Крещенные пятью львами Глава 2. Конфликт

Валентин с трудом поднялся с кровати, глянул на светящийся циферблат электронных часов, лежавших на тумбочке, и с облегчением вздохнул. Да, у него еще есть время поспать несколько часов, чтобы хоть немножко восстановить свои силы после тех двухсуточных занятий в разведывательной роте. Готов ли он и сегодня отправиться с группой Васнецова и Нечипоренко на новые учения - вопрос глупый. Он служит в армии, а не на гражданке. А здесь все законы древней Спарты: полное подчинение и выполнение всех приказов вышестоящего руководства. Хотя, он сам напросился три дня назад у начальника разведки дивизии и заместителя начальника политотдела пройти подготовку к боевым действиям вместе с разведротой. Но только на два дня, в течение которых прошло только одно учебное занятие. Сегодня, если он не появится в пять утра у них, чтобы участвовать во втором учении, то они могут расценить это, как его трусость.

«Так что, нужно себя заставить это сделать, отправиться с ними на очередные экстремальные занятия», - поставил точку Валентин.
Все офицеры спали. Надев на себя форму и ботинки, Стеклов вышел в коридор модуля. На тумбочке дневального не было, он стоял к нему спиной, что-то разглядывая через еле приоткрытую дверь солдатского «кубрика».

Валентин тихонько подошел к нему и спросил:

- Что там интересного?

Солдат, резко развернувшись, вытянулся перед офицером.

- Ч-ч-ч, - немножко отодвинув дневального в сторону, лейтенант приблизился к двери, через которую хорошо слышались вскрики солдат.

- Фанера, вперед! – и раздался сильный и звонкий шлепок ремня о кровать.
Открыв дверь, Стеклов вошел в помещение и, жмурясь от яркого света, скомандовал:

- Встать! Смирно!

То, что предстало перед его глазами, несколько озадачило лейтенанта. По центру казармы, стояла двухъярусная кровать, на которой внизу и вверху сидело по несколько солдат. Остальные, человек восемь, схватившись за стойки кроватей, пытались нести их.

- Ясная картина, - вздохнул Стеклов и посмотрел на вытянувшихся по команде «смирно» солдат. Старослужащие, сидевшие на кровати, а это были именно они, не подчинились его приказу, остались сидеть на своих местах, с ухмылкой посматривая на него.

- «Дембельский вагон бежит, качается», так что ли? – сощурился Стеклов. – Ну, товарищи дембеля, вам до ста дней вроде еще далековато ехать. Слезайте на этой станции и на выход в коридор. Прошу, - Стеклов указал рукой в сторону двери.

- Товарищ лейтенант, - поморщился громила Селезнев, сидевший в «купе» на первом ярусе, - так традиции же армейские нужно сохранять.

- Угу, угу, - кивнул головой лейтенант, - прошу вас на выход. Жду вас в ленинской комнате. Минута пошла.

Дембеля нехотя слезли с кроватей и стали одеваться.

Валентин не сводил глаз с циферблата своих часов. Минута закончилась, а солдаты еще и не приступали к одеванию сапог.

- Отставить! Отбой! – скомандовал Стеклов.

Молодые солдаты, стоявшие в проходах и наблюдавшие за действиями дембелей, мгновенно раздевшись, легли на кровати. Но дембеля, которых, якобы не касался приказ командира, продолжали одеваться.

- Команда прозвучала для всех! – повысил голос лейтенант.

- А че? – растянул удивление на лице Селезнев. – Так, Вы одно говорите, а потом другое. Вас не поймешь.

- Ясно, - сдерживая злость, сказал офицер. – Селезнев!

- Что? – не поднимаясь со стула, спросил солдат.

- Селезнев! – повторил лейтенант.

Тот нехотя поднялся и встал, смотря в глаза Стеклова.

- За несвоевременное выполнение команды объявляю Вам наряд вне очереди. Сержант Ухов?

- Да, так точно, - соскочил с кровати прыщавый парень и вытянулся перед командиром по стойке смирно.

- Вы какого призыва?

- Майского, прошлого года.

