Крещенные Пятью львами Глава 7. Первый бой

Владимир Петрович Патрушев, постукивая карандашом по столу, внимательно смотрел на губы говорившего Стеклова и о чем-то думал.

- Убитых не было. Нет, нет, вру, один был, он лежал под окном. Мишина, врач, его осмотрела. Извините, забыл, - дрожащий голос Стеклова затих.

Но Патрушев не стал торопить лейтенанта, ждал.

- Да, один был убит. У двоих было сильно разбиты лица, осколки им пробили щеки, челюсти. У троих был ранения в грудь, у двоих – в плечо, у нескольких человек осколки попали в живот. Они очень сильно стонали. Пришлось им делать уколы из своих медикаментозных пакетов, товарищ подполковник. Потом…

- Ладно, Валя, ладно, - вздохнул подполковник. - Вот такие вот истории даже на гражданском заводе происходят, - помотал головой начальник политотдела. – Вот такие вот дела! Завод-то несколько лет назад в Кабуле построили. Какое жилье начали строить, пятиэтажки, залюбуешься! И на тебе, кому-то ж надо теперь этот завод уничтожить. Вот каково самим этим душманам, а(?), взрывающим его, не люди это, выходит, а кровожадные звери. Я не верю, что они верят в Аллаха. Нет, нет.
Патрушев встал из-за стола и, посмотрев на лейтенанта, сказал:

- А ты все на боевые рвешься, неужели тебе здесь в населенных пунктах работы мало?

- Товарищ подполковник, - встал Стеклов. – Там люди гибнут, а я здесь, в Кабуле прохлаждаюсь. Да, мне стыдно своим сослуживцам в глаза смотреть. Сейчас вот начальник отряда выпишется из госпиталя, и пусть он здесь работает, восстанавливается, так сказать, а я там.

- Там? – подполковник, упершись руками в стол, посмотрел на лейтенанта. – А я доложил командиру дивизии о твоем предложении, и он поддержал.

- Да, - Валентин заулыбался.

- Смотри на него, Михаил Михайлович, и усталость у нашего Валентина Ивановича тут же куда-то исчезла, - обратился он к своему заместителю подполковнику Васильеву.

– Ну, что ж, отпустим лейтенанта на большую войну?

- Да, да! - выпалил Валентин.

- Дети, дети, им бы только в войнушки поиграть, - глубоко вздохнул начальник политотдела. – Ладно, готовься, лейтенант, со мной через несколько дней пойдешь. Только об этом пока молчи, даю тебе два дня на подготовку техники и группы солдат. Она будет небольшой, группа имеется в виду, из семи человек. БРДМ со звуковой установкой подготовь к выходу, бронетранспортеры и все свое полевое звуковое и киношное оборудование. Да, и солдат, которые в нем и радиоустановках хорошо разбираются, возьмешь на боевые. Все может нам пригодиться там. Готовься.
Да, еще. Женщинам-врачицам - отдых, впереди серьезные дела, пусть пока будут прикомандированы к медицинскому батальону. Терапевтам везде работа найдется. Возьмешь одного медбрата, двух офицеров переводчиков, из солдат сам выбирай, кого. Завтра ко мне в десять вместе с Шевелевым и Маликом Туротуробовым. Нужно все до мелочей продумать.

Все, можешь идти, лейтенант. Да, пароль знаешь? Шесть. Спокойной ночи, лейтенант, - и начальник политотдела крепко пожал Стеклову руку.

- 2 –

В казарме была тишина. Дневальный, облокотившись спиной о стену, дремал. Увидев лейтенанта, вытянулся и шепотом доложил, что в отряде все спокойно, оружие после выхода в рейд сдано, солдаты и сержантский состав отдыхают.

В офицерской комнате никто не спал, было сильно накурено и очень душно. Открыв окно, Валентин присел за стол рядом со старшиной отряда прапорщиком Чернавским.

- Слава, как день прошел?

Отложив в сторону «лифчик» для автоматных магазинов и гранат, и, воткнув в него иголку, которой подшивал, Чернавский широко улыбнулся и громко сказал:

- Мужики, чего вы меня под танк кидаете, а?

И тут же лейтенант Александр Кобзарь отложил в сторону гитару, на которой тренькал, лежа на кровати, Туротуробов и Шевелев встали со своих кроватей.

