это была окраина Кабула. Бараков с больными было штук восемь. Был и тиф, и гепатит и еще какие-то болячки. На завтра назначили вылет в Союз на эвако самолете. Сказали, чтобы готовились к отъезду. А чего было готовиться? Все с собой. Вечером, когда по назначениям врача надо было сдать кровь на анализ, лейтенант пошел в перевязочную и зайдя в помещение увидел молодую медсестричку, которая с умным видом сказала ему, чтобы он сел на стул и закатал рукав. Потом подошла к нему и перетянула жгутом руку, выше локтя и огромной иглой стала набирать кровь в пробирку. Развязав жгут, кровь хлынула огромным пульсирующим потоком на руку девушке и та испугавшись, выронила пробирку и грохнулась на пол в перевязочной в обморок! Лейтенант просто был шокирован этим! Он выскочил из перевязочной, чтобы позвать кого-то на помощь. В руке торчала иголка. Кровь продолжала литься из руки. Не обращая внимания на это он крикнул в коридор, что надо помочь. Тут же из соседней двери выбежала пожилая медсестра и спросила в чем дело. Увидев, что из лейтенанта течет кровь, быстро ее остановила вытащив иглу, сложив тампон на месте прокола, велела согнуть руку в локте. А сама у лейтенанта спросила, а где медсестра, что забирала кровь? Паспелов показал глазами на лежащую на полу девушку. Медсестра остановившая ему кровь, вошла в перевязочную, помочь встать молоденькой сестричке. Та начинала уже отходить от обморока и перевернувшись на спину пыталась прийти в себя. Потом кое-как встала ,качаясь побрела на кушетку и села. Видимо она была очень впечатлительная.
Наступил день вылета. Всех погрузили в санитарный автобус и повезли в сторону аэропорта. Там уже «на парах» стоял «горбатый» ИЛ-76. Произведя перекличку, всех стали в колонну по двое, загружать в борт. Народ начал рассаживаться на скамейках, укладываться на носилках и загудели турбины. Тут в салон зашел кто-то из летчиков и громко, чтобы перекричать звук работающих турбин, крикнул: «Паспелов!». Лейтенант повернулся и спросил, что от него надо. Летун ему крикнул, что там на полосе, на улице его ждет жена. Лейтенант вышел на улицу. На полосе, рядом с солдатом оцепления стояла Люба, его подруга и держала в руках пакет. Он быстро подошел к подруге. Раскрыв пакет он увидел теплые носки, белье ,свитер и кое-какую еду. Все-таки женщины неисправимы! Они все время стремятся нас накормить, напоить и обогреть. Паспелову стало как-то неудобно вот так здесь, на войне при погрузке в санитарный самолет брать что-то такое, чего не было у других. Стыдно и неудобно. «Бери,бери!» сказал летун, им оказался добродушного вида дядька, видимо прапорщик, который звал его на улицу. «Радуйся, что тебе вот так приносят что-то, что заботятся! Что любят… В наше время, это все в цене. Не стесняйся парень. Цени!» «Все, девушка, пора прощаться, нам пора! Как ты вообще прошла через три слоя оцепления?» «Все, давай, иди! Хватит плакать! Иди, иди!» лейтенант поцеловал Любу и легонько подтолкнул ее к оцеплению. «Иди, я скоро приеду! Всё будет хорошо! Я напишу!» И, когда она пошла в сторону оцепления, залез на аппарель самолета и скрылся в нём.
Прапорщик сказал в переговорное командиру: «Всё, крайний на борту». И двинулся по аппарели в нутро самолета. Потом стал говорить еще что-то, но из-за рева турбин ничего слышно не было. Аппарель самолета медленно поднялась, закрылись обе створки рампы. Самолет вздрогнул и потихоньку поехал. Все приготовились к полету. Кто-то стонал, вздыхал ,а некоторые уже даже начали храпеть, заснув богатырским сном. Пробежав по взлетной полосе «горбатый» резко задрав нос, взмыл вверх и взял курс на Союз. Впереди был госпиталь, лечение и возвращение назад.
Так прошло почти 3 месяца. Лейтенант переболев вылечился, отгулял отпуск по болезни и вернулся в Кабул.
Когда Паспелов приехал после госпиталя в часть, его ждали неприятности! Пока он был в госпитале у него было разворовано 8 машин, недостача бензина и недовольство командования. То, что лейтенант заболел практически никто не знал. Пападюк скрыл от всех, что Паспелов срочно эвакуирован в Союз и лежит в госпитале. Ливин, узнав про это начал действовать. Зная про воровство в парке ,Ливин в один из дней пригласил из штаба армии офицеров автослужбы и показал, какие машины в подразделении лейтенанта. Стал поливать грязью вообще все, что было и не было. В итоге офицерам ничего не осталось, как сообщить в Пули-Хумри командиру бригады, что подразделение кабульского взвода подвоза воды разграблено, а лейтенанта найти не смогли. Комбриг Лионов не разбираясь, «махнул шашкой» и снял Паспелова с должности командира подразделения и выдал приказ на возвращение его в бригаду. Найти его не смогли и объявили в розыск. Узнали о том, что Паспелов в Союзе случайно, когда в штаб Армии подавали документы на убывших в Союз, для отдачи приказов по строевой. Он оказался в списках эвакуированных в госпиталь, по болезни. В этот момент бы и разобраться, что комбриг сделал ошибочный вывод по офицеру, сняв его с должности, но было не до этого. Прокуратура мигом начала все расследовать и в итоге расследования пришлось после проведения экспертиз, очных ставок и пр. формальностей посадить…..Пападюка,т.к. все бойцы в один голос подтвердили, что все украденное имущество и топливо было разворовано при Пападюке, когда лейтенант был в госпитале. Формально его наказали за бесконтрольность ,что привело к разбазариванию машин. Разбираться поручили замполитам и прокуратуре, что те и сделали. Причем весьма своеобразно. Прокурор вынес определение, что Паспелов не виновен. Однако у политрабов, которым было наплевать на чужую жизнь, службу времени разобраться не нашлось, но поскольку техника оказалась разграбленной, а виноватым признан даже не Паспелов, а его подчиненный, была в бригаду доложена версия, что мерзавец Паспелов таки ушел от наказания и был посажен его подчиненный. Примерно это выглядело так, что если бы прокуратура лучше работала, то сажать то на самом деле надо было обоих! К разговору о политрабах! Они же хоть как-то должны оправдывать свое нахождение в части? Вот они и выступили со своим мнением. Что было очень выгодно Марату Ливину, который ублажал их все время проверки, пока Паспелов был в госпитале. А рыбак-рыбака, поймет….
Паспелов приехав из госпиталя, получив на руки приказ прибыть в Пули Хумри ,сдал дела и должность новому командиру взвода, отправился в бригаду. К этому времени он уже женился на Любе, которая его дождалась из госпиталя. Уезжая из Кабула, им навстречу попался Марат Львович Ливин. Он стоял возле своего штаба, курил и увидев Паспелова ехидно улыбаясь помахал рукой, как бы говоря-до свидания. Паспелов подошел к нему, перед выездом и сказал, что если бы на свете существовал памятник мерзости, цинизму, лицемерию, алчности и подлости, если бы кто-то его, Паспелова спросил, чье лицо он хотел бы изобразить на этом памятнике, то вне всяких сомнений, без конкурса, значительно опережая всех остальных претендентов, победил бы Марат Львович! Причем, с огромным отрывом. И еще! Паспелов достал из кармана перчатку и сказал, что по доброй традиции, с огромным удовольствием бросил бы эту перчатку в лицо комбату, но очень дорожит имуществом и не бросит ее потому, что не сможет отмыть ее, отстирать от его милого лица и поэтому придется её выбросить! Поэтому пусть он запомнит все слова до пенсии и не забывает! Потом он улыбнулся и сказав, «честь имею» под ручку с женой пошел в сторону колонны. Так закончился этап службы лейтенанта Паспелова в Кабуле.
АФГАН ВСЁ СПИШЕТ!
(В продолжение этой главы, все события будут описаны более подробно)
Командир Одесского батальона подполковник Марат Львович Ливин, когда добился того, чтобы началась шумиха, вокруг разворованных машин взвода подвоза воды, который стоял на территории его парка, все рассчитал верно. Сказалась его старая очень хорошая замполитская школа, которую он прошел до того, как стать командиром батальона. Школа интриг, коварства и подлостей. Он был в этом просто ас, в этих немыслимых провокациях, подставах, подножках и стукачестве, всегда со своим личным, шкурным интересом. Для себя он вывел одно очень хорошее, прикладное правило, которое никогда его не подводило, за все время службы: когда происходит ЧП у твоего подчиненного, которого ты где-то, как-то не досмотрел, у тебя , как у командира, есть два варианта действий. В любом случае ты должен среагировать, но вот как это сделать…
Первый, это когда ЧП еще не разрослось и не дошло до начальственных ушей и тем еще не требуется создавать комиссии, делать ревизии и вообще принимать, какие-то меры к наведению порядка, они ещё не знают в полной мере все то, что произошло. Это тогда, когда старшему начальнику достаточно позвонить из штаба и интересующимся строгим тоном спросить, «ну что у тебя там произошло, сам разберешься? Или мне прислать тебе подмогу?» С той стороны телефонной трубки неизменно отвечали, что «разберусь сам и помощь не нужна». Да и какая может быть помощь, если ты сам обгадился и это ТВОИ подчиненные наворотили ЧП? Упаси бог! Не требуется никакая помощь! Сами разберемся , сами накажем, сами устраним недостатки.
Вторым вариантом развития событий могло быть строгое соблюдение устава, а значит полнейшее оповещение всех твоих начальников. Всех командиров о том, что у тебя произошло ЧП и ты, как положено по уставу, докладываешь по команде наверх, для принятия мер. Это когда уже ничего скрыть не удается, все равно говно, через тряпочку выдавится в начальственные уши и они узнав, что ты совсем не «ловишь мышей», начинают шевелиться. Тогда, в этом, втором варианте, все равно будет звонок от твоего начальника, но такой, от которого у тебя начинает холодеть спина и под ложечкой начинает противно сосать. Тогда, после это звонка тебе захочется стать маленьким и незаметненьким человечком, где-нибудь подальше от людей, чтобы тебя не рвали, как собачка Тузик, рвет старую бабушкину грелку! Тогда уже не миновать «разбора полетов», всяческих наказаний, взысканий, внесений в приказ по Армии, лишений всех премий и «ништяков», которые ты так алчишь получить в конце года.
Выводом из этих двух вариантов может быть ,только максимальное не беспокойство начальства и самое сильное сокрытие всего того, что произошло, с мимолетным докладом , что да, дескать было ,но я уже разобрался, я же на то и командир, чтобы держать руку на пульсе и.т.п. Главное не допустить прилета начальства для проверки.…Либо все делая по уставу, не завоюешь честь и славу, а всего лишь будешь последним му…аком во всей 40 Армии и постоянно склоняемым на всех совещаниях, сборах и подведениях итогов. А в первом варианте, когда ты сам разбираешься на месте и не беспокоишь начальственные задницы, есть шанс проскочить, не получив никаких взысканий и клизм! Ну, пожурят тебя чуток, погрозят пальчиком и …всё! Для чего я все это здесь расписываю? А именно для того, чтобы было понятно, что взвод подвоза воды, постоянно находился на виду у командования 40 Армии, все время им возил воду, был в Кабуле, а командование его было в Пули-Хумри, в штабе 59 Бригады за 280 км от этого подразделения. Организовав разграбление машин этого взвода руками своего прикормленного, верного, как привокзальная, шелудивая псина, жалкого и хитрого сверхсрочного старшины Пападюка, который был заместителем Паспелова(его руками, когда тот остался за взводного, после эвакуации Паспелова в госпиталь в Союзе), Марат Львович хотел нанести удар именно по второму варианту и именно по комбригу Лионову,(хотя по правде сказать Лионова он даже и не знал и личной вражды к нему не имел) чтобы того обязательно наказали, наказали за лейтенанта. Показательно наказали, выдрали бы, как мальчишку, принародно, с унижениями, не совместимыми с гордыней командира лучшей тыловой бригады 40 Армии. Чтобы комбриг попал в приказ по Армии, за командирские недоработки и имел свой именно личный, можно сказать шкурный повод разобраться с этим наглым лейтенантом! Буквально растерзать, распотрошить лейтёху, что его комбрига, так склоняли и вспоминали в Штабе Армии, да еще внесли в приказ, как нарушителя. Такое не забывается. И Ливин был уверен на миллион процентов, что действуя по второму варианту, он просто сметёт этого лейтёху, этого наглеца , который осмелился не послушаться его, подполковника Ливина, который не «лёг» под него и своими поступками, перекрывал задуманное Ливиным дело, фактически послал его и этим унизил его принародно! Марат Львович, в прошлом был политрабом и очень хорошо, знал толк в интригах! Там, где он раньше служил, с огромной радостью и облегчением вздохнули, когда он ушел из части. И, используя свой политический авантюрный багаж, в виде изобилия способов превращения людей в пыль, Марат Львович четко спланировал операцию, если это так можно сказать, по полному уничтожению Паспелова и как офицера, и как свободного гражданина. Таким нехитрым способом, Маратик решил натравить Штаб Армии, на Лионова, чтобы тот «отгрёб» за лейтенанта, по полной и даже если тот оправдается, то не простил бы ему свои взыскания, которые он отхватил, за разграбленную технику! При таком раскладе, сам комбриг Лионов, чтобы не отступать от своего начальственного мнения, приложит максимум усилий, чтобы превратить лейтенанта в дерьмо, тем самым доказав правоту своего утверждения. И при этом будут задействованы все силы подчиненной ему бригады. А значит, Маратик сможет на этом примере, совершенно безболезненно, вновь прибывшего на замену Паспелову, офицера сразу и без посторонней помощи перековать и прикрутить на свою сторону, как миленького, как заиньку! Таков был этот коварный иудский план.