- Ясно, - прикусив губу, сказал офицер. – Порядок придется у вас самому наводить. Селезнев, Огурцов, Каимов, Снегирь и, - лейтенант ткнул пальцем в еще двух солдат, - Смирнов и Козьмин, на выход.

В ленинской комнате в два ряда стояло с десяток столов. Солдаты расселись за ними, лейтенант остановился посередине комнаты и сказал:

- Начнем знакомиться. Я - лейтенант Стеклов Валентин Иванович, как вы уже знаете. Все вы прошли в свое время школу молодого солдата и помните, как было неприятно, обидно, когда на вас давили старослужащие, заставляли что-то делать за них, издевались над вами, устраивали такие же, как сейчас делаете вы, спектакли над молодыми солдатами. Зачем тогда вы продолжаете эти традиции? - Стеклов, сказав последнюю фразу, обвел глазами всех собравшихся солдат. – И прошу вас, будьте добрее друг к другу.

- Товарищ лейтенант, - приподнялся ефрейтор Селезнев, но тут же под взглядами своих товарищей, сел на место, - традиции нужно сохранять. Кто же «фанеру» научит воевать? Только мы. Мы прошли под дембелями, пусть и они также. Тогда и порядок будет в отряде.

- Я тоже прошел эту школу, - усевшись на край стола, сказал Стеклов.

- А я о чем. И вам будет хорошо, дисциплина в отряде, порядок, и нам, хе-хе, мы уже свое отслужили.

- Отслужили, ефрейтор Селезнев? - лейтенант посмотрел на развалившегося на стуле громилу. – Вы забыли устав? Я не понял! – повысил голос Валентин. – Встать, когда к Вам обращается ваш командир!

- Чего? – вопросительно посмотрел на Стеклова ефрейтор, но, не выдержав взгляда офицера, поднялся со стула.

- Я последний раз прошу вас, товарищи дембеля, исполнять, как положено свои обязанности. Если этого не будет, то я посчитаю это причиной в продлении вашей службы после приказа о вашей демобилизации.

- Вы хорошо подумали? – сказал сидевший за Селезневым Козьмин.

- Встаньте, когда обращаетесь к офицеру, - медленно прошептал Стеклов.

- А чего тут такого? Мы с вами должны понять друг друга, товарищ лейтенант. Мы здесь наводим порядок, а не Ваш сержантский состав. Мы!

- Козьмин, встать!

Солдат, посмотрев на своих товарищей, с натянутой улыбкой, упершись руками о столешницу, встал.

- Никакого договора с вами, солдаты, у меня не будет. Вы находитесь в армии, и если я не добьюсь выполнения вами всех уставных положений, то значит, придется применить другие меры воздействия на вас. Понятно?

И, Козьмин, я уже наслышан о вас, наслышан! - лейтенант посмотрел в глаза солдата. – И думаю, что сегодня Вы приступите к другим обязанностям, понятно? Сержант, - Стеклов полуобернулся к двери и подозвал к себе заместителя командира взвода Ухова. – С сегодняшнего дня водителем «УАЗа» начальника политотдела будет рядовой Воробьев. Пригласите его сюда.

- А это мы еще посмотрим, - растягивая каждое слово, произнес раскрасневшийся от обиды Козьмин. Он не ожидал такого поворота событий.

- А все, боец! Чего здесь еще смотреть. Козьмин? - встал лейтенант Стеклов и, взглянув мельком на солдата, появившегося вместе с сержантом на пороге в Ленинскую комнату, продолжил. - С сегодняшнего дня Вы, рядовой Козьмин Виктор Сергеевич, бывший водитель начальника политотдела, вступаете в должность стрелка боевого отряда пропаганды и агитации. Ключи от автомобиля передайте вот ему, рядовому Воробьеву Андрею Ивановичу.

Вы слышали мой приказ, Воробьев? – Стеклов посмотрел на молодого бойца. - Больше повторять не буду, получите у него ключи от автомобиля. Права водителя у Вас с собой, надеюсь, есть? Хорошо. И я, товарищи бойцы - деды, или научу вас жить здесь как нужно, или буду расставаться с вами, с помощью перевода вас в другие подразделения. Уж слишком вы заплыли здесь жирком, смотрю. Отбой!

