Только не открывай глаза

Только не открывай глаза

 

                1.
   
               

                Непредсказуемы повороты за угол,
                ибо не ведомо нам, что ждёт там...
 

Это случилось поздней весной, когда на юг надвигались толпы желающих понежиться под ласковым Сочинским солнцем и искупаться в ласкающих водах Чёрного моря. Цены на жильё резко подросли, а мой кошелёк кашлял остатками банкнот. Я решил поменять жильё подальше от моря и поближе к работе. Недалеко от автобусной остановки, стоял старый платан, который служил стихийной доской различных объявлений и предложений. Пока я не нашёл ничего подходящего: то цены кусались, то далековато от больницы, в которой я работал. Закуривая сигарету, я услышал голос, с красивым южным акцентом:

- Что, молодой человек, жильё подыскиваете или так праздно бумажки почитываете?

Я обернулся, рядом стояла женщина, с северокавказской конфигурацией, полная, насмешливо улыбающаяся и разглядывающая меня с ног до головы.

- Ну, за молодого человека, огромное вам спасибо (всё же за полтинник уже), а жильё действительно подыскиваю, поближе к работе (я кивнул в сторону больницы), ну и чтобы по цене приемлемо было.

- Слушай, вверх по улице, через два дома, флигелек соседка сдаёт – и недорого и рядом совсем. Только жильцы у неё не задерживаются, говорят, что нечисто там что-то, может духи какие, то ли приведения. Ну, если ты человек стойкий к слухам разным, то тебе самое то.

 

Я поблагодарил женщину и, буквально через пять минут стоял у дома по указанному мне адресу. Старая ограда из камня (мне всегда нравились такие), как и кованая калитка, были увиты плющом. В глубине двора раздавался лай собаки, судя по громкости лая, собачка была совсем не большая. Я нажал на кнопку звонка, лай усилился, а через минуты три послышались неторопливые шаркающие шаги. Скрипнул замок, калитка открылась, и я увидел хозяйку дома. Невысокого роста женщина, с лохматым, порыкивающем на меня «чудовищем» на руках. Сразу бросились в лицо её усталые, но веющие добротой глаза. Я поздоровался и рассказал ей цель моего визита. Она неожиданно улыбнулась и заговорила:

- Ну что ж, проходи, есть у меня комнатка. Не комнатка, а пристрой к дому, мой муж покойный, пока в силах был, для сына пристроил. А тот как уехал учиться в Москву, так и живёт там, да и приезжает очень редко: работа у него там серьёзная. Меня зовут Ануш, а собачку Лолой кличут.

Псинка тем временем крутилась возле моих ног, тщательно изучая меня своим, собачьим способом. Так за разговором мы оказались около этой самой пристройки: старая, но красивая кирпичная кладка, каменистый фундамент, крыша, увитая глицинией и очень красивая, резная деревянная дверь. Ануш открыла ключом дверь, и мы очутились, в довольно просторной комнате: одно, но большое окно с видом на гору, густо поросшую лесом, кровать, шкаф, стол, два резных стула и объёмная полка на стене – всё было из чистого дерева, ручной работы.

— Это всё, работа вашего мужа?

- Да, руки у него были золотые, он даже гробы для себя и меня сделал, только вот его гроб двенадцать лет, как в земле, а мой всё ещё ждёт меня на чердаке.

- А чей это чемодан? (я указал на большой современный чемодан, стоявший у стены).

- Да два дня назад съехала девица одна, Светка, нервная какая-то. Неделю прожила, не понравилось что-то. Удобства все на улице, и душ и туалет… может не привыкшая. Приедет через пару дней, за чемоданом-то, так ты ей отдай, если меня не будет, и.… если, конечно, тебя Сергей всё устраивает.

Я ответил утвердительно, мы договорились о цене и через день я втаскивал мой небольшой скарб в проём чудной резной двери. В комнате произошли небольшие изменения: появился небольшой старенький холодильник и роскошная старинная настольная лампа. Я застелил кровать, своим любимым льняным бельём, разложил кое-какие вещи первой необходимости, и только поставил чайник, как услышал стук в дверь. За дверью стояла Ануш и, улыбаясь, сказала:

- Ну что Сергей, пойдём отмечать твоё новоселье. Напекла блинчиков с мясом, да и скучно… пойдём, сынок, посидим.

- Что вы Ануш, как-то неудобно!

Но с кухонной веранды исходили такие запахи, что сопротивлялся я совсем недолго. Всё было необычайно вкусно. Я съел десяток блинчиков, выпил две чашки чая и стаканчик чачи. На следующий день у меня был выходной, и я немного расслабился. Я немного рассказал о себе, так как Ануш в основном спрашивала, а я отвечал. После съеденного и выпитого, я, от всего сердца поблагодарил хозяйку, пробрался в своё новое жилище и проспал до утра как младенец.

 

Открыв глаза, я взглянул в окно: солнце, заигрывало с верхушками гор, а мелкие плотные облака играли в пятнашки, словно небесные горностаи. На душе был покой и этот, без снов отдых сделал меня, чуть моложе и легче. Я вскочил с кровати, схватил полотенце и шампунь и рванул в душ. До душа с туалетом вела небольшая мощёная дорожка, метров двадцать, не больше. Подбегая к душу, на крыше туалета я увидел сову, я, конечно, раньше видел сов в клетках и в природе. Но о это был особый экземпляр, она скорее походила на сыча, и сидела совсем не подвижно и смотрела прямо мне в глаза. Я, в круговерти хорошего настроения, подмигнул ей, но чего я больше всего испугался, что она подмигнула мне в ответ. Я зашёл в душевую, включил горячую по полной… какой кайф, когда прохлада природы и тёплая вода омывает твоё тело. Я накинул махровый халат и пошёл обратно. Сова сидела на своём месте, как ошпаренная, я помахал ей рукой и побежал к дому. Забежав домой, я оделся, хлебнул чаю и собрался поехать в центр, но в дверь очень уверенно постучались. Я открыл дверь, передо мной стояла худосочная крашеная блондинка. Драненькие джинсы, обтягивающая водолазка обозначала местонахождение сосков, а на лице поросячьи глазки с хамоватым взглядом. Прокуренный голос изрёк:

- Эй, дедок, отдай ко мне мой чемодан…

- Зайди и возьми сама, я не мальчик на побегушках.

- Я и шагу ни сделаю за порог этого дома, вдруг ты маньяк какой ни будь – изнасилуешь и загрызёшь, или наоборот.   

- Не мой вкус: слишком костлява и, как мне кажется, ядовита. Да и злобой какой-то от тебя попахивает.

Она густо покраснела, а губы-ниточки исчезли совсем. Я мило улыбнулся, вынес ей чемодан и захлопнул перед ней дверь. Секунд пять за дверью была тишина, которая взорвалась отборным, кубанским «пятиэтажным» матом. Последнее, что я услышал, было: «тебя здесь самого сожрут, со всем дерьмом, хрен старый…». Я хохотнул, ну очень уж мне нравилось играть на нервах у стерв. Я закрыл дом и пошёл прогуляться.

 

Вернулся я рано, было ещё светло, тётушка  Ануш сидела на кухонной веранде и сразу обратилась ко мне:

- Серго, можно я буду звать тебя так, помоги мне немного в саду. Кое-какие растения нужно подрезать.

- Без проблем, Ануш, только выложу покупки в холодильник, и я полностью ваш.

Она только улыбнулась в ответ, своими добрыми восточными глазами.

Мы довольно быстро управились с подрезкой винограда и киви, оставалось подрезать кроны двух деревцев хурмы. Без лестницы было не обойтись, и я пошёл за ней в конец сада. Лестница оказалась довольно старой, и я с большим недоверием поглядывал на неё. Но, тем не менее, с одной хурмой мы справились, а когда я полез кроновать вторую, одна из перекладин предательски треснула. Я удержался на лестнице, но меня немного развернуло и, я ударился об спиленную ветку рёбрами, чуть ниже лопатки. Ануш разохалась, я заверил её, что ссадина ерундовая и она, перемазав мне полспины зелёнкой, успокоилась. На самом же деле ребро болело адски и, я понял, что спать мне сегодня придётся на животе. Ануш устроила «благодарственное» чаепитие с пахлавой, ну и как обезболивающе, был поднесён стаканчик чачи.