Для этого, была поставлена задача старшине Пападюку, с двумя его дембелями, буквально до винтика разобрать несколько ходовых машин. Тех машин, которые были основными в перевозке воды в Штаб Армии. Замысел был таков: когда возникнет дефицит воды в Штабе Армии, когда все начальники поймут, что нет воды в кранах, душах , в столовой, первым делом начнётся хай и «покатят бочку» на начальника тыла Армии, генерала Косткина, что его подчиненные не ловят мышей! Тот в свою очередь, начнет пинать своих подчиненных и тут вдруг выяснится, что машины то у Паспелова, разграблены! Плюсом к этому будет то, что совсем недавно, буквально за два дня до этого, точным попаданием «духов», миной, была уничтожена палатка, она же и штаб взвода подвоза воды, она же и место жительства взводного, который к тому времени был уже в Ташкенте. Ну уничтожена, ну сгорела, а что дальше? А дальше то, что в палатке были ВСЕ ДОКУМЕНТЫ и по солдатам, и по машинам, и по списанию, и по всему вообще. Маратик это точно знал, поскольку лично наблюдал, как «водовозы» безрезультатно пытались потушить эту палатку, после обстрела. Но мина была фосфорная и пока не догорела, ничего у них потушить не получилось. Вообще, по большому счету, этому взводному крупно повезло, что он с ранением и гепатитом уехал в Союз, ведь эта мина, попала именно туда, где была его кровать. От нее остались одни «рожки да ножки». Вот именно тогда у Маратика и возник план, утопить с помощью старшины Пападюка, ненавистного лейтенанта. Расклад был простой: Пападюк, по его команде разграбит машины, документы сгорели, воды нет, Маратик подсуетится, приведет комиссию Штаба Армии в этот взвод и всё! Взводный всё разбазарил и сам под видом раненого и больного умотал в Союз! Главное. Ключевое слово было, что у Пападюка был зуб на взводного. Такой же зуб был и у ряда дембелей, которым Паспелов не давал воровать бензин и сливать воду афганцам «налево» за доллары. Он это пресёк сразу же, как только вступил в командование взводом. Дембеля эти, с шакальей готовностью, написали рапорта и объяснительные, что Паспелов, лично, приказывал им грабить машины и продавать запчасти «духам». Это, конечно же было ложью, но разбираться-то никто и не собирался. У ГЕНЕРАЛОВ НЕТ ВОДЫ!
В армии нашей так очень часто. Сначала сделают во всем виноватым, махнут шашкой, снесут голову, а потом , когда уже прошло время, бесполезно, что-либо доказывать. А тут еще из-за разграбленных машин в штабе Армии нет воды и генералам с их ППЖ, нечем помыться, после бурной ночи… Ну в общем, если бы не одно очень важное обстоятельство,(о нем поймёте позже, в конце главы) о котором Маратик ничего не знал, если бы все было по его задуманному и скажем по правде, замечательно исполненному плану, у взводного Паспелова не было ни малейшего шанса выйти из воды сухим! Сидеть ему, не пересидеть! Все было ,как по нотам! И Маратик уже , чуть ли не джигу танцевал, насколько у него получилось подогнать события пот свой интерес. Как в сказке про Винни-Пуха «нашелся к шарику горшок, а хвост ко дню рождения!». Пришла комиссия, из Штаба Армии, описали весь это разгром, зафиксировали факт, что в результате обстрела , сгорела штабная палатка, получила объяснительные и другие липовые бумажки о том, что весь этот развал был по вине взводного и … сделала выводы, что согласно проведенным обследованиям, Паспелова следует по прибытии из госпиталя, отдать под суд. Подстава подстав! И после этого комбрига вызвали в Кабул, дали ему строгача, затем обязали снять с должности офицера, который в это время был в Союзе и ни сном ,ни духом не знал о случившемся! Приказ был один-Паспелова снять и во время его нахождения прислать ему на замену, другого офицера, чтобы по факту принимал дела и продолжал бесперебойно возить воду в Штаб Армии!
Лионов прилетел из Кабула злой , как бес и стал издавать приказ за приказом. Все приказы, так или иначе были посвящены Паспелову. И привлечь к материальной ответственности с коэфициентом 5, и документы в прокуратуру-возбудить уголовное дело, отправить документы на увольнение-чтобы духа таких ворюг не было в армии, и в лохмотья разорвал представления на орден, который был составлен за ранение Паспелова- какие ему ордена, он вор, а значит должен сидеть в тюрьме! Ну в общем счастье, что лейтенант в это время был в Союзе и ничего не знал. Разбираться никто конечно же не стал и приехавший после госпиталя в Кабул Паспелов, который первым делом ввернулся в свое подразделение, не был даже допущен в свой взвод, новым командиром лейтенантом Поповым, который уже больше месяца командовал взводом и очень-очень поладил,если не сказать подружился и с Маратом Львовичем, и с Пападюком, и с дембелями, которым старый взводный не давал воровать. А Маратик , со свойственной ему одному подлостью, постарался рассказать и показать , даже поставить в пример тем, кто еще осмеливался с ним не соглашаться, показал яркий пример: ЧТО БУДЕТ С ТЕМИ, КТО НЕ «ПОД НИМ»! И новый взводный, с первых секунд своего командования, это понял своей шкурой, нутром и ливером. Поскольку очень боялся потерять свое место, пуще глаза. Он сразу понял, в какой гадюшник он попал и , будучи с училища ,неплохим психологом, уяснил, что и здесь можно жить, но жизнь эта будет зависеть не от твоего рвения и служения Родине. Не от показателей боевой готовности и доставки воды, а от этого жирного, сытого, самодовольного и рыхлого комбата, который ставит своё благополучие, выше всего на свете.
В полном неведении, что случилось Паспелов, позвонил в Пули-Хумри, в бригаду, комбригу с вопросом и докладом, что прибыл из госпиталя и готов выйти на службу. В ответ он услышал рёв Лионова, который услышав , что этот лейтенант, еще готов вернуться к исполнению своих обязанностей, да еще в Кабуле… Выражения комбрига в телефона содержали набор сплошного потока мата, с редкими вкраплениями обычных слов и междометий. Паспелов, из всего этого потока ругани, понял только одно-ему приказали ехать в Пули –Хумри в бригаду. Что он на следующий день и сделал. И уже к вечеру, через день, предстал пред начальством весь в форме и бинтах. Описывать встречу его в штабе бригады, вопли и крики, опять же мат, с которым на него эти вопли и крики были вылиты, не имеет никакого смысла. Он не успевал сказать, в этом потоке оскорблений и грязи, ни слова. Конечно ,он был не ангел. За ним тоже водились нарушения, но когда он узнал, в чем его обвиняли…Это повергло его в шок! Когда в техчасти бригады, его ознакомили со списком похищенного и отсутствующего, первым делом он спросил, «а как они же воду то в штаб возят? Это же самые ходовые машины!Ночами?» Умный и внимательный офицер техчасти, капитан, по фамилии Мурлык, сказал, что «тебя лейтенант подставили и подставили очень качественно. Готовься свою линию у прокурора выстраивать. Тебя откровенно закапывают! Живьем зарывают!» Паспелов вышел из штаба бригады , как будто оглушенный хорошей гаубицей. Некоторое время он был в полной прострации. Сидя в курилке , размышлял:«Ну, как же так, я же перед отъездом ,за несколько часов, часов-за 6, он вспомнил, когда последний раз вел колонну по городу- за 6 часов я привез воду в штаб , это видели все. Потом ранение, госпиталь, гепатит и самолет в Ташкент! По датам выходит, что уже на следующий день воды было мало ,но еще хватило, а через день все встало, машины уже разграбили? Что-то не вяжется!» Прошло еще минут сорок и лейтенант вновь вернулся в штаб-в техчасть. Старый капитан был все еще там. Подошел опять к нему, спросил, а « может он дать почитать, что там в объяснениях написал Пападюк и бойцы?». Тот сказал, чтобы лейтенант пришел после ужина. Чтобы никто не мешал. Конечно эти было нарушением, но капитан решил помочь взводному, ведь он видел, что тот вообще не в курсе своих проблем, такое не сыграешь , он не виноват. Прошел ужин, Паспелов пришел в техчасть бригады. Мурлык уже ждал его. Зайдя в кабинет, лейтенант закрыл за собой дверь и капитан молча подвинул ему объемную папку с материалами дела и с фотографиями. Лейтенант сел читать и ужасался. Он, перед отъездом, практически всеми правдами и неправдами, восстановил все машины. О чем у него даже комиссия акт составила. Он спросил этот акт у Мурлыка. Тот пожал плечами и сказал, что здесь все документы. Паспелов сказал, что акты должны быть в сейфе его штабной палатки. Мурлык , вплотную подошел к столу, где сидел лейтенант и перелистнув несколько листов дела, ткнул указательным пальцем в бумажку в которой можно было прочесть, что все документы , которые были в сейфе, сгорели в результате пожара, возникшего от мины которая попала в штабную палатку. «Это конец! Он ведь не оправдается». У лейтенанта похолодело под ложечкой, «меня же посадят!» Он повернулся к Мурлыку и сказал-«я пропал, у меня нет никаких оправдательных документов!». И тут по телефону раздался звонок. Таким звонком, обычно давали вызов из Штаба Армии. Мурлык, поднял трубку. Представился, на той стороне трубки голос комбата Ливина, Марата Львовича, хотел слышать, кого-нибудь из техчасти. Мурлык представился-«старший офицер технической части бригады, капитан МУрлык». Марат Львович, спросил, как там продвигается дело лейтенанта Паспелова. Он, как комбат Одесского батальона(так батальон назывался, потому, что был сформирован в Одесском военном округе), готов всячески содействовать установлению всех причин, которые бы способствовали наказанию вора и растратчика, Паспелова. Что у него есть свидетели, которые видели, как Паспелов с двумя молодыми солдатами снимал запчасти с боевых машин! Чтобы «капитан , как вас там? Мурлык! обязательно передал комбригу или зам по вооружению, что все необходимые объяснительные приедут завтра вечером в Пули-Хумри, с 25 колонной. Которая, сегодня ушла в бригаду». Распрощавшись с Маратом Ливиным, капитан положил трубку и сказал лейтенанту, который весь разговор слышал своими ушами, в упор- «все, жди завтрашнего вечера. В 25 колонне твоя тюрьма приедет!» Взводный совсем сник. А Мурлык сел на стул, возле своего стола и как-то в полголоса спросил Паспелова, «а скажи ка мне лейтенант, у тебя с этим комбатом, никаких трений или конфликтов не было? Уж больно он рвение нездоровое, по твоей посадке проявляет!» Паспелов встрепенулся и поведал всю историю, как его пытались заставить работать «под пятой» этого одесского комбата, как Ливин с первых дней предлагал ему продавать в отелях хорошую воду, с нужными людьми обещал свести-а полученные деньги готов был делить пополам, а потом, когда Паспелов наотрез отказался- какие были провокации. Как Ливин сначала запугал, а потом перекупил его заместителя, старшину Пападюка и тот вместо помощи по службе, только гадил ему. Паспелов сделать ничего не мог-половина призыва дембелей была у Пападюка в кулаке. Тот так много знал о них, что все дембеля безропотно исполняли, что он скажет. Рассказал о том, как он не давал своим дембелям воровать бензин и воду, как восстановил машины и потом попал в госпиталь. Рассказал, как было, все без утайки. Терять-то все равно было нечего! Но капитан слова его спокойно записывал, задавал по ходу рассказа, какие-то наводящие вопросы, расспрашивал достаточно подробно про выезды, про проверки, были ли комиссии по проверке машин. В общем, столько информации о нем собрал, сколько лейтенант думал, что уже и не вспомнит. Но память услужливо раскрывала свои закрома, спасая лейтенанта. Прошло еще какое-то время , может минут 20-30 и Мурлык ему сказал, чтобы лейтенант не нервничал. Завтра он доложит Папуше, зам по вооружению о том, что едут документы из Кабула, с колонной. Посмотрим, что там написали. «Как-то очень непонятно, зачем ты восстанавливал машины, мучился , искал запчасти, ремонтировал машины ночами, потом вдруг разом пошел и все продал! Какая-то здесь несостыковка». Мурлык закурил и сказал, чтобы взводный шел спать, а завтра он его вызовет. Паспелов встал и направился к выходу. Мурлык, его остановил возле двери вопросом, «ты в объяснительных своих солдат знакомые фамилии видел?» Паспелов сказал, что это как раз и есть те его дембеля, которым он перекрыл доступ к воровству. Что они все вместе с Пападюком раньше служили. «А ты даты в объяснительных видел? Читал внимательно?» Лейтенант ответил, что нет, что обращал внимание на события, а даты, даже и не рассмотрел! Мурлык его спросил, а «когда ты улетел в Союз?» Паспелов назвал дату. «А подтверждение этому есть?» « Конечно. У меня и выписной эпикриз написан этим числом, и штамп в паспорте о пересечении границы.» Ну ка иди сюда. Мурлык опять подошел к столу с делом Паспелова и открыл его на тех страницах, где т.