- 2 –

- Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант…

Стеклов открыл глаза и, увидев, что перед ним стоит дежурный по отряду, вскочил с кровати.

- Сколько времени? – спросил он.

- Без десяти шесть. Скоро подъем, - шепчет дежурный.

- Спасибо, Сидоров,- похлопал по плечу младшего сержанта Стеклов. – Опа-а, я же тебя просил меня поднять в пять утра.

- Товарищ лейтенант, - с трудом сглотнул слюну дежурный, - разведрота  вышла из части в четыре утра. Мне позвонил дежурный по их роте и сказал, что учения отменяются. Я потом к ним сходил и все уточнил, ушли на войну.

- На войну? – переспросил Стеклов.

- Товарищ лейтенант, так он сказал. И поэтому я не стал Вас будить.

- Понял, понял. Готовься к подъему отряда, проверь, хватает ли мыла в умывальнике, все ли работают электроприборы. Как пойдем после завтрака на занятия, сходишь со  старшиной на склад за сигаретами и сахаром для солдат, поменяешь постельное белье и так далее.

- Есть! – сказал громким шепотом, вытянувшись перед офицером в струнку, дежурный по отряду.

- Чего так хитро улыбаешься? – спросил у младшего сержанта лейтенант.

- Спасибо за все, товарищ лейтенант. Мы, когда станем дембелями, я Вам честное слово говорю, не тронем молодых.

- Хочется верить в это, - кивнул дежурному Стеклов и начал одеваться.
Умыться он уже не успел. Прозвучала команда: «Подъем», и, дав солдатам десять минут на оправку, повел их строем в спортивный городок для проведения физзарядки.
Дембеля делали зарядку как все, ничем не выделяясь. Не было только Козьмина, ни в строю, ни в казарме. Валентин не подал виду, что озабочен этим. Понял, что солдат психически тяжело переносит приказ своего прямого начальника о переводе его на другую должность. Может, он готовит свой автомобиль к передаче Воробьеву Андрею.
Оставалось надеяться, что не пошел к начальнику политотдела с жалобой на Стеклова. Хотя, кто его знает, все может быть. А тогда, как отразится эта ситуация на его дальнейшей службе, сказать трудно.

С одной стороны, о начальнике политотдела дивизии Владимире Петровиче Патрушеве офицеры отряда и дивизионной газеты отзывались хорошо. Он прошел свою карьерную школу с рядового, всегда выслушивал офицеров, никогда не торопился с принятием решений, взвешивал их. Кроме этого, с увлечением занимался спортом - прыжками с парашютом и шахматными баталиями, что вызывало особое уважение к нему – за его смелость и мудрость.

Но все эти мысли - ничто другое, как попытки Стеклова заранее найти себе соломку, чтобы «постелить» ее на то место, куда он будет падать от противостояния его решению снять с должности водителя начальника политотдела. У Патрушева за время службы в этой дивизии с водителем Козьминым, скорее всего, сложились хорошие отношения, и он посчитает решение лейтенанта о его снятии с должности неправильным. И это понятно, он, в первую очередь, сначала должен был это согласовать с ним. 

В принципе, так оно и должно быть. Он - не командир, а военный журналист, без году неделя, как пришел в отряд на должность заместителя его командира, и пока начальник находится в госпитале, взял все бразды управления подразделением на себя. 

- Лейтенант, - оборвал размышления Стеклова подошедший к нему незнакомый старший лейтенант. – Новичок?

- Из Руклы, бывший корреспондент, теперь - начальник группы...

- Наслышан, наслышан, - он крепко пожал руку Валентину. – Представляюсь: командир взвода пятой роты Никишин Николай. Я тоже из Гайжюнайской дивизии, и Вас знаю. Не помните? Вы писали о моем взводе, когда мы сдавали экзамен по вождению БТРД. Вы еще сами перед командиром нашего батальона вызвались сдать ему экзамен по вождению бронетранспортера и четверку получили. Помните? Дождь, грязь, Вы на спуске с резким поворотом чуть не кувыркнулись тогда, машину понесло боком и вниз, с насыпи, но вам удалось справиться с этой ситуацией и уложиться в хорошее время. Помните?

