В Большом театре. Или что можно узнать, если не сл

В   БОЛЬШОМ  ТЕАТРЕ  или что можно узнать, если не слушать  «Дубровского»


Рождество, как это и бывает обычно, прошло обыденнее , нежели подготовитльные к нему дни.
Сочельник и спешная в этот день с утра организация елки в гостиной ( Генерал хранил старинную православную традицию, по которой украшать её можно было только в самый канун праздника, чем, безусловно, осложнял домашним жизнь дополнительными хлопотами). А дальше  шли накрывание столов, ожидание «звезды» и непременная праздничная всенощная служба в Елоховском, на которую отправлялись в полном семейном составе…
     А после церкви –  краткое застолье , заздравные  и – по своим уютным спальням. Даже молодежь с удовольствием отдавалась во власть Морфея, так утомляли всех праздничные хлопоты.
Зато  с утра 25 декабря начиналось веселье.
По плану у П******ких был театр, билеты в который  предусмотрительный  Всеволод купил заблаговременно, в ознаменование своих удачно сданных  академических экзаменов в Округе.

       Выйдя в первом  антракте из  ложи, Всеволод повстречал много своих знакомых – в Москве , и особенно в императорском театре, мир оказывается иногда весьма тесен. Не успев раскланяться с одними, он уже замечал других..   Скользя рассеянным взглядом поверх голов, он увидел вскоре  еще одно знакомое лицо: то был Сергей Артемьевич. Рядом , у высокого зеркала,  стояла Софья  и что-то недовольно ему высказывала.  Заметив Всеволода, Сергей Артемьевич спешно переключил   на него внимание сестрицы.
-Похоже, сегодня на «Дубровского » собралась вся Москва, - радостно сообщил он   после того, как они любезно  раскланялись,  –А где вы обосновались?
-Вон в той ложе, - небрежно кивнул Всеволод на одну из престижных лож  бельэтажа  и мысленно похвалил себя за предприимчивость при покупке билетов: он всегда старался выбирать лучшее. –Там Михаил и сестры. А родители не поехали,  и это вполне в обычае моего отца- в первый день Рождества быть дома….
-Понимаю. Мои тоже великие домоседы. С каждым годом все труднее вытащить их в свет. Да еще служба праздничная  такая была длинная, утомительная. Соня чуть не сомлела…  Не исключаю, что домашние  уже и спят теперь.
     Сергей Артемьевич,  говоря все это, настойчиво искал глазами указанную Всеволодом ложу, а в ней – Ольгу Васильевну, которую не видел с осени, с того самого времени, как генеральское семейство покинуло уезд.
-Вот! Все серьезные люди нашли возможность взять ложу, и только мы по твоей милости в амфитеатре шеи вытягиваем, - капризно упрекнула брата Софья. И, обращаясь к Всеволоду, тем же недовольно -обиженным тоном пояснила:
-Сережа, видите ли, не удосужился вовремя билетов взять с нормальными местами.  А когда хватился- из приличного оставался только амфитеатр …  У меня теперь шея, как у жирафы- хочешь на сцену  смотреть – тянись, а не хочешь – разглядывай затылки  впереди сидящих. Тоже мне-  приятное занятие…..  Поневоле приходится довольствоваться только слушанием пения.
-Софья Артемьевна, имею честь предложить вам и Сергею Артемьевичу пройти  к нам в ложу: там как раз есть два удобных места ( родители, как я и говорил, не поехали), -  пригласил Всеволод ,  он , как всегда, был предупредителен, учтив и находчив.
- Ложа для военных – продолжал он, - самая удобна в театре позиция: в партере сидеть дальше шестого ряда нам не полагается, а перед сценой, хоть и престижно, но, согласитесь,  очень неудобно- приходится или  рассматривать оркестровую яму,  или тянуть голову вверх,  да и  весь антракт не присядешь,  приходится стоять, как в карауле, как бы не проглядеть и вовремя начальству козырнуть…( военным, действительно, в театре в антракте запрещалось сидеть )   В ложе же в этом отношении мы относительно защищены -  можно вести себя более  свободно, если, конечно, поблизости не наблюдается старших по званию- разглагольствовал Всеволод о перипетиях жизни людей в военных  мундирах, на которых  уставные запреты и неписаные армейские  условности  распространялись  даже в театре.
