Отцы и дети

   Не ясно до конца, чем движим был отец моего сына Алексей, когда некоторое время назад вдруг у него спросил: «Сын! Ты смог бы убить муравья?»
Получив ожидаемый им ответ «Нет», в предвкушении продолжения разговора в нужном ему русле, лукавый отец прищурил свой особосмонтированный хитрый правый глаз, скорее всего специально внесённый родителями Алексея в проект его будущего развития ещё при зачатии и, видимо, неспроста  разработанный ими для каких-то особых целей, и многозначительно посмотрев на сына, спросил : «Почему?»
На что его сын, задумавший слегка потроллить задающего глупые вопросы родителя,  вдруг явив себя носителем культурного кода английского аристократа, выраженного, как известно, прохладной сдержанностью, предельной вежливостью и уничижительно-блестящим сарказмом,  с непроницаемым покерфейсом невозмутимо произнёс: «Лень. Да и незачем.»
Не ожидающий подобного разворота добрый отец растерян, он упустил нить задуманной им морально-нравственной беседы и, пытаясь собраться с мыслями, моргает своими белыми прямыми ресницами под дружный хохот остальных присутствующих.
Дети учат нас мыслить нестандартно.

Когда тот же сын того же отца был в возрасте лет четырёх, ребёнок, желая, видимо, хоть как-то разнообразить жизнь в буднях городской квартиры, внёс предложение: «Мама, давай играть в животных. Ты будешь коза, а папа собака.» «Давай», легкомысленно согласилась я, не проводя никаких прямых аналогий, которые, между тем, при объективном анализе нашего совместного с его папой бытия, в общем-то, напрашивались.
Тут входит ничего не подозревающий о начавшейся игре отец и предлагает сыну стакан сока. Сын охотно выпивает его и, протягивая обратно пустой стакан громко говорит: «Спасибо, собака!»
Интересно наблюдать за человеком, в котором на мгновение замерло всё, кроме, опять же, белых ресниц, махая которыми, он быстро соображает, какая реакция в этом случае будет наиболее правильной.
Дети учат нас относиться к себе с юмором.

Или же вот, сыну шесть лет, мы собираемся на прогулку. На улице жара, самый разгар лета. Ребёнок к прогулке подготовился основательно: надел белые гольфы, купленные специально  для садичных утренников, отрыл где-то новогоднюю серебристого цвета мишуру, аккуратно повязал её на пояс, шею, руки и под колени – над гольфами, стоит у порога с серьёзным видом. Папа,  в недоумении хлопая, куда же их девать, белыми ресницами, мягко пытается отговорить сына, объясняя, что наряд для данного времени не вполне актуален, но сын настроен решительно. Папа категорически против прогулки в подобном виде и начинает закипать, но с рождения наделённый особой формой упрямства сын не уступает. В результате, сдерживая смех, идём гулять, провожаемые взглядами прохожих, окрашенными в широком диапазоне от умиления и добродушной улыбки до усмешки, раздражения и сочувствия, а солнце, умноженное на своё отражение в миллионе блестящих ворсинок, шуршащих на сыне, сияет нам ярче.
Дети учат нас быть гибкими и не зависеть от мнения окружающих.

Ну, и конечно, теперь-то всем ясно, кто кого в действительности воспитывает.

Мы всё время хотим научить чему-то наших детей, иногда забывая, что нам тоже не мешало бы у них поучиться. Например, непосредственности, свежему восприятию, творческому мышлению и всегда более высокой, чем имеющейся в нас, внутренней культуре.