Битва при Паннонионе

 Паннонион был маленьким приграничным рыбацким городком в Аквилоне, затерявшимся где-то среди гор. С одной стороны у него были непролазные горы и труднопроходимый лес, с другой стороны его омывало холодное северное море. В море было так много подводных скал, что никакие крупные корабли не могли войти в бухту Паннониона. Только маленькие рыбацкие джонки могли проплыть среди узких проходов. В общем это был ничем не примечательный город, в котором проживало с дюжину семей рыбаков во главе местного губернатора Трасибула, по прозвищу «кровавый кобель» за его сумасшедшую страсть к собачим боям. Хотя Трасибул сам считал, что его называют в честь его знаменитого деда Дагоу, который и основал Паннонион. На местном наречии Дагоу означает Великий пес.

Все бы так и осталось, если бы несколько дней назад горы не перешла четырехтысячная армия из Ангулема под предводительством герцога Лангресса. Сначала паннонионцы боялись высовываться из своих покосившихся от ветхости лачуг. Затем самые храбрые стали выходить за стены и пытаться продавать рыбу. Вскоре торговля велась наперебой. Любителями рыбы оказались анконцы. У них даже есть поговорка: день без рыбы, что бабочка без крыльев. Анкон, так же как и Паннонион был портовым городом. Но в отличие от него, в нем проживало порядка 100 тысяч человек, и он был вторым по народонаселению после Ахема – сердца Ангулема. Для жителей Паннониона такая страсть к рыбе оказалась настоящим подарком богов. Ведь аквилонцы следуют древнему табу на употребление рыбы. «Не говори со мной ртом, которым ешь рыбу» - говорят они, когда хотят кого-то унизить.

Из всех жителей Паннониона только Лион Дэ Остюн был ярым противником армии Лангресса. Как только он выбрался в море на своей лодке в плавание, он тут же выпустил сокола с посланием для генерала Катулона, в котором он сообщал, что под стенами их города стоит четырехтысячная армия ангулемцев и что он готов провести генерала через непролазные горы к Паннониону. Он сообщил также что он будет ждать генерала в городе Ройвилле с той стороны гор. Каждый вечер на закате он будет стоять у триумфальной арки с полуголым торсом. Генерал сразу узнает его по татуировке дракона на груди. Лион не видел в этом ничего сложного.  Стояло жаркое лето и для него было большим удовольствием подставить солнцу свои могучие мускулы. Конечно же Лион также рассчитывал на отличное вознаграждение из рук самого генерала. Он предался мечтам, как он сможет купить себе дом в Аниксоне на площади Победы и будет жить как великий герой. Только выдающиеся лица государства имели возможность приобрести дом себе там. И он будет одним из них. Самым почитаемым в своей стране, за то что спас всех от неминуемой гибели. Лион посмотрел на небо. Надвигался шторм. Выходить в открытое море одному в такую погоду на легкой рыбацкой лодке было самоубийством. Он налег на вёсла. Но шторм надвигался стремительно. Небо потемнело за считанные минуты. Пошел дождь. Злой ветер сорвал с его головы черную шапку. На море поднялись волны. Но возвращаться обратно было нельзя. Они получили приказ не выходить в море ни при каких  обстоятельствах. Наказание – смерть. Ловить рыбу можно было только с берега. Лион посмотрел на свой дом. Пускай теперь боги решают, сможет ли он увидеть его еще раз. Он втащил вёсла и крепко привязал их ко дну. Потом лёг на них, схватился покрепче и закрыл глаза…