н. свидетели указывали время и дату, когда видели, что Паспелов лично с двумя солдатами снимали запчасти. Эти даты не совпадали-разнились аж в двое суток. То есть они были указаны тогда, когда Паспелов уже лежал в госпитале в Ташкенте. «Вот здесь парень тебе очень повезло. Но дембеля твои, которые все это написали под диктовку, могут ошибиться и сказать, что перепутали даты, что календаря рядом не было. А тут еще комбат этот одесский пришлет объяснения с нужными датами, и тогда все рухнет. Тебе надо искать более весомые документы». «Ну, где же я их возьму, если все сгорело?» «А ты когда–нибудь проводил осмотр техники в присутствии, допустим, того же комбата одесситов? Хотя если и проводил, то актов этих мы у него не найдем! Они не официальные и наверняка, на них уже предусмотрительно поставили котелок с супом и выкинули. А Штаб Армии, когда тебя проверял? У нас сезонный осмотр недавно был, они смотрели твои машины? Смотрели! Акты составляли?» «Составляли!» Недостатки писали? Писали! И каково было состояние этих машин? Стоп, когда это было?» «Это было ,дня за три до моего вылета в Союз….Наврал, за полтора дня.» « А в каком количестве составлялись эти акты?» «По-моему, в трёх экземплярах. Один мне отдали, один в бригаду должны были отправить и один в дела автослужбы Армии.» «Твой сгорел, второй, скорее всего тоже не найдут, его уже или уничтожили или он где-то перехвачен твоим комбатом-сатаной. Остается в делах автослужбы армии .(это и есть то обстоятельство, о котором даже не предполагал подполковник Ливин) Туда им не добраться. Так, лейтенант, я тебе вот что посоветую. Ты попробуй прямо сейчас напроситься у своего комбата в командировку в Кабул и пока 25 колонна едет к нам, ты рысачь в сторону Штаба Армии, в автослужбу. У тебя как там с ребятами отношения?» «Да нормальные, вроде бы». «Вот и ищи этот акт, делай копию и спасайся! Я тебе ничего не показывал и ничего не говорил. Ты уяснил? НИЧЕГО!» «Спасибо Александр Николаевич!». Паспелов крепко пожал руку и чуть ли не бегом выбежал из кабинета, набиваться на командировку
Быстро добежав до рембата, лейтенант , буквально ворвался к командиру. Тот не ожидая такого напора. Даже несколько опешил.
«Разрешите, товарищ подполковник?»
«Заходи!»
«Мне надо завтра, край послезавтра, быть в Кабуле, разрешите убыть?»
«Что за спешка, зачем? Что стряслось? »
Комбату не хотелось, по правде говоря, видеть этого неудачно попавшего в переплет, лейтенанта и он особенно не сопротивлялся, когда тот попросился в Кабул, в Штаб Армии. Но для порядка, он все-таки спросил его о цели визита. Лейтенант сказал, что надо срочно выяснить про разграбленные машины, что у него остались связи и это может помочь их восстановлению. Комбат, которого на каждом совещании поднимали начальники и заставляли «дергать задницей гвозди из лавки, на которой сидел», из-за Паспелова, просто с радостью бы его отправил куда угодно, хоть на Луну, лишь бы забыть эту эпопею, с его машинами. Он вызвал к себе строевую часть в лице помощника начальника штаба и сказал-«отдать приказом его на четыре дня, в Кабул в штаб Армии, по служебным делам.» ПНШ, ответил, «Есть» и лейтенант, получив командировочное удостоверение, ушел спать. Его колонна. В которой, он ехал теперь уже пассажиром, выходила на Кабул в 4 утра. Спать оставалось чуть больше 5 часов.
Марат Львович, долго не мог уснуть. Он все время лежал в кровати и думал. Думал. О том, как ему , уже имеющему определенный авторитет среди окружающих его людей, запустить ту очень сильно мотивирующую его идею, которую он почти полгода назад предложил осуществить Паспелову, от которой тот отказался и был с таким позором выдавлен за пределы Кабула. За пределы Штаба Армии и непосредственно его батальона. Идею, ему подсказал один из его подчиненных, который был таджиком по национальности и плюс у него в Кабуле были даже какие-то родственники. Так вот они, эти родственники и начали наводить мосты к своему родичу в одесском батальоне и в один прекрасный день, эта встреча состоялась. Алимжон, который был прапорщиком и заведовал в батальоне Ливина, складом боеприпасов, как-то поймав Марата Львовича на переходе от столовой к модулю, куда тот шел после жирного, вкусного командирского обеда, попросил его уделить пару минут командирского времени. Маратик, не очень любил своих подчиненных, а тем более таких, как он любил говорить «немытых», а на самом деле просто очень смуглых людей, но что-то его остановило в эту минуту. Он сразу насторожился, когда увидел, что кроме них на дороге никого нет и прапорщик подошел в таком месте, где никто ничего, даже если растопырит свои уши, не услышит. Были такие закоулочки в Штабе Армии. Ливин остановился, снял темные очки и заглянув в глаза прапорщику, с улыбкой крокодила, который через пару минут заглотит свою жертву, спросил-«Ну чего тебе? Это не может ждать? Я только поел, хочется чуток вздремнуть…», Алимжон подошел чуть ли не вплотную и полушепотом сказал комбату, что у него есть люди, которые за доллары готовы покупать у нас воду, с водокачки из центра города. Комбат сначала растерялся, потом подумал, что это какая-то провокация. Но чья? Кому он нужен? Зачем его толкать незнамо на что? Особисты? Нет, не похоже. У тех подход совершенно иной. Они наоборот дадут начать, расставят силки и когда у тебя только пойдет прибыль и ты уже повязнешь, вот тогда они и придут. Он внимательно посмотрел на прапора и сказал- «И что же предлагают твои друзья? Я не совсем понял». Алимжон коротко рассказал, что за бочку с 5 кубометрами воды, его друзья дают, наличкой тысячу долларов. Им это гораздо выгодней ,чем покупать ее на рынке за более крупные деньги. Маратик мигом прикинул, куда можно с такими бабками и загреметь и в то же время, какая от них польза. Он, немного подумав сказал, чтобы Алимжон шел в расположение, а комбат когда надо его вызовет. Прапор повернулся и пошел в часть, а Маратик остановился, как вкопанный и стоял размышлял. Его такие деньги и манили и пугали. Но если посчитать. Сколько он сможет на них чего купить… а если подумать, и для жены приобрести… Но эти радужные мысли остановила, как шлепок кнута страшная по своей сути идея, что начав этим заниматься, ты автоматом попадаешь под статью о валютных махинациях и там ведь до расстрела… Как к этому отнестись? Маратик точно понимал, что это выгодно, даже знал, как это реализовать, представлял, что и как будет покупать, но страшила, даже не страшила, а щемила какой-то дикой безнадегой мысль, что если поймают , то всему конец- и службе, и карьере, и имени, и вообще всему. Если посадят, то его Циля, уже никогда к нему не вернется, уедет в свой Бердичев с детьми. Но Маратик был бы не Маратиком, если бы не придумал бы, как в этом случае поступить. У него есть под боком этот лейтенант, как там его, Паспелов кажется? Тот каждый день по 50 тонн воды за один раз вывозит, надо его шугнуть, «сморщить» и все будет в ажуре. Сказано-сделано. Вечером того же дня, к Паспелову пришел посыльный от комбата и передал, что Марат Львович приглашает к себе поговорить. Паспелов быстро собрался и буквально, через несколько минут был у Ливина. Благо подразделения были, что называется в одном шагу друг от друга. Зайдя в кабинет, он должился и оставшись у двери стал ждать, чего у него спросит комбат. Надо сказать, что у них в то время, не было вообще никаких контактов. От слова –совсем. Паспелов со своими водовозками занимал в парке Ливина кусок земли, на котором стояли его машины. Они встречались иногда в столовой и поприветствовав друг друга расходились, каждый за свой стол. «Здрасьте-здрасьте», так, кажется, зовутся такие отношения? Дело в том, что когда батальон Ливина прибыл в Кабул в командировку, взвод Паспелова уже стоял там, в ожидании очередного командировочного батальона из Союза. Такие батальоны приходили с разных округов, формировались на границе и этот сброд, приезжал уже в Кабул в виде новой обозначенной колонны. К примеру 5945 или 5949 или какой-то другой, которая была зашифрована 4 цифрами из которых можно было понять, что 59-это 59 бригада, а следующие две цифры, шифр батальона-45-й или 49-й. Колонн по Афгану, ходило великое множество, но таким незамысловатым способом, можно было совершенно спокойно отличать одних от других. Так вот колонна Ливина была прямого подчинения командующему 40 Армии и была фактически на подхвате. Там, где было нужно, ее совали в прорыв. К примеру после обстрелов и массового выхода из строя машин, им на смену посылались колонны Ливина. До того момента, пока из Союза , взамен разбитых машин ,не приходили новые, на смену. Поэтому и батальоны, которые базировались при штабе Армии звались в народе-«королевскими». Они больше всех получали орденов и медалей,(близость к начальству никто и никогда не отменял!) они все время давали разные интервью, вели постоянно какие-то киносъемки(да и чего размышлять киногруппам из столицы, кого снимать, когда рядом со Штабом Армии находятся эти бравые парни, всегда чистые и напомаженные! Ну не ехать же по ухабам и минным ямам, ей богу, в какой-нибудь Кандагар, Газни , Гардез или Кундуз! И снимать ИСТИННЫХ ГЕРОЕВ, в пыли. Грязи, в неудобьях! А здесь тебе и интервью, и прием царский и почет! Как же! Были всей группой в Афгане и даже с командирами-героями пообщались, кино сняли про них!) Машины у них были почти все новые, которые по Афгану проезжали от силы 1.5-2 тысячи км. Ну и естественно, что комбаты были на лучших местах после службы в Кабуле. На это, кстати и рассчитывал Марат Львович, что после Кабула он уйдет, как минимум в академию, пусть не Генштаба, но высшее военное образование, плюс еще пару орденов, очень помогут по службе, а потом и помогут бросить якорь, где-нибудь в Киеве, в Москве…на хорошей жирной должности.
