***

Казаки
без дыма не гуляют!




Часть 1. Рассказы для взрослых.


Как жить?!









Москва 2021
ISBN 978-5-9905357
УДК 159.9-056.450 (92)
ББК   63.3(0)-8+88.334,11
Б53 Бессмертный В. Ф.

Часть 1 Как жить? Как жить!
1. Тандем                9
2. Покупка                11
3. Адюльтер                17               
4. Трудоночь                22               
5. Вино                24               
6. Пархом поэт                27               
7. Бизнес                29               
8. Обнова                30   
9. С вина                33               
10. Кубинская сигара                37               
11. Поход в булочную                40               
12. Воскресение                42               
13. Клад                43
14. Опохмел                46               
15.   Торгаш                49               
16. Мат                52               
17. Хоттабыч                54 
18. Таваришша начальника                55               
24. Лебединая песня                58
25. Футболёр.                61
26.О Кооперации                64
27.Инвалидность                67
28. Плацебо.                70
29.Бревно                72.               
 Казаки без дыма не гуляют!
Рассказы для взрослых.
Часть 1. Как жить!?
    Все рассказы в этом сборнике – художественный вымысел автора, хотя и основаны они на реальных фактах, взятых из жизни реально существующих людей и таких же реальных деяний этих людей. Это фактически документальная проза, так называемый нон-фикшн (англ. Non-fiction) - особый литературный жанр, для которого характерно построение сюжетной линии исключительно на реальных событиях, с редкими вкраплениями художественного вымысла. Все герои рассказов - вымышленные и имеют по два, три, а то и более прототипов. Первая часть про казачество, про казаков, как они живут и как выживают. Вторая часть – Пархомиада, которой больше подходит слово прохиндиада, в третьей части, я немного приоткрыл занавес, за которым скрываются оборотни всех мастей, кто в погонах, кто в судейских мантиях, кто в чиновничьих сюртуках и прочей государственной амуниции, а кто вообще похож на рабов в рясах, но каждый имеет своё кадило и благодаря ему имеет свой постоянный гешефт. В четвертой части освещается повседневная и такая трудная жизнь оборотней в мантиях, и называется четвертая часть совсем просто: - «А судьи кто?». Фактически это и есть продолжение третьей части, а на самом деле это ремейк бессмертного произведения Николая Васильевича Гоголя «Ревизор». Это повесть о нелегкой украинской жизни сегодня, да и не только украинской. Пятая часть получила название «Сны». Всем людям снятся сны и получилось, почти, как в анекдоте: хорошим людям снятся хорошие сны, а плохим людям снятся плохие сны. Правда, в шестой и седьмой частях некоторые имена героев (антигероев) настоящие. Шестую часть я назвал так: «Житие мое», а седьмую «Дурилки картонные.». Тот есть в шестой части попробую описать весь ужас, творящийся в мире, а в седьмой уже мечты людей, желающих избавиться от этого ужаса. Но это наша история и от нее никуда не денешься.  Само действо, описываемое в данной книге, происходит на Украине, захваченной фашиствующими бандеровцами нацистами, потому и негатив преобладает над позитивом, и я намерено во многих рассказах не называю населенного пункта, где происходили эти события, хотя живущие в тех краях люди без труда узнают их. Не называю, во-первых, потому, что происходили эти события в разное время и в разных местах, но для более органичного повествования я поместил их в одном месте и в одно и то же время. Во-вторых, чтобы никто не обижался, ведь такие же события могли происходить, и я даже уверен, что они происходили и происходят сегодня в других населенных пунктах Украины и не только Украины. Правя эти свои рассказы о чиновничьем, судейском и властном беспределе, иногда с ужасом думаю: неужели где-нибудь и у нас в России возможно такое скотство или хотя бы нечто подобное?
                Так что, если кто-нибудь узнает себя в отрицательных героях, не нужно выдвигать претензии автору. Ведь извращенная перестрой-ка, бандитское убийство СССР и пришедшая ей на смену лживая антинародная американская демократия вкупе с западными гомо-ценностями породили на Украине столько моральных уродов, прохиндеев и оборотней, и просто убийц, что, если закрыть глаза и плюнуть в любом произвольном направлении, обязательно попадешь в такого морального или физического урода. Им, этим уродам, лучше прислушаться к народной мудрости, которая говорит: - «Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива».
                Желаю всем приятного, веселого и поучительного чтения.      
Действующие лица и исполнители.
     Абрам Бигшулер отец Пархома.
     Валя Поросюк – мать Пархома. Проктолог со стажем.
     Пархом Бигшулер (по матери - Поросюк) – погоняло (Ротожоп, Пархатый), истинный прохиндей местного разлива. Жулик, вор, мошенник и оккупант. Торговец палёными баксами. В детстве его дразнили жидом и ротожопом.
       Мойша Цукерман – отец Ларисы и дед Вады (Ады). Зажиточный еврей-торгаш. Достойный представитель своего племени, но человек, по его словам, хороший. Представляется всем как хохол, так как не только ест, но и обожает, есть сало.
      Роза ХеровАя – мать Ларисы и бабушка Вады (Ады). Хохлушка иудейского происхождения, простая и добрая женщина.
      Израил Измаилович Сруль (по его рассказам Иван Иванович Сашко) – отец Вады (Ады).
     Лариса Сахарова – мать Вады (Ады). Женщина очень-очень уж легкого поведения.
      Калмык Вадим   - сосед отца Вады (Ады). Генетический отец Вады.
      Вада Сашко – дочь Ларисы и Сруля, жена Пархома. Пошла в мать. Плечевая. Не уступает мужу ни в чем, тем паче в проходимости.
    Лора – дочь Вады (Ады), отец пока неизвестен. Всем завидует и исходит по ночам желчью, но посчитала правильным жить вдалеке от отчима Пархома вора, мошенника, оккупанта и проходимца.
     Ната – дочь Вады (Ады) и Пархома. Зачата по пьяни. Как следствие этого - психически неуравновешенная девица. По поводу и без повода заливается идиотским смехом.
    Лёха Хвыля (погоняло Холуй) – муж Наты, человек неопределенной сексуальной ориентации. Регулярно ездит за границу, в Москву (Подольск) якобы на работу охранником, но деньги зарабатывает в Подольском борделе.
    Мазай (погоняло Мазан) – лох придурковатый, обладает исключительной проходимостью во все аналы. Легко переобувается на ходу.
    Хачик Абрамян по кличке Вакса. Настоящий армянин.
    Ара Лужок – местный олигарх.
    Тоня Плеер – руководительница борделя.
   Люся Гольчухонская – судебный пристав, хорошая девушка, но недалекая.
     Люся Путанко – начальник судебных приставов, симпатичная девушка, без мыла, как верблют, пролезет в игольное ушко.
     Димон Семенюк слепой урод – адвокат, взялся защищать бандюганов за большие деньги. Деньги прогулял, а суды все проиграл. За это благодарные клиенты выкололи ему глаза.
     Фисена – прохиндей местного масштаба, прирожденный парашник. Напарник и соперник Пархома.
     Карл Непотребный – землемер, карлик, ростом полтора метра вместе с каблуками и начёсом. Всю жизнь мечтал уехать жить в Израиль и всю жизнь искал у себя еврейские корни.
     Ходосова Ульяна Йосифовна – сокращенно (Х.У.Й). Эксперт и землемер. Прохиндейка высшего разряда.
      Лжесвидетели: Шарикян, Щербатый и Потаскун.
Петро Михась, местный полицейский, классный парень, из него вышел бы хороший скотник, но судьба, видимо насмехаясь над ним и здравым смыслом, подарила ему погоны полицейского.
Анька Графин и Янина Подгорелая, девичья фамилия Горелова, местные прохиндейки из местного же укрреестра.
Захаря, местный кадастрат, умудрился без взятки не сделать ни одного плана на землю.
Паша Лябля, начальник Захари, никак не мог найти способа заставить Захарю делиться свои гешефтом.
  Судьи Коровиченского суда. Г. Коровичи.  Незалежная Украина:
      Клава Дидюк. Типичный оборотень в мантии с лошадиной мордой. Бывшая судья, ныне содержательница борделя в г. Сочки. Истинный западенец.
       Гриша Белена. Типичный оборотень в мантии. Бывший судья.   Загремел за взятки на нары. Профессиональный парашник. Окончил свои дни под чужим забором. Истинный западенец.
      Прасковья (Параша) Павленюк – Типичный оборотень в мантии.   То ли мужик, то ли баба, существо без совести, но высочайшей проходимости, без мыла входит во все аналы. Прохиндейка высшего класса. Специалист орала. Любит деньги. Истинный западенец.
       Болеся Гаврилюк – примеривает на себя тогу Павленюк, но пока не получается, чуть-чуть не дотягивает. Типичный оборотень в мантии с садистскими наклонностями. Истинный западенец.
       Кишкадюк – (Дюк – герцог, дворянин, белая кость), по его словам, неплохой человек, все время пытается усидеть на двух стульях и пока ни разу ему это не удавалось, все время, почему-то падает. Подсиживал Председателя суда, и чтобы понравиться выше сидящим товарищам выносил абсурдные, неадекватные и противо-законные решения. Глава масонской ложи города Криворожи. Любит вафли и деньги зеленого цвета. Истинный западенец.
       Савл Кулибяка – был порядочный человек и честный, грамотный судья. Один раз прогнулся и попался на крючок выше сидящих начальников, о чем до сих пор сожалеет и не может до сих пор выгнуться обратно. Сейчас аккуратно выполняет нелегкую работу оборотня в мантии. Истинный западенец.
      Кононюк, судья, выходец из прокуроров, моральный извращенец, но в душе поэт, утверждает, что стихотворение, которое пишут в привокзальных туалетах по всей Украине:
«Писать на стенах туалета, увы друзья не мудрено.
Среди говна вы все поэты, среди поэтов вы говно»,
написал именно он. А то, что его пишут другие, то сплошной плагиат. Стал судьей, чтобы на законных основаниях защитить свое поэтическое первородство. Позиционирует себя как потомок Конан Дойля. Истинный западенец.
         Андрей Александрович Николаев – председатель Коровического районного суда (КРС), честный и просто порядочный человек, раньше работал директором комплекса КРС (крупного рогатого скота), говорит, как будто никуда и не уходил. Но здесь не знает, как пасти свое новое стадо. Как он сам говорит, он человек системы, а это такая система, когда честный и порядочный человек, принадлежащий к этой системе, незаметно для себя обрастает грязью этой системы и превращается в грязевик, некое подобие снеговика, у которого в основе не снег, а грязь. А по нашей украинской жизни, обязательно найдется человек, который в этой грязи не заметит хорошего человека и даст этому грязевику палкой по башке. Хорошо, если исход будет не летальный.
    Попок, Калякина и Кривозадова – судьи из местного краевого суда г. Криворожи, очень любят деньги. Типичные оборотни в мантии. Истинные западенцы.
   Влас (Вячеслав) - Семёра – по воле злодейки судьбы вынужден контактировать со всей этой поганой сворой.
  Влад (Владимир) Семёра – простой русский мужик, впитавший в себя всю мудрость простого русского жития.
  Колян Семёра – русский богатырь, кулак с морду Пархома
                Тандем.

     В одном небольшом украинском селе жили два молодых цыгана… «Гриня, Гриня, жа кардэ, моитэ жа. Есть сногсшибательная новость!  Ты знаешь Мойшу хохла из соседнего села?» «Это тот, у кого фамилия деда была Цукерман? Да!. Да!. Только его фамилия сейчас Сахаров. Но не в этом дело!»
«Ну, тогда не мешай спать».
     «Гриня, Гриня, ты не понял! Сногсшибательная новость! Сегодня утром прибегал его сын и сообщил эту новость. Мойша хочет продать свою кобылу, а так, как он нас с тобой уважает больше всех, то нам первым он и предложил её купить».
     «Яшка, ты точно ничего не путаешь? Он точно нас уважает? А кобыла не старая? А?»  «Его сын сказал, что сегодня вечером, как стемнеет, её можно посмотреть». «А почему вечером?»
     «Гриня, Гриня, ты что, не понимаешь? Днем много народу и если кто-нибудь узнает раньше нас, то может цену перебить и раньше нас купить эту замечательную кобылу».
  Вечером два брата цыгана пошли смотреть и оценивать товар. Пришли, у кобылы полное корыто кукурузы вперемешку с овсом, но она ничего не ест. Гриня по этому поводу начал расспросы и как водится, вернее, как он слышал, так торгуются старые цыгане, начал издалека.
  «А сколько кобыле лет». «А кто ее папа с мамой?» «А её родословная?» «А почему она не ест?». «А чем вообще её кормили?».
   И так далее, и тому подобное. Так Гриня потихоньку подходил к самой важной части любой сделки – разговору о цене. Но Мойша был хохол старой закалки и на все вопросы отвечал бойко, даже если их ему не задавали.
  «Ты видишь, какие у нее зубы желтые. Это говорит о том, что она ест в основном кукурузу и овес. А для любой лошади, это самая лакомая еда, как для цыгана сало, ты же сам понимаешь! А не ест потому, ты же сам видишь, какие у нее бока раздутые, она давно наелась и всегда у нас ест до отвалу. Ну а для серьезного разговору прошу пройти в дом. «Вы, как   настоящие ценители лошадей мои самые уважаемые гости».
   В доме уже был накрыт стол, и по центру стола стояла бутылка самогону. Выпили за здоровье хозяев, потом за здоровье гостей, потом за здоровье кобылы и торга, собственно, уже не было, братья цыгане согласились на условия продавца. Основным условием было – товар возврату не подлежит, ни при каких условиях.
   Братья забрали кобылу и в темноте, чтобы никто не сглазил такую удачную покупку, как подсказал Мойша, поставили кобылу в свой сарай.
    Утром рано братья решили объездить свою кобылу. По старшинству первенство досталось Грине. Он удобно уселся в седло и поехал кататься по селу, по полям, в общем, там, где было больше всего народу. Завидев кого-либо из знакомых, Гриня пришпоривал лошадь, и та переходила на мелкую рысь, резко переходящую в галоп. Проехав мимо знакомого, кобыла под чутким руководством Грини опять переходила на ровный шаг. Ведь обкатку нужно проходить аккуратно, это Гриня хорошо понимал, так они поступали с недавно украденным мопедом. Прокатавшись до обеда, Гриня подъехал к дому, где уже нетерпеливо ждал его Яшка. Гриня слез с лошади, Яшка уселся в седло и поехал по маршруту Гриньки.  Поздно вечером усталые, но довольные братья поставили кобылу в сарай и удовлетворенные легли спать.
  На следующий день и три последующих дня всё повторилось сначала. Только с каждым днем скорости все возрастали и возрастали, при виде знакомых, братья уже переходили не на рысь, а сразу на галоп. Кобыла, чуя грозную узду во рту, широко раскидывая ноги, неслась во весь опор. Так продолжалось четыре дня.
  Утром на пятый день братья зашли в сарай и увидели. что кобыла сдохла. Все в печали, слезах и соплях братья уселись на лавочку возле дома и начали искать причину смерти кобылы.
     Яшка - «Я никак не пойму, почему она сдохла, может быть, мы ее загнали!?» Гриня - «Я тоже не пойму, загнать мы ее никак не могли, ведь мы же все время менялись.