 

Придя к себе, я начал устраиваться на ночлег, сходил в душ, немного пообщался с друзьями по «скайпу». Укладывался на постель долго, так как ребро болело «по-взрослому» и, только выбрал удобную позу, как услышал за спиной непонятный шелест – будто несколько крупных бабочек или птица летали по комнате. Я резко, не смотря на боль, вскочил на ноги, включил свет, но в комнате было совершенно пусто. «Наверно летучие мыши на чердаке» - подумал я и, приоткрыв дверь, вышел на крыльцо покурить. На улице была тишина, только где-то вдалеке квакали лягушки, да ухнула сова. Покурив, я снова, ворочаясь с боку на бок, устраивался на кровати. В результате я снова лежал на животе прикрыв ноги одеялом. Засыпая, я снова услышал тихий шелест за спиной, но не стал обращать на него внимание. Но то, что произошло потом, заставило меня испугаться, испугаться по – настоящему… Сначала в комнате появился аромат, амбре из далёкого прошлого и забытого, затем по спине пробежала успокаивающая волна необъяснимо – приятного тепла. Я лежал, замерев, с закрытыми глазами и каждая мышца на моём теле напряглась как струна. Затем меня коснулись руки, мягкие и ласковые. Они просто гладили меня по спине, то едва касаясь, то нежно прижимаясь. Моё тело как-то невольно расслабилось, но сильней меня пугало не это, а то, что я отчётливо слышал женский голос, низкий, грудной, который иногда повторял одну и ту же фразу: «Только не открывай глаза». Я не запомнил момент, когда уснул, но проснувшись, я соскочил с кровати как ужаленный. И в тот же момент понял, что от боли в спине не осталось и следа. Подойдя к зеркалу и взглянув назад, я увидел свою спину, перемазанную зелёнкой и, никаких синяков и ссадин… и от меня пахло, чем-то до боли мне знакомым.

 

Зазвонил телефон, звонили с работы, нужно было срочно бежать на вскрытие. Я наспех умылся, почистил зубы и, буквально одеваясь на ходу, рванул в морг. На работе, всё время был рассеянным, а санитарка Ольга всё принюхивалась ко мне, а потом, усмехаясь, спросила:

- Серёга, или у тебя новый дезодорант, или ты какой-то бабой пропах… Где-то всё ночь валандался? Да и молчишь что-то всё, даже не одного сарказма, что-то здесь не так…

При этом смотрела на меня своими, мягко сказать, лукавыми глазами и, как всегда, крутила ножницы на пальце. Я улыбнулся ей в ответ, но ничего не сказал, иначе она начала бы развивать тему о моей холостой жизни. А мне об этом говорить, ой как не хотелось! Потому, что холостая жизнь после пятидесяти лет называется уже совсем по-другому, это одиночество. Мы сделали всю свою работу, я сходил в душ, а пока одевался, ко мне подошёл наш доктор Леонид Алексеевич и спросил:

- Сергей, у тебя всё в порядке? Рассеянный, молчаливый, короче противный какой-то… Помощь нужна какая, только скажи.

- Нет, Алексеевич, всё в порядке, и придатки и матка…

- Ну, вот теперь вижу, всё в порядке! А то, как сыч на косогоре. Слушай, а чего это у тебя вся спина в зелёнке?

- Есть такая штука ролевые игры… Так вот я крокодилом был.

Алексеич засмеялся и ушёл домой.  Попрощавшись с Ольгой, вслед за ним ушёл и я.

 

По дороге домой, я зашёл в шашлычную.  Хозяином её был Армен, маленький, толстый, но очень юркий человек.  Мы поприветствовали друг друга рукопожатием и улыбкой.  Я купил горячий лаваш, люля-кебаб и маленькую бутылочку чачи, его собственного производства. На этот раз чача была тёмная как чернила. Я вопросительно посмотрел на Армена.

— Это чача из шелковицы и, чуть разбавлена шелковичным соком – все хвори лечит.  Ануш заходила, сказала, что ты спину повредил.  Выпей на ночь, а утром почувствуешь, что лучше стало.

 

- Спасибо Армен, я непременно так и сделаю; сказал я с усмешкой.

Придя домой, я заварил себе огромную чашку крепкого чая, отломил кусок лаваша, и прихватив чачу устроился в старом, уютном кресле на веранде. Сделав глоток чачи, прямо из бутылки я стал «уминать» люля-кебаб с лавашем. Чача обжигающе пронеслась по всему телу. Глоток горячего чая усилил эффект согревания, и я почувствовал, что понемножку засыпаю. И вдруг в моей голове, словно щёлкнул переключатель, и нейроны выстроили нужную мне связь памяти – я вспомнил историю, о которой нельзя не рассказать.

 

Мне в ту пору исполнилось только пятнадцать лет. Возвращаясь с танцев, меня сильно избили, не помню, за что: или не ту девчонку «клеил», или на кого-то «не так» посмотрел. Били втроём, кастетом и палками. Опомнился в совершенно чужом квартале, среди старых двухэтажных домов, около старого фонтанчика-слоника, из хобота которого тоненькой струйкой бежала вода. Нижняя губа и бровь были развалены до мяса. На голове и руках были кровоточащие ссадины и, по всей видимости, была сломана пара рёбер. Я снял с себя рубашку, как смог отмыл её от крови грязи и стал осторожно отмывать лицо, а так как один глаз был закрыт опухолью, а другой открывался еле-еле, приходилось отмываться на ощупь. Было далеко за полночь, и я уже никуда не торопился. Вдруг позади меня раздались приближающиеся шаги. Я прекратил «санобработку» и обернулся. В свете фонаря я разглядел силуэт женщины. По мере приближения ко мне она замедляла шаг, потом остановилась и несколько секунд помолчав, спросила:

- Ой! Парень, кто тебя так? Может скорую помощь или милицию вызвать?

Я отрицательно замотал головой и шепеляво сказал:

- Спасибо, не нужно… я сам.

Я продолжил оттирать кровавые коросты, отмачивая их водой из слоника, а женщина продолжала стоять и смотреть на меня. Простояв минуты три, она сказала:

- Слушай, так не пойдёт, ты только грязь в раны втираешь. Пойдём ко мне, я тебе раны обработаю, медицинские навыки есть. Идём, не стесняйся.

Я немного помолчал, потом «промычав»: «хорошо… спасибо» - поплёлся за ней. В прихожей я снял туфли, она забрала рубашку, сказав:

- Джинсы тоже снимай, даже не думай эту грязь в комнату тащить!

Я очень нерешительно расстегнул джинсы и протянул ей. Она унесла всё в ванную комнату, и позвала меня. Там я смыл всё что смог под тёплой чистой водой затем женщина повела меня на кухню. Вытащив из ящика целый медицинский арсенал, она начала «колдовать» надо мной. Йод, зелёнка, бинты, спирт и даже нитки с иголками.

- Слушай меня, шить буду наживую, терпи, постараюсь аккуратнее и постарайся быть неподвижным.   

Сначала она подшила нижнюю губу с подбородком, потому что рана там была самая большая. Руки у неё были очень нежные и удивительно, что я совсем не чувствовал боль. Но главное было не это. Сквозь запах спирта и йода пробивался другой запах – это был запах её рук. Он вызвал у меня совершенно неадекватную реакцию, мой мозг поплыл в непонятной мне эйфории. В этом запахе было всё: блаженство, нежность, желание. Когда она стала зашивать мне бровь, я, щёлочкой второго глаза, наконец, рассмотрел её: возраст около тридцати пяти, серо-зелёные глаза окаймляли очень красивые и выразительные брови «вразлёт», полное отсутствие косметики, прямой, классический нос, а губы постоянно изменялись, будто не она зашивала меня, а зашивали её. Но её запах, был короной её красоты. Он владел мной, как хозяин владеет вещью. Зашив бровь, она стала зашивать рану на голове, и получилось так, что я почти уткнулся носом в её грудь. От её запаха мой мозг начал излучать такие фантазии, что всё происходящее со мной в реалии казалось сном. Закончив с раной на голове, мой «доктор» осмотрела меня внимательно и со строгостью, с какой судья выносит приговор, сказала:

- До утра проспишь на диванчике в гостиной, а к утру, высохнут твои джинсы с рубашкой или нет, чтоб духу твоего не было. Ты уж извини у меня своя жизнь… А пока попей чаю, наверно остыл уже, а я с твоими «шмотками закончу».

Я утвердительно кивал головой, как немой, а она ушла в ванную. Хлебнув пару глотков чая, что оказалось совсем не просто со штопаной губой, я подошёл к трюмо и глянул на себя. Квазимодо в кубе. Я вернулся на табурет, ожидая спасительницы, а запах всё кружил мою голову. Она вернулась довольно быстро, внимательно осмотрела меня и посоветовала мне принять тёплый душ. Я не протестовал, просто зашёл в ванную и ополоснулся живительной влагой. Выходя из ванной, она протянула мне полотенце и, когда я взял полотенце из её рук, увидел, что она уже переоделась в домашний халат, который хоть и не сильно обтягивал её, но подчёркивал все прелести её безупречной фигуры. Я взял полотенце, набросил себе на плечи и, вдруг, будто поимо своей воли, произнёс, чётко произнося каждое слово:

- Вы самая красивая женщина на свете, у вас самые нежные руки и сердце, не знающее пределов доброты, но не постесняюсь вам сказать, вы пахнете любовью, вы пахнете колдовством и, я безумно хочу вас.

Короче, Квазимодо из меня всё же прорвался, ведь рядом стояла Эсмеральда. Она улыбнулась и, молча вглядываясь в меня, провела рукой по моей щеке. Затем подошла ближе и поцеловала меня в уцелевший кончик губы. Затем, с не понятной мне тогда хрипотцой, ответила:

- Никто, никогда в этой жизни мне не говорил мне таких слов и, меньше всего я думала услышать их от тебя. А теперь иди за мной…

Она зашла в спальню, скинула с себя халат и быстро залезла под одеяло:

- Ну, что ж ты медлишь, я жду тебя…

И я последовал за ней.