Лейтенант стоял на входе и вопрошающе смотрел на Марата Львовича. Паспелов видел перед собой его уже не первый раз, но вот так рассмотреть сблизи, не удавалось ни разу. Перед лейтенантом сидел жирный, конопатый с одутловатым красным, потным лицом, рыхлым, как подошедшее тесто, подполковник. Ручки у него были какие-то коротенькие и маленькие. Женские. Можно сказать даже детские. С коротенькими пальчиками-сардельками. Дальше рука, была, розовая и вся в забавных перетяжечках, как у младенца, от подкожного жира. Диссонировали только кучерявые жесткие рыжие волосы, которые плотным ковром покрывали эти ручки от запястий и выше, под рукава. Шея комбата, была вся в морщинах и складках. На кадыке было большое родимое пятно в виде кляксы. Оно было коричневого цвета и размером с копеечную монету. Причем, когда он говорил, располагавшееся прямо на кадыке пятно, очень забавно двигалось, в прямой зависимости от произносимых слов или от глотаемой жидкости. Человек плохо видевший и не одевший очков, в разговоре с Маратиком мог принять пятно, за паука, который то и дело бегает у него по горлу и не находит себе места. Дальше, шел маленький подбородок, он, как-то терялся, под большой нижней губой, которая казалась излишне вывернутой в сравнении с очень тоненькой верхней. Над верхней губой торчал ершик-щеточка тоненьких пижонских усиков «а-ля Жоржик», которые носили годах в 40-50 сутенеры и «каталы» в катранах Одессы. Над усами, восседал большой хрящеватый и с большой горбинкой нос, с торчащими из ноздрей седыми кудрями, которые, по-моему, все время норовили при дыхании заскочить в нос хозяину, чем и вызывали постоянное соплеотделение и чихание хозяина. Ну и завершали эту картину, маленькие карие, глубоко посаженные глазки, которые очень близко стояли к носу. Они все время бегали, будто что-то искали и находились в постоянном ожидании подвоха даже от тех людей и предметов, от которых ,его не могло быть по определению. Все это находилось на постоянно потном сытом и довольном жизнью лице и венчалось вечной каплей на носу. Что было с Маратиком? Почему у него был постоянный насморк и вечная мутная капля на носу, никто не знал. Большую часть головы, занимала огромная лысина, которая делала из него буквально колобка , на периферии, над ушами бурно росли завитки курчавых черных и жестких ,подобно отожженной медной проволоке, как смоль волос.(чёрными, Маратик их делал постоянно тайно подкрашивая) В разговоре, Маратик очень был похож на маленького пухлого поросенка. Не смотря на спокойную с виду речь, он время от времени взвизгивал, кашлял, чихал и продолжал ,как раньше говорить спокойно. Голос у него все время с обычного баритона соскальзывал на фальцет, особенно, когда он учинял разнос подчиненным. За это у него в батальоне четко сформировалась кличка «Кастрат». Наличие признаков кастрации, конечно же никто не проверял, однако голосом, подачей команд, Маратик всегда давал «петуха», чем вызывал громкий смех у всего своего сброда, солдат, прапорщиков и офицеров, которые приехали к нему на формирование батальона в Термез. До этого, он их вообще никогда не видел. Его «королевский» батальон в народе еще звали «смешным», от слова смешанный батальон. В нем присутствовали вояки из всех родов и видов вооруженных сил. Все те, у кого была категория «С» в правах. А такие, находились и в авиации, и у танкистов, у пехотинцев, ракетчиков, строителей, медиков и даже был один подводник, которого укачивало в лодке и которого списали на сушу. Но сразу откомандировали к Маратику в батальон. По приезду в часть он еще долго ходил в морской форме. Прикалываясь, что Краснознаменный Черноморский флот начал медленный захват Афгана, с посылания его на разведку.
-Что скажете ,лейтенант? Как Вам служится в Кабуле?-задал свой первый, ни о чем не говорящий вопрос Ливин. Он даже не знал, о чем спрашивать взводного, не знал, что можно сделать, чтобы хоть как-то сблизиться и начать разговор о деле, которое хотел предложить Паспелову. Ведь нельзя же просто так сказать, «будешь в черную возить «духам» воду, а я тебе в конце месяца буду деньги листать…» Ну не получается так разговор. Маратик вспомнил, как его учили в училище, что надо разговаривать с человеком , с которым надо сотрудничать на темы . которые ЕМУ интересны, тогда он расположится к тебе и начнет «оттаивать». Почувствует, что вы близки интересами, может про книги, про машины, про самолеты а поговорить… Но все это сейчас не подходило. Маратик даже злиться начал. Позвал лейтеху к себе. А говорить с ним-не о чем! Он не мог вообще найти повод, предлог, или какую-то общую тему. Лейтенант не был его подчиненным, он вообще мог не приходить к нему, но если пришел, то это уже ниточка, это уже проявление уважения в нему. Её нельзя рвать.
-Да, как и всем! Жарко, стрёмно, но жить можно!-ответил лейтенант.
- Вы меня знаете. Я хотел поближе познакомиться. Вы со своим взводом на нашей территории волею судеб оказались, поэтому я хотел бы поставить некоторые точки над «и». Я вам не мешаю руководить подразделением. И попрошу Вас тоже соблюдать внутренний распорядок. Это конечно не гарнизон, я здесь старший по званию и предлагаю это не оспаривать. Как я сказал, так и будет!
-Так точно.
-У Вас есть вопросы ко мне?
- Нет!
-Ну тогда от официальной части перейдем к неофициальной. Садитесь. Паспелов сел на предложенный стул. Ливин крикнул «Дневальный!» тут же в дверь вошел солдат. «Позови мне Ершова» «Он здесь» «Зови» дневальный позвал и вошел высокий ,крепкий майор, наголо обритый, с усами Якубовича. Знакомься-майор Ершов, зампотех. Лейтенант встал и крепко пожал руку майору. «Мы вообще-то уже знакомы. В парке несколько раз встречались» «Ну вот и хорошо!» Ливин немного откинулся в кресле, расслабился. Было видно, что его отпустило напряжение, которое владело им до этой минуты. Достал из кармана платок, вытер пот со лба и сказал, «ну что может по коньячку?» Оба офицера и Ершов и Паспелов просто опешили. «Чтобы Ливин, чтобы он пригласил кого-то на коньяк….Это было из разряда небылиц! Наверное Луна сошла с орбиты и ушла в космос,-подумал Паспелов,- но чтобы ты, старый замполит, старый, штабной, служебный лис и стал предлагать мне, постороннему лейтенанту с тобой за одним столом коньяк пить…». Все это напоминало для лейтенанта западню. А она и была эта западня. Ливин по своей старой замполитской привычке, когда ему надо было сразу скомпрометировать какого-то человека и сразить его наповал, он приглашал его к себе и пытался с ним выпить рюмку –другую, а потом в середине этого лживого действа, ни с того ни с сего начинался настоящий спектакль. Ливин вскакивал и наносил один два удара по лицу гостя, вынуждая того ответить. Получалась пьяная драка, при том условии, что Ливин отлично имитировал глотки, оставляя алкоголь в рюмке, а гость-вернее жертва-пил. И ,хоть рюмки и были большими Ливин держал их всей рукой, чтобы никто не видел содержимого-выпитого, а потом удачно ставил их за посуду и салаты, таким образом, пряча напиток. Когда начиналась свара в кабинет заскакивали «свои» люди и офицеры и прапорщики и фиксировали, что на столе стоит разлитая бутылка коньяка, что гость Ливина нанес ему несколько ударов, в пьяном виде .Затем всем вызывали врача. Который, констатировал у Ливина трезвость, а у его гостя опьянение и после ухода врача и составления соответствующих документов, большинство гостей Ливина начинала молчать-а что попишешь или скажешь против свершившегося факта, Пил? Пил! Скандалил? Скандалил! Нос Ливину разбил? Разбил! Он старший по званию? Старший! Актом опьянение зафиксировано? При Свидетелях? Да! Куда еще дергаться? И все так называемые «гости» Маратика становились его «друзьями», а фактически находились у него в зависимости. (Это были времена ТОТАЛЬНОЙ БОРЬБЫ С АЛКОГОЛЕМ, Горбачев вырубал виноградники, свадьбы делались комсомольскими без вина и водки, которые заменяли молоком и ситро, по улицам ходили дружинники и с малейшим запахом загребали на 15 суток. Не говоря об армии. Здесь все было в концентрированном виде! Все военные были на учете и контроле. И малейшее попадание в списки любителей «зеленого змия» ,ставило жирный черный крест на служебной карьере и судьбе офицеров и прапорщиков, которые были замечены в употреблении бухла! А отмыться было практически бесполезно!) На это и был расчет Маратика! Холодный и циничный расчет! Для этого ему даже бутылки «коня» не было жалко. Подумаешь, ради такого случая…
Но это знали все те, кто служил с ним в Бельцах, на старом месте службы. А здесь этот метод предстояло разведать и применить на первом, на Паспелове, который Ливину, ух как не понравился с самого начала. Хотя у них никаких контактов-то и не было. Ну вот не понравился и все! А время не ждет! У Маратика было очень мало времени, до того, чтобы начать, как следует действовать. Планов много, а рук-щупалец для этого не было совсем. Он просто инвалидом себя чувствовал, когда проходил по кабинетам Штаба Армии и видел там, на столах и окнах вожделенные двухкассетники и любовниц генералов одетых в парчу и кожу. Ретивое играло в нем, играло не на шутку, а выхода ну никак не находило. Именно сейчас он и хотел заполучить этого борзого лейтенанта себе в «друзья», чтобы тот возил для него воду по отелям, продавал ее, а денежки, привозил ему и чтобы если что-не питюкал никому, так как к тому времени он уже будет замазан по уши. Да еще как! Торговля, водой, за доллары… Не крючок, а мечта! А как же он? Он Маратик, в случае чего, что будет с ним? А с ним будет все в ажуре! Он достанет акт, что они ну никак, не могли быть друзьями. А тем более подельниками, что он Марат Львович Ливин, коммунист с 20 летним стажем ,уже написал про злоупотребления командира соседнего подразделения, только не донес еще до руководства. Все руки не доходили…Служба , знаете ли, служба!. Ну не удалось. Это, конечно же была слабая отговорка. Но даже она косвенно отводила от него удар.
Лейтенант с первой секунды заметил, что что-то тут не так! Сработала, какая-то животная чуйка, что пить с этим монстром, ни в коем случае нельзя. Но и просто так уйти было не с руки, ведь если так, то расшифровав его сейчас ,очень трудно будет заметить его козни позднее. Решил не пить, а имитировать. То есть подносить к губам рюмку и не глотать, а всего лишь глотать воздух. А алкоголь потом либо выливать, либо оставлять в рюмке-как получится.
Марат налил всем троим по рюмке и обхватив ее рукой сказал-«для конспирации» и так полез чокаться со всеми. Паспелов сделал похожее, но поднять верхний указательный палец не успел и нелепо ткнулся краем рюмки Ливину в палец, чем немного облил его напитком. Тот слегка поморщился и оба потянулись к Ершову, он не заметив подвоха ,просто держа рюмку двумя пальцами, чокнулся как обычно. Выпил полную и сел, скорее ища глазами огурец. Ливин удачно сымитировал своим закрытым «забралом, а Паспелов, воспользовавшись тем, что появилась, какая то заминка с облитыми пальцами, бросился подавать салфетку, предварительно поставив рюмку вглубь тарелок и бутылок, где её не было видно совсем. Пока закусывали, Паспелов несколько раз сыграл пьянеющего, ронял вилку, просил прощения, что он не обедал сегодня, поэтому его так разметало, ну в общем ..цирк зажигает огни. Затем была вторая, третья рюмка и во всех случаях Паспелов, играя уже в дым пьяного, обливал коньяком Ливина, а сам не делал ни глотка. Бросался очень неуклюже с салфеткой к Ливину. Чтобы протереть ему руку. Наконец пробил «час икс». К этому времени, самым трезвым был Паспелов, потом шел обильно смочивший ему рукава «афганки»-Ливин и в усмерть пьяный Ершов, который просто тупо бухал с командиром на халяву. Он был очень порядочным человеком и после того, как Ливин, по его собственному сценарию, со всей силы с криком «Ах ты ,сука!» хотел зарядить Паспелову по морде, а тот ожидая подвоха уже был на готове …и отпрыгнул в сторону, кулак Ливина со всей политрабской силой и ненавистью, обрушился на челюсть Ершова. Тот мгновенно понял, что его бьют и вечер перестаёт быть томным, не долго думая, в ответ отоварил Ливина, отличным хуком справа и добил его вторым слева, да так, что тот не поняв в чем дело, улетел со стула в угол, в глубочайшем нокауте. В этот момент. По заранее срежиссированному плану, в кабинет влетели, так называемые «свидетели» мордобоя и стали скручивать почему-то…Паспелова, на что он недоумённо спросил, «А я-то при чем? Они между собой бьются, я-то в чём виноват?» Тут же оказался, так вовремя вызванный врач и ,пока Марата Львовича вытаскивали из угла с нокаутом и приводили в чувство ,почему-то Паспелову сказали сначала подуть в трубочку(что очень странно, в армии это никогда не применяется, а тут вдруг нашлось?), а потом потребовали сдать кровь на анализ. Он спокойно сдал, и теперь сидел в углу на стуле, ожидая, когда начнется заключительное действие, этого циркового представления. То, что это было заранее срежиссировано и даже возможно отработано, Паспелов уже не сомневался. И сбой дало то, что не он сунул в "табло" Ливину, а его зам. По тем действиям, по той суете. По тому, что начали крутить именно его, а не виновника. По тому, как все прямо-таки одновременно ворвались и начали буквально по нотам себя вести, по всему этому взводный понял, что все это затевалось именно для него, чтобы его «похоронить».