                Покупка.
     Машина! Свой личный легковой автомобиль в гараже или во дворе дома! Символ престижа и благополучия! Кто из молодых людей не мечтал о таком счастье? В советское время, чтобы заработать на машину, нужно было лет десять пахать как раб на галерах, во всем себе отказывая и столько же времени простоять в очереди за машиной.
   Но с успешным летальным исходом перестройки и ускорения, эта мечта стала досягаемой. В открывшихся автосалонах стало возможным приобрести любую машину, плати деньги и двигай дальше не на своих двоих, а в комфортабельном авто. Но для этого нужно было решить вопрос с деньгами.
    В одной казацкой станице проживал некто Воха Шесток. Замечательный парень и лет пять уже жил мечтой о личном автомобиле. Вначале   он жил сам по себе, а мечта отдельно. Но как говорится, человеку нужно в нужное время оказаться в нужном месте, и мечта сбудется. Так случилось и у него. У него с рождения один глаз немного косил, и по жизни это доставляло большие неудобства. Но когда он устроился на работу в ГАИ, это оказалось для него огромным преимуществом. Когда он останавливал какую-либо машину для проверки документов и смотрел прямо на лицо водителя, левый глаз непроизвольно косил в сторону его карманов и те сразу всё понимали, клали денежку в права и подавали Вохе. Воха вначале не понимал своего нежданно нагрянувшего счастья и даже несколько раз пытался возвращать эту денежку, но милицейские старшие товарищи ему доходчиво объяснили, что так делать нельзя, нужно брать, иначе у водителей может сложиться неправильное мнение о гаишниках и они перестанут класть в права деньги.
   Набрав энную сумму, Воха решил ехать за мечтой всей своей жизни машиной Фольксваген Пассат в Г. Минводы, где в то время можно было купить всё. Но одному ехать по столь важному и ответственному делу боязно, и он решил взять с собой соседа Ваньку Купыря. Ванька был из тех людей, которые без мыла влезут в любой проход, будь он хоть центральный, хоть боковой, хоть задний и при этом не испачкаются. На переговорах Ванька заявил, что имеющихся денег может не хватить и нужно еще занять хотя бы баксов пятьсот. И тут же посоветовал обратиться к своему другу Пархому Бигшулеру, местному хохлу и знатному прохиндею. На возражения Вохи, что Пархом торгует фальшивыми баксами Ванька привел убойный аргумент: Пархом мой друг и меня он обманывать не станет, это ему дороже обойдется.
   На следующее утро взяли у Пархома под расписку пять новеньких хрустящих бумажек и отбыли в город Минводы. Через два часа уже были в автосалоне. Ванька Купырь, как более опытный в этих делах, инициативу взял на себя. Здесь нужно сказать, что он был казак черноволосый и с небольшими усиками, к тому же он носил фуражку типа армянский аэродром и часто шарил под кавказца. 0н и здесь   решил не изменять своему имиджу и, как истинный кавказский джигит, надвинув кепи на глаза, обратился к молоденькой продавщице: - «Я хочу Пассат». А эта девушка на этой работе была первый день и еще не знала всех марок машин. И когда Ванька повторил свой вопрос, она густо покраснела и показала в сторону комнаты уборщицы. Удивленный Ванька зашел к уборщице и повторил свой вопрос: - «Я хочу Пассат». Она показала глазами на туалет, Ванька чего-то не понимая, обратился еще раз, но на ответ: - «другого у нас нет», обескураженный Ванька вернулся в зал. И тут на глаза ему попался именно тот автомобиль марки Пассат, за которым они и приехали и он, опять имитируя кавказский акцент обратился вновь к той же самой молоденькой продавщице: - «Можно ключи от этой машины, я хочу этот Пассат». Та покраснела еще больше и со словами: - «Этого делать нельзя» убежала за другим, старшим продавцом.  Тот быстро понял, в чем дело, немного посмеявшись, оформил документы на машину и послал их в кассу. Воха оплатил покупку и со словами благодарности Ваньке за его прозорливость, стоимость машины со всеми налогами и скидками оказалась на триста долларов выше, чем предполагал Воха. Правда, случился небольшой казус, продавщица вернула две сотенные бумажки, которыми их снабдил Пархом. Прошло некоторое время, и уже ближе к вечеру свежеиспеченный хозяин машины выехал из салона на своем авто. При выезде из города остановились у придорожного кафе. Так как наличных денег, кроме паленых двухсот баксов у них не было, а есть очень уж хотелось, да и покупку нужно как-то обмыть, ведь если покупку вовремя и хорошо не обмыть, она быстро придет в негодность. Инициативу опять взял на себя Ванька.  Надвинув свой аэродром на глаза так, что лица почти совсем не было видно, накрутив баксы на палец с гордым видом зашел в кафе. И тут его взяло сомнение, если он купит что-нибудь из продуктов, продавец, прежде чем начнет давать сдачи, обязательно проверит доллары на приборе и хорошо, если просто вернет их, а то может и милицию вызвать. Но отступать некуда, позади не обмытая машина и голодный Воха, Ванька с гордым видом начал изучать ассортимент. Прямо перед глазами у него стояла красивая бутылка виски, стоимостью в переводе с рублей – баксов 80. Ванька с независимым видом заказал бутылку виски и бутылку фанты, мечты его детства, немного подумав, заказал еще одну бутылку виски. Показав две стодолларовые бумажки продавцу, сломав их надвое, как это делают профессиональные кидалы, и со словами: - «Сдачи не надо» забрал покупку и спокойно вышел из кафе. Продавец, ошеломленный такой щедростью, не сразу опомнился, ведь такие чаевые давали только те клиенты, которым на пол сесть было легче, чем на стул, а тут трезвый…
   Ванька завалился с покупками в машину, и они резко двинулись вперед. Выехав из города, остановились передохнуть и слегка обмыть покупку. Решили выпить по 50 грамм виски и двигаться дальше. Но какой, же казак остановится на пятидесяти граммах виски, тем более, после всех переживаний пятьдесят граммов проскочили в желудок совершенно незаметно. Поэтому они решили повторить, а потом еще и еще, пока 700 грамм виски не обрели своих постоянных хозяев в их желудках. Но виски, запитый фантой и без закуски, подействовал весьма расслабляюще, и они решили, что в таком состоянии ехать нельзя, нужно немного отдохнуть.
     Проснулись на рассвете. В этих краях светает рано, петухи еще не запели, а все уже видно. Правда на этот раз с гор спустился густой туман, и видимость была плохой. Воха сел за руль, и они тронулись в путь. Ванька кряхтел, жаловался на головную боль, видимо не только баксы, но и виски был паленый и Ванька никак не мог найти удобного положения для своего седалища на новом сиденье. И тут он вспомнил, что у них есть еще одна бутылка виски. Воху он предупредил, тот за рулем, ему пить нельзя, а он пятьдесят грамм выпьет, дабы слегка подлечиться. Но какой, же казак… Вы понимаете. Когда уже треть бутылки была выпита Воха загоношился, заёрзал, ведь так весь виски пойдет мимо него и, ссылаясь на головную боль, решил тоже подлечиться. После третьих пятидесяти граммов виски Воха запел свою любимую песню про зайцев, которым было всё равно.
    До дома оставалось пару километров и перед кабардинским селом со странным для русского человека названием Залукокоаже они допили виски и из-за тумана решили ехать тише. Но какой, же русский не любит быстрой езды? Да еще на новой машине и после выпитой бутылки паленого виски?  Так что по безлюдному селу они мчались на всех парах, предчувствуя минут через десять-пятнадцать серьезную обмывку машины дома.
   Но перед выездом на прямую дорогу, это село имеет крутой поворот, который друзья решили проехать, не снижая скорости. Поскольку Воха был водила довольно опытный, работал гаишником, поворот проскочили безболезненно, но надо же, такому случиться, сразу за поворотом дорогу переходило стадо коров, которое пас пастух на коне. Отчаянный крик Ваньки: - «Тормози и и и!» Воха услышал одновременно с диким скрежетом мятого металла. Ванька с Вохой замерли, так что было слышно, как бьется у Вохи сердце и капает тосол из радиатора. Минутный коллапс прошел, и Ванька с Вохой без единого синяка и ссадины вышли из машины, которая почти не пострадала, удар пришелся на бампер. Но в степи они никого не увидели, ни стада, ни всадника.  «Воха, ты пастуха на коне сбил, вон он там лежит вместе с конем в канаве». Туман был густой. Так что ничего разобрать было невозможно. «Воха. Садимся и быстро линяем. Пока нас не застукали. Машину в гараж спрячем, и никто нас не найдет». Заскочив, не сгибаясь в машину, которая на удивленье завелась с одного пинка, через несколько минут они уже были дома, и у машины даже стрелка термометра не успела подняться, это говорило о том, что тосол в радиаторе еще оставался.
     Ванька с Вохой выпили без тостов и закуски бутылку самогона, но самогон не подействовал, а даже наоборот, они почему-то начинали трезветь, то ли самогон был слабый, то ли стресс сильный, но друзья почти трезвые завалились спать. Проспавшись, сели решать, что - же делать дальше. Воха был человек порядочный, как - никак представитель власти и предложил пойти и во всем признаться, а там уже как будет, так и будет. Ванька был более рассудителен, с его слов следовало, что если пастуха убили насмерть, то ему уже все равно ничем не поможешь, а так вот по своей воле, гробить свои молодые жизни нет никакого резона. Тем паче, виновным при любом раскладе останется Воха. Следов от аварии не осталось никаких, даже от машины ничего не отвалилось, свидетелей нет, так что лучше молча пережить это недоразумение, а дальше жизнь подскажет, что делать.
    Так они в раздумье рассуждали до обеда. Воха было уже, согласился с Ванькой и его доводами, но тут Ванька как на грех предложил дёрнуть еще немного самогонки. Мало-помалу очередная бутылка самогона незаметно ушла, а у Вохи опять заговорила совесть: - «Ты как хочешь, а я пойду сдаваться». Никакие уговоры не действовали и тогда друзья решили вместе на велосипедах ехать на место происшествия. Так что люди правду говорят, преступника тянет на место преступления. По дороге Ванька предупредил Воху, что разговаривать начнет он сам. Воха, хорошо зная Ванькин легкий язык, молча, согласился.
    Подъехав к месту аварии, ничего криминального, они не увидели, стадо спокойно пасется, но одно тревожило, вокруг, ни души, хотя пастух по логике, должен был быть. И тут они заметили около одного из дворов какое-то столпотворение. Подъехав поближе, Ванька спросил у близстоящего кабардинца, что здесь происходит, на что услышал, хоронят хозяина этого двора. Воха весь почернел, он уже мысленно прощался со свободой, да и человека было жалко. Но Ванька недаром был в станице первый переговорщик. Он начал пытать про умершего, что, где, когда и как. Собеседник оказался разговорчивым, и рассказал, что он местный мясник, занимается забоем скота, что это умер его родной дядя, что они уже успели его помянуть и еще много другой интересной информации получил Ванька. Но пока четкой картины произошедшего не получалось. Племянник умершего продолжал рассказывать: - «сегодня бык, которого должны были зарезать на поминки, упал ночью в канаву и сломал ногу, да он всегда был такой чумовой. У него большие метровые рога и он всегда в стаде устраивал разборки, поэтому его и держали все время дома в стойле. Но, перед забоем решили дать ему возможность погулять на пастбище, чтобы мясо было вкуснее и мягче. Его, кстати, уже разделали и готовят мясо на поминки. Дядя умер два дня назад…». И тут у Ваньки сошлись в голове все пазлы, картина прояснилась, как телекартинка в японском телевизоре, который он недавно по дешёвке купил на толкучке. На машине они сбили этого самого чумового быка с огромными рогами, а не всадника. Ночью в тумане его огромные рога Воха и принял за всадника. Все это промелькнуло в голове Ваньки в течение нескольких секунд, видимо те же самые мысли становились по стойке «смирно» и в голове Вохи, потому, как только Ванька с видом Наполеона посмотрел на Воху, у того уже срывалось с губ: - «У меня в подвале еще есть самогонка, да не такая как та, что мы пили ночью, а самый, что ни на есть первачок, настоящий шмурдяк». Они, молча и синхронно, запрыгнули на велосипеды и помчались домой.  Сил и самогонки хватило на три дня, никто им не мешал, благо жена Вохи была в гостях, а жена Ваньки, памятуя о его крутом нраве, который он проявлял , особенно будучи в подпитии, решила его не тревожить.
   Через три дня, когда на второе Воха притаранил банку соленых помидоров, а на первое предложил рассол из этой банки, друзья решили завязывать с пьянкой и приступать к ремонту машины. Ванька, человек весьма порядочный по отношению к тем, с кем он выпивал, ремонт взял на себя, у него были знакомые армяне в местном автосервисе. Радиатор запаяли, бампер подравняли и подкрасили, так что через три дня у Вохи во дворе блестел новенький Пассат. Рассчитаться за ремонт самогонкой должен был Воха. На вопросы любопытствующих соседей, почему на новой машине есть якобы вмятины, Ванька отвечал, что это российская сборка, а у нас сами понимаете, как собирают. К его великому удивлению, этот ответ всех устраивал и вскоре с такими крамольными вопросами к Вохе никто больше не обращался.
      Правда, Ванька Купырь, когда крепко выпьет, в узком кругу рассказывал, как они столкнулись с быком. Он всегда отличался красноречием и все, кто слушал его, могли оценить его мудрость, сноровку и умение находить выход из любого безвыходного положения. В конце всего этого рассказа всегда особо красочно расписывал, как он бесплатно отремонтировал Вохе машину. Заканчивал Ванька свой рассказ фразой от Маугли: - «Да, славная была охота!».
…………       .Адюльтьер.