Я никогда не опишу эту ночь в подробностях, хотя вспомнил каждое мгновенье, каждую мелочь, каждое слово… камни превращались в песок, лёд превращался в пар, а мир растворялся в космосе. Листопад перемешался со снежной пургой, а над скованным льдом озером возникала дождевая радуга. Из стволов ненависти цвели цветы, из колодцев мечты, салютом вылетала уверенность. Ночь пестрила невероятностью красок, а рассвет был убийцей сказки. Когда я уходил во влажных джинсах и почти высохшей чистой рубашке, она произнесла приговор:

- Никогда больше не ищи меня, всё закончилось, как и началось, и замечательно, что мы даже не знаем имён друг друга. Спасибо за эту ночь и, прощай…

Больше я никогда не встречал эту женщину, ни на улице, нигде либо ещё, но запах, этот чудный запах снился мне даже во сне.

 

Я очнулся от того, что Ануш трясла меня за плечо:

- Серго, с тобой всё в порядке, а то смотрю, ты спишь с открытыми глазами.

- Да я не спал, просто задумался, задумался о далёком прошлом…

- Попей со мной чайку, я вон медку свежего принесла, ну?

- Отчего же не попить, а у меня есть немного чачи.

— Вот и хорошо, а то выглядишь усталым и, вроде как слёзы, засохшие на глазах.

- Да что вы Ануш, всё в порядке, это не слёзы, это соль былого…

Мы попили чаю с мёдом, я допил чачу и ушёл, со словами благодарности к себе в берлогу. Забравшись в постель, я долго прислушивался к звукам ночи, но никакого шелеста, никаких «гостей» у меня не было и, вскоре я уснул. Мне снились киты, играющие в поло и летящие по небу красные пароходы, а сам я был маленькой улиткой, то и дело прячущейся в своём домике…
   

 

                2.
   

                Не строй иллюзий приручая неведомое,
                оно уже подчинило тебя....

 

Я сидел у моря на волнорезе и потихоньку тянул коньяк, перелитый в бутылку из-под «кока-колы». Погода стояла чудесная, ещё не летняя жара, но ласковое весеннее тепло. Я ждал заката, чтоб сделать несколько красивых, а если повезёт, то эффектных снимков. Затем нужно было успевать на последний автобус до моего жилья. Но время ещё было и, я забавлялся, подкидывая в воздух кусочки лаваша, а чайки ловко подхватывали их на лету. Недалеко от берега, то тут, то там поблёскивали глянцевые спины дельфинов, видимо подошёл косяк рыбы. Недалеко от берега плавала парочка бакланов, то и дело нырявших за рыбкой. Прошла неделя после моей «мистической ночной встречи» и, я уже стал сомневаться: было это или я смешал сон и явь. Закат вступал в заключительную фазу: красно-бордовая шапочка, будто НЛО летела над дрожащим горизонтом и, не прошло и минуты, исчезла совсем. Мне удались несколько приличных снимков, «кока-кола» закончилась и, собрав фотоаппарат и полотенце, я зашагал домой. На автобусной остановке ко мне подошла женщина, торгующая цветами вразнос, и предложила мне купить последний букетик роз в полцены. Я сначала отказался, но потом взглянул на цветы – небольшие кремовые розы, почти с белым центром и красные по кайме лепестков. Цветы я зачем-то купил, и всю дорогу, в автобусе, думал: зачем?

 

Добравшись до дома, я подрезал слишком длинные стебли роз, так как высокой вазы у меня не было, поставил их в высокий стакан. Тонкий аромат сразу заполнил всю комнату. Затем взял чистый лист бумаги и написал на нём: «Это тебе, таинственная ночная гостья…» Пока мылся в душе думал о своём шизофреническом поведении, что его вызывало – или приближающаяся старость, или одиночество, а скорее всего и то и другое вместе, залитое коньяком. После душа, который взбодрил меня, я посидел за компьютером и после первого зевания, пошире раскрыв окно, забрался в кровать и немедля заснул. Не знаю сколько часов длился сон, но какие-то непонятные звуки разбудили меня. Я быстро встал, включил свет. Со стола взлетала сова и исчезла в открытом окне. На столе был полный разгром: розы разорваны в клочья, стакан разбит, вода со стола капала на пол, записка, написанная мною, смятая, валялась у моих ног. Я поднял её, развернул и увидел какие-то каракули, нацарапанные ниже моего текста. Поднеся бумагу ближе к свету, я понял, что это буквы, но разобрать их было очень сложно. Я взял карандаш и стал соединять царапины на бумаге. На «расшифровку» ушло около часа, но результат я получил: «Ненавижу розы, люблю незабудки и асф…» дальше разобрать было невозможно.

 

Желание спать, как рукой сняло. Я восстановил порядок в комнате, выпил горячего чаю, сел за компьютер и стал «гуглить» слово «асф». Интернет предлагал мне асфальт, асфиксию и прочую ересь. Тогда я ввёл «цветок асф»... Бинго! Асфодели произрастают на Елисейских полях Аида, а также на берегах рек и озёр в нашем бренном мире. Изучив вопрос плотнее, проторчал в интернете до утра, изредка выходя на крыльцо покурить.

 

На следующий день, после работы, я сразу пошёл на речку, которая бежала сразу за нашей больницей. Пройдя вдоль берега вверх по течению, я набрёл на небольшое озерцо. На противоположном берегу виднелась небольшая полянка, на которой виднелись какие-то желтые цветы. Сняв кроссовки джинсы, я стал вброд переходить речку. Вода была ледяная, а дно из острых камней. Несколько раз я чуть было не упал в реку, но в конце концов выбрался на берег. Желтыми цветами оказались те самые Асфодели, которые только начали распускаться. В интернете была информация о том, что корни этих растений съедобны и древние греки употребляли их в пищу. Я выдернул один кустик с корнями. Корни были толстые, мясистые. Я очистил один корешок и попробовал пожевать… выплюнул – фигня какая-то, будто сырой жилистый картофель с чуть сладковатым привкусом. Но букетик я нарвал отменный. Тем же путём я вернулся назад. На летней веранде нашёл какую-то старую вазочку, отмыл её и, симметрично разместив в ней цветы, поставил на стол. Записку оставил очень лаконичную: «Так лучше?»

Вечером Ануш угощала меня блинчиками с творогом и зеленью. Наливая мне чай, она вдруг спросила:

- Ты Серго, смотрю, цветы любишь, вчера букет, сегодня букет. Любишь, когда в комнате цветы живые иль праздник какой? Там под окном у тебя грядочка заброшенная, так ты перекопай её и посади что хочешь.

- Спасибо Ануш, в выходные займусь, иногда люблю в земле покопаться.

- А ничего необычного, в комнате у тебя не происходит? Старые жильцы жаловались на звуки странные, на вещи разорванные…

- Да что вы, Ануш, сплю как младенец сытый.

- Ну-ну, придёт время, расскажешь.

Я смутился, от того, что пришлось скрывать правду от хозяйки, но всё же промолчал. Да и просто не готов был я к такому разговору. Мы посидели ещё полчасика, болтая совершенно на отвлечённые темы, пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по норам.

 

Я как обычно заварил себе зелёный чай и когда он немного остыл, взял сигарету и, не спеша выкурил её, прихлёбывая чуть остывшим чаем. Этот ритуал происходил почти каждый вечер, но в этот день внутри меня блуждали какие-то тени и предчувствия. В эту ночь была полная Луна, но видна она была только через дверь, а за окном я видел только мелькавшие тени летучих мышей. И что бы видеть прямо из постели, великолепие лунного диска, я лёг в постель с открытой настежь дверью. Лёжа под одеялом, я глядел на Луну, непонятные предчувствия разрывали мой мозг на части: то мне было тепло и уютно, то непонятная страсть выгибала меня дугой. Я боролся с этим двойственным чувством, под звуки свадебного кваканья квакш и рулады цикад. Вдруг наступила гробовая тишина, и туча полностью закрыла Луну и, в этой темноте и полной тишине я услышал этот долгожданный голос: «Только не открывай глаза!»

Я почувствовал, как на край моей кровати присели. Мгновенье и ласковые, нежные руки легли мне на плечи и стали медленно гладить мою шею, спину, поясницу… И опять этот дурманящий запах, запах женщины, которую, как будто желал всю жизнь.

- Не открывай глаза и повернись ко мне, пусти меня в твоё ложе. Я оценила твой подарок и хочу ответить, ответить, но немного по-другому.

- Кто ты? – спросил я – ты человек, ты реальна?

- Да, я человек, но понять суть моего естества понять очень сложно, и скажу тебе честно, я сама очень смутно осознаю суть моей природы, но я учусь, и время от времени делаю для себя открытия. Иногда они забавны, иногда ужасны…

- Я знаю твой запах, ты пахнешь как… – но на закрыла мне рот ладонью.

- Не задавай мне вопросов, на некоторые я не знаю ответов, а некоторые могут ранить меня. Я тоже испытываю чувства.