Сегодня ночью Лангрессу не спалось. Он проворочался с боку на бок на своей неудобной постели, но так и не смог найти удобного положения. Он встал и вышел из палатки. Холодный ветер с моря обжигал его кожу. Небо заволокло тяжелыми тучами и казалось, что вот-вот пойдет дождь. Лангресс потер свои слезящиеся от старости глаза. Два часовых  возле его палатки на входе вытянулись по струнке, увидев своего генерала, вышедшим из палатки. Лангресс огляделся. Слева трепыхался штандарт с изображением древнего бога Марса, стоявшего на башне из черепов. В правой руке он держал копье, в левой щит, а за спиной красный плащ. На щите девиз: «Я буду карать беззакония железным копьем правосудия».  Справа метрах в 10 одна часть солдат на костре жарили рыбу, которую они купили у паннонионцев. Другие мерно спали в своих палатках и генерал слышал храп, доносившийся со всех сторон. Что-то было не так. Не как обычно. Чувство тревоги не оставляло его ни на секунду. «Чертовы горы. Чертовы тучи. Чертово море. Чертов Аквилон. Будь они все прокляты» - думал он. «Хорошо, что я осмотрительно выставил дозоры вокруг лагеря. Трасибулу доверять нельзя. Хоть он и клянется в верности нашему королю Дагону, но предусмотрительность прежде всего. Растреклятый Кровавый Кобель. Гори он вечно в пекле. Что я забыл в этих всеми богами позабытых горах?» День у Лангресса не задался с самого утра. Сначала прилетел почтовый голубь. Он принес срочное письмо от Малалы Юзарфи, в котором говорилось, что он должен дожидаться её со всей ее свитой в Паннонионе. Она приплывет на третий день утром после праздника жатвы. То есть уже послезавтра. И почему он, генерал, обязан ждать какую-то женщину, хоть ей и покровительствует сам Дагон? Если бы не она, он уже бы топтал своими сапогами поля Ройвилля. Разграбил бы, и ретировался обратно через горы домой. Удивительно то, что его не сбили лучники. Лангресс отдал приказ уничтожать всех голубей, которые появлялись в этом месте. Так же поступили со всеми птицами местного населения. Он отдал приказ обыскать все хижины и принести ему всех, которых только смогут найти солдаты. А тех, кто попытается улететь, сбивать немедленно.  Уже позже, ближе к полудню, ему привели двух детей. Несмотря на запреты не ходить в лес, они рискнули туда отправиться. Лангрессу пришлось лично их обезглавить, а головы были посажены на колья и выставлены на обозрение на главной площади в Паннонионе. Чтобы другим неповадно было.

Вообще местные жители любят нарушать запреты. Несколько дней назад, один из местных простачков решил половить рыбки в шторм. Как ему удалось выйти в открытое море Лангресс не знал. Из-за этого пришлось назначить по 30 плетей караулу, стоявшему в тот день на вахте. Хвала богам, что обломки его лодки позднее нашли на берегу. А труп скорей всего пошел на корм рыбе. Туда ему и дорога. Жаль, конечно, что он не смог самолично его казнить. Лангресс получал огромное удовольствие, видя беззащитность жертвы. Как она молит пощады. Как сверкает меч и входит в плоть, как в масло. Как голова катится по земле, с ужасом, навечно застывшим в глазах. Проливать кровь было обычным делом для такого солдата, как он. Война есть война. Временное перемирие, которое король Дагон заключил с королем Арнольдом, порядком поздатянулось. Армии необходимо дать разрядку. От безделья солдаты могут и зачахнуть.  А что будет дальше уже не важно. Это последняя вылазка Лангресса, после которой он уйдет в почетную отставку. В конце лета он должен будет передать командование своей 4 тысячной армией под предводительство юного принца Барра. Этот безусый юнец уже успел проявить себя на турнирах и слава о его силе шла намного впереди него. Мысли Лангресса все время путались. Вот он уже  покупает себе небольшой дом в южной части столицы Тринакрии Планке. Там круглый год светит солнце и цветут лилии. Вино там течет рекой и на улицах так жарко, что юные девы ходят почти обнаженными. В этом самом доме он собирался предаться одному из своих любимых занятий далекого детства - выращиванию бабочек. Лангресс поежился и сильнее укутался в плащ. От местного мерзкого холода его пробрало до самых костей. Рука непроизвольно метнулась к оберегу на шее. «Пока ты носишь его, боги будут оберегать тебя от смерти» - вспомнились ему слова одной служительницы из того самого храма, которому он отдавал на пожертвования десятую долю своих заработанных потом и кровью денег. Но боги есть боги, вдруг они нашли себе другого любимца или у них обед, да и какой бог согласится добровольно быть рабом какого-то куска камня? Доверять им было никак нельзя. От этих мыслей у Лангресса закружилась голова. Он сплюнул, постоял немного и направился в сторону костра. Вдруг у него в груди выросла стрела. Он услышал свой собственный хрип и попытался выдернуть ее. Рядом выросла вторая и он провалился в темноту…

- Генерал Катулон, позвольте доложить Вам, что все готово для стремительной атаки. Лучники расставлены по местам и мы ждем только вашей команды, ваша светлось! – отчеканил солдат.
- Пусть все сотники соберутся воедино под обгоревшим деревом. Я буду держать перед ними слово. Действуйте! – проскрежетал Катулон. Когда все собрались, Катулон вышел на середину поляны. «Мы уже совершили подвиг, о котором будут слагать легенды. Я видел, как самоотверженно мы сражались с трудностями этого перехода. Сколько сил было затрачено. Не зная сна и отдыха, мы преодолели гигантское расстояние. А теперь перед нами сильный враг, который возгордился своим могуществом. До этого дня мы еще не были так близки к поражению. Наши войска измотаны, а враг отдыхал и набирался сил. Мы можем рассчитывать только на свои собственные силы и на внезапность атаки. Помощи ждать не от кого. Проявите храбрость. Пускай войска, вами предводимые, видят ваше самоотречение и вашу доблесть и последуют примеру. Не посрамите чести и достояния нашей родины и  славного имени нашего достопочтимого батюшки короля. Давайте совершим славный подвиг, и пускай о нас сложат легенды. И если суждено нам умереть, то падем как герои. Растопчите врага в пыль и не возымейте к нему жалости! – уверенным голосом скомандовал Катулон, а про себя добавил: «И пусть земля покраснеет от этой баталии!»