В кабинет набилось уже достаточно большое количество людей и причем даже не только заранее приглашенных, а тех кто был просто не в курсе и «забежал на огонек». Майор Ершов, в прошлом боксер со стажем, пьяный от хорошего коньяка с доблестью рассказывал, что когда увидел летящий в сторону Паспелова кулак, подумал, «если парень его пропустит. То ему хана…» И тут кулак прилетел ему, Ершову! Поскольку Паспелов просто отпрыгнул от него. «Мне пришлось ввязаться в бой! Я, если честно, не помню, как все произошло, но вот то, что я классно, прямо-таки профессионально, пробил ему двойку-помню! Сработала реакция боксера! Вы уж меня не вините сильно, я же с пяти лет на ринге!» после этого прояснения, в мозгу Ершова наступила полная темнота. Он ,как-то неловко качнулся и рухнул на пол. У него взяли анализ крови и были ошарашены. Получилось, что помимо возлияний у Ливина он, до этого, выпил еще бутылку водки. Но, за то, как он держался!!!!! Подошла очередь обследования Ливина. Он с очень большой тяжестью встал и никак не мог выйти из глубокого нокаута. Глубоко посаженные глазки вращались в разные стороны, дыхание было то ровным, а то становилось учащенным. Он весь покрылся противной испариной и охал постанывая. Но при этом все время бормотал, что Паспелов пьяный и его надо обследовать, в нем один коньяк вместо крови! На что, даже врач и все присутствующие пытались его разубедить, что Паспелов, вообще ничего не пил и Ливина «уработал» его зампотех, которому тот сам первым съездил по морде. Ливин наконец пришел в себя и смотря на Паспелова, который сидел в углу, трезвый и смеялся одними глазами, наконец понял, что притворство пьяным у Паспелова было, наигранным и все его штучки с этим лейтехой, не пройдут! Что он далеко не глупый и плюс после сегодняшнего цирка, будет вдвойне настороже. Этого он в слух не сказал, но только зло усмехнулся в лицо Паспелову и погрозив пальчиком сказал ему: «Это не конец, мой мальчик!» На что тот, ответил «Да ,я понимаю! Только для чего? Зачем?» На этом их диалог закончился, Ливина отвели в медсанчасть ,где зашили ему губу и бровь. Ершова отвели в его палатку, до утра проспаться, а Паспелов пошел к себе, в свое расположение. Он шел и понимал, какого врага он только что заполучил! Ему просто необходимо было думать. Еще раз думать и анализировать. Зачем комбат вызвал лейтенанта к себе, да и к чему было устраивать все это побоище. Все это было подстроено-это как пить дать! Но зачем? И еще, оно явно пошло не по тому сценарию, который задумывался.
«Эту «плюху» с кулаком от Ливина должен был получить я, это понятно. Затем я ему отвечаю, ну не буду же я просто так стоять и смотреть, как этот «жиртрест», меня мутузит! Затем, влетают заранее подготовленные люди и фиксируют факт, избиения молодым лейтенантом, командира соседней части в нетрезвом виде. Все это обрастает соответствующими комментариями, для Командующего и меня под суд и на «выкинштейн»! Но зачем? Зачем я ему? Ему что мало воды? Ему моя должность для кого-то своего нужна? Нет, нет это не то! Надо думать! Как Штирлиц говорил-думай Максим, думай!» Но в голову ничего не приходило! Ну неужто я такой бестолковый? Кому это выгодно меня «сморщить»?
Пока он шел , спускался к себе во взвод, ему навстречу попался его зам-старшина Пападюк, который ,как показалось Паспелову, как-то очень странно на него посмотрел. В голове моментально появилось осознание того, что и Петя знал, что будет происходить у Ливина, но он немного опаздывал, поэтому появление ни в чем невредимого Паспелова, для него было неожиданным..
«Как все далеко заходит-то! А? Что же делать. Мой первый зам, на той стороне. Половина солдат его поддерживают. Они хотят устроить очень сильную провокацию, чтобы меня убрать, чтобы можно было, как раньше воровать и делать ,по мечте этого «западэнца» Пападюка-«гуляй-поле»? Именно так было почти полтора месяца, пока арестовали старого взводного Бурхона Джабборова, за убийство двух «духов» в колонне. Здесь пошла продажа всего и всем. Но Ливина-то тогда не было! Они только свой одесский батальон в Термезе формировали. Здесь всем заправлял Петя(Пападюк)! Вот отсюда и вся гниль. Все дерьмо, от этого «западэнца»! Паспелов , никогда не был националистом. Он учился в Самарканде, в училище, где курсанты были более чем 100 национальностей, но тема национализма не возникала никогда, за все время его учебы. НИКОГДА! Больше того, уже выпустившись из училища, прослужив в Германии некоторое время, он, встречая своих однокурсников ,да и вообще всех офицеров, которые кончали училище вместе с ним, никогда не обращал внимания на то, кто перед ним: узбек это или даргинец, калмык или кабардинец, татарин или еврей! Они все были «братаны». Они так и называли друг друга-БРАТАНЫ, и национальности в этом не имели абсолютно никакого значения. Во время учебы у него во взводе были два «западэнца»-Лешка Полищук и Колька Климюк. Оба с Коломыи. С ними у Паспелова, всегда были очень теплые дружеские отношения. Они всегда помогали друг другу и в учебе и в стрельбе, и в вождении, и в преодолении горных дорог. Но никогда национальность не была решающим фактором в отношениях! Их так звали скорее от того, чтобы обозначить место жительства, нежели национальность или какую-то особую именно им, принадлежащую черту. Вот и здесь, для него этот «западэнэц», был скорее отнесен к украинцу с Западной Украины, а не потому, что он бандеровец или еще кто-то. В то время, вообще не было поводов, так относиться к людям. За это очень сильно спрашивали, если кто-то где-то пытался установить свою какую-то национальную особенность, типа я чеченец или дагестанец, я лучше тебя! За это можно было и на губу улететь…
Паспелов его резко остановил и подозвал к себе. Тот был пьян.
«Ты куда собрался? Тебе кто разрешал идти наверх в батальон?» Петя, разгоряченный выпитым и еще не знающий, что провокация Ливина провалилась, но очевидно в неё посвященный, с вызовом ответил взводному-
«Ты, после всего сегодняшнего, уже пустое место! У меня скоро будет другой начальник!» и резко развернувшись ,пошел в направлении одесского батальона.
«Ну раз ты с ними, значит иди, получай новые указания от своего нокаутированного шефа»-подумал лейтенант. Вот оно все потихонечку и открывается, вылезает наружу. Останавливать его не имело смысла. Паспелов спустился в свой взвод. Там не было ничего особенного, все сидели по местам, кто слушал музыку, кто на улице чистил берцы, кто-то подшивал подворотничёк, сплошное спокойствие и благодать. Но где-то нутром, он понимал, что Пападюк, пить один не будет. Значит, его постоянные друзья по призыву Курмашев Коля и Крайнов Сережа, его лучшие дружки, тоже будут навеселе. А их он в палатке, не заметил. Стал осматриваться в темноту. Может, где-то мелькнет огонек от сигареты и укажет ориентир. Выходить за колючку они не будут. Не дураки! Духи , может и не дежурят возле запретки, но кто его знает…Значит стоит искать их в парке. Паспелов стал спускаться по пыльной тропе в свой парк и тут ,на пол пути, услышал полушепот полуразговор, который сопровождался ударами , как будто в мешок с мукой, или с чем-то сыпучим. Увиденное за машиной его повергло в шок. Двое дембелей, в тупую, избивали своего командира отделения Цапко и шепотом выговаривали ему, что он не привез им шаропа, с последнего вечернего выезда. Причем били давно, так как тот лежал в пыли и молча сносил побои, совсем не сопротивляясь. Паспелов за машинами подошел практически вплотную и резко ударив Курмашева по почкам, заставил его с охом сложиться. Крайнов, же попытался бежать, но Цапко схватил его за ногу и не отпускал. Взводный подошел к нему совсем близко и сказал:
«Твоя спокойная служба, на которой ты думал, что ты служишь Родине и ты при этом герой-окончилась, воин! Я закрывал глаза на то, что вы воровали бензин и сливали налево воду, сейчас, в эту секунду вами обоими, перейдены красные линии. Немедленно в расположение, немедленно построение всех по тревоге и эту лежащую дрянь, -ткнул корчащегося Курмашева ногой, показал-тоже забери с собой! Тебя я учить буду не так!»
«Цапко-встать, за мной» Младший сержант кое-как встал и пошкондыбал за взводным. Лейтенант вдруг встал и буквально криком закричал-
«Я ,что невнятно приказал или я не в голосе сегодня, военные? Курмашев, Крайнов-бегом марш!» Пока они с Цапко поднимались к расположению, весь взвод уже был построен по полной форме вместе с Курмашевым и Крайновым.
Подойдя к строю Паспелов вывел из первой шеренги двух «мордобойцев» и поставив их рядом с Цапко, сказал всем.
«Сегодня, буквально 15 минут назад, мною, командиром взвода лейтенантом Паспеловым, было пресечено: Первое-начавшееся, но не завершенное преступление, а именно неуставное отношение к Цапко Александру Игоревичу, выразившееся в циничном избиении его на территории закрытого и сданного под охрану караула парка техники взвода. Избиение было произведено вот этими двумя красавцами-Крайновым и Курмашевым.
Второе-преступление, выразилось в том, что ВДВОЕМ, а значит это преступление совершено по предварительному сговору двух и более лиц и является ГРУППОВЫМ, ИЗБИЛИ СВОЕГО МЛАДШЕГО КОМАНДИРА. В боевых условиях, а я надеюсь, вы все понимаете, что мы находимся в боевых условиях! Так вот, в боевых условиях, они должны быть преданы военному трибуналу. Что и будет сделано завтра утром. Причем хочу сказать, что их я беречь и охранять не собираюсь. До дембеля им осталось совсем чуть-чуть и если вы, граждане- тут Паспелов обратился к Курмашеву и Крайнову-задумаете бежать или пытаться запугать кого-то, для вас это будет еще хуже. Я единственное, что сделаю, так это сдам вас под охрану вашему старшине! Пападюк, взять их по охрану и до утра охранять, чтобы потом сдав их, перенести всю ответственность, на комендачей.»
Пападюк, до этого откровенно издевательски нагло ухмылявшийся. Вдруг стал серьезным и спросил-
«А почему это я должен их охранять? Давайте их сдадим в караулку!» Тут же Курмашев повернулся к нему и вдруг довольно громко сказал:«Ах ты сука какая Петя! Как бухать, нас звать и за наркотой бежать и делить, так братаны, а сейчас нас, в караулку? Ух ты же и тварь!»
Насколько же это обрадовало Курмашева, что он сдал Пападюка, настолько же это последнего убило. Тот не раздумывая кинулся на Курмашева и повалив его в пыль стал избивать нанося удары ногами по голове и ребрам. Причем Курмашев, не ожидая нападения, даже не успел защититься. Вдыхая остатками не отбитых легких пыль, кашлял и орал, как резанный. Все вокруг бросились их разнимать, но Пападюк был здоровенный малый и прежде, чем физически устать, он смог довести до потери сознания своего оппонента. Наконец их растащили. Пападюка связали и положили в его комнате(у него была своя комната в общей палатке отгороженная , как и у всех фанерой. Курмашева отнесли в санчасть, а Крайнов, который стоял весь белый, как вкопанный, не знал , что предпринять. Он просто был в шоке. Паспелов, взял его под руку и спокойно завел в свою палатку. Посадил за стол, дал ручку, бумагу и сказал-«пиши». Он вопросительно поглядел на взводного.
«Что писать-то, товарищ лейтенант?»