 

Я лежал, плотно закрыв глаза и пододвинувшись на край кровати, я откинул в сторону одеяло. Она будто втекла в мою кровать, она целовала меня так, будто губы мои сплетались с её языком и губами, обнимала меня руками и ногами. Я чувствовал её груди, бёдра, волосы. Но иногда обнимая её, мои руки, будто, проваливались в пустоту.  Я, желал её, я терял рассудок. Когда она села верхом на меня, я чувствовал, как я вхожу в неё, чувствовал её влагу, я чувствовал её желание… Время свернулось и упало за горизонты вселенной, моря высохли и весь мир провалился в тартарары…

 

Она приходила ко мне каждую ночь. И каждый раз она была немного разной: иногда нежной ласковой, иногда игривой и по своему весёлой, но порой страсти переполняли её, и она оставляла на моём теле укусы и ссадины. Но постоянно, даже во время оргазма, она повторяла одну и ту же фразу: «Только не открывай глаза!» И я был послушен, ибо чувствовал, что если я даже на секунду приоткрою глаз, то случится что-то непоправимое.

 

Я жил прежней жизнью: ходил на работу, иногда ходил на море, или просто гулял по городу, заходя в вездесущие кофейни, но всегда с нетерпением ждал ночи. Я был болен, словно сидел на игле этого мистического безумства. У меня практически никогда не было аппетита, и я даже, довольно сильно похудел. На работе старался быть обычным и боролся с рассеянностью как мог, но, эту чёртову полу-улыбку-полу- печаль на моих губах, замечали все. Я устал от вопросов типа: «У тебя что-то случилось?» или «Сергей, у тебя проблемы?».  Я, сдерживая себя, отвечал, что всё хорошо, всё в порядке… а в душе, маленький чёрный человечек кричал: «У меня всё не в порядке, у меня катастрофа, я падаю в бездну!!!» Но как сладка и притягательна была эта бездна, знал только я.

 

В один из выходных, когда погода стояла умеренно- теплая, а небо затянуло рябью перистых облаков, я решил заняться грядкой, которую мне предложила обработать Ануш. Взяв в руки лопату и, что меня даже удивило, я принялся вскапывать землю. Перелопатив землю и тщательно убрав из земли всё лишнее, я граблями выровнял поверхность, попутно убирая остатки сорняков. Получилась отличная, я бы даже сказал, симпатичная грядочка. Осталось лишь обработать края, убрать мусор и подрезать несколько веток у рядом стоящей алычи. В самом углу грядки, я вдруг споткнулся о какой-то пенёк, который скрывала трава. Тщательно срезав траву, стал рассматривать предмет, о который я споткнулся. Это оказалось совсем не пеньком, как мне показалось изначально. Небольших размеров столбик из красного дерева, на котором были искусно вырезаны какие-то знаки, не похожие, на ранее виденные мной. Верх столбика венчала лапа хищной птицы, возможно, совы. Она как бы держала его, не давая вылезти из земли. С первого взгляда было видно, что работала рука мастера и, что это не просто украшение, а какой-то тотемный знак или оберёг. Тщательно очистив его от грязи и мха, я сходил в дом, взял фотоаппарат и сфотографировал столбик в нескольких ракурсах. Затем я засеял грядку укропом, кинзой, петрушкой и другой разной зеленью и довольный своим трудом пошёл в душ. На двери туалета снова сидела сова и очень внимательно рассматривала меня.
 

                3.
 

 

                Однажды заглянув в кроличью нору,
                навсегда теряешь скепсис......

 

Я стоял на краю высокого горного уступа, на ничтожно малом клочке суши, впереди меня зияла пропасть, заполненная белыми облаками или ползущим по земле туманом, позади меня была сплошная стена тьмы, из которой то и дело вылетали маленькие молнии, больно жаля меня. И вот я уже готов прыгнуть вниз и, только я занес ногу над обрывом с облаками, как огромная чёрная воронка, словно рычащий смерч затянула меня в тёмную стену. И кружась в этом вихре, в моих глазах мелькали чьи-то лица, то искажённые ужасом, то злобно улыбающиеся. Среди них были знакомые и не знакомые мне люди, и стоял гул из миллиарда голосов. На встречу мнее летело, что-то бесформенно – аморфное и сверкало, будто было сшито из ёлочных гирлянд с лампочками… И среди этого адского хаоса, вдруг, я услышал знакомую мелодию – это звенел мой будильник. Проснувшись, я резко встал с кровати, сердце билось как у загнанного кролика. Сделав пару глотков холодного чая, и посмотрев на часы, я немного пришёл в себя и только душ полностью вернул меня в реальность.

 

По дороге на работу я перебирал в памяти жуткий сон и думал о том, что в эту ночь у мня в гостях не было мистической гостьи. Почему? Ответа не было. Может это как-то связано с моей находкой на огороде или у «них» там свои расписания?

Когда я зашёл в секционный блок, навстречу мне вышел Алексеич и сказал:

- «Ну и рожа у тебя Шарапов», ты, что привидение увидел или бухал всю ночь? Ладно, повезло вам с Ольгой сегодня, я прямо сейчас уезжаю на конференцию в Краснодар и, вернусь завтра, не раньше десяти, так что приведите все журналы в порядок и домой. И завтра поспите подольше, но к десяти как штык, на работе.

- Прекрасные новости шеф, с журналами у нас всё в ажуре, но проверку произведём.

Я улыбнулся ему, как смог и пошёл к Ольге. Вот кто действительно бухал всю ночь, так это она.

- Ой, Серенький, хреново мне, ой как хреново. И даже «полтинничка» нигде не заныкано. Зато есть хороший косяк – чисто трава, никакой химии. Будешь?

- Буду, только пусть Алексеич уедет, и пошли журналы проверим.

Ольга в знак согласия мотнула мятой головой, но так как проку от неё было мало, я, сам перелопатил наши, никому не нужные бумаги, разложил всё по местам, и мы с Ольгой «курнули» ...

Моё настроение пришло в норму и Ольгу отпустил «мистер бодун». Она начала мне рассказывать все ужасы вчерашнего пьянства, а я просто слушал её и улыбался. Через полчасика мы разбежались по домам.

Пока я шёл домой, голова моя проветрилась, и я вдруг, очень захотел, чего ни будь съесть. У самой калитки я столкнулся с Ануш, она шла с рынка и несла непомерно тяжёлые пакеты. Я помог ай всё занести на веранду и, она, поблагодарив меня, сказала:

- Что-то ты Серго сегодня рано? Может, сходишь к Армену за лавашем, а то я на рынке не стала брать, привыкла к местному, но чачу не бери, у меня кое-что получше есть.

 

Я забежал к Армену, выпил стопочку чачи, купил три лаваша и вернулся домой. Ануш уже нашинковала салатик и нарезала козьего сыра, а меня попросила распалить мангал. Пока мангал набирал жар, я порубил бараньи рёбра на ленты, а мариновала их Ануш, в своём «секретном» рассоле. А пока шёл процесс маринования, Ануш вынесла графинчик необычайной красоты: аквамариновое стекло в гроздьях «золоченых» виноградных гроздей с медной окантовкой, но, когда я увидел крышку, я невольно вздрогнул – это была совиная лапа, державшая ящерицу.

- Этому коньяку тридцать с лишним лет, и мало кто пробовал его, но ты Серго мне нравишься, как сын нравишься, и я тебя попотчую этим чудом. И кстати, за этот месяц не плати, сад в порядок привёл, веранду починил, так – что – амнистия.

И так заливисто засмеялась, что я понял – коньяк она уже попробовала.

Потом отведав закусок, выпив по паре рюмок коньяка, я перебрался к мангалу запекать нежные бараньи рёбрышки. И тут с моего, чуть развязавшегося языка, слетел вопрос:

- Ануш, крышка с графина, с совиной лапой и ящерицей, это какой-то герб или тотем?

- Нет на самом деле, крышка от этого графина разбилась, и я взяла крышку от другого, она подошла. А тот графин затерялся много лет назад, ещё при живом муже.

- Просто вспахивая грядку, я нашел деревянный столбик, на котором есть точно такой же знак, только без ящерицы.

Возникло молчание, знаете такое противное молчание, которое отталкивает людей друг от друга. Но Ануш быстро нарушила его:

- Этот столбик поставил мой муж, вскоре после того, как пристройку к дому сделал. Если честно, то я не знаю, что там, а он на эту тему со мной не разговаривал, и сердился очень при расспросах…

- Я ведь тоже вам не всё правдиво рассказал. Бывают у меня «гости», но я атеист и во всякие «чудеса» не верю. Пытаюсь объяснить себе всё логически.

В это время рёбрышки зарумянились и источали такой аромат, что пришлось быстренько подавать их на стол. Мы вкушали обалденную ягнятину и разговор поначалу ушёл в сторону, но после ещё пары рюмок, я, (чёрт бы меня побрал), вернул разговор в прежнюю колею:

- Знаете, Ануш, я ведь вроде как привык к ней, скажу больше, когда она не приходит, я тоскую.

- Ох, попал ты парень в большие неприятности. Но у меня есть кое-что, что возможно тебе поможет. Не знаю, как действует, но думаю, ты разберёшься.