  Все счастливые семьи счастливы одинаково, а несчастливые семьи несчастны каждая по-своему. Так однажды сказал один классик и на этом успокоился.  И умные люди, да и не очень умные время от времени примеряли эту формулу на себя. Но это умные люди, ну, или не совсем умные. А совсем неумные люди поступали каждый по своему разумению, то бишь примеряли ее на других.
    Вада Сашко, жена Пархома Бигшулера тоже не обладала большим умом и по жизни не особенно заморачивалась. По молодости она прошла и Крым и Рим, в ее постели побывали представители всей кавказской диаспоры, ни один из многочисленных кавказских, да и не только кавказских народов не имел в этом плане к ней никаких претензий, она всегда старалась максимально удовлетворить их все возрастающие сексуальные потребности. Но, как и многим недалеким и несчастливым в личной жизни людям, особенно это касается женского пола, она, как и ее подруги по несчастью выйдя замуж за Пархома, вдвое, втрое сократила эти контакты и предавалась горячей кавказской любви, когда уже не было возможности отказать или когда не было Пархома дома. Так что все свои оставшиеся недюжинные на сексуальном поприще силы она тратила на устройство личной жизни других людей, чаще всего своих малочисленных подруг или соседок.
   Здесь надо сказать, что Ванька Купырь, несмотря на свой разгульный нрав и непрекращающееся желание выпить чего-нибудь горячительного, а также его перманентное желание похохмить в любой ситуации или рассказать анекдот на любую тему, чаще всего фривольную, не оставался как без женского, так и без мужского внимания. Он также не оставался в долгу и проявлял в таком состоянии симпатию к женскому полу, они отвечали тем же.  Но он всегда знал грань дозволенного, и никогда ее не переступал. На самом деле Ванька был мужик, как говорится, семьянин с большой буквы и, не только все, что удавалось надыбать тащил в свой дом, но и строго соблюдал верность своей жене.
    Но для Вады это был очень удобный случай проявить себя. Ванька Купырь несмотря на свой необузданный нрав в противовес Пархому Бигшулеру был из числа удачливых людей. Варя давно хотела, чтобы ее Пархом подружился с Ванькой. Она считала, что удачливость и прозорливость Ваньки вкупе с беспринципностью и довольно большой проходимостью и вороватостью Пархома принесла бы их семейному бюджету огромную пользу.
  Однажды случилось так, что Пархом Бигшулер  с женой Вадой и Ванька Купырь со своей женой оказались в одной кампании на Черном море. Ванька в свое время довольно много помогал их общей соседке по строительству дома. Она развелась с мужем, тот был такой же прохиндей и ловелас как и Вада, только с мужской стороны, но этим делом неплохо зарабатывал. Не раз заражал жену нехорошими болезнями, хотя та тоже не отличалась особой разборчивостью, армянско-чеченская диаспора вкупе с хохлами и молдаванами на нее не были в обиде, на этой почве их семья развалилась и канула в небытие.
   Варя решила брать быка за рога без прелюдий.  «Вань, смотри, соседка моложе твоей жены, у тебя к ней явная симпатия, если ты хочешь к ней уйти жить, я могу поговорить с твоей женой и этот вопрос решить безболезненно».  Надо сказать, что и Ванька, и Вада уже были в том состоянии алкогольного опьянения, когда мозги уже ворочаются с трудом и мысли все время попадают мимо извилин. Но Ванька собрался с мыслями, выпил еще сто грамм водки, закрыл глаза рукой, делая вид, что он тут же, расплачется, но сквозь растопыренные пальцы зорко следил за реакцией доброжелательницы и когда понял, что она вполне готова воспринимать любую чушь, выдал сакраментальную тираду. «Как жить, как жить!!! Да, все тайное когда-нибудь станет явным, так что нечего устраивать здесь тайную вечерю. Мы с соседкой уже давно, когда еще она была замужем, живем второй семьей, только я не знаю, как все это рассказать своей жене! Вот я соседке сейчас позвонил, на душе стало спокойно и от сердца отлегло». Сквозь растопыренные пальцы посмотрел, как Вада реагирует на его слова, ведь он еще при сборах на море прилюдно объявил, что телефон с собой не берет, так как он там совершенно ему не нужен. Но у Вари уже бегали в голове свои мысли и тоже никак не могли попасть в нужные извилины, коих и так было очень и очень мало. Ей уже было не до Ваньки. Она обдумывала, как это преподнести его жене с наибольшей выгодой для себя. Тут Ванька еще раз посмотрел сквозь растопыренные пальцы на Ваду, проверяя ее реакцию, сделал вид, что не может сдержать рыдания и со словами: - «Как жить, как жить» - пошел к морю.  Варя, не веря своему счастью, ведь все свершилось даже лучше, чем она предполагала, решила найти удобный случай и все это преподнести жене Ваньки в самом выгодном для себя ракурсе.
    На море такой случай не представился, и они шумной кампанией возвратились домой. Прошло совсем немного времени и Пархом с Вадой и Ванька Купырь со своей женой снова оказались в одной кампании. Вада, решив, что другого такого случая может быть, придется ждать еще довольно долго, тем более время работало против нее, она решила в этот вечер вопрос и разрешить. Когда все изрядно выпили, она отозвала жену Ваньки в сторонку и все ей рассказала. Та, зная ее нечистоплотность и подлую натуру, не особенно ей поверила и решила переговорить тет-а-тет с Ванькой.
    Когда они отошли в сторонку, обсудить что наговорила Вада, она всей честной кампании объявила, что Ванька с женой расходятся и Ванька женится на соседке. Те в недоумении подошли к мирно беседующим супругам с этим вопросом. Ванька сразу сообразил, откуда дует этот дым и решил не изменять себе. Налил сто грамм водки, выпил залпом, и после довольно продолжительной паузы, закрыл глаза ладонью, но так чтобы сквозь растопыренные пальцы можно было следить за реакцией окружающих, начал: - «Как жить, как жить, ведь все тайное, когда- нибудь, станет явным». И, обращаясь к толпе, жаждущей сенсации заговорил:- «Да, это все, правда, но не вся. У нас с соседкой есть ребенок». «???» «Да, да, у нас есть ребенок, ему уже лет шесть или семь. Но вот беда. Он родился гермафродитом, то есть у него есть и женские и мужские половые органы. Врачи сказали, что операцию можно делать только после наступления совершеннолетия». Ванька, предвидя главный вопрос: - «Где он?» решил ответить на него заранее:-«в Сергиевом Посаде есть церковь с таким неоднозначным названием – церковь отсечения головы святого Ирокеза. При этой церкви есть монастырь, кстати, единственный в России, где монахи и монашки живут вместе». На этих словах Ванька со словами: - «Как жить? Как жить?» опять закрыл лицо рукой, но сквозь растопыренные пальцы зорко наблюдал за реакцией толпы. Но толпа, не осмысливая его слова, ждала окончания рассказа. Ванька убрал ладонь от лица и с невозмутимым видом продолжал:-«Так вот. Так как в этом монастыре монахи и монашки жили вместе, то у них случалось, и довольно часто, что монашки рожали детей. И, чтобы скрыть это досадное недоразумение они решили при монастыре обустроить детский дом, куда принимали подброшенных или убогих детей, а заодно растили там и своих детей. Как говорится и волки сыты и овцы целы. Вот туда мы и отдали этого ребенка».
   После этих слов он опять закрыл лицо рукою и с теми самыми же словами: - «Как жить? Как жить?» объявил, завтра все родные едут с ним знакомиться с новым родственником или родственницей. На этом он попытался зарыдать, но не получилось, и он лишь сделал паузу, дабы все прочувствовали значимость момента, и добавил: - «Только соседку мы с собой не будем брать». «Почему?» Он сквозь растопыренные пальцы посмотрел на толпу и медленно-медленно произнес: - «Да она просто не знает, что у нас есть ребенок». Все согласились с этим доводом и уже начали договариваться, кто поедет, когда поедет, что с собой брать и так далее.
   Когда уже разрешили все вопросы с поездкой, кто-то, видимо самый трезвый задал вопрос: - «Подождите, а если соседка не знает про ребенка, значит это ребенок не ее, а чей же?» и все взгляды устремились на Ваньку Купыря. Он, не убирая руку от лица и сквозь растопыренные пальцы наблюдая за реакцией, трезвеющей на глазах толпы, начал опять: - «Как жить? Как жить, да я тоже не знаю, спросите Ваду, может быть её?». Но люди уже изрядно протрезвевшие, со словами, хватит Ванька дурака валять, говори все, как есть. Ванька, не изменяя своей уже глубоко укоренившейся привычке, налил сто грамм водки и выпил залпом. Убрал руку от лица и заговорил: - «Я вообще-то не знаю, чей это ребенок, или есть ли он на самом деле? Это все Вада придумала, может быть на самом деле это и есть её ребенок, а она просто его скрывает от Пархома? Надо её спросить». Все повернулись к Ваде, она густо покраснела, что с ней бывает очень редко, и ничего не смогла вымолвить. Пархом, чуя, что здесь что-то не так, он то, ведь знал, что его жена краснеет раз в три года и то лишь тогда, когда нельзя не краснеть, когда великая тайна, ему недоступная, должна была вот-вот сорваться с ее губ, он, молча, взял ее своей огромной лапищей за несколько часов назад сделанную прическу, она от этой ласки изогнулась вопросительным знаком, и в такой непрезентабельной позе он повел ее домой.
   Что было дальше, история умалчивает. Пока. Но синяки Вада залечивала недели две, не меньше.










                Трудоночь.

                Многие, вероятно знают, что долгие годы при советской власти колхозники не получали зарплаты, как таковой, а на заработанные трудодни получали зерно, муку, хлеб и т. д. Чтобы как-то свести концы с концами и прокормить домашний скот, колхозники вынуждены были слегка подворовывать в колхозе, потому и появился в их лексиконе такой термин – трудоночь.  В соседней Кабарде это действо получило практически официальный статус, раз в месяц одну ночь каждому колхознику разрешали безбоязненно выезжать на колхозные поля и отовариться тем, что ему в хозяйстве необходимо. В казачьих станицах до такого прогресса пока не дошли, поэтому все, кто что мог, то и тащил с работы домой. Начальство об этом знало, но закрывало глаза, понимало, что людям нужно как-то выживать, да и в случае чего, если кто-то закочевряжится, ему без обиняков можно сделать предъяву в воровстве.
                Разумеется, что самым предпочтительным продуктом для дома считалось зерно. Поэтому ключи от зернохранилища, заведующий фермой Петро Михалыч Паря, хранил у себя. Но странное дело, к концу месяца зерна всегда не хватало. Завозили вроде бы по норме, даже больше благодаря инициативе Петра Михайловича, раздавали коровам по норме, а зерна все равно не хватало. Все это наводило на нехорошую мысль, что зерно кто-то ворует. Ведь ночью, в его отсутствие, менялись и скотники, и доярки, и что они тут делают, одному Богу известно, а может и ему неизвестно. Дабы предупредить воровство, он поменял старый замок на новый финский замок. Дверь была деревянной из доски пятидесятки, так что дверь никто не смог бы разломать.  Ключи хранил у себя и зерно для коров набирали только при нем. Но в конце месяца опять зерна не хватило и опять пришлось урезать коровам норму.
                Петро Михалыч пригласил плотников, чтобы те проверили и, если надо, надежно отремонтировали кровлю в амбаре. Может быть, кто-то ворует зерно с чердака? Те, добросовестно все облазили, закрыли, забили чердак так, что мышь туда не проползет. Но в конце месяца опять получилась недостача. Петро Михалыч поделился своими заботами с бригадиршей, как-никак она прямо была заинтересована в том, чтобы коровы получали полный рацион и давали хорошие удои. Вместе они несколько раз обошли вокруг амбара, все закрыто и забито на совесть, чердак, хоть танк по нему пускай, дверь крепкая, замок новый финский.  Та после осмотра развела руками, не Барабашка же ворует.
                Петро Михалыч долго думал, но никак не мог придумать ничего логичного, на самом деле, не Барабашка же ворует зерно. Тогда он решил прибегнуть к старому, годами испытанному способу. По какому-то серьезному поводу, вроде дня шахтера или взятия Бастилии, пригласил к себе в кабинет на ферме одного, более или менее вменяемого и шустрого скотника, у которого дома было большое хозяйство, разделить с ним застолье. Звали скотника Пархом. Как водится, выпили раз, выпили другой, поговорили о международной обстановке, о жизни в семье и когда Петро Михалыч налил в очередной раз стаканы, разговор уже перешел на деятельность фермы. Пархом в знак уважения, как - никак именно его пригласили к столу, а не кого-то другого, сделал комплимент Петру Михалычу, и тот, как бы между делом подвел его к двери амбара и спросил, вот как бы ты, не имея ключей, смог бы войти в амбар. Эго Пархома моментально скакнуло вверх, его не только даром поят, причем не самогоном, а водкой, да еще с ним советуются. Он, молча, подошел к двери, немного ее приподнял, и она спокойно вышла из петель. Он ее отодвинул и вошел в амбар. Так же спокойно и без особых усилий он поставил ее обратно в петли, ведь этот фокус он ранее проделывал не раз и не два. В это же день Петро Михалыч опять пригласил плотников, и те поменяли петли, причем поставили их так: одну петлю штырем вверх, а другую штырем вниз, прикрутили изнутри шурупами, чтобы никто больше не смог вынуть дверь из петель. Удои повысились, ведь зерна стало хватать с избытком, а скотники стали ходить по ферме хмурыми.
                А Пархом на следующий день (с его слов) неудачно упал и целую неделю ходил с огромным синяком под глазом.
Вино.

     Как – то Вада утомленная и злая возвращалась домой из гостей. Подходя к дому, увидала, как Влад Семёра с Ванькой Купырем не спеша разливают в бокалы молодое вино. И так ей стало тоскливо, в гостях они с подругой только раздавили на двоих чекушку водки, как заявился   муж подруги и, не стесняясь в выражениях попёр Ваду из дома. А здесь такая идиллия, мужики, не спеша пьют из бокалов молодое вино, и никто им и слова не говорит. Проходя мимо, Вада не удержалась: - «Опять бухаете!». Ванька за словом в карман никогда не лазил: - «Не бухаем, а дегустируем молодое вино, тебе, небось, после Пархома никогда не достается». Вада чертыхнулась, хотела что-то еще сказать, но слова после только что выпитой водки без закуски застряли в горле, и она сделала шаг, чтобы уйти домой, но тут в их диалог встрял Влад Семера: - «Слушай Вада, садись с нами, попробуй это вино». Ванька покосился на него, никогда раньше они ее не приглашали в свой мужской коллектив. Но поразмыслив, ведь для комплекта всё равно нужен третий человек, да они и поняли, что на душе у Вады кошки не то, что поскреблись, а несколько раз сходили по большому после длительного запора и он сам от себя этого не ожидая, произнес: - «Садись, третья будешь».
   Вада уселась на краешек бревна и установилась небольшая неловкая пауза. Ванька, как главный разливающий и хозяин напитка достал, откуда - то третий бокал и начал аккуратно разливать вино, а Влад Семёра дабы порушить эту неловкую паузу стал Ваде объяснять суть употребления вина. «Вино ведь не просто напиток, оно способно украсить любую трапезу, но оно еще и очень полезный продукт. Вино кладезь витаминов, оно выводит холестерин, благотворно влияет на сердечно сосудистую систему. Упоминания о вине были еще несколько тысяч лет назад, во времена Иисуса Христа и ранее. Существует целая наука, которая изучает вино – энология. Вино   изысканный, утонченный и элегантный напиток. Специалисты, которые определяют вкус вина, называются сомелье».
    Ванька разлил вино и, подавая наполненные на треть бокалы, продолжил разговор: - «Вино, это не водка. Водку выпил из любой тары, которая подвернулась под руку, выловил двумя пальцами в трехлитровой банке соленый огурец, в три укуса проглотил его, и вся процедура закончена. А вино так не пьют. Для вина нужен не стакан, а бокал». Он протянул вперед руку с бокалом молодого вина, ещё играющего и рождающего сотни пузырьков, и продолжил: - «Неправильно подобранная посуда мешает ощутить истинный аромат вина и раскрыть его настоящий вкус. Тонкие стенки бокала, абсолютная прозрачность стекла и длинная ножка, только из такой посуды нужно пить вино». Сказав это, он горделиво поднял голову, и еще дальше вперед продвинул руку с бокалом вина.  «Бокал нужно держать за ножку, не прикасаясь к его стенкам пальцами. Дело в том, что, прикасаясь пальцами к бокалу, можно повлиять на температуру самого напитка, что крайне нежелательно». И покосившись на Ваду, как никак у них сегодня общество с дамой, и от которой несло дешевыми духами как от продавщицы парфюмом, ляпнул: - «И перед употреблением вина не рекомендуется пользоваться лосьонами, духами, одеколоном и кремами, чтобы их запах не перебивал аромат благородного напитка». Опять установилась неловкая пауза, и Влад предложил все же выпить, а уж потом дать оценку этому напитку.   Аккуратно взболтав вино в бокале, оно оставило на стенках бокала потеки, которые во Франции называются «винными ножками» Влад поднес бокал к носу, так как перед употреблением вина нужно обязательно ощутить шлейф его аромата. Отпив небольшой глоток вина и как бы «разжевав» его, Влад дал напитку возможность распространиться по всем вкусовым рецепторам, находящимся на языке. Затем он сделал большой глоток и, согревая вино во рту начал дегустировать все его компоненты. Ощутив терпкий, ни с чем не сравнимый вкус вина, Влад, приоткрыв губы выдохнул и, взглянув на Ваньку с Вадой обнаружил, что они уже давно сидят с пустыми бокалами и удивленно смотрят на него. Влад под впечатлением благородного напитка сделал еще минутную паузу, дабы проанализировать какой вкус и аромат вино оставляет после себя. Если вино ненадлежащего качества, то послевкусие пропадет слишком быстро. А вот если богатый вкус держится долго, то это вино достойно внимания. Послевкусие, по мнению Влада оказалось достойным, он похвалил Ваньку за отличное вино и предложил налить еще. Пока Ванька не торопясь разливал вино в бокалы, Влад решил прочесть стихи о вине. Сами понимаете, в коллективе дама, как тут обойтись без стихов.
«Хмельная, опьяненная, луной озарена,
В шелках полу расстегнутых и с чашею вина
 (Лихой задор в глазах ее, тоска в изгибе губ),
Хохочущая, шумная, пришла ко мне она.
 
Пришла и села, милая, у ложа моего:
«Ты спишь, о мой возлюбленный? Взгляни-ка: я пьяна!»
 Да будет век отвергнутым самой любовью тот,
Кто этот кубок пенистый не осушит до дна.
 