« Все пиши Сережа. Все! Где брали деньги, кто был организатором закупки наркоты, шаропа. Кто возил. Добровольно ли возили, или вы устаривали такие акции постоянно. Какая роль старшины в этом. Все пиши. И не зли меня! Я ведь заметил, к тебе пальцем непри тронулся, а Курмашев с этой минуты твой подельник. И он, когда оклемается, с радостью «вломит» тебя во всём!»
«Зачем вам это, товарищ лейтенант? Мы дослужим и уйдем, а молодых вы сами воспитывайте! Я таким точно заниматься не буду, хватит, а Колька по-моему до дембеля с этим уроком, в госпитале лежать будет!»
« Ты Сережа, забыл главного организатора ваших похождений! Он –то надеется здесь остаться и ураганить, как и раньше! А вот он мне здесь крайне важен, чтобы быть тише воды и ниже травы и чтобы он был на моей стороне. А не на вашей! А вы мне сейчас напишете материал, я ему завтра все без утайки покажу и предложу-либо вы все идете под трибунал и он, как организатор получает массу «ништяков», а их у него за время нашей совместной службы скопилось….ууух! Либо, я вас оставляю до дембеля здесь, вы мне все машины превращаете в цветущий сад и едете. Как положено домой, а Петя работает здесь или переводится в любую часть и служит там , как заинька, как миленький! Уяснил мою мысль? Я не жажду вашей глупой крови, но он, старшина, самый ,что ни на есть гнусный предатель. Он только что, вас всех вломил, сдал, как стеклотару, чтобы свою дубленку спасти. Он же бегает с докладами к Ливину, стучит на всех и на меня в том числе. И ты об этом знаешь! Ты хотел дослужить и как бы в стороне остаться, а сам попал в самую, что ни на есть говняную яму! Вы же мне такие козыри со всем этим молодняком отдали! Да я на вашей тупой дембельской шкуре себе и ордена с медалями и должности наберу, как пить дать! Смотри: новый взводный разоблачил, канал воровства и снабжения героином в одной из частей при Штабе Армии, не утаил, плюс ко всему на горячем поймал двух долбо..бов, которые являются дембелями, ни разу в колонны не ходившими и себя считающими воинами –интернационалистами, бьющими младшего по призыву сержанта. Своего начальника… УУУУХ, какие вы парни молодцы! Прямо светит вам всем троим показательный трибунал, большие красивые сроки и плюсом к этому, конфискация… Я ясно изложил свою мысль? Нигде не наврал? Ты, что бы с такими козырями и Петей-чёртом делал? Встань на мое место, помысли. Мне проще вас всех сдать, получить кучу благодарностей, премий и ништяков всяких, чем с вами тут барахраться и прикрывать вас! А самое главное, мне даже усилий никаких не надо предпринимать, у меня весь взвод вас сдаст и еще напишет такого, что ваши мамы будут плакать, что родили таких идиётов…. Стоит с тебя и других объяснение брать, или нет?» Крайнов опустил голову и сказал-«думаю стоит»
« Другое дело пойдет ли эта вся бумагомарательная работа в дело? Если все поймут, что все, навеселились и уже дальше край, то и бумаги будут на месте лежать без движения. А если у кого-то, я имею ввиду Пападюка, вдруг опять вздыбится холка, ну тогда его, стукача, вы же своими письменами и положите на лопатки! Я справедливо сказал? По делу?». Дембель молча кивнул в знак согласия.
Крайнов сел писать объяснение. В это время пришел Цапко, которому взводный поставил задачу описать все события, которые он знал, в отношении его избиения. В отношении старшины и вообще всех дембелей. Тот сначала не хотел писать, давайте я втихаря все расскажу, а вы там думайте. Взводный на это ответил, «ну тогда я всех отпускаю и пусть они тебя и всех кого они до этого-пи..дят и унижают, топчут и в конце концов в очко головой засунут…ты этого хочешь?»
«Но так же в армии всегда было!»
«Господи, Цапко, какой же ты тупой, ну ей богу. На гражданке, что бы ты с этими людьми сделал? Дал сдачи. А здесь что?»
«Здесь армия, они старослужащие».
«Вижу разговор у нас с тобой про желтое, а ты мне пытаешься доказать, что солёное лучше. Завтра всех соберу и всем все объясню. Садись пиши».
Пока Цапко писал, взводный стоял и думал, как бы не вынося на широкое обозрение все, что здесь произошло, наказать этих обормотов. Веры, что он один победит дедовщину не было. Нет, если бы таких, как он было несколько и убрать бы Пападюка-рассадника всей этой дряни….Но, как его уберешь? Начальству нужен повод и он должен быть очень веским. Он жив и здоров, он служит , по их мнению вполне нормально, задачу свою выполняет, да еще заручился дружбой с этим ….Ливиным. Стоп, а не отдать ли мне его Маратику, пусть с ним целуется…Нет, он его себе не возьмет. Маратик прекрасно знает цену этому говну. Ему, как воздух надо, чтобы он был именно у меня, на подхвате. Чтобы он знал ,чем я дышу. Знать про меня всё! Чтобы творить свои заплечные, закулисные козни. Но зачем ему это? Паспелов в этом деле, ну никак не мог разобраться. Зачем командиру соседней части, его маленький взвод, который и работает-то тогда, когда другие только просыпаются и ложится; когда все уже спят. Неужто, ему воды не хватает? И вот тут-то лейтенанта и осенило, что вся эта кутерьма-из-за воды. Понимание сразу пришло от того, что здесь сразу появилась липкая улыбочка Пападюка и его скользкие, ненавидящие глазки после того, когда я запретил ему выезжать в город за водой. Именно в это время он сблизился и с Ливиным и дембелей своих, стал собирать чаще в курилке и науськивать на всякие пакости. А молодые вместо наполнения машин водой стали к себе все время звать бачей, и те неотрывно шныряли от машины к машине с явным желанием поживиться. Вот картина и вышла полная. Ливин хочет взять воду под свой контроль. А я ему мешаю, понял лейтенант. «Ну что-то Марат Львович, ты только что пошел, пошел неудачно, пошел, казалось в козырей, а вышло с шестерок. Дембелей твоих мы нейтрализуем. Они уже трусливо жмут хвосты и пишут друг на друга доносы. Пападюка твоего трогать не будем, но поставим ему здесь, на базе столько задач, чтобы он либо пахал, в три пота и либо, выкину его отсюда в бригаду. Как наш комбат в училище говорил-если не можешь дать по башке врагу сразу, сделай его самым к тебе близким и устилай ему дорожку сплошными шипами!» Мудрый человек был Владимир Филиппович. А почему был, он и сейчас наверное жив!
Наступило утро. Всех виновных Паспелов поставил на автомобили, которые требовали ремонта, благо они со страху признались, что все это их работа, всю молодежь посадил на лучшие машины дембелей, причем все это отдал приказом, а самым главным по ремонту и порядку в лагере сделал Пападюка, доведя ему под роспись приказ о том, что он остается старшим, что пришедшие машины с выезда разливает лично сам и докладную по разливу пишет по каждой машине лично на его имя. То есть водитель сливает воду, а старшина следит за количеством и качеством. Плюс перед этим лейтенант отобрал у всех дембелей объяснения, касающиеся Пападюка и сложил все в сейф, опечатав это своей печатью, которую носил только с собой на руке в виде браслета. Ему ее подарил один из друзей. Повторить ее было невозможно.
Построив взвод, лейтенант принародно положил в сейф стопку всех объяснительных(на самом деле это были чистые листы бумаги) и предупредил Пападюка, что если что-то отсюда пропадет, то лично он будет отвечать, потому, что все написано против него. Закрыл сейф ,опечатал своей печатью и уехал с молодыми в рейс.
Что там было, в его отсутствие, но когда он приехал, сейф стоял на месте , печать была цела а рядом с сейфом на полу лежали именно те чистенькие листочки бумаги, которые он положил внутрь. Таким образом ему-взводному показывали, что здесь ни замки и не печати не работали. Ему фактически бросили вызов. Мы залезем везде и сделаем все по-своему. Паспелов вновь построил взвод и рассмеялся.
«Ну, что старшина, Вы, к моему глубочайшему сожалению, не справились с поставленной задачей, Это мы обязательно зафиксируем в очередном документе! А с завтрашнего дня вы старший на ремонте машин совместно с другими военнослужащими, которые в своих объяснениях сообщили, что именно они и по Вашей команде снимал с боевых машин запчасти на продажу! Если Вы и там себя проявите, как слабый руководитель, то смею Вам заметить я постараюсь заменить Вам сладкую и беззаботную службу во взводе подвоза воды, на настоящую мужскую работу, где-нибудь в Джелалабаде или в Кандагаре. Вы же присягу давали? А то, чуть что-это не по закону! Чуть, что –это не положено! Пусть будет по Вашему-по закону, по правилам. Посмотрим, сколько вы сможете служить по уставу. Может, я что-то не понимаю, а?» Паспелов сказал «Вольно» и взвод разошелся.
Дембеля сразу не сговариваясь подошли к Пападюку и начали о чем-то негромко говорить. Молодые ушли в палатку. Пападюк, не смотря на то, что фактически предал всех своих соплеменников, не смотря на то, что «вломил» их по полной, всё еще пыжился хоть как –то организовать оборону, противостоять взводному. А противопоставить было абсолютно нечего-только голые задницы. Они пытались свои объяснительные выкрасть-засветились, выставили Пападюка напоказ. А тот все равно, по своей упёртой западэнской привычке все равно хотел ,что-то доказать. Но доказывать-то было нечего. Ему оставалось только одно-бежать к своему «патрону», к Маратику и вот тогда, Паспелову будет сказано то, ради чего затевался это цирк. Потому, что без поддержки этого упыря, во взводе никогда бы не началась эта муть. Ведь взвод без Ливина существовал больше полутора месяцев, пока они не приехали эти «одесситы» и было все нормально, но лишь появилась эта третья сила и все встало с ног на голову, при внешнем спокойствии и порядке. То, что старшина побежит жаловаться Ливину, Паспелов знал на 100%. Куда бежит обиженный и бесправный ребенок, когда его обидели хулиганы? К маме, к папе-жаловаться. Зная это, Паспелов поспешил к кабинету комбата сам, чтобы через открытые окна, которые выходили на отвесные скалы, послушать «плачь Ярославны». Он только успел занять выгодную позицию, буквально мог дотронуться до Ливинской лысины, как Пападюк постучался в кабинет. Зашел к нему, как к старому знакомому.
-Разрешите?
-Заходи, Петро,какие новости?-Ливин сидел весь перебинтованный после вчерашней корриды с своим зампотехом. Пападюк к нему вчера не посмел подойти, просто побоялся.
-Ну говори, что замолчал. Это бандитсякая пуля, помнишь в кино такая шутка была,….пошутил Ливин.
-Марат Львович. Он нас всех обложил, ни меня ни дембелей, друзей моих на выезд не пускает, заставляет машины ремонтировать, сломанные. Мы Вам ничего не сможем привезти. Я уже в прошлый раз договорился насчет плаща. Но все пролетело, он меня не выпускает из гарнизона.
-А скажи, как он тебе приказал машины восстанавливать, перед строем?
-Да! Мы перед этим, когда были пьяные, все ему написали. Что сами эти машины разбомбили! Написали когда и зачем, сколько у нас вышло денег с этого!
-О.Боже! Какие кретины! Они были пьяными, они все рассказали, сколько продали, что купили… Вы же себе на статью наговорили, написали. А кроме вас, идиотов это кто-нибудь слышал-видел? Да! Он построил взвод и заставил все рассказывать при всех. Там даже с соседнего разведбата земляки слышали!
-Ужас! А медосвидетельствование было? Акт составляли?
-Было!
-А документы эти где? В сейфе у него?
-Да принародно положил, опечатал, а потом, когда мы вскрыли сейф, стало понятно, что он это подставой сделал, чтобы мы засветились, чтобы обгадились и показали ему, что мы бумажек этих боимся. Смеялся даже перед строем, при всех. Показывал, что мы на его уловку попались…Сука!
-Ну и что прикажешь мне теперь делать? Как, тебя и твоих дураков спасать? Вы же под статью залезли и не под одну! Придурки! Надо было с первой секунды, как он вас в оборот взял, сразу меня в известность ставить, чтобы он вам силков не наставил, а ко мне бежать…
-но у вас же тут такое было.. я побоялся. Мы отработаем, клянусь мамой, отработаем!
-За прошлые поездки, сколько вы набрали «зеленых»?
-да там немного, там может тыщи полторы-две.