Она удалилась в дом и, через минут пять вытащила забавную вещицу. Это был маленький сундучок, размером с грецкий орех, уникальной работы – окованный латунью с замком-защёлкой, и верёвочкой, видимо для ношения на шее. Я внимательно осмотрел подарок, затем заглянул в глаза Ануш, они были полны печали, страха и слёз.

- Я разберусь с этим, обещаю! И давайте закроем тему, ведь у нас такой вкусный стол, а за вкусным столом надо веселиться. Ануш улыбнулась сквозь слёзы и сказала:

— Вот за это, Серго, я тебя люблю…

 

И мы выпили на «брудершафт» и, весь вечер я рассказывал ей смешные истории из своей жизни, чуть приукрасив их весёлыми нотками. И где то, за полночь я побрёл в своё логово, чуть пьяный, сверхсытый и отдохнувший от раздумий. Но сундучок гномов, я прихватил с собой.

Придя домой, я не сразу вошел в дом. Включил фонарь на крыльце и стал рассматривать сундучок. В тот миг, когда я хотел открыть его, на меня спланировала сова, явно желая вырвать сундучок из рук. Но я успел отреагировать и удержал «сокровище» в руках. Затем я быстро вошёл в дом, спрятал сундучок в шкаф и запер его на ключ. Закрыв дверь и окно, я рухнул в кровать. Устроившись в постели, я мечтал только о сне, но вновь услышал эти слова: «Только не открывай глаза!». Голос прозвучал повелительно, властно и я понял, что ночь будет трудной.

Я перевернулся на спину, не произнося ни слова. Молчание длилось довольно долго. За время молчания в моём мозгу пронеслась целая вереница мыслей: «Может мир намного сложнее, чем та конструкция, которая основывается на наших научных знаниях. Может теория струн и реликтовое излучение, гравитация, магнитные поля и прочие открытия – это только буква «А», алфавита начальных познаний. Может, существуют параллельные миры и множество других измерений. Может трансцедентальные вещи, над которыми посмеиваются именитые учёные – это путь к совершенно новым познаниям, тропа к «кроличьей норе», в которую я заглянул с закрытыми глазами. И чёрт, как хотелось их открыть».

 

И тут я почувствовал, как она присела на край кровати. Секунд пять помолчав, она, уже более мягким тоном спросила:

- Давай поговорим?

- Давай, только мне нужна правда, ведь даже сейчас я не верю в твоё существование. Скорее всего, я просто схожу с ума.

- Нет, милый, твой рассудок в порядке и, я чувствую, как ты тоскуешь в те дни, когда меня нет, но ты немного запутался в своих догадках.

- Я не запутался и, точно знаю, что деревянный идол на огороде и сундучок – амулет, который ты хотела грубо отнять у меня, связаны с тобой.

- А ты поинтересуйся у тётушки Ануш, большую часть истории она знает лучше меня, а потом мы вернёмся к нашему разговору.

Затем она опять «пролилась» ко мне под одеяло, и разум мой захлестнули желания и, ночь длилась вечно, а утро наступило неожиданно.

 

Открыв глаза, я первым делом взял ключ от шкафа, открыл его и проверил на месте - ли сундучок. Нащупав амулет, я одел его на шею и с ним побежал в душ. Выпив чаю с бутербродами, проглотил четыре таблетки аспирина и горстку «аскорбинки». После коньячка немного побаливала голова. Уйдя на работу, «сундучок» прихватил с собой.

На работе было всё как обычно, вскрывали наркомана, с букетом всех асоциальных заболеваний: ВИЧ, гепатит, туберкулёз… Закончив работу и произведя полную дезинфекцию, собрались домой. Ольга, увидев на моей шее, сначала царапины, затем сундучок, спросила:

- Серёга, про тебя здесь разные слухи ходят, будто ты в какой-то секте сексуальной, или ходишь в клубы мазохистов. И что такое у тебя на шее болтается?

- Оля, тебя дурой называть не буду, но тех, кто до тебя это «донёс», назову просто – идиоты!   

- Да ты посмотри на себя, раньше был пончиком, а теперь худой как заезженная кляча. Некоторые думают, что ты на наркоте сидишь.

- Оль, клянусь, что никакой наркоты – не верят пускай анализы возьмут, просто одинокая жизнь, умеренное питание, и вообще я по утрам бегаю, похудеть хочу!

- Ой! Не жениться ли собрался?

- А если и так, что в этом странного?

- Молодая?

- Да пошла ты, Оля, куда подальше, со своими вопросами.

- В точку попала, раз ты злишься, точно романчик какой-то у тебя завязался. И сундучок, с золотыми перетяжками, и меня за задницу не хватаешь. Даже ревную немножко.

И рассмеялась заливистым смехом. Я посмотрел на неё с улыбкой, хотел сальность бросить, но промолчал. Ольга была очень симпатичной девушкой и, честно признаться, у меня были к ней поползновения, но дальше лёгкого флирта не заходило. Она, не переставая смеяться сделала мне ручкой и убежала домой.

Я тут же внимательно посмотрел на амулет, и понял, всё что я считал за латунь, было сделано из золота, причём приличной пробы. Переодевшись, я закрыл «контору» на ключ и медленно побрёл домой. Нужно было переговорить с Ануш. По дороге зашёл к Армену, выпил сотку чачи, купил пару лавашей и баночку аджики. Армен сказал:

- Приходи вечером, барашка зарезали – бараньей ножкой угощу.

- Непременно приду, устал немного последнее время. Приду, отдохну.

Придя домой, я увидел замок на двери у Ануш. Немного прибрался в доме, забросил в стиральную машинку бельё и прочее, вернулся к Армену.

 

У него уже собирался народ, в основном местные жители, а Армен, словно кулинарный маг, колдовал над мангалом. Пришла Ольга со своим "парнем", который был чуть младше меня и, мы уселись за одним столиком, тихо попивая, кто вино, кто чачу. Потом Армен подавал мясо, неимоверно вкусное и, как он обещал, мне досталась баранья нога с зеленью и вкусным кисло – сладким соусом. Вечер был тёплый и довольно весёлый. Мы обменивались шутками и изощрялись в тостах. Когда все приняли определённую кондицию, в связи с выпитым, я решил произнести ещё один тост. Но вдруг свет погас, и на нашу веранду налетела туча из тысячи летучих мышей. Они летали над головами, задевая нас крыльями и истошно пищали. Все стали разбегаться, а мангал Армену вдруг засиял, синим пламенем. Лишь только я спокойно доел мясо и расплатившись с хозяином, который прятался за стойкой бара, побрёл домой, довольно пьяненький. По дороге я шёл и говорил в никуда:

- Ну и сука же ты, испортила людям вечер, думаешь, на тебя нет управы – ошибаешься! Я спалю твой амулет и вырублю столбик с надписями, и ты исчезнешь, пусть даже ценой этому будет моя жизнь. И знай, я тебя не боюсь, ибо ты зло! А зла боятся только верующие. Ты просто природное извращение.

Не знаю, сколько я шёл домой, и не помню, что говорил дальше, но придя домой, я рухнул в постель, но запомнил, как чьи-то заботливые руки поправляли на мне одеяло.
 

                4.

  А может и не стоит переворачивать страницу привычного?

 

 

Проснулся рано, около шести утра. Заварил крепкого чаю, и укутавшись в одеяло присел на крыльце. Прихлёбывая чай, наблюдал, как меняется цвет у верхушек гор: вначале они светло серые и немного серебристые, затем розовеют как молодой гранат, затем начинают отливать золотом. Наблюдение за восходом в горах всегда привносит в настроение каплю надежды на что-то хорошее и светлое. Допив чай, я закурил, и когда сигарета закончилась, стало совсем светло. Затем выпил из заначки грамм сто чачи, так как аспирина дома не оказалось. Залез под душ и не вылезал из-под него, наверно минут сорок. На работу торопиться не было смысла, и я решил поотжиматься и «поиграть» с гантелями. Зарядившись мускульной энергией, я стал собираться на работу. Заглянул на свой огород, всё росло и благоухало, только маленький чёрный столбик у края грядки вернул меня к действительности.

Старый, атеист, который всю свою жизнь отрицал то, что он испытал и, боролся с тем, что считал не мыслимым и совершенно невероятным, потеряв все ориентиры устройства мироздания. Я стоял на распутье – либо принять всё как есть, либо найти всему чёткое объяснение. Конечно же, я стремился ко второму. Что за форма жизни поймала меня в жёсткую и неотвратимую сеть? Ответов не было. Я наконец открыл сундучок, который болтался на моей шее. В нём была какая-то пыль или пепел. Я поковырялся в нём пальцем, но кроме серого порошка, в нём ничего не было. Я закрыл сундучок и не спеша потопал на работу.