Поди же прочь, о трезвенник, вина не отбирай!
Ведь господом иная нам отрада не дана.
 Все то, что в кубки легкие судьбою налито,
Мы выпили до капельки, до призрачного сна!
 
Нектар ли то божественный? Простой ли ручеек,
В котором безысходная тоска разведена?
 Об этом ты не спрашивай, о мудрый мой Хафиз:
Вино да косы женские – вот, мира глубина».
    Закончив читать стихи, все чокнулись и, не успев допить этот бокал вина, увидели, как около них объявился Пархом и со словами: - «Я люблю молодое вино» уселся подле них. Ванька Купырь не любил Пархома и всегда говорил, что я не только с ним не буду пить, а и по большому рядом с ним не сяду. Собрав бокалы и пустую бутылку вина в пакет и со словами, что ему нужно управляться с хозяйством, ретировался. Влад, извинившись, тоже быстренько ушел домой, а Пархом грубо толкнув ногой Ваду чуть пониже спины, тоже поплелся в свою избушку.





Пархом поэт.

  Вада после трапезы с мужиками рассказала Пархому, как её угощали и какие читал ей стихи Влад Семёра. Пархом задумался, что с ним бывало очень редко и у него несколько мыслей плотно легли в его единственную извилину и он решил сам поговорить с Семёрой, чтобы он научил его писать или хотя бы читать стихи. Тем паче он недавно познакомился с местным судьёй Кононюком, который себя позиционировал как поэта и который утверждал, что стихи, которые все пишут на стенах туалетов, написал именно он.
  Но Влад Семёра, зная зашкаливающее тупорылие Пархома, если вопрос не касался денег или какой-нибудь аферы, связанной с воровством, порекомендовал ему поговорить с Ванькой Купырём, сославшись на то, что он, мол, только читает хорошо стихи, а Ванька еже и сочиняет.
  Как-то вечером, увидев всю честную компанию на бревне, Пархом достал бутылку самогонки и обращаясь к Ваньке, поставил ее на бревно. Тот, повертев ее немного в руках, вернул её обратно Пархому со словами, ты вообще со зрением дружишь, ты видишь нас здесь сколько, что мы будем с одной бутылкой мелочиться, только настроение портить. Но у Пархома начала распрямляться его единственная извилина и он озвучил свою просьбу, между делом сообщив, что у него во дворе закопана трехлитровая банка первоклассного шмурдяка, да и сало есть в достатке.
   Минут через десять Пархом нарисовался с банкой и огромным шматом сала. Ванька, минуя прелюдию, встал и начал читать свои стихи:
Он знал одной лишь думы власть
Поспать, попить, покушать всласть,
На остальное мог покласть
Широкую раскрывши пасть

Не дай Бог карта шла не в масть,
В любого матом мог попасть
До сотого колена клясть
И не сказать никому «здрассссть»


Плохо лежащее украсть
И утащить любую часть
Такая вот была напасть
И резким звуком, типа хрясть

Любого мог в партер укласть
И никакая медсанчасть
Его не смела к себе класть
Он как-никак, а все же власть

Привык любую свою страсть
В такую тогу перепрясть
Что никакая политчасть
Не смела взять его матчасть

Пархом уже на правах официального собутыльника примостил свой толстый зад на бревно и взял один из стаканов, которые в несколько секунд уже успел до самого верха наполнить Ванька Купырь.
  Пархом по привычке, никого не дожидаясь, вложил стакан в широко раскрытую пасть и вылил в три глотка содержимое в глотку. Он так делал всегда, памятуя, что его могли и прогнать, и стакан забрать, а то и вовсе не дать, да мало ли еще могло быть причин, он неприязнь ощущал повсюду и всегда был готов получить свою порцию заслуженного дерьма.
  Ванька мелкими глотками осушил стакан с самогонкой, заел довольно большим куском сала, удовлетворенно крякнул, на сей раз и шмурдяк и сало были отменного качества. Расчувствовавшись от такой невиданной и неслыханной щедрости Пархома и видя, что тот не закусывает и смотрит на Ваньку широко открытым ртом прочитал еще один свой стих:

Что не жрешь мой конь ретивый
Что не весел вчера был
Не потряхиваешь гривой
Не   пасешь своих кобыл .
  И широким жестом обратился к Пархому, эти стихи я дарю тебе, теперь можешь считать, что ты сам их написал, а на днях подойдешь ко мне, продолжим занятия.


                Бизнес.

      Пархом в молодости выходил в конце рабочего дня на аллею. После работы, когда мужики соображали на троих, он им услужливо предлагал стакан, а они за это отдавали ему пустую бутылку. Чужих Пархом прогонял. Главный конкурент у него был Белена, бывший судья. При каждой такой стычке он говорил Пархому, ты кто такой? Я всю жизнь здесь. Я законы знаю.
          Пархом устроился на работу к Аре Хачикяну, мыть бутылки и отклеивать этикетки. Но каждый раз к концу рабочего дня Пархом был навеселе. Ара пока прощал ему, но потом, когда Пархом становился иногда невменяемым после работы, заинтересовался, а где же, он берет спиртное? Целыми днями Пархом не выходил из своей каморки, где и происходила процедура восстановления бутылок. Ара решил проследить. Оказывается, в каждой бутылке оставалось несколько граммов вина или водки, которые Пархом сливал в рядом стоящую литровую алюминиевую кружку, и когда она наполнялась на более или менее подходящий объем, всё это выпивал. Ёрш, который получался в итоге слияния различных напитков, различных, как по качеству, так и по содержанию спирта и времени нахождения его в практически пустой бутылке оказывал своё благотворное действие. Так на халяву Пархом к концу работы часто принимал горизонтальное положение, и иногда пришедший хозяин находил его лежащим в груде разбитой тары. Вначале Ара посчитал, ну и Бог с ним, с алкашом. Работу свою выполняет и ладно. А по поводу спиртного заметил, что горбатого только могила испортит, но разбитые бутылки приносили реальный ущерб и он задумался, а на кой бес мне этот стресс?.
   Но когда Пархом начал напиваться по-настоящему, он решил еще раз провести проверку. Оказалось, Пархом усовершенствовал свою процедуру. В бутылку он наливал немного воды, так что даже из пустой бутылки он ухитрялся извлечь несколько капель драгоценного напитка. И так он переливал из одной бутылки в другую по нескольку раз, пока кружка не наполнялась.


Обнова. 

     Многие, наверное, сегодня не знают, что в годы советской власти, чтобы купить обновку или просто хорошие шмотки, нужно было сначала, совершенно случайно, попасть на распродажу этих шмоток и потом еще отстоять там огромную очередь. Ванька Купырь, парень шустрый во всех значениях этого слова, во время работы пошел купить себе сигареты в соседний ларек. Подошел к ларьку, а там толпится народ, огромная очередь тянется от ларька до магазина. Он занял очередь и принялся выяснять, что дают. Люди, стоявшие в конце очереди, этой информацией не владели и Ванька, пройдя немного вперед по очереди, выяснил, что выбросили мужские брюки и по описанию именно такие, какие он давно хотел себе купить. Заняв и передав очередь, Ванька пошел на работу, ведь сегодня должны были давать аванс, а очередь, по его оценке, должна была подойти часа через два, два с половиной. Благополучно получив аванс, отпросился у бригадира с работы и, предупредив, чтобы бригада не расходилась, обновку же, чтобы она долго носилась, нужно обмыть, двинулся к магазину. Найдя тех, кто перед ним, и кто за ним, он встал в очередь, правда, те вначале сделали вид, что его не помнят. Но они не знали Ваньку Купыря и того, насколько доходчиво он мог объяснять непонятливым людям свою позицию. После нескольких небольших и по Ванькиным меркам скромных тирад, те сразу его признали, благо до прилавка оставалось уже не более получаса и никому не хотелось скандала у прилавка. Очередь двигалась бойко, и уже через полчаса Ванька примерял новые брюки. Приобрести такие брюки была давнишняя Ванькина мечта. Сидели они на нем как влитые, даже те брюки, которые он заказывал в швейной мастерской, сидели на нем намного хуже. Материал был лавсан с шерстью, в то время это был самый писк, да и цена была приемлемой. Стоили они всего две трети аванса, так что на обмывку вполне должно было хватить. Ванька на радостях потратил остаток аванса, взял две бутылки водки, и чтобы мелочь не гремела и не мешалось в карманах, на все эти деньги купил закуски. Гулять, так гулять. Это ведь не просто пьянка, а завершающий этап приобретения серьезной вещи, которую может быть придется носить лет пять, а то и все десять. Тут никто, даже жена не придерется.
                Вернулся Ванька на рабочее место за час до окончания работы. Но какая может быть работа, когда водка греется в раздевалке без употребления. Да и такой не исключён вариант, кто-нибудь чужой ненароком заглянет в раздевалку и утащит выпивку. А это же ведь смерти подобно. Никоим образом этого нельзя допустить. Поэтому решили не дожидаться конца рабочего дня, а идти прямо сейчас начинать обмывать покупку.
                Не переодеваясь, зачем время тратить попусту, накрыли стол, разложили закуску, достали стаканы, чего-чего, а этот реквизит всегда был в полном наборе и Ванька, довольный, будто именинник, начал разливать водку по стаканам. Выпил, нехотя закусили, кто же после первой закусывает, попросили Ваньку показать покупку. Пощупали, потрогали, поцокали языком и ненавязчиво предложили наливать дальше. Выпили еще, пощупали еще раз штаны, потом налили еще и Ванька начал ощущать какой-то внутренний дискомфорт. Сам он еще толком для себя это не сформулировал, но уже всем своим нутром понимал, что что-то здесь не так. А когда он разлил последнюю водку по стаканам, а на столе еще стояло полно закуски, полбатона хлеба и полбанки кильки в томатном соусе до него дошло, водки катастрофически мало. Ванька начал судорожно соображать, что же делать? Мужики к еде не притрагивались и так как-то недоумевающе поглядывали на Ваньку. Но только те, кто не знает Ваньку Купыря, мог подумать про него что-либо нехорошее, а те, кто хорошо знал Ваньку, понимали, что нет в природе такого приключения, из которого Ванька не смог бы найти выход. Пока собутыльники вяло переговаривались, в надежде, что сегодняшнее мероприятие еще не закончено, Ванька аккуратно завернул свои вновь приобретенные брюки и скорым шагом зашагал к магазину. Там еще толпилась куча народу, это были неудачники, которым не выпало счастья сегодня отовариться. Ванька подошел к одному, примерно одинакового с ним роста и предложил купить у него брюки. Тот пощупал, примерил и возвратил обратно. На показанный чек среагировал вяло, раз человек только что купил брюки и сразу же их продает, значит, нашел в них какой-то брак. У другого мужика была точно такая же реакция. Тогда Ванька предложил брюки за полцены и чек на полную стоимость в придачу. Мужики сразу же оживились, подействовал второй аргумент. Если чек на полную стоимость, а брюки вполцены, стало быть, их и обмыть на разницу можно безболезненно, ни жена, ни тёща не смогут придраться. Второй мужик оказался пошустрее, выхватил брюки с чеком, сунул Ваньке деньги без сдачи и моментально исчез из поля зрения в направлении водочного магазина. Ванька деньги пересчитал, мужик не обманул. Зашел в магазин, взял две бутылки водки, оставшиеся деньги оставил для отчета перед женой, а про недостачу решил ей сказать, либо потерял, либо занял друзьям до получки. С такими благородными мыслями поспешил в раздевалку, вдруг все разойдутся. Но когда пришел и увидел всех на своих местах, успокоился. После первого стакана из второй серии встал его сосед по шкафчику и произнес небольшой тост, смысл которого сводился к тому, что они все безмерно верят в Ваньку и его пробивные способности, и если бы даже нужно было ждать до утра, они бы его обязательно дождались.
                Жена Ваньки, как ни странно, ничего не сказала по поводу денег, которые Ванька занял другу. Ванька, бывало, и сам раньше занимал деньги, а вскоре ему попалась небольшая шабашка, где он безболезненно отбил эти деньги, да еще заработал на новые брюки.
          С вина.