- Что вы говорите? Действительно?  - удивленно переспросила Софья, не терпевшая никаких ограничений в личной жизни,  одновременно посматривая  на брата – как ему  видится  удобный вариант с перемещением в ложу? А тот и вовсе таком повороту событий был несказанно рад: судьба  буквально толкала его навстречу Ольге Васильевне. На том и порешили.
     После звонка к началу второго акта в ложе, занимаемой молодежью семейства П******ких, стало многолюднее. И внимание зрителей переключилось со сцены на личное приятное общение – легкий разговор и обмен впечатлениями.  Словом, никому уже и дела не было до Направника с его ариями.
     Михаил  галантно  уступил свое кресло в первом ряду  Софье Артемьевне, и мужское население ложи сконцентрировалось во  втором. Сергей очень удачно оказался с краю, за креслом Ольги Васильевны, а Всеволод Васильевич – по центру, как раз за Софьей Артемьевной.  Но беседовать из  таких  позиции  каждому из кавалеров было не слишком удобно: дамам приходилось поворачиваться, а мужчинам наклоняться вперед. Зато всем было хорошо видно и сцену, и соседние ложи. Справедливости ради, надо заметить, что изо всей компании происходящее на сцене  интересовало в определенной степени только записного театрала Михаила и любительницу русской  классики во всех  её ипостасях Варвару.   Остальные наслаждались музыкой и просто  самой  атмосферой Большого  императорского театра.
     Наблюдать хорошо известный ход оперы Всеволоду Васильевичу уже не хотелось, и он скользил взглядом по залу. Рождественский Большой был особенно хорош. Недавний ремонт пошел ему на пользу, а роскошный шитый золотом занавес являл собою истинное произведение искусства. Под стать ему были и портьеры в ложах, и золоченая резьба карнизов. Он наклонился к Софье Артемьевне, чтобы поделиться с нею  по этому поводу своими соображениями, как вдруг интуитивно  почувствовал, что на него смотрят. Он поднял глаза и  взгляд его зацепился за знакомый облик. Всеволод всмотрелся –  в одной из лож бенуар   восседала   Екатерина Кирилловна. В кружевной черной накидке, выгодно оттеняющей её седые локоны,   убранные в затейливую прическу, она была , как всегда, аристократична и величественна.  Анна Андреевна сидела рядом, тоже в черном, и лишь  большой пуховый белый веер говорил о том, что наряд её отнюдь не траур, а дань торжеству момента и высокому стилю.
     Глаза Екатерина Кирилловны и Всеволода встретились. Вернее, со стороны Екатерины Кирилловны это уже были не глаза, а её театральный лорнет, в который она теперь  пристально рассматривала наполненную молодежью ложу. Всеволод кивком головы  раскланялся с нею со всем почтением, на которое был  способен, на что Екатерина Кирилловна, отняв от глаз лорнет, ответила широкой знакомой улыбкой, что-то сказав при этом внучке, которая, в отличие от бабушки, весьма  интересовалась  ходом оперы. Анна Андреевна повертела головой в недоумении и , наконец,  найдя глазами Всеволода, тоже слегка поклонилась ему.
      Этих движений голов и жестов сидящие в креслах ложи П*****ких дамы, внимательно смотрящие сцену с разбойниками ,  и что-то увлеченно нашептывающий через плечо Ольге Сергей Атремьевич  не видели. Лишь от хитроумного идальго Михаила не укрылось ничего.  Он пристально взглянул на Всеволода, который уже  глубоко осел   в свое кресло, более  не делая  никаких поползновений к беседе  и, казалось, весь ушел в себя.