-А где они сейчас.
- в городе, я же не буду их сюда тащить
-хоть одно правильное решение. Но он ведь меня не выпускает в город!
-Будем думать Петро, будем думать! Ты пока ,сиди спокойно, работай, ГДЕ ОН СКАЖЕТ! Успокой ситуацию. Сделай вид, что ты смирился. И дембелям своим скажи, чтобы не дергались! А,я постараюсь что-нибудь придумать.
На этом аудиенция окончилась. Пападюк, видя, что ему уже никто не уделяет времени, спросил разрешения и вышел. Лейтенант еще какое-то время постоял за окном, но ничего более интересного не услышал. Решил возвратиться в расположение.
Задача у него стояла очень интересная. Итак, он знал, что они очень хорошо организованы, что продают что-то, очевидно воду, за доллары и, что он очень сильно им помешал, если оставляя дома Пападюка и дембелей, лишает их хорошего куша. За это ведь могут и головёнку отвернуть. Причем Афган всё спишет, в этом случае-на боевые потери. А этого, ну совсем не хотелось. Умирать не хотелось даже героем. А действовать надо было не медля ни минутки. Они УЖЕ готовят какую-то пакость. Но что я могу сделать? Ливин приказал ему не дергаться, значит все неприятности будут готовиться у меня на базе. В город они вряд ли сунутся. Там и наши не дадут и духи тоже не дураки. Что они могут предпринять здесь? Отравить воду? Нет! Ливин не такой идиот. Испортить машины и сделать, что воды не будет в столовых и душевых, вот это возможно! Значит диверсанты будут ломать машины, чтобы они остались в тени, а виноваты остались те, кто был на выезде. Причем стали бы ломать машины молодых водителей, которых надо было бы срочно заменить дембелями и машины бы поехали. Ну, чтобы показать, кто на самом деле содержит машины в порядке-молодняк или дембеля.
Паспелов пришел в подразделение и позвал Цапко к себе и под покровом темноты собрал в своей палатке всех тех, кто завтра поедет за водой в город. Когда все собрались, взводный коротко поведал, что сегодня ночью, их машины постараются вывести из строя дембеля, чтобы показать в первую очередь Ливину и компании, кто управляет во взводе. Лейтенанту придется молодых посадить на базе, а с дембелями ехать за водой. На что практически все, без исключения заявили, что после поверки сымитируют отбой, а сами будут спать в машинах, чтобы их не поломали дембеля Пападюка. На том и порешили.
Прошла вечерняя поверка. Все легли спать, все было ,как всегда, да только все молодые окольными путями потихонечку ушли спать, а вернее охранять-в парк. Тишина и спокойствие продлились не очень долго, вскоре со стороны парка донеслись крики и топот и несколько молодых, под видом, что они поймали «неизвестного» который скручивал с машин бензонасосы и высоковольтные провода, привели ….Колю Курмашева. Теперь Паспелову стало все ясно, что мириться и церемониться с этой публикой бесполезно. Он построил взвод в час ночи и начал проверять людей. Не хватило двух человек-Пападюка и еще одного дембеля. Которых вскоре отыскали спящими… в машинах в парке. Ну то, что они там спали, никто не верил, а что вредили, было понятно. Взводный теперь уже точно знал, что война, объявленная ему, началась и спровадил всех своих дембелей в караулку, под арест до утра. Не успел он вернуться в подразделение, а его уже очень настоятельно хотел видеть комбат Ливин, который проявил очень трогательную заботу о военнослужащих взвода подвоза воды и выпустил их из камеры, прогнав с криками, что он разберется, почему их посадили. Лейтенант все это прекрасно понимал и сделал нарочно, чтобы Ливин их выпустил. Для чего? А для того, если утром машины не будут вовремя доставлять воду, он доложит оперативному дежурному по тылу, что им были задержаны и водворены в камеру его солдаты, которые снимали запчасти с машин, выходящих завтра утром за водой, а комбат Ливин-их выпустил. Если не будет ничего предпринято, то пусть тогда Ливин и везет воду сам, если покрывает воров и расхитителей. С этими намерениями он пришел к Ливину и доложившись стал ждать, когда у того будет на него время. Прождав минут двадцать и изрядно засыпая, а время шло к двум часам ночи, лейтенант постучался в кабинет к комбату. Тот сидел в кресле и о чем-то думал, весь забинтованный. Он поднял голову и одними глазами показал Паспелову на стул. Тот сел. Тут он встрепенулся и спросил, женат Паспелов или нет. Потом узнал про родителей, про то, где они живут и потом в лоб спросил: «Лейтенант, не буду ходить кругами-тебе нужны деньги?» Паспелов, аж вздрогнул, «ну зачем же так, ну почему без всяких там подходцев, без силков и ловушек, прямо так сходу! Нет, не так надо было «прикручивать» выгодного и полезного компаньона, или на роль компаньона я явно по молодости не тяну, скорее младшего партнера…»-подумал он.
Лейтенант заинтересованно и вопросительно моргнул глазами, как бы говоря-мне платят зарплату! Но Ливин его опередил и спросил-тебе доллары нужны? Паспелов до этого слышал разговор с Пападюком и примерно понимал, что рано или поздно такой разговор должен был состояться, потому, как без него, без взводного и этих поганых дембелей их цепочка встает, а Ливин понял, что лейтенант начал опережать его по действиям и еще немного и всех этих добытчиков зелени просто передаст в руки прокуратуры и особого отдела. На то, что дембеля будут молчать-комбат не надеялся. То есть через какое-то время придут и за ним. А в тюрьму из-за этих придурков, которые пьют и ураганят и еще при этом не знают берегов, очень не хотелось. Поэтому все взвесив, Ливин решил пойти ВА-БАНК- будь что будет! Поэтому он с чисто провокационной целью выгнал этих идиотов из под стражи, чтобы Паспелов сам явился выяснять и вот тут он его и хотел огорошить и если получится запугать и привлечь к себе в «друзья». Он только не знал, что Паспелов слышал его разговор с Пападюком и знал о его планах.
Лейтенант стал очень серьезным и прямо заявил, что с валютой никаких дел он иметь не будет и не хочет даже думать об этом. Но вместе с тем ему интересно, откуда могут быть такие деньги в части, которая находится в тылу. Ливин воспринял эти слова ,если уж не как согласие, то как минимум ,как интерес к заработку и полушепотом поведал ему, что один из его подчиненных ,здесь имеет блат и может свести с людьми, из местных, которые за доллары готовы покупать большие объемы воды для например отелей, частных больниц, госпиталей.
Паспелов все понял. Вот почему его так старательно хотели «отодвинуть» от перевозки воды, когда в город ездил Пападюк, который был в теме и развозил за доллары по всем местам чистую хорошую воду. А чтобы не спалиться на этом, машины пускали по два рейса, выливая в первый рейс половину и не довозя до базы тонн двадцать и во второй рейс столько же. Воду загоняли по бросовой в десятки раз заниженной цене. К слову сказать, тонна воды тогда с доставкой официальным путем стоила порядка 2-3 тысяч, а неофициально, от русских-в пределах 800-900 долларов., что очень радовало барыг от воды. Это тоже радовало и вояк-шурави, которые ничего не делая , на самом деле обогащались, как могли. Теперь взводному стала понятна и схема и весь оборот и действующие лица и вообще всё! Он естественно не согласился ни на какие махинации и когда уходил от Ливина сказал, что подумает, а сам понял, что думать ему осталось очень мало. И по времени и вообще. С такой темой они надолго и далеко не отпустят. Скорее всего, ему уже надо мазать лоб зеленкой! Это были уже не шутки. Но что же они собираются делать? Если вот так напрямую, стали предлагать. Это явно говорит о том, что они очень торопятся или, в крайнем случае, теряют огромные деньги и его несогласие очень сильно отражается на их благополучии.
Тянуть время не получится. Рано или поздно они меня просто либо грохнут ,либо «прикрутят» чем-нибудь, какой-нибудь подставой, к этому делу накрепко. Очень трудно понять, что лучше- стать соучастником или же погибнуть смертью храбрых ,неизвестно за что? Да и помирать, как–то не очень хочется!
!Что же делать? Сейчас ход на моей стороне и у меня есть хотя бы шанс, не вовлекая себя в эту схему потихонечку узнать, что и как работает. Чтобы постепенно сокращая поездки «выдавить » и Ливина и Пападюка из этой игры. Какой же я наивный … Они же следить будут. Причем более пристально и более педантично, поскольку знают все ходы и выходы, а он-то вообще ни о чем не имеет понятия, кроме как из слов Ливина. Вот это попал…. Ну что ж будем вылезать и пытаться выжить. Надо прежде всего выяснить , кто из бойцов уже возил воду не в штаб, а куда-то в другое место. Причем в этом, скорее всего, были задействованы дембеля. Им выгодно снять куш и быстренько соскочить в Союз. А там…. Лови ветра в поле.»