                Про пьянство и его последствия написано и говорено очень и очень много. Все знают про тяжкие последствия этого пагубного пристрастия. Многие даже слышали, что это добровольное сумасшествие и читали, как печень алкоголика рассыпается на маленькие кусочки при вскрытии. Многие читали про суициды и поножовщину в пьяном угаре. И еще много – много чего интересного и полезного читали и слыхали люди по поводу употребления алкоголя. Но очень мало кто об этом задумывается всерьёз, пока есть здоровье для немереного употребления спиртного и самое главное, есть возможность регулярного его приобретения. Знал об этом и Пархом, он, будучи большим любителем и знатоком употребления сала, наел себе более центнера массу и всегда при удобном и неудобном случае любил повторять, что ему алкоголизм не грозит, так как сало это и есть то самое природное лекарство от этого алконедуга.
                По первому признаку у Пархома пока не было никаких противопоказаний, здоровье у него на самом деле было отменным, хотя почему – то его все время неумолимо тянуло в сторону местной забегаловки. А вот по второму признаку, возможности постоянного приобретения спиртного, бывали сбои. А в последнее время они как-то приобрели тотальную окраску и Пархом иногда даже возвращался домой трезвым и злым.
                Но он был в душе оптимист, если не сказать пох…ист (пофигист) и возвращаясь домой трезвым всегда пребывал в твердой уверенности, завтра такого казуса не произойдет и завтра он всё равно наверстает упущенное.
                После таких жестоких ударов злодейки судьбы, имеется ввиду возвращение домой трезвым, Пархом, как правило, на следующее утро ходил не к местной забегаловке, где уже с самого ранья ошивалась стайка его друзей – собутыльников, готовых стрельнуть любую денежку под любое обязательство. Они ведь знали, что все равно эти деньги возвращать никогда не будут. Потому Пархом памятуя про народную мудрость, которая ему подсказывала, что свиная рожа везде вхожа, с утра семенил на местный молокозавод, где за какую-либо небольшую услугу ему перепадало на мерзавчик, а при удачном исходе событий иногда и на пол-литра.
                Так и этим ранним октябрьским утром, Пархом засеменил к молокозаводу. Цыганское радио довольно давно уже дало информацию, что на этом молокозаводе, кроме молока разливают в бумажные пакеты и вино. Но он никак не мог найти другую информационную лазейку, дабы проверить истинность этой цыганской информации. Видимо, дирекция завода понимала, если местная шпана узнает об этом, то незамедлительно переместит свой штаб от забегаловки к молокозаводу. И что будет дальше, дело вообще непредсказуемое. Пархом подошел к площадке молокозавода и там заметил местного кабардинца, которого звали Хачик, по кличке Вакса. Так его звали из-за лица, черного в любой сезон и явно неармянского профиля. Злые языки поговаривали, что этот облик ему подарили соседи азербайджанцы, но на то они и есть злые языки, чтобы озвучивать всякие небылицы. Вообще-то для Пархома все люди делились на три категории: первая и самая главная, это были его соплеменники – хохлы, (правда, сюда входили и местные евреи), а остальные у него были: русоволосые – москали, черноволосые – кабардинцы. Кабардинец Хачик подозвал Пархома и попросил его посторожить цистерну с молоком, пока тот оформит нужные документы: - «Побудь с полчасика, чтобы не дай Бог не украли цистерну с молоком, с меня причитается». «???» Пархом в душе перекрестился, хотя считал это дьявольским причастием, но удачу спугнуть побоялся. «Всё. Утро начинается хорошо, дай Бог и день будет удачным» - подумал Пархом, но не забыл задать самый главный вопрос, вопрос по поводу магарыча. Хачик поморщился, подумал немного, посмотрел на Пархома, потом на цистерну, на облака, опять на Пархома и наконец с трудом из себя выдавил: - «Пол-литра водки при удачном исходе мероприятия». «Точно, день сегодня будет хороший» - подумал Пархом, и немного ёжась от утренней прохлады начал накручивать круги возле цистерны. Все складывалось весьма и весьма удачно, Пархом уже прикидывал, кому он должен налить, а кому нальет авансом. Подсчитывал, чтобы ему не лажануться и кому-нибудь лишку не перелить, как отсечь ненужных пьянчуг и еще много разнообразных, но очень мудрых мыслей убаюкивая, чередой крутились у Пархома в голове, как вдруг откуда не возьмись, появился местный цыган Гриня и так не вовремя перебил весь этот чёткий ход мудрых мыслей Пархома. Гриня сразу начал разговор с того, что на молокозаводе разливают в бумажные пакеты для молока вино и без перехода спросил: - «А ты чего здесь околачиваешься?». Пархом без утайки ему всё рассказал, но у Грини вдруг начали широко раздуваться ноздри. Это был первый признак, что у него в голове рождается умная мысль. «Молоко, говоришь?» «Давай проверим». Пархом не успел и глазом моргнуть, как у Грини в руках оказался шланг, с помощью которого заливали бензин в бензобак и Гриня ловким движением руки незаметно просунул его под крышку цистерны. Так же ловко, будто он всю жизнь, и даже десяток лет до рождения проделывал эту процедуру, Гриня ловко присосался к шлангу, и через мгновение из него полилась какая-то красноватая жидкость. Пархом попытался было объяснить Грине, что шлангом с бензином он может испортить все молоко, но Гриня уже сделал несколько больших глотков, что было заметно по его далеко выдающемуся и пульсирующему кадыку и, согнув шланг, чтобы из него ничего не лилось, предложил Пархому: - «Подержи. Я сейчас за трехлитровой банкой сбегаю». Тот пока еще ничего не понимая, взял нехотя шланг в руки и тут ему в нос ударил приятный и знакомый с детства запах молодого вина. Гриня еще не успел повернуться к нему спиной, а Пархом, также как и Гриня несколько минут назад, намертво присосался к шлангу и минут десять, пока Гриня бегал за банкой не выпускал шланг изо рта. После, Пархом рассказывая об этом, и вместе с друзьями во время очередной попойки тщательно высчитывая, они пришли к выводу, что за это время Пархом успел высосать не менее полутора литров вина.
                Тем временем Гриня наполнив трехлитровую банку вином, опять передал шланг Пархому, тот присосался еще раз. Но на этот раз Гриня обернулся почти молниеносно и подставил под шланг самодельное резиновое ведро. Такие вёдра местные умельцы делали из старых камер, и, главное достоинство которых было, при небольших внешних данных, оно вмещало в себя не менее двадцати литров бензина. На замечание Пархома, что вино в этом резиновом бурдюке будет вонять бензином, Гриня лишь махнул рукой, и поскольку вино уже начало действовать, Пархом мудро про себя заметил, лучше уж вино с запахом и вкусом бензина, чем его полное отсутствие. Он тут же вспомнил, как цыгане пили керосин от глистов, и в уже порядком захмелевшей голове Пархома родилась еще одна мудрая мысль, вино с запахом бензина кроме опьяняющего действия имеет еще одно – целительное. С этими умными мыслями Пархом удобно разлегся на соседней лавке и стал вспоминать слова своей любимой песни. Гриня со своим двадцатилитровым ведром ретировался, все вроде бы было нормально, но к приходу Хачика Пархом на лавке уже затягивал свою любимую песню: - «Шумел камыш, деревья гнулись, и ночка темная была». Хачик, понимая, что к тому уже обращаться бесполезно, мгновенно прокрутил в голове все, что могло произойти за это время, разразился бранью почему-то на чистом армянском языке, и если не хватало армянских слов, перемежал их русскими. «Свина, хохлятская свина, ты почему воровал мой вино?». В ответ Пархом повысив голос тона на три, продолжал петь: - «Одна возлю..бля..нная пара, всю ночь гуляла до утра». «Свина, хохлятская свина» - как заклинанье повторял и повторял Хачик. Он не мог себе простить, что так неловко прокололся. Тут, как ни в чем не, бывало, к ним подошел Гриня и, обращаясь к Хачику, поинтересовался, почему тот оскорбляет Пархома и называет его свиньей. Тот объяснил все то, что Гриня   знал лучше Хачика, и Гриня подойдя уже к Пархому спросил, почему Хачик тебя так ругает. Пархом находясь в прострации и великолепнейшем расположении духа, заявил: - «Он говорит, что я свина. А я и не отрицаю. Да, сегодня я балдею с вина, не с водки же. Если бы я выпил столько водки, он был бы уже далеко от меня.  А так пусть ругает, я по-кабардински все равно ничего не понимаю».
   



                Кубинская сигара.
                Казаки такой народ, что к нему невозможно применить никакие шаблоны. Любой казак может в любое время и в любой ситуации отчебучить такое, до чего не догадался бы самый изощренный и гениальный ум любого другого народа.
                При советской власти была такая практика, человека, не справившегося с работой, а иногда даже и не справившегося, на одном участке, если он входил в правящую обойму, не увольняли с волчьим билетом, а переводили на другую руководящую работу. Часто даже по совершенно другому профилю, где он вскоре также все разваливал. Правящая обойма на практике – это когда большие или маленькие начальники вместе выпивают и иногда закусывают, но никогда друг друга не сдают.
                В одной казачьей станице проживал казак Петр Михайлович Паря. Футболёр и комсомольский активист, за что он ни брался, любой вопрос мог разрешить. И не то, чтобы сам там упирался рогом и потел, как мерин на галерах. Нет! Он мог так чутко и деликатно подойти к людям, что у него даже закоренелые бездельники начинали показывать чудеса трудовой доблести, а неумехи скоропостижно начинали быстро соображать и ловко делать даже, то, чего никогда ранее не делали. У казаков так уж сложилось, что у многих людей были клички или прозвища. Иногда обидные, иногда наоборот, почтительные. И люди лучше отзывались на эти прозвища, чем на свои имена. Так было и у Петра Михайловича. В детстве его звали просто Паря, когда стал работать комсомольским, а затем и партийным вождем в местной парторганизации, называли по имени отчеству, но почему-то не Петром Михайловичем, а Петро Михалычем, на местный манер.
                Когда он пришел из армии, работал электриком. Но бойкого паренька местное руководство сразу вычленило из будничной массы, и он стал секретарем комсомольской организации. Прошло некоторое время, и он уже секретарь парторганизации этого колхоза миллионера. Самое больное место в любом колхозе, это молочнотоварная ферма. Заседания Правления колхоза всегда начинались с обсуждения утренних удоев. Ведь хорошие удои зависят от множества факторов. Не вовремя покормили коров – удои падают, дали несвежее сено – опять падают, похолодало в коровнике – падают ещё, стало слишком жарко в коровнике, опять падают.
                Вначале Правление колхоза хотело по старой большевистской привычке поставить на ферму какого-нибудь провинившегося своего человека, но трезво порассуждав и тут же, так же трезво рассудив, что тот может вообще ферму угробить, а там как никак триста с лишним элитных коров, решило бросить на прорыв этого хозяйства Петра Михайловича. Нужно было проследить и поправить всю цепочку, начиная от кормов и до сдачи молока. Всё, что ему пришлось там менять, я перечислять не буду. Перелопатил литературу, изучил отчетность и статистику за последние годы, проверил все хранилища, как зерна, так и сена. Лично контролировал закладку силоса на зиму. В общем, довольно быстро он вошел в курс дела, и удои вначале стабилизировались, а потом начали расти.
                Доярки народ, который никогда за словом в карман не лезет. Они понимали, что их работа самая трудоемкая, редкая доярка уходила на пенсию без ревматизма суставов. Заменить их было некем, а корова сутки - другие не может стоять не доенной, кровь из носу, а корову нужно подоить, иначе молоко в вымени перегорит и эта корова, кроме, как на мясокомбинат, никуда больше не годится. Поэтому за словом в карман они не лезли, и, если нужно могли высказать свое мнение, не стесняясь в выражениях, как при начальстве, так и без, и не тратить, попусту время, на подборку подходящих слов.
                Так как времени у них было всегда в обрез, на лишние слова они тратить время не любили и Петра Михайловича как-то сразу начали звать Петровичем, а он на это не обижался. По своему опыту он знал – начнешь возмущаться, такую кликуху прилепят, что и дети потом не отмажутся.
                Надо сказать, что у новоиспеченного заведующего фермой Петровича в Москве жил и работал свояк. Петрович был спортсменом, воротником, как он себя называл, в футбольной команде он стоял на воротах, команда, кстати, в это время гремела на весь край, поэтому у него ассоциации в большинстве случаев были на спортивную тему.   Он любил повторять, что звание «свояк» это как звание «олимпийский чемпион» даётся один раз и на всю жизнь. Однажды тот свояк в Москве получил задание привезти ему кубинские сигары. К сожалению, в Петровиче как-то довольно гармонично сочетались и спорт, и курение, от которого он всю жизнь хотел избавиться, но так и не сумел.  СССР тогда крепко дружил с Кубой, и настоящие кубинские сигары можно было купить в фирменном кубинском магазине в Москве. Хотя и стоили они довольно дорого, но все же, цена была посильной, да и как можно отказать свояку? Себе в чем-то можно отказать, но не свояку же.
                Курить привезенные сигары между делом Петрович не стал, он логично рассудил, зачем курить кубинские сигары, если никто этого не видит?  И это было его роковой ошибкой. На ферму он приехал как раз во время утренней дойки. В тамбуре откусив кончик сигары, раскурил ее и так с сигарой, которая была длиною порядка двадцати сантиметров, пошел по центру фермы. Когда он проходил мимо какой-либо коровы, та переставала жевать свою вечную жвачку, тупо устремляла свой взор на Петровича и почему-то начинала как-то неестественно мычать. Доярки так же, как и коровы вставали в ступор и не знали, что им делать. Петрович, купаясь произведенным эффектом дойдя до центра фермы, решил затянуться глубже, и только он сделал первый глубокий вдох, как его всего затрясло и заколотило, крепкий табак перекрыл дыхание и Петрович закашлялся на всю ферму. Коровы вообще перестали давать молоко и забились в своих стойлах в диких конвульсиях.
                Прибежавшая бригадирша ловко вынула из его рта сигару, растоптала её резиновым сапогом и начала бешено колотить Петровича по спине. Так, не переставая стучать по спине, она его и вывела из коровника. Кашель прошел лишь через полчаса.
                На следующее утро на заседании Правления Петрович отчитывался о резко упавших удоях, про сигару он скромно умолчал, а все свалил на вчерашний ливень. Приехав на ферму, пытался отыскать, практически целую недокуренную сигару, но видимо скотники либо ее выбросили вместе с навозом, либо скурили.

            Поход в булочную.

     Как и в любой семье, семейные планы на следующий день муж с женой оговаривают вечером. Одним прекрасным вечером такую планерку решила провести и жена Ваньки Купыря. После недолгих рассуждений по поводу маленькой Ванькиной зарплаты (Где деньги Вань?) и по поводу частого распития с друзьями спиртных напитков (Где деньги берешь?) она вечером отдала Ваньке последние, по её словам, деньги, чтобы он утром купил хлеба и продуктов. Ванька, молча, выслушал эту тираду и также молча, положил деньги в задний карман брюк. Но поскольку Ванька вечером был с большого бодуна, соображал в этот момент туго, да и мысли у него были совершенно про другое, то он утром напрочь забыл про это поручение. Его голову сверлила лишь одна мысль: - «Надо скорее похмелиться!» С этой шальной мыслью он спозаранку, чтобы успеть к открытию магазина, собрался и пошел за чекушкой, или как у них было принято называть этот малогабаритный недомерок водки «мерзавчиком». Правда, жене он свои планы не раскрывал, какой нормальный резидент раскроет свои планы противнику, и та, думая, какой у неё муж хозяйственный и обязательный, с утра пошел в магазин отовариваться, довольная стала ожидать его дома.   Идя по дороге, Ванька боялся, что не хватит денег даже на чекушку и начал нервно на ходу вытаскивать мелочь изо всех карманов и заначек. Руки слегка дрожали после вчерашней попойки, видимо водка была паленая, а когда он понял, что денег не хватает и на чекушку, задрожали еще сильнее. Находясь в таком нервно-дрожащем состоянии, он и не заметил, как у него из заднего кармана брюк выпало несколько сотенных бумажек, которые ему жена дала на покупку продуктов.
      Позади него шла престарелая бабулька, у которой тоже все дрожало, но только по другой причине, от старости. Она подняла эти деньги, догнала его и со словами: - «Сынок ты денежки обронил!» хотела их ему отдать. Ванька, занятый своими мыслями, и еще не понимая, своего предстоящего счастья отмахнулся: - «Нет, это не мои деньги. У меня нет таких денег». Тогда бабка ему и говорит: - «Раз такое дело, сынок, наверное, их кто-то обронил, давай их поделим». Ванька только теперь осознал свое нежданно-негаданно нагрянувшее счастье и с готовностью откликнулся на предложение бабульки. Довольный тем, что теперь хватит не только на мерзавчик, а даже на целую пол литру, Ванька быстренько зашагал к магазину и также быстренько отоварился. Сделав, не закусывая, несколько глотков прямо из горла, и довольный тем, что так удачно начинается утро, поспешил домой.
      Жена Ваньки сегодня не работала и с нетерпением ждала его с покупками из магазина. Деньги на самом деле у неё были последние.



















               
                Воскресение.
    Мать Мазая заболела и чувствуя приближение летального исхода рассказала Мазаю, где она закопала для поминок банки с самогоном в огороде.  Мазай пошел откапывать и когда откопал, решил попробовать. Вместо самогона первача там оказалась какая-то вонючая жидкость с резким запахом уксуса.
  Поскольку семья Мазая жила по соседству с братьями цыганами и те пронюхав, что там закапывает мать Мазая, ночью раскопали и вылив первач в свою посуду, в трехлитровые мазаевские банки налили мочи из детского горшка, слава Богу, этого добра было достаточно, в их семье жила куча ребятишек, которых, наверное, никто и не пересчитывал. А для правдоподобия в каждую банку вылили по пол-литра уксуса.
  Мазай всем давал попробовать этого самогона, и все сходились во мнении, что почему-то весь первач зауксусился, а почему никто не мог дать ответа.
  Братья цыгане тоже ходили на пробы, но пробовать отказались, якобы они со вчерашнего дня завязали и больше ни капли спиртного в рот не берут.
   Мать Мазая заметила эту суету и позвала одного из братьев узнать, отчего это столпотворение, ведь она еще жива. Гриня как мог живописал, что по неизвестной причине весь первач взялся уксусом и теперь нечем ее поминать. Она на минуту замерла, хрипло вздохнула и довольно легко встала на ноги. Попросила всех разойтись, потребовала принести самогонный аппарат и все ингредиенты. Утром Мазай уже угощал гостей первоклассным первачом. А на вопрос, когда будем поминать матушку, шепотом отвечал, что нескоро. Она же ведь должна нагнать заново самогону, а когда она гонит самогон, ее лучше не тревожить, она обо всем забывает.






Клад.

