Зависть

Все знают, какое скверное чувство – зависть. Я и сам испытал его гадкое воздействие на себе. Вот и хочу поделиться своим откровением, а заодно, вроде как, покаяться принародно в связи с одним давним проступком. Учился я тогда с моим другом Волчком (у него фамилия – Волков) в третьем классе. И был в нашем суматошном коллективе круглый отличник Тараканов. У него мама заведовала какой-то научной лабораторией, старый папа был профессором, новый – декан в университете, обе старшие сестры преподавали в институте. В общем семья являлась в высшей степени интеллектуальной. В школе Таракана вечно ставили нам в пример, славили на торжественных линейках, фотография его красовалась на входе в вестибюле среди лучших учеников. Куда мне с моим другом, изнурённым в погоне за знаниями, до такой звезды.
А ещё был у нас в классе один мальчик по имени Тофик Баба-заде. Такой флегматичный и толстый, отчего получил прозвище Тюлень. Он был немногословен и сосредоточен, поэтому, если произносил какую-то фразу, то звучала она всегда внушительно. Тофик был убедительным «хорошистом».
Да, это были лучшие люди класса, наш генофонд. Они наглядно демонстрировали собой успех педагогического коллектива. А что значили мы с Волчком на замечательном их фоне? Это наши души беспрестанно трепали на родительских собраниях за неуспеваемость и хулиганские выходки. То Волков живую лягушку подложил в портфель девочке. А то я из сидящих впереди за партой двойняшек Огурцовых решил сделать сиамских близнецов, для чего во время урока потихоньку склеил им косы. Да мало ли за что ещё наших родителей вызывали к завучу на разбирательство.
Короче, как что-нибудь безобразное, так непременно мы фигурируем. Или Сашка Фокин. Ну то отдельный случай. У него неблагополучная семья. Отец – алкоголик, мать – проводница поезда и вечно в дальних поездках, а брат – уголовник.
Вот такая она – наша среда обитания. Что поделаешь?
А хочу рассказать я о собственном падении. Ведь – неправда ли? – зависть есть один из библейских грехов. Итак, после очередного разбора нарушителей школьного распорядка, где особенно критически расценили поступки мои и моего друга Волчка, нас переполнило неприязненное чувство к эталону школьного прилежания Таракану. И мы коварно замыслили отомстить. На большой перемене, когда все кинулись скорее в буфет, мы двое задержались в классе, копошась с тетрадками и чернильницами в портфелях. Как только мы с другом остались одни, воровато залезли в парту к ненавистному отличнику, достали из его портфеля дневник и с непередаваемым удовольствием вывели там жирную двойку по арифметике. Удовлетворённые содеянным, с осознанием выполненного дела, удалились после этого из класса. В душе злорадно затаили чувство справедливого мщения, представляя, как Таракану влетит дома. Мамаша у него из себя вся такая издёрганная и нервная. Пусть её сыночек испытает теперь каково нам с Волчком пребывать в порицаемой роли охломонов!
На следующий день, как ни в чём не бывало, совершенно беззаботные заявляемся мы с дружком на занятия. А там такая картина. В коридоре возле нашего класса стоят: опечаленный Таракан, его задёрганная матушка, недобро настроенный завуч и Марья Гавриловна с Таракашкиным дневником в руках. Я как-то сразу заподозрил неладное, прямо почувствовал, что лично мне здесь ничего не сулит приятного. Видимо интуиция сработала правильно.
– Ага! Значит, явились приятели, – не предвещающим ничего хорошего тоном встретила нас завуч.
Слегка встревоженные, мы оба хором ответили на это:
– Здравствуйте! Мы чуть-чуть опоздали. Там котёнок потерялся, пришлось его спасать. Он тонул в канаве.
– Понятно! Одних топим, других спасаем, – окинув нас снисходительным взором, загадочно высказалась мамаша Тараканиха.
В ответ мы с моим другом лишь сдержанно засопели.
– Признавайтесь, кто из вас придумал написать Серёже в дневнике двойку? – со строгим видом настойчиво вопрошала Марья Гавриловна, развернув перед нашими носами вещественное доказательство.
– Я не писал! – честно признался Волчок, тем самым категорически увильнув от ответственности.
– Кто написал, нам и так известно, – тоном проницательного детектива объявила завуч, – хочется знать, кто зачинщик на этот раз.
И тогда я неуверенно выдвинул предположение:
– Может, Марья Гавриловна просто перепутала дневники и вместо кого-то другого закатала двойку Тараканову?
– Ну да, – согласилась учительница. – А этим другим оказался случайно не ты? Только в классном журнале, где дублируется оценка, почему-то против фамилии Тараканова она отсутствует, мною не проставленная.
– Наверное, позабыли, – смиренно промямлил я, предчувствуя явно трагический конец не в свою пользу. Что и выяснилось в последующий момент, когда завуч протянула мне мою собственную промокашку. А что она – моя, отпираться было бесполезно. Там оттиски строчек от промокания чернил в тетради предательски выдавали мой почерк. Марья Гавриловна же безошибочно знала особенности прописной манеры всех своих учеников.
Прозорливый Тюлень-Тофик потом по этому поводу отозвался так:
– Зависть – порок ничтожных людишек…
Обидно было такое суждение услышать в свой адрес.
Так из-за собственной халатности проколоться! Двойку накарябал, а свою промокашку на радостях позабыл на месте преступления, оставив такую бесспорную улику…
Вот такими мы были в школе.
После все выросли достойными гражданами. Тараканов стал работать в каком-то НИИ то ли в Воронеже, то ли в Саратове. Тофик проявил себя в сфере советской торговли. Я трудился инженером-строителем. Волчок воевал в Афгане, а затем продолжал службу в горячих точках. Да и другие одноклассники стали не менее уважаемыми людьми. За исключением, пожалуй, нашего Фокина.

РАССКАЗ-ФИНАЛИСТ МЕЖДУНАРОДНОГО КОНКУРСА "ШКОЛЬНЫЙ ДНЕВНИК" - 2021 г. (г. Екатеринбург)