- Не понял, - встал из-за стола Валентин, - о чем будет разговор?

- А о том, что нужно станцевать, - поправляя свои темно-русые усы, сказал Чернавский и, вытащив из офицерской сумки, подвешенной на стуле два конверта, поднял их вверх. – Лейтенант, от вашей единственной и любимой пришли, аж, два письма.

- Да, вы что? – вскрикнул Стеклов и тут же, забыв о своей усталости, прошел, выделывая коленцами кренделя вокруг столов, стоявших посередине комнаты.

В первом, самом плотном конверте, кроме письма от жены была вложена фотография Светланки с малышкой Кристинкой. Фотография тут же пошла по рукам, а Валентин, читая строки письма, написанные плотным, красивым почерком, все никак не мог унять в себе клокочущую радость, чтобы прийти в себя и уже осознанно, не торопясь, читать. Несколько раз пробежал исписанные на двойном листке в клеточку ровные строчки и только тогда отрывчато стал понимать, что дома все нормально. У Кристинки зубик прорезался, и она все время почему-то ночью хныкала. Уже думали, что у Валентина что-то произошло, очень переживали. А еще вчера показали по телевизору солдат в Афганистане, которые захватили много вражеских складов с минами, оружием. А отец не выдержал и напился вина, а мама пила корвалол, у нее болело сердце.

Стерев покатившуюся по лицу слезу, Валентин открыл второй конверт, в котором жена рассказывала о дочке, как они ходили с ней по парку, а там было много солдат на костылях.

«Люди говорили, что они воевали в Афганистане, а ей так хотелось подойти к ним и расспросить, не видели ли они там тебя. Я прекрасно понимала, что ты с ними не мог там увидеться, ты только уехал в Афганистан, а они получили ранения и попали в госпитали много месяцев назад, а теперь проходят реабилитацию в Сакском военном санатории. Но я не могла этого понять и остановить себя. А потом сдержалась, когда дочка в коляске громко расплакалась, и я вместе с ней. Теперь я поняла, когда вы были на прыжках с парашютом, и ты после них приходил ко мне на работу, почему многие из жен офицеров подходили к тебе и спрашивали про своих мужей, как они приземлились, раскрылись ли у них парашюты…»

Чернавский вернул Валентину фотографию.

Посмотрев на нее, вытерев набежавшую слезу, Валентин, продолжил читать ставшие неразборчивыми написанные строки.

«…Подошел ко мне солдат и спросил, почему я плачу. А я ему сказала, что мой муж воюет в Афганистане. А он, спросив твое имя, начал мне врать, что у тебя все там хорошо, ты - классный офицер. Но я видела, что погоны у него черные, а не синие, как у тебя, и он не десантник, а танкист. У него не было ноги».

Видно, когда Светланка писала эти строки, она плакала.

- Да-а, - громко вздохнул Стеклов, пряча письмо вместе с конвертом в боковой
карман. – Я сейчас, - и, вырвав из тетради лист, достав из кармана ручку, начал писать.

«Добрый день, мои милые.

Светланка, ты зря переживаешь, я сижу в глубоком тылу и даже не знаю, что такое война. Я помогаю врачам, встречаюсь с ранеными, успокаиваю их, объясняю, что тяжелое ранение в их жизни не ставит на ней точку. Что нужно им собраться с духом, найти в себе силы и вернуться домой, а там думать о своем будущем, поступать в институты, техникумы, училища…»

Старшина поставил на стол несколько открытых консервных банок тушенки, нарезанный хлеб, темно-зеленую бутылку афганского «первача» из тутовых ягод и разлил ее по кружкам.

- Давай, Валентин, за то, чтобы у нас все было, и мы возвращались с боевых действий живыми!

Чокнувшись кружками, Валентин выпил теплый самогон и, с трудом его проглатывая, закашлялся. Прапорщик ему тут же подал ложку, наполненную тушенкой, с куском хлеба. Закусив, Валентин потянулся к кружке с горячим чаем, и, размешивая ложкой в ней сахар, сделал несколько глотков.

- Поешь, а потом и пиши, а то с голоду и переживаний много ненужного можешь написать, - посоветовал Вячеслав Чернавский.