- А-а, - растянул улыбку на лице Валентин. – Да, точно-точно, было такое. Еще Ваш сержант-инструктор тогда, сидевший надо мною, кричал на меня, как на сопляка. Правда, потом, извинился.

- Ха, да-да, было такое! – громко рассмеялся старший лейтенант. – Ну, что, вызываю ваш отряд на соревнование с нашим взводом. Сыграем в футбол?

Стеклов обернулся к своим солдатам и громко спросил:

- Ну, что, бойцы, не осрамимся?

- Та, только так, - воскликнул рядовой Смирнов, -  десять на десять или всей толпой?

- Десять на десять, на половине футбольного поля - ответил старший лейтенант.
Предложение вызывающей команды, дембеля БОПА приняли. Валентин встал в защите у ворот с молодежью, деды – в центре поля. Так предложил расставить игроков отряда Сергей Огурцов. Оказывается, он до службы в армии играл в первой лиге Краснодарского края, Олег Селезнев - в заводской команде симферопольского завода сельскохозяйственной техники, Женя Смирнов – в команде юниоров Московской области.

И, самое важное, что произошло в эти секунды, отметил про себя Стеклов, дембеля показали, что не хотят оставлять его отношения с ними натянутыми. Правду говорят, умный человек после ссоры первым сделает шаг, чтобы извиниться, несмотря на то, прав он был или нет. Ну, что ж, это похвально, один - ноль в их пользу.   
С первых секунд игры хорошо просматривался профессионализм этой троицы. Быстро разыграв мяч, Селезнев передал мяч Огурцову, тот, в одно касание вышедшему на левый фланг ворот Смирнову. Толпа солдат бросилась к нему, но не успела напасть на Евгения, который сильным ударом послал крученый мяч в верхнюю перекладину. Второй и третий мячи были забиты буквально через десять-пятнадцать секунд после следующих розыгрышей с центра поля.

Особенно понравилось Валентину игра Селезнева со Смирновым. Создавалось такое впечатление, что они всегда играли в паре, продвигались по полю очень быстро, пасуя мяч друг другу с разных дистанций, торопя других игроков придерживаться их темпа.

Валентина Стеклова, начавшего бегать по полю, хватило ненадолго, он отстал и, заняв позицию в глубокой защите своих ворот, оставался, скорее, в роли активного зрителя, а не игрока. Мяч в его сторону так ни разу и не прилетел.

Когда в ворота взвода влетел пятый мяч, его командир, старший лейтенант Никишин, остановил игру. Матч закончен.

- Вот это у тебя команда! - он пожал руку Стеклову. – Завидую. Сам-то играешь?
Валентин помотал головой:

- Дзюдо, самбо, первый разряд.

- О, у меня тоже. Но футбол с детства люблю и завидовал тем, кто им занимался. У нас в деревне, к сожалению, не было тренера. Физрук был дзюдоистом.

- 3 –

Кабинет начальника политотдела дивизии был большим. Стол его хозяина стоял в правом углу, у окна, несколько длинных столов, соединенные друг с другом - слева, для совещаний.

- Доброе утро, - подполковник Владимир Петрович Патрушев, козырнув, вышел из-за стола и, пожав руку лейтенанту Стеклову, сказал, – присаживайся. Сейчас подойдет мой заместитель по работе с афганским населением подполковник Васильев Михаил Михайлович. Знаком же с ним? Ну, вот и хорошо, - и вернувшись на место, продолжил читать какие-то документы.

Валентин про себя вздохнул.

«О чем сейчас будет разговор? О его ночной разборке с дембелями и снятием с должности водителя рядового Козьмина в стрелки? Скорее всего, именно так.
Дверь отворилась, и в кабинет вошел подполковник Васильев. Михаил Михайлович был среднего роста, худощавый, и на первый взгляд казалось, что он старше Патрушева. Лицо в морщинах, нижняя губа одутловатая, своей тяжестью навалилась на подбородок, открыв желтоватые зубы заядлого курильщика. Он, кивнув головой своему начальнику, присел напротив Стеклова, пожал ему руку.