                Отец Пархома Абрам Бигшулер был выкрестом, то есть крещеным евреем, принявшим христианскую веру. Он, не был казаком, а это была его идея фикс – вступить в казачество. Посещал он не только церковь, но и синагогу. Иудейская религия это не запрещает. Еврей может исповедовать любую религию, но если он в душе остается евреем, верным своему богу Иегове, то ему прощается хождение в церковь. После каждого такого посещения синагоги Абрам садился вечером за письменный стол, брал Талмуд, главный источник знаний и боговдохновения евреев и мелким бисерным почерком что-то оттуда выписывал в большую общую тетрадь. Когда заканчивал свои письмена, сладко, с чувством выполненного долга потягивался на стуле и произносил всегда одну и ту же фразу: - «Скоро, скоро, может быть еще при нашей жизни придет наш Мошиах и тогда мы будем владеть всем миром».
                Работал Абрам на местной лесопилке. А лесопилка, это везде местное Эльдорадо. Специалисты этого дела отходы продавали за качественный материал, а сам этот материал гнали налево. Его предшественник погорел из-за того, что каждый, кто приезжал за левым лесом, норовил с ним рассчитаться бутылкой самогона.                Он, будучи не только профессионалом этого дела, но и большим специалистом дела самогонного, не гнушался и брал самогонкой. Однажды, еще не совсем протрезвев, очень уж болела голова, видно самогон был с добавками, либо с карбидом, либо с куриным пометом, но с очередного посетителя он в начале потребовал бутыль самогона, а потом те могли выбирать любой материал, то есть все, что им угодно. Но, на этот раз, это была комиссия ОБХСС, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Посадить его не посадили, но так и не опохмелившегося с работы выгнали.
                Абрам учел свои промахи и вскоре устроился на такую же работу к другому хозяину. Когда Абрам заступил на вахту, в первый же день он огорошил всю приехавшую с самогоном братию. «Только деньгами. Только деньгами» - слышалось отовсюду, где появлялся Абрам. Когда его подъелдыкивали вопросом: - «Абрам, а ты в каком банке хранишь свои деньги?» он всегда отвечал: - «В трёхлитровом». Все смеялись, даже не подозревая, что Абрам им не врал.
                Так что деньги у Абрама водились, со временем немалые, причем он ценил лишь мелкие купюры, которые, плотно заталкивал в банки и закапывал в огороде. Ему грело душу, что у него таки много денег. Ну и пусть, что мелкие. Но много же, ведь! Много! Закапывал банки в огороде, в разных местах и делал план, на котором отмечал местоположение всех этих банок, а последнюю банку тоже закопал в землю, недалеко от   межи соседа Мазана. Место это он выбрал, тщательно изучив обстановку. Поскольку Мазан никогда огород не копал и ничего не сажал, рядом с его межой контрольная банка была в полной безопасности.
                Мать Мазана была в станице главная самогонщица. Самогон гнала изо всего, что попадалось под руку. Главным продуктом была, конечно же, сахарная свекла, выход самогона из неё был большой, но и самогонка получалась вонючей. Верхом самогоноварения она считала производство самогона из конфет «горошек», но себестоимость в этом случае резко возрастала, да и с «горошком» всегда был дефицит. И надо же так случиться, видимо сработал эффект сотой обезьяны, она так же, как и Абрам трехлитровые банки с самогонкой закапывала в огороде. Но Мазан хоть и был с придурью, но в отношении выпивки голова всегда работала четко. Так он мамашины банки втихаря выкапывал, содержимое переливал в заранее приготовленную емкость, но в банке оставлял немного самогона, заливал туда воду, добавлял уксус и обратно закапывал. Как-то его мать пошла занимать очередь за горошком, а он пошел за очередной банкой. Уже определил место, где нужно копать, как его внимание привлекла небольшая кучка свежевырытой земли на огороде Абрама. «Ну, маманя! Ну. Маманя!» Возмутился Мазан. Это она, чтобы я не нашел самогонку, начала закапывать её на соседском участке. «Ну, погоди!». Недолго думая, он раскопал в этом месте и к своему удивлению, вместо самогонки нашел в банке какие-то бумажки. Разочарованный хотел уже было закопать обратно, но любопытство пересилило, он открыл банку и начал изучать, что же там было написано. Ничего не поняв, хотел опять закопать банку, но воспаленное воображение подсказывало, что не может Абрам, просто так закапывать банки с пустыми бумажками. И определив самый ближайший ориентир, начал копать. Интуиция его не подвела. Буквально через пять минут, раздался стук железа по стеклу. Мазан аккуратно, чтобы не разбить банку с самогоном, вытащил ее на белый свет и не поверил своим глазам, банка была полностью забита денежными купюрами. Он начал судорожно ее открывать, открыл довольно быстро, и открытая банка его не подвела, в его руках зашелестели бумажные купюры различного достоинства. В голове пронеслось с десяток мыслей сразу, но главной была мысль, что положить вместо денег в банку? Оглянувшись, его взгляд упал на кучу большую навоза. Он быстренько набил опустошенную банку этим навозом и закопал обратно.
                Мазан зажил на широкую ногу, угощал всех водкой, самогон пить он теперь считал западло, но главной статьей его расходов было посещение пилорамы, где он щедро рассчитывался с Абрамом и вскоре его двор был забит качественным пиломатериалом.
















Опохмел.

     Про пьянство Пархом регулярно читал прессу, но поскольку он считал себя непревзойденным ценителем сала, то считал, что никто, так как он не разбирается в его целебных свойствах. Как-то выпив порядка литра водки, он в уме просчитал все его целебные свойства и пришел к гениальному выводу: салом можно лечить все. Но не только лечить, по его расчетам сало является не только сильнейшим афродизиаком, но также и сильнейшим средством для профилактики всех существующих ныне болезней. И, поскольку Пархом всегда делал внушительные запасы сала, и оно лежало у него так долго, пока не пожелтеет, Пархом сделал еще более гениальный вывод – старое сало полезнее свежего.
    С такими мудрыми мыслями, которые время от времени перемежала одна гнусная мысль, а где же достать выпить, Пархом и шел по жизни практически одним и те же маршрутом. Утром семенил к забегаловке, запить чем – нибудь полезным, желательно градусов под сорок, только что съеденный дома очень полезный шмат сала и потом пристроиться на какую - либо непыльную работу с оплатой, естественно, к концу рабочего дня.
   В этой забегаловке в то время продавцом работал Хачик, местный кабардинец, как это считал Пархом. Вообще он всех людей делил на москалей и кабардинцев, хохлов же считал выше всех и поэтому в своих раскладах их не учитывал. Как-то Хачик пригласил Пархома сделать ремонт в его забегаловке. Там нужно было сломать одну стенку и поставить её в другом месте, оштукатурить, покрасить, да и еще выполнить много мелкой сопутствующей работы. Естественно – вынести мусор. Хачик, зная Пархома, его образ жизни и принцип его работы, пообещал ежедневно выдавать ему после работы по мерзавчику (чекушке), (0.25 литра) водки с условием, что на работе Пархом пить не будет. А после окончания всех работ рассчитается с ним за всё еще и наличными. На том и сошлись.
     Здесь нужно сказать, что Пархом работник был не очень. Он в свое время сколотил бригаду из таких же алкашей и бездельников, как и он и нанимался ремонтировать офисы, магазины, ну, в общем, все, что под руку подвернется. Делали все по закону. Составляли смету, договаривались на поэтапную выплату зарплаты и так далее.
    Ни для кого не будет секретом, что любой ремонт начинается со слома старых стен, разборки перегородок, сбивки штукатурки, разборки старых полов и уборки мусора. Этот первый этап Пархом со своей командой выполняли довольно лихо и в короткие сроки. Хозяева на радостях, что им попались такие активные работники, расплачивались с ними полностью за этот первый этап и даже давали аванс, и после обещанных двух дней отдыха ждали их на рабочем месте. Но, проходило некоторое время, потом еще, а работники не появлялись и не появлялись. Оказывается, поскольку Пархом со своей командой ничего кроме как ломать и убирать мусор не умели, то они, таким образом, и трудились. Заключали договор на весь объем работ, иначе с ними никто не стал бы даже разговаривать. И, как ни странно, никто из будущих работодателей этого подвоха не замечал, или не хотел замечать.
    Но Хачик был парень не промах, каким-то образом он пронюхал про эту схему и когда Пархом пришел за деньгами за первый этап, он посчитал количество мерзавчиков, выданных Пархому, объявил это авансом и полный расчет пообещал лишь после выполнения Пархомом всего объема работ. Мотивировал это свое решение тем, что у нас в Армении принято рассчитываться именно так, и не иначе. Для Пархома это было не только большим ударом по его проверенной временем схеме, но еще большим откровением было то, когда он узнал, что Хачик не кабардинец, а армянин. «Да а а а – протянул Пархом – там, где армяне торгуют, еврея из себя строить нечего!»
    Неделю Пархом не появлялся, но в понедельник, как, ни в чем ни, бывало, заявился с утра к Хачику на переговоры. Хачик довольный, ведь его расчет сбывается, предложил Пархому чашку чая или кофе. Тот, естественно согласился и попросился пойти в туалет помыть руки. Через минуту выглянул и попросил Хачика воспользоваться его одеколоном. Тот без задней мысли дал согласие и, обдумывая условия дальнейшей работы с Пархомом, начал готовить кофе на двоих. Через пару минут Пархом вышел из туалета со стаканчиком в руках, в котором Хачик разводил мыло для бритья. Хачик, пока, не понимая ситуации и не замечая, что в стаканчике есть какая-то жидкость, немым взглядом уставился на Пархома. Тот, не спеша сел на табурет и резким движением вылил содержимое стаканчика себе в рот. И, только тогда, когда у Пархома изо рта пошли огромные пузыри, Хачик понял, в чем дело. Пархом выпил весь его одеколон. Немая сцена продолжалась какое-то время, длительность ее никто не мог после определить, ни Хачик, ни Пархом, но Хачик, когда пришёл в себя и будучи человеком в душе добрым со словами: - «Заешь хотя бы сахаром» пододвинул к Пархому сахарницу, в которую только что насыпал кускового сахара. Пархом не закрывая рта непонятно помахал широко раскинутыми руками и ничего не ответил. Хачик повторил свое пожелание, думая, что Пархом его не понял. Но тот опять помахал в воздухе руками и тяжело выдохнул: - «Погоди, дай сначала аромат принять!»
      А до Хачика уже дошло – нужно искать другого работника.




















           Торгаш.

   Рождение ребенка, почти всегда событие яркое и знаменательное, так как всегда родители только что родившемуся ребенку желают не только здоровья, но и прочат большое будущее, в надежде, что их ребенок окажется более удачливым чем они и исполнит все их несбывшиеся мечты, а может их, эти мечты и превзойдет.
   Так было и в семье зажиточных переселенцев с Украины Скотских. Несмотря на неблагозвучную фамилию, а они ее трактовали, как немного преобразованную английскую фамилию Скотт и наперебой всегда перечисляли сколько выдающихся людей в мире носили эту фамилию. Да и имена были такими же. Рождение сына было ими воспринято как знак свыше, и они уже мечтали кем он будет, когда вырастет.
      Поэтому и имя ему дали не совсем обычное – Мазай. Отец ребенка, Валерий Абрамович Скотский всегда утверждал, что рассказ про то, как некий дед Мазай спасал зайцев с острова после наводнения написан с его предка – Мазая и, называя сына Мазаем он просто отдает дань своему великому предку.
   Как водится, рождение сына нужно как следует обмыть, слава Богу в семье был свой самогонный аппарат и проблем со спиртным никогда не было. Застолье было в самом разгаре и после очередной выпитой рюмки самогона гости решили идти смотреть на того, чьё рождение они так активно сегодня обмывали. После многочисленных восторгов: кто-то сказал, раз курносый, значит будет либо Наполеоном, либо Жуковым, другой перебивая всех утверждал, раз головка тыковкой, то он будет ученым и тут кто-то предложил, нужно дать ему в ручку какой-нибудь предмет, и что он возьмет крепко в руки, то будет его и призванием, и профессией. Битых полчаса все совали ему всевозможные предметы, но ручки Мазая безвольно разжимались и все предложенные предметы падали в кроватку. Гости уже начали роптать, а не болен ли ребенок? Но тут Пархом сунул Мазаю в руку пятирублевую монету, родители вначале пробовали протестовать, мол деньги, это самые грязные предметы, кто знает в чьих руках они побывали, но заметив, что Мазай так крепко зажал в своем крохотном кулачке эту монету, гости как-то сразу умолкли и установилась длительная пауза. Неловкую паузу разрулил отец – мой сын будет олигархом. Всем сразу полегчало, и гости дружной толпой двинулись занимать свои места за столом, за время, проведенное за этим мероприятием, хмель начал потихоньку проходить и нужно было срочно чего-нибудь выпить, благо повод был найден. Первый же тост был за сына Мазая, чтобы, когда тот вырастет и станет олигархом, то не забывал и нас – гостей, которые и напророчили ему его счастливое будущее.
    Прошло много лет, Мазай состарился, но перед очередным своим днем рождения, а Мазай любил отмечать свои дни рождения, ведь в эти дни ему дарили подарки, которые он любил получать, особенно если они были наличными, Мазаю стало плохо. Он периодически, время от времени притворялся, будто ему нездоровится, в эти дни за ним был особенный уход и внимание, но на этот раз ему плохо стало на самом деле. Прошло два дня а Мазаю становилось все хуже и хуже, и он попросил пригласить батюшку исповедаться. Батюшка пришел, когда Мазай уже начал бредить. Когда он вставил в бледные руки Мазая свечку и начал читать совсем уж затихшему Мазаю молитвы, вдруг заметил, тот просит его наклониться к нему. Батюшка наклонился, но тот что-то невнятно бормотал: - «Ку…ку, пи…пи!?» наконец до батюшки дошло, Мазай говорит: - «Купи». Тот в растерянности, такого умирающего ему еще не доводилось не видеть, не отпевать, начал переспрашивать: - «Купить? Что купить». «Свечку купи». Батюшка сделал вид, что не понял Мазая и еще активнее начал размахивать кадилом, но тот настойчивее и теперь весьма внятно произнес: - «Купи свечку, ведь сгорит, а она денег стоит». Батюшка продолжал читать молитву, думая, что у того начался предсмертный бред и галлюцинации, но Мазай вдруг решительно засуетился на кровати, загоношился, встал и нетвердой походкой пошел в свою комнату. Батюшка стоял в растерянности, но родные попросили его прийти на следующий день, пообещав, что на следующий день все будет нормально.
   Родные долго прислушивались к закрытой двери комнаты Мазая, за которой непрерывно раздавался какой-то шорох и другие непонятные звуки. Когда утром все проснулись, за дверью комнаты Мазая была гробовая тишина. Пока они думали, открывать или не открывать, пришел батюшка и толпа, постучав предварительно несколько раз в дверь, решились войти в комнату Мазая. Перед ними на полу, в огромном количестве денежных купюр лежало бездыханное тело Мазая. Вызвали скорую помощь, минут через десять, когда еще никто не успел ничего сообразить примчалась скорая помощь вместе с представителем ритуальной конторы, которая и зафиксировала смерть Мазая от асфиксии. Оказалось, когда Мазай ушел от батюшки, у него произошел какой-то сбой в психике и он, закрывшись начал доставать все свои заначки, которые копил десятки лет. Чтобы деньги никому не достались, он стал их рвать, но потом решил, что кусочки всё же можно будет потом сложить и сдать в банк, а это его очень не устраивало и он начал жевать и глотать купюры. Через некоторое время он понял, что так он и за неделю не справится и начал откусывать лишь номера от купюр, чтобы их не могли принять в банке и обменять на целые.
   Где-то к полуночи он уже переработал большую половину своего достояния, но заглотнув слишком большую партию обрывков банкнот с номерами, начал задыхаться. Проклятые номера застряли в горле и не хотели ни проваливаться внутрь, ни выходить обратно. Приехавший врач зафиксировал смерть от удушения бумажными деньгами, а на вопрос родных ответил, что, если бы не этот трагический случай, Мазай прожил бы еще лет двадцать. Уходя, врач попросил отдать ему ненужные банкноты без номеров, но потомки Мазая сразу смекнули в чем дело и категорически отказались отдавать, кроме того, договорились, чтобы вскрытие производили только в их присутствии и проглоченные номера от купюр возвратили им. Врач замялся, но, когда ему пообещали 20 процентов от сделки, согласился.