Три дня сумасшедшей гонки по горам, без сна и отдыха вконец измотали армию. Совершить такой переход за столь короткое время оказалось настоящим подвигом. Хоть и стояло лето, но большинство перевалов были настоящими неприступными снежными крепостями, основные горные тропы были завалены вечным слоем толстого снега. Из-за бесконечных метелей видеть дальше вытянутой руки казалось невыполнимой задачей.  Настоящей проблемой стало форсирование горной речки Фармы. Чтобы переправиться на ту сторону им пришлось сделать мост. Срубленные деревья связали одеждой и перебросили через реку.  Надо отдать должное, что изможденные солдаты не попадали  в  воду без сил. В горах он лишился третей части своей армии. Переход он начал в составе двух тысячной армии, а сейчас у него осталось 1444 солдата. Там же в горах осталась добрая половина лошадей и обозов с продовольствием и оружием. И только благодаря их проводнику, большую часть армии удалось спасти от неминуемой гибели. Если верить словам Лиона Дэ Остюна, то у врага должно быть около 4 тысяч бойцов  Даруй боги сегодня быструю и легкую победу над врагом. Больше всего он боялся, что придя в Паннонион, они увидят лишь покинутую стоянку. Но увидев своими глазами с большой высоты лагерь врага, ликованию Катулона не было предела. Лагерь был расположен на равнине в окружении  леса. Опытным глазом он определил где расставить корпус лучников, с какого фланга легче подвести конницу и пехоту. Он сразу решил, что лучшее время для атаки ночью. Чтобы застать в врасплох спящий лагерь, солдатам нужно будет выкрасить в черный цвет лицо и доспехи. Часовых и припозднившихся должны снять лучники. Далее конница пройдется по спящим и уже после пехота добьет противника вплоть до полного уничтожения. Брать пленных Катулон запретил. Всех кто сдастся на милость победителя казнить на месте за измену своему отечеству. При удачном стечении обстоятельств битва закончится, так и не успев начаться. Железная дисциплина, которой придерживались его войска не могла дать трещины. Каждый воин знал, что если побежит один, то казнят десятерых, которые не остановили его. Если побежит десять, то казнят всю сотню. Такой подход формировал взаимовыручку и взаимопомощь среди отрядов. Если какой-то из бойцов уронит какой-либо предмет, то следующий за ним, обязан его поднять и вернуть боевому товарищу, в противном случае воина могло ждать очень суровое наказание. Но наравне с наказаниями воины получали огромные жалования. Особо отличившимся в бою могли быть дарованы  земли в личное пользование. А так же слава и почет. Героям поют песни и слагают о них легенды, они сидят за одним столом с королем и все взоры устремлены на них.

Катулон не участвовал лично в этой битве. Он остался в стороне. Так как была глубокая ночь и небо заволокли тяжелые тучи, он сел под гигантское дерево и стал вслушиваться в темноту. До него доносился лишь шум ветра, перемешанного с лязгами и бряцанием оружия и криков. Очень скоро, когда шум стал стихать, Катулон вскочил на коня и пустил его галопом к месту сражения. Он знал, что гонки в темноте по лесу могут закончиться трагически, но это не останавливало его. Чувство опасности лишь подзадоривало его. Выехав на равнину ему открылось все поле боя. То тут, то там горели костры. В свете огня он увидел, что весь лагерь покрыт телами. В отдельных частях лагеря еще шли бои. Катулон пустил коня шагом и направился к самому сердцу стана врага. Проезжая мимо одной из палаток, он обратил внимание на солдата, который пытался полти. Видно было, что из-за торчащих стрел ему каждое движение дается с трудом. Генерал спешился и приблизился к нему. Каково же было удивление, когда он узнал в нем герцога Лангресса. «Вот мы и встретились, мой старый друг!» – зловеще произнес Катулон. Казалось, что Лангресс его не слышит. «Я сдаюсь!» - только и смог выдавить он. Катулон взял копье у рядом стоящего воина. «Я принимаю твою капитуляцию…» - копье воткнулось промеж лопаток и пробило слабую плоть насквозь, пригвоздив таким образом герцога к земле. После он подошел к штандарту,  одним ударом меча перерубил пополам древко и верхнюю часть вместе со знаменем бросил в горящий неподалеку костер. Ему показалось, что изображенный на нем Марс засмеялся. Катулон развернулся и зашагал прочь.