Взводный спустился к себе в подразделение. Зашел в штабную палатку и стал вызывать по одному тех дембелей, которые были, по его мнению, более трусливые и не крепкие и их проще всего было «разговорить». Так не спеша , за несколько часов, потраченных не зря, он составил себе более или менее четкое представление насчет того, куда, кто и по скольку возит воды, как часто это происходит, чем рассчитываются, с кем, и как принимаются заявки на следующую поставку. Картина была не очень сложная и что самое странное, удивительное и плюс смешное-эту схему никто, никак не прикрывал, не страховал и не боялся. Оказывается она стала работать совсем недавно, с того времени, как пришел из Союза этот одесский батальон. Раньше левачили понемножку, ну пятьсот, семьсот литров, а вот когда приехал батальон Ливина, откуда-то сразу и знакомцы появились и заявки посыпались и вообще все пошло значительно быстрее и лучше. В выигрыше были все! Поводыри Ливина говорили куда и сколько воды доставлять, Пападюк всё распределял, а бойцы привозя воду в какую-нибудь больницу или отель всегда были сыты и довольны. Деньги за воду им не платили, но на мелкие расходы, всегда давали мелочь и сытно кормили. «Крупняк» собирал Пападюк, который сам брал одну из машин и проезжал по адресам и собирал всё. Сначала это были ежедневные поездки, потом раз в три дня, а через некоторое время они договорились с покупателями, что будут брать деньги по пятницам в одно и то же время. И это устраивало всех. Причем эта схема работала значительно лучше, чем производились перевозки воды. Поразительно, но афганцы, с которыми водовозы сотрудничали хотя бы на протяжении месяца, очень доверительно одалживали им и деньги и продукты и таким образом вся вот эта финансово-водяная-пищевая цепочка работала почти на полном доверии. Порой воду завозили либо на день раньше, либо на день позже. И та и другая сторона понимающе относились к этому и только лишь отмечали у себя в своих блокнотиках, что привезли воду на день раньше или позже. И практически не было никаких конфликтов. Эта цепочка бесперебойно работала до того самого момента. Пока Ливин не попытался взять за шиворот нового взводного, который был не в курсе всего этого. А мотив был очень простой. Никто не хотел терять своих денег. Если пришел новый взводный, то необходимо было, либо отодвигать проверенного и надежного Пападюка, либо загонять под лавку нового взводного. А его еще на момент встречи никто не знал. И вот тогда, после нескольких попыток Ливина обломать лейтенанта в парке, он решил пойти на провокацию с мордобоем, но, как говорят сейчас-что-то пошло не так и…… Маратик, отхватил во время этой своей провокации по морде, от своего зама. И уж только потом, получилось сделать предложение напрямую, когда все обходные пути и силки не сработали. А у него не было другого пути! Либо канал полностью накрывался и деньги, которым он, еще не заработав , но уже видел отличное применение, не попадали к нему, а оставались у недовольных покупателей воды, либо надо было, сохраняя канал и прыгнув, как говорят в Одессе, через свое причинное место, договориться с новым взводным. В темную его использовать было невозможно, он не шел ни на какие договоренности. Он все время говорил, что «надо думать» и при этом полностью отстранил от вождения всех, кто был задействован в бесперебойной подаче воды за красивые американские деньги, но ничего не при«думывал», а лишь тянул время. Потери были уже просто катастрофическими. Маратик уже подумывал, о том, чтобы создавать какую-либо операцию, чтобы любым способом убрать лейтенанта с пути. Он уже начал подтягивать свои многочисленные вновь обретенные связи в Штабе Армии! Но к кому бы он ни обращался, по поводу нового взводного, все говорили, что претензий к нему нет и , чтобы Марат Львович не лез не в свое дело-в конце концов базировавшийся у него в парке взвод подвоза воды, был не его подчиненным и никак исполнению его задач не мешал. Маратик уж было пригорюнился и стал подумывать более криминальный путь. Как-то раз дал Пападюку, который теперь безвыездно сидел в части и не выпускался в город и наказал ему искать «где угодно людей, чтобы урегулировать, вновь возникшую проблему». Тот был не силён умом и по старым связям, тайком, приехал на водокачку, где взвод подвоза воды, все время закачивал воду. С кем-то он поговорил, кому-то что-то пообещал, упомянул знакомых афганцам людей и ,не мудрствуя лукаво, решил просто с помощью денег, ликвидировать взводного, а взрыв списать на происки духов. Идея была, так себе. Никто это не собирался делать всерьез ,но ему на всякий случай пообещали. Да и потом, кто откажется от хороших денег, при том, что Петя, когда объяснял суть своего «заказа», все время очень путанно говорил, что надо лейтенанта «отрегулировать», «пугнуть», «предупредить», «зашугать» и прочее. Те, кто с ним имели дело знали, что он с деньгами, с кем и что он делает в городе-тоже прекрасно знали. И решили, что пугать, так пугать, но чтобы все стрелки перевести на самого же Пападюка. Для проведения «шугания» выбрали приезд вторым рейсом в один из тех дней, когда старшина тоже должен был приехать на водокачку. Всё сделали, как хотели. Нашли магнитную мину, подцепили ее под подножку головной машины и когда она заполнилась водой и встала в колонну первой, в ожидании остальных, маленький бача, сделал свое дело и вроде даже взвел взрыватель…. Но тут же с ошалелым видом прибежал к лейтенанту и сказал на ломаном афганско-русском, что под его машиной , какой-то «хоробус» что-то делает. («хоробус» в его понимании был-плохой человек). Лейтенант не на шутку испугался и быстро пошел к машине, в которой он должен был ехать. И тут ему, быстро идущему к своей машине, случайно попался на глаза Пападюк, который вместо того, чтобы стоять и наблюдать за наполнением бочек водой, стоял за огромным деревом и совершенно не наблюдал за заполнением, а пристально наблюдал за ним, за взводным! Взводный встал, как вкопанный. Цепочка, в которой его должны были использовать , как перевозчика воды, которую он все это время держал в натяжении, не завозя никому воду и отстранив от поставок этой воды всех старослужащих, вот-вот могла оборваться, причем оборваться только для него и его водителя. Мысли бежали в голове, просто бешеным табуном. «Что делать? Показать всем, что испугался, броситься самому снимать мину, звать саперов, объявлять тревогу….?» И тут, ему пришла, как водится, самая гениальная мысль. Ну, а как же без гениальности то! Он никак и ни с кем иным не связывал это покушение или ,как минимум наведение жути на взводного, кроме, как с Пападюком. Именно он сегодня буквально «на шее повис», чтобы взводный его взял с собой в город. Именно сегодня он, доселе агрессивный и страшно ленивый вдруг стал, что называется «служить, как дрессированный Тузик», именно сегодня он, вопреки привычному сидению в машине и попиванию колы, встал на контроль залива цистерн. Это было вообще подозрительным! Вот и сейчас, Пападюк, буквально пригнулся от того, что лейтёха побежал к своей машине… «Ай, да Петя! Ай, да молодец! Просто красавец. Сам и от взрыва защитится и от глупых вопросов следователей прикрыт , и даже свидетелями полностью себя обеспечил!» Мысли, сложились в один четкий пазл, который сложился в одну четкую картинку, сейчас эти мысли требовали самого последнего, заключительного мазка в картине. «Если он сейчас поступит, как я предполагаю, значит ,это его работа. Не его лично, но он к этому имеет непосредственное отношение и плюс , судя по всему, он все это организовал!» Взводный стоял, метрах в двадцати от заминированной машины. БачА, который предупредил его о мине на его машине, давно убежал в сторону мечети, она была в противоположном направлении от места залива воды. «Значит , бача не мог никого предупредить, о заложенной бомбе , кроме него. Стало быть, если я позову или хотя бы крикну Пападюку, чтобы он вел колонну на моей машине и он под ЛЮБЫМ ПРЕДЛОГОМ ОТКАЖЕТСЯ, это и будет тем завершающим мазком! Правильно я мыслю, а?» Сам себя спросил взводный и даже улыбнулся своим доводам. Он продолжал стоять на месте , за его спиной машины продолжали заполнять цистерны водой. Одна , вторая, третья, четвертая. Пападюка на месте контроля не было. Он был, где-то за деревом, как-то странно выглядывая из-за него и одновременно косясь на подачу воды в цистерны. «Старшина! Иди сюда! Ты поведешь колонну! Я остаюсь в городе, мне надо еще к советникам заскочить. Я на твоей машине поеду, а ты на моей, иди садись!» Взводный, громко отдавая команду старшине, внимательно следил, услышал ли тот. Тот все прекрасно услышал. И все понял, все учуял! Но старшина не знал ,как поступить! Все, к чему он так тщательно готовился, так старательно вымерял и выстраивал, следуя советам Марата Львовича-все рушилось у него прямо на глазах. Он был в смятении. А команда взводного вести колонну, буквально пригвоздила его на месте. «Ну, уж нет! Этого я делать не буду. Ни за что! Ху..шки!!!» Петя тут же резко повернулся вокруг своей оси и бросился, что есть силы, удирать от водокачки, куда глаза глядят, не разбирая дороги сквозь кусты и камни, вдоль бетонного русла..
Он так бежал минут пять, пока не оказался возле огромного дувала. Забетонированное русло от водокачки осталось далеко позади, извилисто свернув в сторону сухого русла реки и ушло под землю. Петя остановился. «Бл..я! Что я наделал! Ведь я раскрылся полностью! Он ведь видел, что я убегаю. Чем я это смогу объяснить? Что делать-то?» Петя, чуть успокоившись, побрел назад. Взрыва, который он ожидал, не прозвучало. Издалека была видна колонна. Пройдя еще метров сто, он остановился и стал ждать. Издалека трудно было рассмотреть, что происходило в колонне. Потом, минут через двадцать подошел БТР с людьми на борту . Те спешились. Быстро отгородили машину с миной , предварительно выгнав всех за границу ограждения, остановили движение по дороге, которая шла вдоль сухого русла и затем , издалека было видно плохо, но Петя понял это сразу, что сапер полез под машину. Было видно тень, которая то появлялась, то исчезала под ЗИЛом. Через некоторое время все закончилось. Послышались какие-то команды. Бойцы сняли оцепление, быстро собрались, сели на броню и так же быстро уехали. Вся эта миниоперация заняла от силы пятнадцать минут. Петя с облегчением вздохнул.
Справа послышался шорох, мелькнула тень через ветки, сквозь деревья кто-то шел. Метров за пятнадцать ,Пападюк увидел Паспелова, который шел прямо на него. Петя опешил. Он не знал, как поступить. Еще десять минут назад, он просто жаждал смерти этому офицеру, а сейчас его отпустило и он даже был благодарен, что тот спасся и разгадал маневр. Лейтенант подошел почти вплотную и ,глядя в глаза, спросил: « Ну ладно меня ты ненавидишь, вон даже хотел взорвать, но водила–то при чем? Он вообще не при делах! Урод ты Петя, жалкий , глупый, ничтожный, тупой урод! Как таких, как ты земля родит? А все кто вокруг пострадали бы, о них ты подумал? Они тоже домой хотят, так же как и ты! А ты их заодно, на боевые потери! А? Или плевать? Афган все спишет? А матерям их что скажешь, что прислуживал , какому-то полкану, которого знаешь два дня и решил их сыновей за бабки….под нож, как скотину…Урод ты Петя, урод, каких свет не видывал!» Голос взводного был стальным, но дрожал от возмущения! Это дрожание старшина почему-то воспринял за слабость и неуверенность. Да при всем том, что доказательств-то у лейтёхи…никаких! И он на секунду почувствовал себя ,ну если не героем, то ,как минимум, ни в чем не виноватым. А что? Взрыва не было, никто не пострадал, он убежал в туалет…ничего не слышал и ничего не знает. Хотя страх у него был! Холодный липкий и обволакивающий всё его гнилое существо страх, просто заполнял каждый уголок его гнусной сущности. Это перед самим собой он хорохорился и чувствовал себя героем. Перед взводным-то у него не было никаких ни обещаний, ни обязательств. А вот что скажет про неудачу Марат Львович…Вот кого Петя боялся больше огня. Лейтенант фактически ничего ему не мог сделать, а вот Маратик… Но время отчитываться перед ним еще не пришло, а взводный стоял возле него и что-то ему пытался «втулить»… Петя повернулся к нему и громко, не стесняясь сказал, что у лейтенанта нет никаких доказательств, что он чист, как слеза младенца, а то, что он возит воду по афганским покупателям за доллары, так об этом никто не знает, а даже если и знает, то не скажет потому, что те, кто возил и занимался этим, сами завязаны на сбыте и валютных операциях! Свою пламенную речь он завершил словами, что «после всего этого Марат Львович Ливин тебя не то, что не поймет, а приговорит тебя к расстрелу на месте, так как он не потерпит таких убытков, которые ты ему создал, лейтенант! Так, что теперь намажь себе лоб зеленкой и ходи и оглядывайся, покойник…Ха!» и нагло ухмыльнулся в лицо взводному, показав свои гнилые редкие зубы. Петя ожидал дикой реакции возмущения, криков , того, что Паспелов позовет кого-то на помощь, чтобы взять распоясавшегося подчиненного, однако тот, совершенно спокойно ,как бы спрашивая его «все?» , молча кивнув головой развернулся и пошел в проход в кустарнике, откуда пришел и тотчас ему навстречу вышли четверо бойцов взвода подвоза воды, которых Петя не мог видеть-он стоял спиной к проходу. Взводный сказал им: «Слышали?», они чуть ли не хором ответили, что «Да! », а потом еще вдогонку бросил Пападюку, что вся беседа записана на диктофон и он теперь будет готов приступить, к сдаче его и его любимого Марата Львовича Ливина, как «стеклотары», в соответствующие органы. А потом полуобернувшись к Пете сказал-«Не буди лихо, пока оно тихо, хотя может я и не правильно сказал, лично для тебя Петя-не буди спящую собаку…» и спокойно пошел к уже разминированной машине. За ним потянулись и бойцы, которые готовы были ко всему.
«А вот это уже пи..дец!»-понял Пападюк. Он уже в тысячный раз пожалел о своей наглой самоуверенности и длинном языке. «Какой же я осёл!» Он сел на землю ,охватил голову руками и … завыл. Причем так по-настоящему, по-собачьи, что только что ушедшие бойцы со страхом вернулись к месту расставания. Хоть они не дошли, но он их и не видел…он сидел и не находя себе места выл.
Потом, когда прекратился весь этот цирк, взводный дал команду по колонне проверить все ли машины заполнены, потом по одной завести все и крикнул водителю последней, замыкающей машины- «Дуй, забирай старшину, он там метрах в ста в кустах, гадит вроде!», тот кивнул головой и заглушив машину побежал за Пападюком. Прошла одна минута и их чащи кустов показался весь красный, будто бы заспанный Пападюк, который вместе с водителем побежал к колонне. Когда все были в машинах, лейтенант скомандовал «Вперед» и вся эта водовозная колонна двинулась в сторону штаба Армии. Как оказалось-для Паспелова, это был последний рейс в Кабуле, последний день командиром этого взвода и последний день на этой должности. Но он об этом не знал. Это утром обнаружится, что он заболел гепатитом и его срочно положат в госпиталь, а через двое суток он будет эвакуирован в Ташкент. Через несколько дней, на штабную палатку взвода подвоза воды упадет мина, все документы и аудио записи сгорят от белого фосфора этой мины, Ливин и Пападюк воспользуются этим и начнут операцию по разукомплектованию машин в отсутствии взводного, а когда тот приедет после лечения в свой взвод-дело уже будет сделано-руками Пападюка и дембелей часть машин будет разграблена, Ливин запустит утку, что это дело рук Паспелова, потом конечно будет следственным путем доказано, что это ложь, но….Ливин добьется своего-Паспелова с треском выперли с должности и никто не разбирался, кто и что в отношении его превысил или нарушил. Виноват ,не виноват…… АФГАН ВСЁ СПИШЕТ!!
Афган всё спишет! вступление и глава из книги
© Copyright: Поспел Алексеев, 2021
Свидетельство о публикации №221100600027
Свидетельство о публикации №221100600027
Рецензии