«-Вот интересно, что теперь подумает гранддама?»- озабоченно размышлял Всеволод. « А что бы я сам на её месте подумал? Все просто и ясно, как светлый Божий день: компания из двух пар и младшие братик с сестричкой для соблюдения нравственности. Вот и весь расклад. И дернул же меня бес  в  нашу ложу   их   пригласить!»- почему-то эта мысль беспокоила и раздражала его более всего, несмотря на то, что пять минут назад он находил сие свое решение , равно как и случайную встречу в театре   с Софьей Артемьевной , как чрезвычайно удачные.
Поговорить с Софьей Артемьевной у Всеволода не на виду в Екатерины Кирилловны так и не получилось. Хотя гранддама и  смотрит теперь  исключительно в сторону сцены или внучки, но – вдруг?-подумал Всеволод. Всю оперу он старательно делал вид, что внимательно слушает   постановку и так ни разу больше и не наклонился в сторону мадемуазель, чего не скажешь о Михаиле и сестрах. Все они увлеченно обменивались мнениями и просто болтали, порой весьма громко, что создавало  серьезную  конкуренцию артистам оперы  в условиях отдельно взятой ложи. Но это думать Всеволоду отнюдь не мешало ( а за действием на сцене он давно уже и не думал следить). Иногда он косился в сторону бенуара. Екатерина Кирилловна и Анна Андреевна были все так же величественно-спокойны в своем изысканно -черном и наслаждались театральной  атмосферой.
     В антракте  Всеволод вышел было из ложи  со всеми - размяться  -но быстро под каким-то предлогом свинтил на сове место и углубился в чтение либретто, которое знал наизусть. Ему очень не хотелось встретить сейчас Екатерину Кирилловну и её внучку в составе  их  шумной молодой компании.
     Софья Артемьевна  , переставшая корить братца за выкупленные неудачные места, была весела, и с большим интересом о чем-то болтала то с Ольгой, то с Михаилом, а иногда удостаивала своим вниманием и младшую Вареньку.
     После представления все  как-то сразу разошлись: у  театралов была одна , весьма прозаическая,  цель – побыстрее одеться и разыскать свои экипажи, чтобы выехать на бульвар. Обычно у Императорского образовывался  приличный затор. Поэтому расстались быстро.



    Как и ожидалось, в нанятую отцом большую комфортную  карету (генерал был категорически против поездки детей в его больших открытых санях– боялся , что дочери простудятся) сели не сразу. И выехать с Театральной площади удалось тоже  не вдруг: слишком большое скопление  саней, карет, эгоисток случилось на бульварном выезде. Даже регулирование понадобилось. Ожидая, коротали время в болтовне, инициативу в которой сразу  захватила воодушевленная неожиданной встречей с директором фабрики Ольга.


- А  чего это ты был такой   …?- вдруг  спросила он Всеволода, и все сразу поняли, что имеется в виду.
-Какой еще такой? – сделал  он вид, что не понял,   хотя отлично сознавал, что вел себя в ложе не слишком естественно и свободно. С того самого момента, как увидел в бенуаре гранддаму с Анной Андреевной.
-Да никакой…Вот именно – «никакой», натянутый, как чулок на грибок для штопки. - Ольга была сильна в метафорах, и это всегда злило Всеволода, но теперь он пропустил обидное сравнение мимо ушей: его беспокоила суть. Между тем, Ольга продолжала все в том же, свойственном ей подъязвляющем тоне:
-Не в своем стиле, в общем, ты был . Натянутый и молчаливый. А Софья Артемьевна, так сразу было видно, хотела с тобой поболтать. Ты же как уставился на сцену, так с глубокомысленным видом и просидел по стойке смирно всю оперу- можно подумать, раньше не видел…
- Ну не болтать же мне без умолку, как  вы с Сергеем Артемьевичем.
- Да!- гордо вскинула голову сестрица. -  Он мне либретто пересказывал, на пару с Михаилом,  а я делала вид, что не знаю хода этой оперы… А Михаилу пришлось еще и Софью Артемьевну развлекать. Вместо тебя.
-Ну, насколько я видел, скучно ей не было,  вы с нею тоже мило болтали.
-Знаешь, даже без цейсовского бинокля видно было, что ей хочется что-то  рассказать.