- Ну, как прошли первые занятия? Смотрю, досталось? – улыбнулся Васильев, пожимая руку лейтенанту.

- Да-а, потом, если пожелаете, расскажу, - смутился Валентин.

- Михаил Михайлович, дайте ему познакомиться с ночными сводками, - громко сказал Патрушев.

Перед Стекловым легли несколько листов серой бумаги с плотно напечатанным текстом.

«13-14 июня 1985 год, провинция Кабул, уезд Пагман.

В 20:30 в кишлак Чавульхейль вошли бандформирования. Ими сожжена местная школа, убиты три афганские семьи, родственники которых являются членами НДПА (народно-демократической партии Афганистана. Авт.) и служат в Царандое (народная милиция Афганистана. Авт.).

В Кишлак Заршау в 20:30 вошло бандформирование. Были избиты дехкане, не отдававшие душманам овец, муку, керосин. Убиты три женщины, члены ДОЖА (Демократической организации женщин Афганистана. Авт.) и учитель…»
Лейтенант перевернул лист. На нем напечатаны пять сводок о нападениях бандформирований на жителей кишлаков. В кишлаке Самочак расстрелян старейшина, в Сафедане убит мулла и несколько жителей…

- Товарищ гвардии подполковник, - посмотрел на Васильева Стеклов, - здесь говорится, что в кишлаке Самочак убит душманами мулла. Не понял? Они же мусульмане, за что своего-то убивать?

- А я, лейтенант, уже не удивляюсь этому, убийства религиозных служащих здесь в последнее время, к сожалению, обычное явление. Да, Афганистан – это исламская страна, мусульманская вера у этого народа не только в сознании, а в самой крови,
- Васильев чем-то похож был на их директора школы, Александра Ивановича Малика. Лет пятидесяти, несколько глубоких морщин на лбу, глаза вдумчивые, говорит не торопясь, словно дает тебе каждое произнесенное им предложение обдумать. – Так ведь, Валентин Иванович? Вот, и я так думаю, что за пять лет новой власти стереть ее, веру в Аллаха, из памяти этих людей просто невозможно. Это можно сделать только с нуля, когда при рождении человечка ему будут говорить о чем-то другом, только не об Аллахе. А это невозможно, так? Для информации, по последним данным в Афганистане насчитывается свыше 15 тысяч мечетей. В одном только Кабуле их 545.

- Так вот, Валентин Иванович, - подполковник взял из рук сводки, - в горных кишлаках, таких, как тот же кишлак Самочак, большая часть жителей неграмотна. Мулла у них самый авторитетный человек, он является учителем и толкователем законов шариата. А ислам - это религия, как я уже говорил, подчиняет себе жизнь мусульманина от его рождения до его смерти. Вот, и возникает вопрос, мог ли душман - мусульманин убить муллу? Или они были не мусульманами?

- А почему душманы, которые убили муллу, не мусульмане? - подсел к ним подполковник Патрушев. - Мне недавно ХАДовцы (служба государственной безопасности в Демократической Республике Афганистан. Авт.) дали несколько листовок духовских, а ваш переводчик Малик Туротуробов перевел их. Так вот, в одной из них говорится о том, что «исламский комитет» предупреждает людей, что слушать по радиоприемникам передачи из Кабула - великий грех. Впредь это деяние будет наказываться отсечением головы». Так что, душманам ничего не стоит убить человека, независимо от того, дехканин это, который не дает им свое продовольствие, или учитель, или мулла.

Если в кишлаке часть людей начинает поддерживать демократию, то это уже грех, который допустил мулла. Именно, мулла! Так сказал мне сам мусульманин. Малик знает Коран наизусть, он вырос в мусульманской семье. И независимо от того, что он родился и вырос в Советском Таджикистане, или я в Брянской области Российской Федерации. Мои родители тоже были верующими, даже отец-коммунист. И я не осуждаю его за веру в Бога…

В кабинете воцарилась тишина.