- Ты прав, - согласился с ним Валентин. – А то начал о госпитале, что мы оказываем помощь раненым. А это, в первую очередь, говорит о войне, о смерти.
- А о чем жена пишет? – поинтересовался Малик.

- У нас в Саках, в Крыму, есть военный санаторий, и там проходят реабилитацию афганцы после ранений. Она гуляла по парку с дочкой и там их видела. Плакала.
- Да, уж, - Вячеслав нагнулся и достал из-под стола еще одну бутылку водки. – Ну, давайте мужики, еще капельку и спать, а то уже новый день на календаре два часа как барабанит.

- 3 –

- Товарищ лейтенант, тревога! Тревога!

Стеклов, вскочив с кровати, несколько секунд смотрел на дневального, стоявшего перед ним, и, наконец, осознав, что произошло, сказал солдату:

- Что стоишь? Поднимай отряд.

- Так сержант уже поднял всех, а Вас к телефону начальник политотдела.
- Точно, - и отбросив от себя простынь, в трусах побежал в коридор, к тумбочке дневального.

- Сколько тебя ждать, лейтенант, - голос у Патрушева был громким. – Семь человек, БТР и БРДМ, механики-водители останутся в них. Тревога только для вас. В три – тридцать, через десять минут, понимаешь(?), у штаба дивизии. Бегом!
«Бегом, бегом!» – как попугай, шепча одну и ту же фразу Валентин, вбежал в солдатский кубрик.

- Становись! – громко скомандовал он. - Солдаты, - и, надевая на себя штаны, принесенные прапорщиком Чернавским, продолжил. – Со мной идут семь человек: Каплин…

- Я, - сделал полшага из строя пулеметчик.

- …Лобетов, Лукьянцев, Сайдудулаев, Силаев и Быстров. Стоп! - Смотря на ладонь, пересчитал на пальцах названных им бойцов. – Малик Туртуробов – шесть, Шевелев – семь. Так. Лобетов и Лукьянцев остаются с техникой, - и посмотрел в сторону дембелей, стоявших вдали строя.

Первым вышел из строя Снегирь, за ним – Смирнов.

- Вы? Ну, хорошо. Получать оружие, бронежилеты и через пять минут жду вас на плацу. БРДМ сто третий и БТР, ммм…

- Двести седьмой, - напомнил ему Лукьянцев.

- Технику с обратной стороны казармы поставите, сухпай, медикаменты -все, что нужно, со старшиной роты загрузите. Бойцы, в три-тридцать выход. Времени нет, вперед, - и, натягивая на себя куртку, быстро пошел в оружейную комнату.
У штаба дивизии построилось в две шеренги около двадцати-тридцати офицеров. Командир дивизии вышел из модуля.

- Товарищи офицеры! – скомандовал начальник штаба.

- Вольно! – поднял руку генерал-майор. – Товарищи офицеры, сегодня в два часа ночи со стороны Дех Сабса в течение двадцати семи минут были обстреляны ракетами и минометами аэропорт, электростанция и близлежащий жилой микрорайон.

Как сообщают наши разведывательные источники, в полночь из ущелья по шоссейной дороге в Кабул выдвинулась колонна гражданских автомобилей, бурбухаек. Скорее всего, из них и был нанесен огневой удар по городу. По разведданным в кишлаки этого уезда пришли в течение нескольких последних дней большие караваны с наемниками и оружием. Попытки местных органов безопасности провести их проверку не увенчались успехами. Перед нами поставлена задача провести антитеррористическую операцию в этом регионе силами парашютно-десантного полка…

- 3 –

В три сорок, в предрассветной мгле, колонна начала движение. Бронетранспортер с броневой разведывательной дозорной машиной отряда шел за двумя «Уралами» роты связи. Высокие кунги машин не давали возможности даже при спуске с горы осмотреть хотя бы часть впереди идущей колонны.

Скалы Гиндукуша, упирающиеся своими хребтами в границы Кабула, завораживают. Все внимание Валентина приковано к ним. Холодок постоянно ощущается в груди, несмотря на то, что она сейчас спрятана, от и без того теплого ночного воздуха, под одежду, бронежилет и сверху надетый на него лифчик с боеприпасами. А, скорее всего, из-за того, что в памяти остается немало рассказов, как в этом районе на колонны бронетехники нападали душманы, ведя скрытый огонь.