--И что же? –напрягся Всеволод, понимая, что сестричка, как всегда, немного интригует.
-Думаю, это она хотела рассказать тебе. Но , видя твой к ней интерес, стремящийся к нулю, свою историю она поведала  мне. По секрету.
-О, эти ваши девичьи секреты, - театрально взмолился Всеволод, закатывая  глаза кверху. –Уволь меня от них!!
- Не уволю. Вот слушай. Я спросила,  почему же Софья Артемьевна осталась на зиму в уезде, да еще и  решила преподавать в гимназии…
- Ничего такого удивительного. Теперь это модно, - внес свою лепту мнения в рассуждения сестры резонный Михаил. Он иногда и сам размышлял на эту тему и ничем иным объяснить странного поступка дочери фабриканта не мог. А Всеволод между тем превратился в слух.
-Да нет же, это не в Сонином характере совершенно,- раздраженно отмахнулась Ольга от перебившего её младшего брата и продолжила:
- Вот в театре она была в своей тарелке, на балу тоже. Помнишь её на уездном балу? Ну какая из Софьи Артемьевны учительница ?-  риторически  обратилась она лично ко Всеволоду, которому воспоминания о том  летнем бале в уездном благородном собрании не доставляли приятных моментов, но к нити повествования и рассуждениям сестры он начал прислушиваться с  еще большим вниманием.
-Так вот, она призналась мне по большому секрету, что… скрывается там от своего воздыхателя, Виктора Тихоновича, сына и наследника друга её батюшки , поступившего вольноопределяющимся в московский полк ,  . Летом она решительно  отказала ему, и теперь , во избежание эксцессов с его стороны ( а он, как рассказывала Софья, весьма неуравновешенная  натура), решила остаться  на фабрике. Пока чувства молодого человека не остынут и не найдется у него иного сердечного интереса.  А учительствовать пошла со скуки.( Софья , действительно, представила  между 2 и 3 актами  Ольге  Васильевне именно такую версию произошедшего, совершенно умолчав при этом о роли сына уездного городского головы Валериана во всей этой истории). 
«Жениху, значит, папенькиному отказала… Вот это номер!»_ удивился Всеволод в душе, и заинтересованно спросил:
-А что тот вольнопёр?- Неожиданное  появление такого фигуранта в послужном списке Софьи Артемьевны отнюдь его не порадовало и даже несколько напрягло.  Ольга, обрадованная, что брат, наконец, проявил интерес к её рассказу, охотно  пояснила:
 -А вольнопёр  благополучно сдал офицерские экзамены и теперь выслуживает ценз в каком-то полку в Тверской губернии. Оттуда, как ты понимаешь, в Москву часто не наездишься. Так что перестраховочные старания Софьи Артемьевны и её бегство из Москвы, кажется, оказались напрасными. Но теперь она чести своей перед семейством уронить не хочет и намерена этот год достойно дослужить в своем приготовительном классе. Кстати, она мне еще такоООООе рассказала! - глаза сестрицы округлились более возможных пределов и, казалось, совсем вышли из орбит.
Всеволоду очень хотелось бы  выяснить еще и стратегические планы Софьи Артемьевны по поводу молодого импозантного купчика, отплясывавшего с нею котильон на балу и потом сопровождавшего её на спиритический сеанс в усадьбы Д*******чей, но он благоразумно воздержался. Сдержанность и умение держать свои мысли и чувства глубоко при себе были сильной  стороной натуры Всеволода и не изменяли ему даже в напряженные моменты судьбы. Не зря же Екатерина Кирилловна недавно назвала его «вещью в себе».
А  Ольга начала рассказывать Софьину умопомрачительную  историю поездки с писателем Толстым к портнихе ( Как же, оказывается, много можно узнать в театре, если пропустить мимо ушей абсолютно всего Направниковского «Дубровского» !) Но  на сей раз её новостью  заинтересовались Михаил с Варварой, и она переключила свой пыл на них. Всеволод опять остался наедине со своими думами. И великому  Толстому в них явно не было места.