                Мат.       
     Как - то раз летним тихим вечерком Влад Семёра и Ванька Купырь сидели на своем постоянном месте отдыха, на бревне, которое так жидко проспорил в своё время Пархом и решали, как и чем сегодня разбавить этот скучный вечер, то есть, где достать бутылку вина или водки. На крайний случай самогонки. Ванька уже успел рассказать про Максима Горького, как тот принес редактору свою рукопись. Редактор вертел, вертел эту рукопись, то, что именитый писатель обратился именно к нему для издания книги, его радовало, но его смущало название книги и он начал издалека:- «Я понимаю, что вы известный писатель с мировым именем, но вот название Вашего труда состоит из трех слов, мне кажется, если убрать первое слово из двух букв, будет лучше, да и у читателей будет меньше вопросов, ведь это слово не совсем, так сказать, литературное». Максим Горький зачеркнул первое слово, и отдал рукопись обратно. Редактор опять начал вертеть рукопись, читать то громко, то протяжно: - «Теперь название вообще ни о чем, давайте уберем еще второе слово «твою» и тогда рукопись со спокойной совестью можно отдавать в печать». Максим Горький тяжко вздохнул, но зачеркнул еще одно слово, прочитал вслух и радостно выдохнул: - «я же и хотел свой роман так назвать просто «Мать», но пролетарские товарищи мне посоветовали, что у народного писателя и название   романа должно быть ближе к народу, а не к литературе».
    После анекдота Влад с Ванькой опять начали перебирать варианты, но как говорится, кто ищет, тот всегда найдет. Не успели они перебрать несколько более или менее подходящих вариантов, как к ним подъехал на машине местный олигарх Ара Лужок. Он объявился здесь недавно, злые языки говорят, что он только что откинулся из зоны, но, на то они и злые языки, чтобы нести разную чушь. Ара давно хотел вклиниться в какую - либо кампанию, но никак не мог подобрать, по его мнению, достойных его самого компаньонов. Остановиться он решил на Владе Семёре и Ваньке Купыре, как на самых уважаемых и достойных людях станицы. Он сам не хотел абы с кем связываться и знал, что они постоянно гонят от себя Пархома, потому к ним и подъехал. Выйдя из машины, предложил: - «Мужики, не хотите выпить?». Ванька только хотел открыть рот, мол, а кто же не хочет выпить, да ещё на халяву, но Влад дернул его за рукав. «Смотря что выпить, и смотря с кем, и смотря по какому поводу». Ара оглянулся, немного стушевался, он думал, что его предложение примут с радостью, тем паче, что он пришел не с какой-то бутылкой самогона, а с настоящим армянским коньяком, который его хороший знакомый делает в соседей станице. «У меня есть армянский коньяк, и к тому же сегодня я заключил удачную сделку. А в наших кругах местных олигархов говорят, если хорошую сделку хорошо не обмыть, то и везти больше не будет». Влад с Ванькой переглянулись, и Влад показал на бревно, садись. Ара поставил бутылку коньяка на импровизированный стол, вдруг задумался и стал что-то вспоминать. Не могу понять, куда я дел стаканы, на что Ванька с улыбкой Игоря Кио достал, откуда - то три стакана, мол, для нас это дело решаемое. Распив бутылку коньяка, которая как-то быстро закончилась, установилась неловкая пауза. Ара пошел к машине, достал вторую бутылку и отдал её уже улыбающемуся Ваньке. Только тот начал разливать, как от проходящей мимо Вады донеслось: - «Опять бухаете?» Она помнила, как однажды после такой реплики ее пригласили в коллектив и в надежде, что халява может обломиться еще раз, замедлила шаги. Но сегодня состав был полный и на неё никто не обратил внимания. Но Ара, плохо говорящий по-русски всё же, спросил, а что это такое «бухаете»? Выпив еще по одному стакану коньяка, Влад объяснил, что это такое почти литературное слово, которое употребляется лишь в узком кругу и только в избранной компании. Разговор как-то после повторенного Ванькой специально для Ары Лужка анекдота про Максима Горького и его книгу, незаметно перешел на тему, что же такое «мат». Мат это оченна хороший слово. Вот мой мат меня любит и уважает , и я люблу и свой мат и свой атэц. Да и в русском языке это оченна хороший слово, я даже знаю их старорусские производные: матьюшка и батьюшка. Ванька поднял стакан и произнес тост за друзей: не важно русские они или не русские, главное, чтобы люди были хорошие и под конец вымолвил, мол, на сегодня, господа присяжные заседатели, пир заканчивается, но, если у Ары еще есть дома еще коньяк, пусть приходит, будет уважаемым гостем. Слова про уважаемого гостя легли, как нектар на душу Ары, а какой кавказский человек, особенно армянин, не любит, когда его уважают.


                Хоттабыч.

                Ванька Купырь с другом захотели выпить, но денег не было. Сидели они на бревне и мечтали, вот если бы, как в сказке, появился вдруг Хоттабыч и принес цельную бутылку водки. Только они это проговорили, как у каждого в руке оказалось по пол-литровой бутылке дорогой водки. Когда прошла оторопь, они решили откупорить одну бутылку. Открыли: водка внутри есть, даже булькает, но из бутылки не выливается. Мучимые жаждой долго не стали заморачиваться и одну бутылку разбили. Но водка фейерверком брызг вся разлетелась. Открыли другую бутылку, но памятуя о судьбе первой пытались изъять живительную жидкость аккуратно. Тут Ванька Купырь включил свой могучий интеллект и начал рассуждать вслух. Водку всегда разливали на троих, и только потому, что их лишь двое, у них ничего не получалось. Да и водка ведь не из соседнего ларька, где торгуют армяне кабардинским палевом. Посовещавшись, решили позвать третьего. Долго не думая, позвали самого Хоттабыча. Тот, появившись, начал издалека: пить теплую водку, да в такую жару, да из граненого стакана, да без закуски – наливай. Дык…это…не наливается. Хоттабыч выдернул из бороды волосок, что-то шепнул, и водка радостно забулькала в руках у Ваньки.
                Довольные таким исходом, Ванька Купырь с другом решили напрячь пьяного Хоттабыча и провернуть кое-какие делишки. На левую оптовую торговлю водкой, Хоттабыч резко отказал, но на приглашение, время от времени разбавлять их компанию, согласился.
                Ванька не был бы Ванькой если бы и здесь не сказал своего веского слова. Хоттабыч, ты же мудрый и всё понимаешь, почему мы здесь сидели на солнце вдвоем? Да потому, что хорошей водки нигде нет, а это палево мы не пьем, вот и страдаем трезвые здесь на жаре. Хоттабыч не стал много рассуждать, а решил сразу поставить точку на этом вопросе:- «Вы что же думали, я приду с пустыми руками, как ваш друг Пархом?». Ванька аж подскочил на бревне, какой он нам друг, если иногда мы и впускали его в свою компанию, то на это бывали важные причины, когда у него был и шмурдяк и сало, да и то, после мы все не могли неделями отделаться, как от духовной, так и от физической вони.


                Таваришша начальника.
                Ванька Купырь сколотил бригаду строителей, с работой справлялись, зарплата была неплохой, но Ванька в душе всё равно чувствовал, что что-то здесь не так. Хотелось больших серьезных денег, благо все газеты пестрели красочными заголовками, как один олигарх заработал миллиард, другой украл ничуть не меньше и оба сумели не только избежать тюрьмы, а устроиться сенаторами в Думу. Последнее преподносилось, как самая важная их заслуга перед российским народом.
                И вот однажды эта надежда начала приобретать реальные черты. Ему удалось заключить договор на строительство крупного комплекса, причем с государственной организацией. С частниками Ванька пытался распрощаться, так как те считали каждую копейку, и взятку им давать было бесполезно, не будет же хозяин брать деньги, чтобы себе навредить. А тут обговорили откат, получили аванс и в свою очередь сами выдали аванс хозяину объекта, который подписал все бумаги. К Ваньке прикрепили прораба, женщину Валю, почему - то такую худую, что по ней можно было изучать не только анатомию человека, но и его физиологию. Валя курила, можно даже сказать смолила без перерывов на отдых и давно жила одна, но, по словам хозяина, человеком была неплохим. В общем, вся предварительная работа была не только скрупулезно, но и вполне филигранно проведена Ванькой в самые кратчайшие сроки. Оставалось набрать рабочую силу и начинать ставить трудовые рекорды.
                Здесь у Ваньки появилась небольшая закавыка. Квалифицированные работники просили серьезную зарплату, но, если их нанять, олигархом точно не станешь. И тогда Ванька пошел другим путем, набрал большую бригаду гастарбайтеров из Таджикистана или Узбекистана, да это было не так уж и важно. В это же самое время Пархом пронюхал, что Ваньке предстоит сорвать большой куш и не устоял, пошел к нему тоже наниматься на работу. Ванька вначале хотел его послать куда подальше, так как он знал Пархома, как мужика ленивого, нечистого на руку и к тому же не пропускающего возможности пропустить рюмку другую, особенно если это можно было сделать на халяву. Но через пару дней, поработав с новой бригадой по принципу «твоя моя не понимай» сам пригласил Пархома и вручил ему бразды правления, предупредив, не будешь выполнять поставленные задачи, вылетишь отсюда как пробка.
                Пархом с рвением принялся за работу, к тому же он в лице прораба нашел себе компаньона. Валя, почему - то сразу положила на него глаз. У Пархома, как это часто бывает у людей недалеких и тупых, природа вместо интеллекта развивает какой - либо другой орган. Так в Пархоме ущербный интеллект гармонично сочетался с его недюжинной сексуальной неадекватностью. В молодости он неоднократно был бит за домогательства и попытки изнасилования, причем несколько раз так серьезно, что все думали, что он останется половым инвалидом на всю жизнь. Но каждый раз Пархом подлечивал свои внушительные причиндалы, на которые чаще всего приходились удары и как, ни в чем не бывало, шел по жизни дальше. Каким образом Валя вычленила эту особенность Пархома, не известно. Видно, у женщины, страдающей отсутствием мужской ласки, развивается своя, никому не известная интуиция, что она сразу вычленяет из большой массы мужиков того, кто ей нужен. К тому же у Пархома была привычка мочиться, где попало и потом, стряхивая последние капли со своего внушительного прибора, стучать своими причиндалами по стволу дерева или другого какого-либо торчащего из земли предмета. Валя сразу начала благоволить к Пархому и как только он начинал стучать причиндалами по очередному дереву, она оказывалась тут как тут: - «Пархом, ты, что здесь делаешь?».
                В общем, благодаря Вале Пархом начал работать с новым контингентом, те его признали за своего и сразу же стали называть «Таваришша начальника», что Пархому очень нравилось.
                На некоторые материалы Пархом получал от Ваньки наличные, тот давал ему деньги из расчета того, если Пархом их потратит на свои нужды, он с процентами вычтет их из его зарплаты. Но Пархома на мякине не проведешь, он калач был не только тёртый, но и неоднократно битый. Так, нужно было завезти на стройку песок. Машина песка в КАМАЗе стоила одну сумму, но он привозил песок в Газончике, где было песка в полтора раза меньше, цена соответственно, тоже в полтора раза ниже. Разницу клал в карман, да еще угощал после работы Валю, она в этом деле тоже оказалась баба не промах.
                Копали колодец, глубиною двадцать колец. Опустили пятнадцать колец, как пошла вода. Выкопали еще пару колец, и Пархом рассудил, зачем копать дальше, воды два кольца, а сколько на самом деле их закопано никто никогда не узнает. Три кольца он заставил таджиков откатить на соседний участок, деньги за них сразу получил на руки, дал немного таджикам, чтобы те молчали, и пошел в магазин за водкой, сегодня предстоял горячий вечер с Валей.
                Но основной состав, состоящий преимущественно из русских казаков с ним, не хотел общаться и это его сильно угнетало. Подлая натура ничего не могла придумать хорошего и тогда, он решил им потихоньку мстить. Но чтобы воплотить свою паскудную затею в жизнь, нужно как-то собрать на них компромат. Когда в обеденные перерывы все собирались на отдых, он уходил и прятался в соседних кустах, в надежде что кто-нибудь ляпнет что-нибудь и эту кляузу можно донести до начальства. Но мужики сразу же, вычислили, где он прячется, и нарочито в это время отзывались хорошо и о нем, и обо всех остальных. Через несколько дней им надоело играть в эти игры, и кто-то предложил, а давайте на спор бросать камни. Все эту идею поддержали, каждый набрал по горсти небольших камней, и они по очереди начали их метать в сторону Пархома. Судя по глухому звуку, многие камни попадали по назначению. После обеда Пархом объявился и попросил Валю отпустить его с работы, что – то у него случилось с поясницей.      
                Мужики, посмеиваясь, проводили хромающего Пархома, и им даже стало его жалко. Ведь он выдержал эту экзекуцию, не подал виду и не вышел из кустов, а дотерпел до конца обеда. Больше камни они не метали, да и Пархом изменил тактику, больше в кустах не прятался.



Лебединая песня.

     Эта история произошла на шабашке. Ванька Купырь сколотил бригаду и брал строительные подряды. Поскольку Ванька был парень не просто шустрый, он мог без мыла влезть в чужую душу, да и не только душу, в любое место и там комфортно расположиться на неопределенное время. Дела у него сразу пошли лучше некуда, от желающих разделить с ним этот обильный пирог прибыли не было отбоя, но он брал к себе только тех, кого он знал. Правда и у него бывали промахи, ну у какой старухи не бывает прорухи? Он взял к себе в бригаду Пархома, до сих пор сам не зная почему. Тот хоть был и лодырь, но когда на него прикрикивали, то в команде он работал не хуже других. Но как только вожжи ослабевали, тут же, искал возможность сачкануть. Ванька несколько раз думал уже от него избавиться, но как-то не находил достойного повода.
                Как-то Ваньке нужно было, куда - то отлучиться на пару дней. Он, зная натуру Пархома, решил назначить его на время отсутствия старшим, логично рассудив, даже если тот и будет сачковать, то, как начальник все равно принесет какую-нибудь пользу. К концу первого рабочего дня Пархом уже почувствовал себя полноценным руководителем. Отдавал приказы, расставлял рабочих по местам, указывал, кому что делать, в общем, настоящий «товаришша начальника» и всё тут. Правда, все и без него знали, что им делать и на приказы Пархома скромно поругивались, да и Пархому этого было достаточно. Он приказы отдал – значит работу начальника исполнил. А то, что его как руководителя никто по серьезному не воспринимал и готов был в любой момент послать его по матушке, он это прекрасно понимал и потому ситуацию не обострял. На второй день он руководил уже как-то вяло, руководящий запал начал проходить и так ни шатко, ни валко может быть и прошли бы эти несколько дней, если бы к нему не подошел местный мужичонка, по прозвищу Мазай. За какие такие заслуги его так прозвали никто уже и не помнил. Он с детства был Мазай и так Мазаем шел по взрослой жизни. Мазай давно просился в бригаду к Ваньке Купырю. Но тот, зная его бестолковость и неуемную тягу к спиртному, все время ему отказывал.
                В отсутствие Ваньки Мазай подошел к Пархому с этим же вопросом. Тот сделал умный вид, долго смотрел на облака, потом выдал небольшую тираду. Мол, у нас люди все серьезные, работящие, зарплата у нас такая, что недовольных нет и просто так, со стороны мы никого не берем. У Мазая как-то вяло зашевелилась единственная извилина, так как образование у него было всего лишь три класса и один большой коридор, куда его регулярно выгоняли с уроков и  там в закутке он вместо учебы курил ранее подобранные на улице бычки. Но одна извилина, это же, совершенно не то, что их полное отсутствие. Он достал из кармана бутылку самогона. Пархом все понял без слов. Откуда - то Пархом вытащил граненый стакан, и налив Мазаю его до краев, остальное в несколько булек вылил себе в глотку. Хотя Мазай и понимал, почему Пархом пил из горла: ведь в стакан умещается чуть больше двухсот граммов самогонки, а в бутылке остается около трехсот граммов. Чтобы эта разница наглядно не рисовалась, Пархом не наливал остатки в стакан, а пил из горла. Мазай этот нехитрый прием знал, но деликатно промолчал. Как никак, но все же, Пархом начальник. Зажевав самогонку листьями растущей у канавы крапивы, разговор пробрел уже другую тональность. Пархом принял Мазая на работу с испытательным сроком. Срок этот, правда, не оговорили.
                На следующий день, когда Мазай вышел на работу, старые работники на него косились, они – то ведь хорошо его знали, но он очень старался и никаких претензий не заработал. В обеденный перерыв Пархом долго откашливался, но потом вызвал, Мазая в сторону, и так же, немного интимно покашливая, предложил тому быть его замом, но только за это нужно будет каждый обеденный перерыв проставляться. Мазай недолго думая, согласился. Его мать была главная в станице самогонщица, самогона у них хватало, а за то, что его непутевого сына взяли на работу, ей самогона не было жалко. Тем более Мазай ей сказал, что у них такая традиция, после работы отмечать удачное окончание рабочего дня. Он быстренько сбегал домой и притащил еще одну бутылку самогонки. Так же, как и в прошлый раз Пархом налил Мазаю полный стакан, а сам остальное засосал из горла. После обеда Мазай уже не работал вместе со всеми, а помогал Пархому руководить.
                Прошло несколько дней. Вернулся из командировки Ванька Купырь. Он хорошо знал Мазая, потому раньше и не брал его на работу. Ну, здесь такое дело, раз Мазая взяли в бригаду, как теперь над ним не похохмить. Перед обеденным перерывом Ванька подошел к Мазану и так, по дружески говорит: - «Ты понимаешь, у нас бригада серьезная и каждый член бригады должен уметь играть на каком-либо музыкальном инструменте». Мазай встрепенулся, да у меня есть гитара. Ванька, предчувствуя удачное времяпрепровождение во время обеденного перерыва, послал Мазая за гитарой. Тот стрелой метнулся домой и буквально через несколько минут Мазай уже стоял перед бригадой со старой побитой жизнью, молью и еще Бог знает кем и чем, гитарой, у которой осталось лишь две струны. Все замерли. Мазай, сделал серьезное, и как он думал, умное лицо, ударил корявыми пальцами по расстроенным струнам и запел: - «Товарищ мусор, я денежки не крал…». Мужики потихоньку начали сползать со своих табуреток, но допеть эту лебединую песню, Мазаю, все же, дали. Закончился обеденный перерыв, все пошли на работу, Мазай же достав бутылку самогона, и по своей душевной простоте рассказал о своем договоре с Пархомом, но поскольку сейчас, ты Ванька Купырь старший, то давай разопьем бутылку с тобой. И простодушно заметил: - «Мы с Пархомом так каждый обед пили».  Ванька Купырь тут же вызвал Пархома и вкратце рассказал ему про момент истины от Мазая. Постпохмельное красноречие Пархома в этот момент больше напоминало не столько понос речи, как запор мысли.  Ванька не стал до конца выслушивать эту невразумительную тираду и объявил им обоим: - «Завтра вы на работу не выходите. Оба. Расчет получите в конце месяца».