 

В морге меня ждала работа и я, отзвонившись Алексеичу, уложил труп на стол. Не старый ещё мужчина, около пятидесяти лет, весь в тюремных татуировках, в паху свищ от постоянных наркотических инъекций, кожа имела желтоватый оттенок. Короче, передо мной лежал наркоман, с очень солидным стажем и наверно «убитой» печенью. Всё вышеперечисленное, подтвердило вскрытие. И вдруг я осознал, что я тоже сижу на «сексуально мистической наркоте», и нужно искать, незамедлительно искать выход. Я вспомнил одного моего товарища, замечательного художника, который восемь лет сидел на героине, но сумел «спрыгнуть». Запомнил его слова: «бывших наркоманов не бывает, хоть и прошло пять лет с моей последней дозы, но, я каждую ночь вижу сон, как я ввожу «кайф» в вену. И нет никаких гарантий, что я опять не прыгну на подножку этого поезда».  Мной же обладало желание не просто спрыгнуть с «подножки», но и «поезд» пустить под откос. Зашив тело, я аккуратно прокачал его формалином, вымыл, побрил, одел, сделал макияж, уложил его в гроб. Затем выкатил гроб родственникам и, получив от них соответствующую благодарность, принял душ, переоделся и отправился домой.

 

Подходя к калитке дома, увидел Ануш, уходящую куда-то вверх по улице. Она была уже далеко, и я не стал окликать её. Зайдя в дом, я всё внимательно оглядел. Всё было на своих местах. Съев классический холостяцкий ужин – яичницу, с зеленью со своего огородика, я почувствовал усталость и прямо в одежде решил вздремнуть. Проснулся быстро, было ещё светло, и я занялся домашним хозяйством, все посматривая – не вернулась ли Ануш. Закончив дела, выпил рюмку чачи и, не включая свет устроился на веранде с огромным бокалом имбирного чая. Откуда-то из темноты выбежала Лола и, внимательно обнюхав меня, примостилась возле моих ног. Вот так мы и просидели около часа – я гладил Лолу за ушком (отчего она смешно «похрюкивала»), а я попивал уже остывший чай

 

Наконец скрипнула калитка. Лола завиляла хвостом и побежала к хозяйке. Ануш тихонько, тоже не включив свет, прошла прямо к дому.  Когда она вставила ключ в замок, я тихо кашлянул.

- Ой! Серго, ты меня напугал! Чего в темноте, как чёрт таишься?

- Добрый вечер, Ануш. Простите, напугать совсем не хотел, просто в темноте думается лучше.

Я включил свет, подошёл к старушке, взял у неё из рук тяжёлую сумку и спросил:

- Может, поговорим немного, перед сном? У меня вопросы есть, но, если откажетесь – не обижусь.

Она взглянула на меня, как-то обречённо, вздохнула, открыла дверь и взяв из моих рук сумку сказала:

- Сейчас сумку с продуктами разберу и выйду. Вино пить будешь?

- Буду, только за сыром с зеленью схожу.

- Сыр оставь, а зелени свежей принеси, хороша у тебя зелень-то. А сыр я свежий принесла, козий, ты такой ещё наверно не едал.

Я взял фонарик и нарезал душистой рукколы, укроп, кинзу и сельдерей. Промыл этот съедобный букет и пошёл на веранду. Тем временем на столе стояла огромная тарелка с нарезанным толстыми ломтями сыром, лаваш, тарелочка с суджуком и бутыль вина, оплетенная лозой.

- Ну что, Серго, выпьем по бокальчику, а потом разговоры разговаривать будем!

Я медленными, крохотными глотками, не отрываясь, выпил налитое вино. Оно было терпким, выстоянным, умерено сладким и видно, что винодел был мастером своего дела. Отломил кусочек лаваша, взгромоздил на него небольшой «стог» зелени и прижал её сверху куском ароматного сыра. Пока Ануш разливала по второму бокалу, я наслаждался едой. За всё время мы не проронили ни слова. В конце концов, я нарушил молчание:

- Ануш, расскажи мне о своём покойном муже. Знаю, что негоже покойных в ночь вспоминать, но мне нужна твоя помощь. Это не может длиться вечно, ты понимаешь, о чём я говорю. Или намекни, хотя бы, что происходит и как это прекратить.

- Давай выпьем, ещё по бокалу, и я дам тебе совет или намёк, как ты говоришь, но о муже моём, сегодня, ни слова.

Мы выпили ещё. Я съел кусочек суджука, предварительно намазав его аджикой и опять пучок зелени. Суджук был хорошо прокопчён и просушен и, мне пришлось очень долго его разжёвывать. Тем временем Ануш допила вино и, посмотрев на меня очень спокойным и уверенным взглядом начала говорить:

- Спроси себя, Серго, действительно ли ты хочешь прервать связь с ней, ведь тебе хорошо с ней… И если у тебя серьёзные причины покончить с этим, то сделать это довольно просто. Под столбиком, что у твоей грядки с зеленью, закопана фарфоровая кубышка. Крышка на ней залита кедровой смолой. На смоле печать – совиная лапа. Разожги костёр во дворе, брось в него столбик, а когда пламя разгорится, сломай печать и высыпи в кубышку пепел из сундучка, встряхни и высыпи содержимое в костёр, а угли зальёшь своей мочой. И конец всем твоим ночным свиданиям!

- Всё так просто? Да почему этого никто ни сделал раньше?

- А никто и никогда не был с ней близок как ты! А меня она не тревожила, так как у меня амулет от неё.

Я залпом выпил ещё бокал вина, закурил и долго обдумывал сказанное Ануш. Взять и обрубить свою связь с моими мечтами о том, что, когда ни будь в моей жизни случится чудо!?

- Спокойной ночи Серго! Я устала и пошла спать, а ты посиди ещё, выпей, подумай, или тоже иди спать…

 

Ануш ушла, я услышал только, как она закрывала дверь на замок. Завтра, а точнее уже сегодня у меня был выходной, и я никуда не торопился. Налил ещё бокал вина, достал припрятанный для такого случая «косяк», раскурил, и мысли мои поплыли, как опавшие листья по осенним рекам, с водой замутнённой горечью выбора.

В жизни мне не раз приходилось расставаться с женщинами, которых я любил, любил по-настоящему, но предчувствие заката, заставляло меня отходить в сторону. Я понимал, что это проявление малодушия, отказ от борьбы за любовь и, казнил себя за это всю жизнь. Мои вериги были пострашнее монашеских, поскольку память моя была неумолима, и стегала меня розгами каждый прожитый день. А сейчас мне предложили просто убить, убить нечто неведомое, но так любимое, и в то же время опасное. Кто или что, даст мне больше адреналина и сексуального начала. Кто или что, заставит меня поверить, что мир гораздо больше и интереснее, чем я представлял его до этой встречи. Может просто уехать из этого места и забыть всё как сон? Нет, на этот раз мне себя не обмануть! Я пойду до конца, только вот до какого.

 

Я пил вино и накуривался. Съел все закуски, что были на столе. И они прилетели, совы, тысячи сов. Вцепились в меня и понесли над лесом, над горами, над морем. Мои глаза были полны ужаса, но я не смел открыть их, потому что, каждый совиный клюв шептал: «Только не открывай глаза!»

 

                5.

             Каждый человек, умирая,уносит с собой частицу мира.               
             Каждый человек, умирая,оставляет миру частицу грусти.

 

Сон, который я видел, был ужасен, мёртвые верблюды посреди пустыни, и я единственно живой, выкидыш с не завязанной пуповиной, пьющий молоко у мертвой верблюдицы. Барханы превращались в волны моря, где огромные, красные крабы, завязав мою пуповину вынесли меня на берег и кричали: «живи!».

Меня разбудила Ануш:

- Серго пора на работу!

Я мотнул головой, в которой была колокольная звонница, бегом пробежал в душ, и через двадцать минут я был на работе. Меня штормило и качало, но к моему счастью, вскрытий не было. Алексеич отправил всех домой, и я, воспользовавшись моментом, рванул домой, чтобы выпить аспирин с «аскорбинкой» и немного поспать. Но не тут-то было: приехал Кирилл, мой сын и попросил съездить к нему, чтобы помочь ему со сборкой новой мебели. И целый день я крутил нагеля и шурупы. Я вернулся обратно, когда стало темнеть. Заварил себе чашку чая с бергамотом и лаймом. Попивая чай и дымя сигаретой, наблюдал, как туман стекает с верхушек гор. Очень завораживающее зрелище. Сразу вспоминаешь молочные реки и кисельные берега. Но вскоре совсем стемнело и я пошёл спать. Долго не мог уснуть, в голове вертелись мутные мысли о том, как мне поступить с информацией, полученной от Ануш.

Проснулся резко, вздрогнув, как от подземного толчка и сразу почувствовал пьянящий аромат моей ночной «подруги», и сразу бархатный голос, в чуть повелительном наклонении и с каким – то шипящим привкусом:

- Только не открывай глаза, мой милый визави.

- Что-то ты первый раз приветствуешь меня так, даже дрожь по коже.

- Будешь так саркастично разговаривать со своей подружкой Ануш, а я тебе, в общем – то, ничего плохого ни сделала. Наоборот: я залечивала тебе все раны и, ты знаешь, что я поправила весь твой организм. И печень твою многострадальную, и остеохондроз, и даже сердечко в нормальную форму привела. Так что жить ты будешь дольше, чем думаешь…  если не надоест. Или секс со мной был плох? А ты, я гляжу, задумал недоброе: всё, что Ануш тебе нашептала, лишь для того, чтоб от меня избавиться, и чтоб квартиранты от неё не сбегали.