- Так вот, о чем я бы сейчас хотел поговорить с Вами, - начальник политотдела Патрушев начал постукивать карандашом по столу. – Судя по пришедшим сводкам из всех пятнадцати уездов провинции Кабул, видно, что бандформирования активизировали свои действия в пяти из них, - Патрушев сильнее застучал карандашом по столу. – В Баграми, в Дех Сабсе, в Пагмане, в Кабуле и в Шакардаре. И не просто активизировали, а заметьте, в каждом кишлаке они забирают у жителей керосин, продукты питания. Это о чем говорит? В первую очередь о том, что в их рядах идет пополнение. А, значит, они готовятся к какой-то серьезной операции.
Хотя в уездах Карабахе, Шакардаре и Суроби положение тоже не лучше. Но там нападение на кишлаки происходит не каждый день, как в Пагмане или в Дех Сабсе.
Я, конечно, понимаю, - Владимир Петрович Патрушев встал из-за стола, - что делать такие прогнозы - не наша задача. Есть для этого разведка, особый отдел, ХАДовцы, Царандоевцы, наконец, и так далее.

Мы вчера встречались в Кабуле с представителями Центрального комитета НДПА. Так вот, там рассматривались вопросы об усилении пропагандисткой работы на местах. Что касалось нас - это помогать афганской Республике ликвидировать неграмотность населения в кишлаках и заниматься пропагандистской деятельностью в кишлаках! То есть, показывать им фильмы о Советских республиках – Узбекистане, Таджикистане, Туркмении, в которых живут такие же мусульмане. И так далее, включая радиопередачи, листовки.

Так что, Валентин Иванович, готовьтесь к работе в кишлаках. Где, мы Вам скажем, а как это делать, у ваших специалистов большой опыт. Быстрее изучайте его и подходите к этому вопросу на высоком творческом уровне, - Патрушев улыбнулся и сильно пожал Валентину руку. - Сегодня я обсужу с командиром дивизии все эти вопросы. А Вы готовьтесь к агитрейду: технику, кинооборудование, звукооборудование и так далее. Без представителей провинций в кишлаки не входить, и советуйтесь всегда, если что, с ними, включая вашего переводчика Туротуробова и переводчиков-солдат. Я Вам уже говорил почему.

- Малик - таджик, - встал Стеклов, - знает жизнь афганского народа, его устои и так далее. Самид Сайдудулаев тоже.

- Правильно, все правильно понимаете, садитесь, - сказал Патрушев. – Да, еще. Что там у Вас произошло с моим водителем?

- Это - внутренний вопрос, товарищ подполковник, - опустил глаза Стеклов.

- Моей помощи в его решении не нужно?

Стеклов мотнул головой.

- Понял. Но, он про Вас ничего плохого мне не говорил. Сказал, что Вы его не поняли. Но я Вас учить не собираюсь, товарищ лейтенант. Если считаете, что он в чем-то виноват, то решайте этот вопрос самостоятельно, но только без грубостей, по уставу, а лучше научиться иногда и прощать подчиненных. Мало ли, человек немножко зазнался, для него и младший офицер - это не командир, так как он возит начальника политотдела, высокий сан в дивизии, понимаете ли! – стукнул по столу кулаком Патрушев. – Если все именно так(!), то нужно напомнить солдату его роль в армии, тогда с Вами, лейтенант, согласен. Но не зарывайтесь, прошу Вас, всегда думайте, как правильно поступить, и научитесь впредь, сдерживаться(!). Понятно говорю? Нам только еще убийств и суицидов не хватало. Споткнуться на ровном месте может каждый...

- Я понял Вас, Владимир Петрович. Я оставлю Козьмина у Вас водителем.