Дорога, бегущая у подножия гор, хорошо просматривается с вершин, и басмачам сейчас можно без особого труда обстрелять ее из минометов, гранатометов и пулеметов. Поэтому, в очередной раз поеживаясь, Валентин внимательно всматривается в каждый косогор, в огромные каменные глыбы, за которыми могут находиться засады душман, и в какой уже раз подсознательно прорабатывает ситуации, которые могут возникнуть в любую секунду их движения. Если огонь по ним откроют с гор, то его личный состав должен спрыгнуть с БТРа и БРДМе и в обратную сторону от огня, чтобы укрыться от пуль и осколков.

Гул движения колонны увеличивается. Причиной этому стал перевал, который они сейчас преодолевают. Это - ворота через Гиндукуш в долины Дех Сабса. Поеживаясь от холода, неизвестно откуда появившегося здесь, Валентин до боли сжимает в ладонях автомат, всматриваясь по сторонам в каменные выступы, редкие деревья и кустарники.

Пик скалы красно-оранжевый. Он на несколько секунд привлекает к себе внимание Стеклова, но он тут же разгадывает его загадку: лучи поднимающегося солнца осветили этот пик горы.

Перевал пройден быстро, в течение двадцати-тридцати минут, а за ним создается такое впечатление, что они попали в темное помещение, напичканное мебелью. Только вместо шифоньеров, комодов и кресел - высокие серые стены дувалов, вжимающих в свои тиски их автоколонну.

Вот, и кишлак остался позади, по рации передана команда колонне разгруппироваться, и техника отряда уходит из нее вправо, пристраиваясь к громко урчащим боевым машинам пехоты, идущим с большой скоростью по пустынной местности. БТР, на котором сидит Валентин, не отстает от них, как и БРДМ.

Дмитрий Шевелев, сидящий на месте радиста, натянув поглубже на лоб шлем, посмотрел на Валентина и показал на голову. И Стеклов тут же понял, что он хотел сказать: нужно надеть каску, как это сделали все, сидевшие на броне солдаты.
Шевелев, получив команду от старшего колонны, передает ее механику-водителю:

- Уходи вправо от триста восьмой БМПэшки, выстраиваемся в цепь.

Его слова хорошо слышны и Валентину.

- Готовься, сейчас начнется, - кто-то громко крикнул из сзади сидевших на броне за Стекловым солдат.

И в ту же секунду он почувствовал, как напряглись его мышцы и суставы в локтях и коленях, все его тело, как сдавленная пружина, готово спрыгнуть с машины и бежать вперед, наступая на противника. Пустынная местность закончилась, потянулись небольшие деревца. Серая мгла стала более прозрачной и дает возможность глубже рассматривать местность.

Защелкали затворы на оружии, и Валентин, поддаваясь этим звукам, снял с предохранителя свой автомат. Справа идущие бронемашины открыли пушечный огонь. И только сейчас Валентин отметил, что солдаты с них уже попрыгали на землю и идут по бокам своей техники цепью.

- С машины! – скомандовал он и спрыгнул влево, на землю, и пошел быстрым шагом.
Бронетранспортер сбавил ход, двинулся медленнее, выстраиваясь в ровный ряд с машинами, идущими справа и слева. Валентин забежал вперед него и отметил, что цепь солдат теперь идет впереди бронетехники, и поэтому и он, торопя своих солдат, выбежал метров на двадцать вперед. Судя по пальбе бойцов и бронетехники, огонь велся не по целям. Хотя, и Валентин невольно, увидев впереди себя что-то темное, направив свой автомат на этот объект, нажал на курок, сделав в него несколько коротких очередей. К счастью, это оказался куст, не давший по нему ответного огня.

- Ложись! – этой, поданной кем-то команде, Стеклов сначала не придал значение и продолжил идти.

Двигающуюся невысокую фигуру впереди в метрах тридцати от себя, он отметил только боковым зрением, как и вспышки огня, идущие от него. Тут же, прыгнув в сторону, и, вжавшись в землю, открыл беспорядочный огонь в сторону коротких вспышек, идущих из темноты кустарников.