Так много и долго, она ещё никогда не говорила. Исчез повелительный тон, и стала прорезаться, заслуженная, в общем-то, обида. Действительно, последнее время я замечал за собой, что одышка исчезла и, уже недели две не пользовался очками…  Я выдержал небольшую паузу и спросил:

- Чем же мне отблагодарить тебя? Если тётушка Ануш играет в свои «игры», то, как мне поступить правильно? Ведь я даже самому себе не могу объяснить твоё существование. Я просто в полном неведении, и да, я благодарен тебе за всё: за здоровье, за то, что мог прикоснуться к такой тайне как ты…  Ну а секс с тобой настолько удивительный и нежный, и страстный, просто неземной!

Я ощутил, как она присела на кровать и стала нежно гладить мне спину и плечи. По всему телу пошло такое блаженное тепло, что я чуть не открыл глаза. Но она была настороже:

-Только не открывай глаза!

- А что я увижу, если открою?

- Да я и сама не знаю, только людей, смотрящих на меня, охватывает ужас, они теряют возможность общения со мной, теряют самообладание. Ведь я соткана из света и тьмы. Во мне знания тысяч людей, и что увидишь ты, и как на это среагируешь – я не знаю. Я как кошка Шредингера из учебников по квантовой механике.

- Ты знаешь квантовую механику!?

- Я и есть квантовая механика, в полных её возможностях.

- Даже дух захватывает. Но теперь, прошу, расскажи, как это всё с тобой произошло?

- Что ж, слушай!

Она продолжала гладить меня и, казалось её руки проходят сквозь кожу. Ощущение было совершенно необычным, но однозначно приятным. Когда начался её рассказ, то нижеизложенное, вспыхивало в моём мозгу яркими картинками, будто всё это происходило со мной.

- Мой дед, которого я никогда не знала и не видела, родился где-то в самых глухих и затерянных уголках Сибири. Его предки ушли туда в стародавние времена, когда насаждения христианства на Руси, были ещё тихим шёпотом.  Ушли потому, что у них была своя вера, в которой и бога - то в общем не было. Это был, скорее всего, особый природный симбиоз, в котором они сливались с окружающей средой и были нераздельной частью его. Их знания позволяли им жить очень долго и тела их, были очень выносливыми. Когда возникала опасность нападения со стороны кочевых орд и племён, все мужчины и некоторые женщины окружали врага ещё на подходе к скиту. Тщательно маскируясь и прячась в лесу, они начинали издавать особый звук, а точнее вой. От этого воя враг терял рассудок и бежал из тех мест, никогда не возвращаясь обратно. Кстати, от слова «вой» и произошло слово «воин». Так – же они владели искусством составления различных настоев из трав и внутренностей животных. Но наступил 1941 год. Авиация Советской России обнаружила местонахождения скита. Деда вначале отправили на Урал, для работы на оборонных заводах, в тот самый городок, где я однажды «совратила» молодого побитого мальчишку… не забыл?

- Всю жизнь вспоминал этот случай, но никогда, никому не рассказывал.

- Не ври, я читаю твои мысли, как открытую книгу.

Я лишь усмехнулся, конечно, рассказывал, но не все верили… и она, тихонько посмеявшись продолжала:

- Там дед и повстречал мою бабушку, но их разлучила продолжающаяся война. В 1943 году деда отправили на фронт, а бабушка умерла при родах моей матери. Её могилу так и не смогли отыскать. Деда тяжело ранили в сорок пятом. Там его и выходила молоденькая медсестра Ануш. Моя мать воспитывалась в чужой семье, и дед не смог отыскать её. Потом он уехал к Ануш и женился на ней. Мои мама и папа умерли тоже рано, мне лишь семнадцать исполнилось. Я окончила курсы медсестры и работала в городской больнице. Замуж так и не вышла – дедово наследие вмешивалось, легко читала мысли людей, с которыми сближалась. В восемьдесят втором году у меня обнаружили рак и обнаружили очень поздно. Боли сводили меня с ума, и вскоре я покончила с собой.

На этом месте рассказа я погрузился в такую тоску, что всем телом, физически ощущал её. Моя «квантовая подруга”, немного помолчав, продолжила:

— Вот тут и начало происходить то, что я узнала чуть позже. Дед снова вернулся на Урал. На этот раз он таки разыскал могилу своей дочери, а затем и мою, его внучки. Не знаю как, законным способом, или ночным "татем" вырыл наши тела и сжег их особым способом, по его вере. Затем он на, год уехал с нашим прахом на развалины скита, там уже никто не жил. Чем он там занимался, сам чёрт не знает. Вернувшись на юг, он похоронил наш прах под «совиною» печать, но часть моего пепла носил в маленьком кедровом сундучке инкрустированным золотом. Только однажды сказал Ануш, что мой прах он «успокоить» не сумел.

- А как ты стала ощущать себя… ну такой, какая ты теперь?

Она тяжело вздохнула, и мне показалось, что она плачет.

- К сожалению я не умею плакать… после того, как я приняла огромную дозу омнапона, я уснула, и конечно умерла, но однажды я очнулась, всё моё тело горело, будто у меня была высокая температура. А когда открыла глаза, то пришла в ужас: представь, что ты не видишь своего тела, но ощущаешь его, при этом находишься на высоте двадцати метров, свободно паря в воздухе и видишь мир на многие мили и слышишь не только все звуки на огромном расстоянии, но и чужие мысли. И парила как раз над столбиком у твоего "огородик". Очень долго изучала себя, потом поняв все свои возможности, нашла деда, от которого большую часть всей истории узнала. Дед вскоре умер, а я обнаружила, что дальше тридцати метров от печати, я передвигаться не могу. В этом моя проблема и я надеюсь, что ты поможешь мне её решить.

- Рассказывай, что нужно сделать, но я хотел бы знать, что произойдёт, в результате моей помощи.

- Ничего не произойдёт, кроме того, что мы навсегда покинем эти места.

- Мы? Кто это мы?

- Я и моя мать.

- Твоя мать тоже трахает кого-то по ночам? Или она превращается в летучую мышь и нападает по твоей команде на людей, которые тебя не боятся?

Молчание было не долгим, но, когда она заговорила, что-то сломалось в её властном голосе.

- Конечно нет. Она накрепко связанна печатью, но лишь в полнолуние, она становится такой как я. И это случается только в одну ночь лунного цикла.

Меня взорвало. Словно сорвавшийся, бешеный пёс с цепи, брызгая слюной, я орал:

- Квантовая теория! Лунные циклы! Ты затрахала меня своими россказнями, и я не верю, ни одному твоему слову! Мне просто кажется, что я схожу с ума!

- Успокойся и засыпай, завтра в полночь всё закончится, если ты сейчас просто расслабишься и попрощаешься со мной как мужчина.

И через секунду я был объят ей, и был в ней, а она была во мне…

Море заполнило мою спальню и мы, как два осьминога, обнимали друг друга щупальцами… Небо падало в водопады сладострастия, а из земли, подобно змеям вырастали невообразимо прекрасные цветы оргазма…

 
 

                6.

 
 

                Если отпускаешь из жизни то, что любил,
                то не оскорбляй свой поступок сожалением.

 
 

  В первый раз за много месяцев я спал и не видел снов, словно провалился на дно Марианской впадины, и чудом выжив, выплыл на поверхность реалий. Выйдя на крыльцо, я взглянул вверх. По небу, словно на ускоренном режиме воспроизведения, проплывало белое кружево облаков. Было ощущение того, что я стою в стороне от мира и наблюдаю, точнее подсматриваю, за чем-то очень сакральным, за чем-то таким, чего я не должен был знать. И было странное, щемящее чувство того, что за мной закрывается дверь, которую я искал всю свою жизнь.

 

   Сегодня выходной... а может вообще последний день моей прошлой жизни, хотя он уже давно случился. Холодный душ, зелёный чай, сигарета и... Я присел у грядки со столбиком и задумался. Конечно, у меня было много вариантов для продолжения этого дня. Во-первых; я мог собрать свои шмотки и съехать из этого дома навсегда и забыть всё как невероятный сон. Во-вторых; можно было поступить как советовала мне Ануш, но смог ли бы я жить с этим остаток жизни? И что лукавить, ни первое, ни второе мне не подходило! И я решил действовать как подсказывал мне внутренний голос...Никогда, никогда я не смогу убить то, что заставило меня взглянуть на мир в другой проекции. Не под другим углом, под другим измерением! И если в это познание вплелись чувства, пускай не объяснимые, пускай обуреваемые самыми древними инстинктами, но на острие которых находилась любовь... А именно она движет сейчас моими поступками и выбором действий. И плевать, что кто-то примет это за сумасшествие, вероятно в этом есть доля здравого смысла... Короче, я взял лопату и выкопал этот столбик, под которым я нашёл старую, жестяную банку, из-под чая, видимо сороковых годов. Открыл. В ней находилась та-же субстанция, что и в сундучке...