- А это зря! Вы - командир или кто? Решили заменить у меня водителя, так меняйте. Но после этого найдите способ, как подружиться с этим Козьминым. И чтобы это произошло не через неделю-две, а уже завтра-послезавтра. Мне ли Вас учить?
И еще, есть плохая весть, товарищи офицеры, - Патрушев снова сел за стол. - Сегодня БТР разведроты наскочил на мину на перевале близ Дех Сабса, где мы проводим перед выходом на боевые действия учения. Вы, лейтенант, в том регионе были с ними вчера. Наслышан. Два человека из их взвода после подрыва погибли, трое контужены.

- А старший лейтенант Васнецов? – встал Стеклов. - Младший сержант Нечипоренко?

- Нет, нет, в рапорте были другие фамилии…

Выйдя из штаба дивизии, Валентин остановился у редакции дивизионной газеты, пожал руку корреспонденту старшему лейтенанту Зайцевскому, шедшему ему навстречу и, перекинувшись с ним несколькими фразами, обратил свое внимание на УАЗ начальника политотдела, стоявшего в конце здания типографии. Его водитель, рядовой Виктор Козьмин, увлеченно разговаривая о чем-то с незнакомую Валентину солдатом, стоял к нему спиной. Но этот солдат, видно знал Стеклова в лицо и, шепнув Козьмину о приближении к ним его командира, отдал честь.

- Товарищ лейтенант, рядовой Козьмин … - начал докладывать развернувшийся лицом к Валентину солдат.

- А где, э-э-э… - перебил его лейтенант.

- Рядовой Воробьев? - напомнил Стеклову фамилию своего сменщика Козьмин. - Он пошел в ремонтную мастерскую за лампочкой для фары. Она перегорела, товарищ лейтенант.

- Так, так, в мастерской, значит, - посмотрел в глаза Козьмина Стеклов. – Вам два дня хватит на передачу ему автомобиля?

- И полчаса вполне хватит! – широко улыбнувшись, ответил солдат. – Моя машина всегда находится в хорошем состоянии.

- Это хорошо, хорошо, - Стеклов, прищурившись, посмотрел на Козьмина. – Витя, подключись тогда в помощь к механику-водителю Саше Лукьянцеву, его БТР нужно осмотреть: ходовую, двигатель, систему зажигания и так далее, все что там необходимо. После обеда и займись этим, - уточнил лейтенант. – Только прошу, без дембелизма!

- Понятно! – усмехнулся Козьмин. – Я это, товарищ лейтенант, тоже пойду с Вами на боевые действия или в агитрейд?

- Со мной?

- Или зло держите на меня после вчерашнего? – не сводит со Стеклова глаз Козьмин.

- Да я, в принципе, и не против, если будешь поддерживать уставной порядок в отряде.

- Это, как понять?

- А, чтобы дембелизмом больше и не воняло у нас, и чтобы порядок во взаимоотношениях старослужащих к молодым солдатам был.
Стеклов, смотря в глаза Козьмина, вставил в зубы спичку и стал пожевывать ее.

- Ну, я то…

- Не хочешь перед своими друзьями упасть лицом в грязь, так? - снова прищурился Валентин, сверля глазами солдата.

- Ну, не знаю, товарищ лейтенант. Это ж сами знаете, как.

- Понимаю, Витя, понимаю, - похлопал по локтю Козьмина Стеклов. – Ну, как хочешь,
- и, развернувшись, направился в сторону казармы своего отряда.
Козьмин остался стоять у машины, провожая взглядом уходящего лейтенанта.

- Ну, как она, новая метла в отряде? – спросил у него солдат, стоявший невдалеке от него.

- А чё, глухой? - сплюнул Козьмин.

- А до дембеля тебе еще далеко, - усмехнулся в ответ тот. – Выход один, переводись к нам в комендантскую роту. Ты ж с начпо в хороших отношениях? Попроси его.

- К вам, в комендантскую роту? – с вызовом посмотрел на своего товарища Козьмин.

– Блин, этого мне еще только не хватало.

- Че, че? А, ну, повтори! - сорвался солдат и бросился с кулаками на Козьмина.

Но начавшаяся между ними потасовка тут же погасла. Их окликнул проходивший мимо помощник оперативного дежурного по части.

- Товарищи солдаты, ко мне! Представьтесь!