Сверху мощными залпами открыли огонь пушки боевых машин, пулеметы из бронетранспортера и БРДМ. Пыль, поднявшаяся от взрывов впереди, не давала возможности рассмотреть, что там происходит, и поэтому Валентин, вжавшись в землю, беспрестанно посматривая назад, на стоявший за ним в метрах пяти бронетранспортер, на всякий случай решил отползти немножко в сторону, чтобы тот, если поедет, не раздавил его.

- Куда ты лезешь? – и Стеклов получил сильный удар чем-то твердым по ноге.

Это сделал солдат, лежавший чуть сзади от Валентина.

- Дурак, я ж тебя сейчас мог зацепить! – кричал он, и в ту же секунду что-то хрустнуло справа, обдав его теплыми каплями воды.

Еще не осознавая, что это могло быть, лейтенант быстро пополз вперед, крича: «В атаку, в атаку!», - и, поднявшись, побежал вперед.

Но тут же споткнулся и упал.

- Ты, салага, куда под огонь лезешь?! – шипел на него боец, подставивший ему ногу. – Впереди же все рвется, пулям тесно.

- Дак, дак, - громко дыша, пытался что-то ответить ему Валентин.

Бам, бам, бам. Земля начала содрогаться от взрывов снарядов. Валентин, убрав ладонью пот со щеки, глянув на нее, с испуга вздрогнул: вся ладонь была красной. Неужели он ранен? Нет, нет! Он не чувствовал, что ранен, голова цела, щека тоже, руки… Руки на месте, как и ноги, и тело движется.

- Что с тобой? – спросил рядом лежащий с ним боец.

- Не знаю. Я не ранен, а кровь. Ой, стоп, - и Валентин тут же, вспомнив, где его обдало теплой водой, обернувшись, пополз назад.

Тело парня лежало безжизненно, на спине, с раскинутыми в стороны руками. Кровь сочилась из его виска. Сняв с него каску, Валентин громко закричал:

- Медика сюда, боец ранен! Медика сюда!

Кто-то навалился на него сверху и стал отталкивать от раненого.

- Отойди, отойди! – кричал он. – Дай осмотреть!

Валентин, поняв, что от него требуется, отполз на несколько метров в сторону и всматривался то вперед, в стену пыли и огня, то влево, на медбрата,
перевязывающего голову раненому.

- Как он? – спросил Валентин.

- Похоже, вскользь задело кожу на голове, и щеку порвало ему, без  сознания. Если бы не каска, то все.

- Ну, и хорошо, - подумал или сказал Валентин.

И тут же, увидев, как цепь солдат поднялась с земли и ринулась вперед, он, не раздумывая, сделал то же самое. Он бежал, что есть мочи, чтобы догнать наступающих бойцов, понимая, что вести огонь сейчас он не может, так как впереди его бегут солдаты. В садовых посадках он сбавил скорость, как и все, начал идти медленнее, красться. Что-то, метнувшееся сбоку от него, испугало, сердце превратилось в камень, левая рука занемела.

- Это - заяц, не бойся! – кто-то похлопал Валентина сбоку.

- Да, да, - пытаясь хоть немножко вздохнуть глубже, прошептал он. И вот, наконец, дыхание отпустило, камень в груди стал уменьшаться, давая возможность глубже дышать.

- Офицер? – спросил тот же боец у Валентина.

- Д-да, - с дрожью в голосе ответил он.

- Я вижу. Дурак. Кто же в бой идет с офицерскими регалиями. Ты же - первая цель у душмана.

- Н-не понял? - Валентин посмотрел на него.

- Ремень, ремень, - дергая за него, повторял несколько раз одно и то же слово боец, - нужно солдатский носить. Понял? Зелень!

- Та-да, - закивал головой Валентин.

- На первый раз тебе повезло. Представляюсь, командир взвода, лейтенант Федоров. Николай, - и протянул ему руку для пожатия.

- Валентин, - представился Стеклов. – Лейтенант.

- Ты с БОПА? Лейтенант?

- Та-да, - закивал головой Валентин.

- Теперь слушай мои приказы, а то таких дров наломаешь здесь. Понял? И своим скажи. Бойцы, слушай мою команду, - голос у командира взвода стал громким. – Внимание, смотрите под ноги, могут быть мины, растяжки и разная взрывная хрень! - и уже тише, шепотом Валентину сказал. - Похоже, нас здесь не ждали, но береженного, как говорится, Бог бережет.