 

   А дальше всё происходило как в сказке! На плечо, словно ниоткуда, села маленькая, серая сова. Она смешно распушила перья, словно собака, отряхивающаяся от воды, щёлкнула клювом, издала какой-то шипяще-свистящий звук и не мигая уставилась в мои глаза. Я решил погладить её, но пернатая бестия, приоткрыв клюв так зыркнула на меня своими глазищами-блюдцами, что я сразу оставил эту идею. Затем она слетела с плеча и села на тропинку, что вела из дома. И снова на плечо... это было похоже на приглашение! И я пошёл за ней. Совушка делала короткие перелёты, ждала меня и летела дальше. Мы зашли в лес, перебрались через маленький перевал и спустившись к реке, пошли вдоль неё. После свернули в большую каштановую рощу и вскоре моя проводница уселась на кучу веток и листьев, и я понял, что это конец нашего пути. Так как лопату я с собой не взял, пришлось орудовать большой палкой, которую я подобрал по дороге. Убрав ветки, а затем листья я очистил землю и увидел на земле маленький бугорок. Стал копать и вот... деревянная совиная лапка показалась! Моя пернатая проводница, сидевшая неподалёку на ветке, стала издавать кудахчущие звуки и переминаться с ноги на ногу. Я копал дальше. Земля была каменистой и дело продвигалась не быстро, но вот столбик шевельнулся. Пошатав его из стороны в сторону, я вытащил деревяху из земли. Просунул руку в образовавшийся провал и нащупал какой-то стеклянный сосуд, который не удалось вытащить с первого раза. Осторожно расширив ямку, я достал “сокровище” … это был старинный графинчик, цветного стекла, полагаю тот самый, пробку от которого я уже видел. Графин был закрыт пробкой из коры и залит какой-то хрупкой смолой, напоминающей сургуч и на ней тоже было изображение совиной лапы. Сова взлетела, пронзительно крикнула и сделав круг на до мной улетела в обратном направлении. Я уселся прямо на землю, закурил и стал размышлять о том, что мне делать дальше.  Придя к тому, что всё должно идти своим чередом, я взял тотемный столбик и графинчик, завернул их от лишних глаз в куртку, и пошёл домой. И пока я шёл по лесу, не слышал ни птиц, ни кузнечиков, стояла оглушительная тишина, только как-то тревожно журчала речушка.

 

  Вернувшись, я взял лопату и очень осторожно стал подкапывать столбик на "огородике" и вскоре извлёк из земли белую фарфоровую шкатулку с крышкой залитой кедровой смолой, как и рассказывала Ануш. Потом разложил все добытые мной "трансцендентальные" артефакты: два столбика, графинчик, фарфоровую шкатулку. Сундучок с шеи снимать не стал: мало ли что там случится. Сфотографировал, не знаю зачем, все эти "сокровища", затем завернул их в простыню и положил в рюкзачок.

Мысли в голове кружили роем рассерженных пчёл. Я налил стакан чачи, выпил залпом и занюхал кусочком засушенного лаваша. Напряжение внутри меня немного спало. Усевшись на крыльце, я закурил, а глаза мои слезились от грядущего чувства разлуки. Не знаю, как долго я просидел на крыльце, но день потихоньку падал в объятия вечера. И вдруг в моей голове что-то щёлкнуло, и я уже твёрдо знал, как я поступлю!

Закинув рюкзачок на плечи, я двинул в сторону моря. До "дикого" пляжа, пешком, нужно было идти около часа, а я шёл не спеша, чтобы быть на месте к началу ночи. "На дорожку" я взял с собой фляжку с коньяком и временами прикладывался к ней. Наверно со стороны мой вид мог кого-то озадачить? Не молодой уже давно человек, идёт по дороге, с блуждающей улыбкой, беззвучно шевелит губами, будто разговаривает с призраками. Да, я мысленно разговаривал с ней и был уверен, что она меня слышит и даже казалось, что она отвечает мне. Дорога казалась вечностью, но с первыми звёздами я добрался до места.

  Пляжем это место можно было назвать условно: сто метров каменистого берега, заваленного корягами, выброшенными морем на берег и зажатого с двух сторон каменистыми уступами. Здесь и днём встретишь людей не часто, а сейчас он был совершенно безлюдным. Я бывал здесь частенько: иногда чтобы побыть в одиночестве на берегу моря, иногда в поисках интересного ракурса для фотосъёмки, а иногда просто "бухнуть сам на сам". Это была моя личная пристань одиночества. Я уселся на мою любимую корягу, закурил и допил последний глоток из фляжки. Полная Луна выплыла из-за туч и немым вопросом глядела на меня своим печальным, жёлтым глазом. Я собрал охапку веток и разжёг между двух валунов костёр. Огонь лениво, но верно, разгорался, с лёгким треском пожирая не очень сухую древесину. Я открыл рюкзак и достал мои безумные сокровища. От пламени костра вокруг меня дрожали танцующие тени, отбрасываемые корягами и валунами, словно ритуальные пляски дикарей во время языческого ритуала. Сначала я взял тотемные столбики. В отсветах живого огня, казалось, что они вырываются из моих рук, стараясь избежать неизбежной участи. Бросив "волшебные" деревяшки в "геенну огненную", я усмехнулся, потому что представил себя иезуитом, сжигающим на кострах инквизиции еретиков. "Заклятые печати" вспыхнули зеленовато-синим пламенем. Смола, вытопившись из древесины, закипала и с шипением вспыхивала, источая не очень приятный запах серы. Не дожидаясь, когда "еретики" догорят, я стал соскребать смолу с графинчика и фарфоровой кубышки. Пришлось достать из рюкзачка скальпель, который я всегда носил вместо перочинного ножика. Смола была словно окаменевшая и мне пришлось повозиться с ней около получаса. Когда "урны" с прахом были вскрыты я заглянул на содержимое. То, что я увидел повергло меня в трепет! Прах мерцал как звёздное небо, а когда я повернул его так, чтобы свет Луны попадал внутрь сосудов, он стал похож на кучку, переползающих с места на место, светлячков. Отставив "урны" в сторону, я присел и закурил. В руках был лёгкий тремор, а мысли бегали в голове как загнанные в банку тараканы. Тут я внезапно включил рассудок и спросил себя: зачем я пришёл именно сюда? В голове, знакомым голосом прозвучала просьба: Отпусти нас в море! Огонь убьёт нас... Всё, что произошло дальше, я до сих пор считаю вымыслом моего разума, потому что прими я это за реальность, мозг расплавится и я станусь просто “овощем” на койке какой ни будь психиатрической клиники!

 Я поднял сосуды с “люминесцентным” прахом и пошёл к морю. Шёл осторожно, скользкие валуны плюс дрожащие колени не лучшие помощники в передвижении в темноте. Лунный свет не в счёт. Вода приятно холодила ноги, и я стал чувствовать себя спокойнее. Зайдя почти по пояс в море, я стал осторожно высыпать искрящийся пепел в воду. Сначала ничего особенного не происходило: пепел угасал, падая в волны прибоя, а на поверхности воды как будто появился лёгкий желтоватый туман. Я обернулся на непонятный звук за спиной, там бушевал костёр. Языки пламени взвивались на несколько метров вверх, потом изгибаясь потянулись в мою сторону, но через несколько секунд утихли. Лишь искры от углей миниатюрным смерчем унеслись куда-то ввысь. Я опять посмотрел на море и обомлел, под лёгкими морскими волнами был фантастический вид. Будто все звёзды вселенной упали в черноморскую пучину и сверкали и переливались всеми цветами мира. В голове опять зазвучал голос: А теперь высыпай всё из сундучка и закрой на минуту глаза... обязательно!

 Я совсем забыл про сундучок на шее... Он был почти горячим. Открыв его, я высыпал серый порошок из сундучка и закрыл глаза. В голове творилось что-то невероятное, будто я видел весь мир, все закоулки Земли. Перед глазами мелькали извергающиеся вулканы, прекрасные водопады, тропические острова, пустыни, ледовые просторы полюсов! Я был везде и сразу! Чувства новых знаний переполняли меня, я задыхался от ликования! А потом я открыл глаза и увидел её... Конечно, человеческие черты угадывались, но это скорее была очень неяркая, антропоморфная шаровая молния, которая слегка пульсировала и меняла тональность своих цветов. Я хотел что-то сказать, но язык будто прилип к нёбу. И заговорила она: Ты выбрал правильное решение, что дал нам свободу и, наверное, жизнь. Спасибо! А теперь мы прощаемся... У тебя будет всё хорошо! Но если вдруг в ночи ты почувствуешь мой запах и прикосновение, прошу: только не открывай глаза!  Я на секунду прикрыл глаза, а когда открыл их, то мир уже был прежним. Луна была спутником Земли, море очень большим водоёмом, а я человеком, у которого в голове были большие перемены. Лишь сундучок на шее был всё ещё тёплым и согревал, вдруг напавшую на меня грусть. Я вышел на берег и почувствовал страшную физическую усталость, но на душе было очень светло и легко. Я удобно устроился среди валунов и коряг, выкурил последнюю сигарету и проспал на берегу до утра. А во сне я слышал красивый, грудной женский голос, который как мантру повторял слова: ТОЛЬКО НЕ ОТКРЫВАЙ ГЛАЗА!

   2017-2021. Дагомыс- Туапсе.