Футболёр.

     Когда Пархома выгнали из бригады, он задумался, что же делать дальше? И тут ему на помощь пришла новоявленная подруга – прораб Валя. Как-то они случайно пересеклись с Пархомом, и Валя подбросила ему идею: - «А ты организуй строительную команду и сам бери подряды». Пархом было засомневался, но Валя обещала помощь и тут же, пообещала буквально на днях переговорить с большим начальником Арой Лужком, по кличке «Михась», у которого намечается большая стройка. Прошло всего две недели, как Пархом возглавил новую стройку. Правда, взял себе команду, от которой в своё время отказался Ванька Купырь. Эти ребята были серьезные специалисты, с Пархомом они договорились на определенный процент от процентовки, которую будут составлять только при их участии, и в первый же день подвели Пархома к глубокому котловану, пообещав там его закопать, если он что-то схимичит.
   Пархом погрустнел, такая перспектива его не очень-то прельщала, но деваться некуда: - «Что-нибудь по ходу дела придумаю» - подумал он и на этом успокоился. Дела их сразу пошли довольно хорошо, специалисты попались отменные и Пархом решил применить старую тактику, когда в обеденный перерыв люди отдыхали, он опять прятался в кустах и слушал, что они там говорят. Но, поскольку эта команда знала себе цену, то заметив шевеление кустов, начинали наперебой костерить Пархома кто, во что горазд, и в конце применяли испытанную старую тактику, начинали метать камни, кто дальше добросит, а на самом деле, кто попадет в Пархома.
  Два сеанса камнетерапии не прошли даром, Пархом решил изменить стратегию. Поскольку эти ребята в перерыв еще играли в футбол, он и напросился к ним в компаньоны. После первого же тайма они поняли, что Пархом хорошо может только бить по ногам и поставили его в ворота. Тот почувствовал себя на высоте, даже пытался руководить действиями команды, но очень скоро бросил эту затею. Все футболисты противники, подбегая к воротам, целились не в сами ворота, а в Пархома. Били всегда сильно и от души, так что Пархом часто, просто не успевал увернуться от мяча и получал такие удары судьбы, в данном случае мяча, что к концу матча довольно сильно прихрамывал и непроизвольно прикрывал обеими руками причинное место, которое почему-то страдало больше всех.
    Пархом хотел уже отказаться от роли голкипера, но тут пришла Валя и сообщила, шеф Ара Лужок, большой любитель футбола прознал, что они играют в футбол, что у него есть своя команда, и что они хотят с ними сразиться. После этого Валя перешла на шепот, только сделайте так, чтобы Лужок забил как можно больше голов в ваши ворота, так как на днях предстоит подписание большой процентовки и он в хорошем расположении духа подпишет все, что угодно. Мужики пообещали быть лояльными по отношению к шефу, раз предстоит такое серьезное мероприятие, как подписание процентовок, ну а поводу вратаря даже не стали ничего обговаривать, ведь про себя они его звали «вратарь дырка».
    И вот настал день матча. Ара Лужок в фирменной футболке от Версаче, команда одета в форму тоже от него, от того же самого Версаче, и с другой стороны работяги, одетые кто во что горазд. Начался матч, Лужок, как капитан команды и главный бомбардир, несется во весь опор вперед, противники перед ним бросаются врассыпную, как и договаривались, впереди лишь ворота соперника, в которых как глиста в клетке, мечется бедный Пархом.
    Есть в народе такое понятие, как «закон пакости». Бывает, иногда в жизни происходит то, что никогда не должно было произойти. А оно происходит. Пархомовская бригада была в полной уверенности, что Пархом пропустит все удары Лужка и тот наколотит ему столько голов, сколько захочет. Вот тут – то, как раз и проявил себя «закон пакости». Куда Лужок не ударит, всё время попадает в бедного Пархома. Случалось даже так: Лужок бьёт по мячу со всех своих мощей, мяч как пуля летит в ворота, но попадает Пархому в причинное место. Мяч отскакивает, Пархом сгибается от боли, а следующий удар приходится Пархому прямо в лоб. Тот мяч отбивает головой, но падает. В падающего Пархома мяч попадает еще раз, и защитники мяч подхватывают и отбивают от ворот, а Лужок стоит обескураженный и ничего не понимающий: как он мог так жидко лахануться. И так весь матч. Куда Лужок не ударит, там всегда маячит Пархом, не знающий, куда от мяча спрятаться. На пути всё время оказывались то причиндалы Пархома, то его солнечное сплетение, то голова, то задница, то другая часть тела. Ара Лужок первый раз в жизни не забил ни одного гола и вместе с расстроенной командой покинул поле.
    На следующий день Лужок покрыжил все процентовки, а Пархома пригласил играть в своей команде. После первой тренировки Пархома вернули обратно на стройку и даже хотели побить, но в этот день у Лужка было хорошее настроение, кто-то ему рассказал про «закон пакости».  Процентовку он, будучи уже в хорошем настроении, восстановил.







О кооперации.

       Пархом окончил школу, но никуда поступать не стал. Во-первых, с его аттестатом он никуда бы и не поступил, ПТУ к этому времени уже почили в бозе, а во-вторых, он за эти десять лет так возненавидел учебу, что при одном упоминании о ней у него начинался сильнейший приступ диареи. Его отец Абрам Абрамович Бигшулер это знал и потому решил сделать небольшую рокировочку в судьбе сына и пристроить Пархома на какое-нибудь теплое и непыльное место и где нет нужды в знаниях. Сделав ход конем, то бишь пригласив местного руководителя по кличке Кутёк на стакан самогона и выпив по этому случаю несколько бутылок, Пархома взяли на работу в колхоз озеленителем. В его функции входило обойти всю станицу, найти 100 высоких старых деревьев, угрожающих своим падением домам и иным строениям и с командой из двух прикрепленных к нему человек, все их спилить. Финансировал это мероприятие колхоз.
         Проработав пару дней по этой схеме, Пархом приуныл: время идет, а никаким личным бизнесом и не пахнет. Отец может и не понять. Он что, так за одну зарплату и будет работать? Так мог подумать только тот человек, который не знал ни Пархома, ни его отца Абрама Абрамовича. На второй день у него в голове уже бурлили с десяток вариантов, как это нудное и неприбыльное занятие преобразовать в доходный бизнес. Остановиться он решил на самом мягком варианте, брать за спиливание деревьев с хозяев по тысяче рублей и класть их себе в карман.
      Здесь надо сказать, что такие старые деревья, как правило, росли на участках людей пожилых или у кого не было работоспособных родственников. На следующий день он пришел к одной такой бабульке: - «Если этот тополь, скоро упадет, аккурат на твою хибару, где будешь жить?» Бабулька заохала: - «Сынок, сынок, что же мне делать?». «Гони тысячу рублей, иначе, если дерево упадет на дом, нужно будет сто тысяч. Выбирай». Бабулька заохала ещё пуще: - «Где же я возьму эти сто тыщщ?». «Ну, одну то тысячу найдешь?». «Найду сынок, найду» и засеменила в дом. Довольный придуманной схемой, Пархом довольный стоял у ворот, и думал: - «Схема то работает». Он уже начал рассчитывать, как он сегодня гульнёт на эту тысячу рублей: - «Кабак, Анька Графин, да еще может и Янина Подгорелая подгребет, живая музыка, да еще и на опохмел останется». Только он себе это представил, как из дома вышел верзила под два метра: - «Маманя, кто это с тебя деньги требует? По решению Правления колхоза деревья должны валить бесплатно!». И тут он увидел вжавшегося в плетень Пархома: - «Это ты что ли денег хочешь?». Взяв Пархома за шиворот, и слегка приподняв над землей, промолвил: - «Если хоть одна хворостинка упадет на маманин дом, пеняй на себя, за маманю ноги переломаю, и хромать будешь всю оставшуюся жизнь».
     Только он разжал свой пудовый кулак, как Пархом будто заяц-спринтер, рванул с места в карьер так, что только позади него оставался только пыльный след. Пархом бежал и радостно думал: - «Хорошо, что так закончилось. А мог бы и побить». При этой мысли ему стало как-то нехорошо, он вдруг себе представил, как этот пудовый кулак опускается ему на челюсть. Он даже остановился и потрогал челюсть. Она была на месте и даже не болела, чему Пархом был несказанно рад.
    Со спиливанием деревьев не получилось, и Пархом стал думать, где ему еще можно применить свои недюжинные способности. В это время как раз вышел «Закон о кооперативах». Вот она золотая жила, подумал Пархом и сразу же решил, чем он будет заниматься. Весна, многим людям нужно копать огороды, а у них нет: то времени, то сил, а за небольшую, для начала, плату, он со своей командой и заполнит эту нишу. В напарники он решил взять двух местных цыган: Яшку и Гришку. Он как руководитель кооператива, а братья цыгане как работники.
    Несколько лет назад, в эпоху Хрущевского волюнтаризма у всех жителей станицы обрезали участки, чтобы у всех было по семь соток земли. Предполагалось, что колхозники меньше будут работать на своих маленьких участках, а больше в колхозе. Но когда поняли, что в колхозе никто лучше работать не стал, а с колхоза начали тащить ещё больше, всю эту программу свернули. Но за несколько лет отрезанные и не обрабатывавшиеся участки заросли сорняками, так что для того, чтобы привести их в рабочее состояние, требовались немалые усилия. На этом поприще Пархом и решил остановиться.
    Как назло, первым ему на глаза попался сосед – Влад Семера. Пархом было хотел пойти мимо, но не удержался и похвастался про свой кооператив. Влад тут же предложил ему для старта кооператива обработать свой отрезанный участок. Пархом с умным видом оглядел фронт работ, и назвал довольно небольшую сумму, так что заключение договора прошло без торгов. Пархом тут же пригласил братьев цыган, и они довольно резво принялись за работу. Пархом, ссылаясь на то, что у него много бумажных дел по кооперативу, куда - то слинял. Объявился он только к вечеру, когда уже начало темнеть. В это же время пришел с работы и Влад Семера. Оглядев почерневший от свежевскопанного чернозема участок, довольный Влад полез было уже в карман за деньгами, чтобы произвести расчет, но что-то его смутило, и он решился пройтись по вскопанному огороду. Ковырнув землю носком сапога, подозвал Пархома: - «Это что такое?». Пархом ногой произвел то же самое движение и сам увидел, что земля вскопана лишь на небольшом участке, а остальной участок забросан этим свежевскопанным черноземом. Пархом подозвал бригаду и ткнул носком сапога по не копаной земле. Яшка с Гришкой принялись ругаться на цыганском языке. Влад немного послушал и говорит: - «Кто же все-таки из вас забрасывал некопаный участок?». Братья цыгане наперебой начали клясться мамой, папой и бабушками с дедушками до шестого колена: Яшка говорит, что не он забрасывал некопаный участок, и Гришка тоже утверждает, что не он. А на вопрос Влада, кто же тогда это сделал, они недоуменно пожимали плечами и принимались заново что-то выяснять между собой по-цыгански. Влад, видя, что сегодня с них толку не будет, завершение работы перенес на следующий день. Но, ни на следующий день, ни на следующую неделю он этих работников так и не увидел. Несколько раз, завидев Пархома, Влад подзывал его, чтобы хоть частично расплатиться за проделанную работу, но Пархом боясь, что Влад, как бывший борец и полутяж штангист в плохом настроении может и в ухо двинуть, жестами показывал, что очень занят и как-то очень быстро скрывался с глаз.

                Инвалидность.

                Жена Ваньки Купыря Марина, именно Марина, а не Маша и не Мария, как её иногда пытались называть, и она всегда и неустанно это опровергала, совершенно случайно встретила свою давнюю подругу, которую не видала лет сто, а может быть и больше. Разговорились. Естественно, первая и главная тема разговора двух подруг предпенсионного возраста называется: как твое здоровье? Та ей поведала свою личную историю последней болезни, и что на днях она благодаря этой болезни получила вторую группу инвалидности по зрению. Подруга рассказала, что инвалидность, это дело серьёзное, и что ее получают только или по блату, или за большие деньги. Так просто получить инвалидность, вообще немыслимо, но она получила. Ведь инвалидность, это льготы по налогам и прибавка к будущей пенсии. Бесплатные лекарства. Бесплатный отдых в санатории и еще много чего, чего Марина, не владеющая этой темой, сразу и не запомнила. Также подруга между делом рассказала, что в одном кабардинском селе, все жители инвалиды. И большие жители и маленькие. И старые, и молодые. И больные, и здоровые. И только впоследствии, от очень осведомленных людей Марина узнала, что это неправда. Такая инвалидная ситуация сложилась не в кабардинском, а в дагестанском селе.
                Подруги, немного поболтав, заняло это не более четырех часов, мило расстались. Но Марине эта мысль получить инвалидность, запала в душу. Ведь у нее с детства было плохое зрение, и она с первого класса носила очки, за что и получила кличку «Очкарик». Правда сейчас она носила линзы и никто, даже самый опытный сыщик не смог бы заподозрить, что у нее плохое зрение. Но если женщина хочет, нет в мире такой преграды, чтобы её остановить. Она не только коня на скаку остановит, но, если нужно и корову на ходу подоит.
                Марина разными способами, где мытьем, где катаньем, собрала необходимые справки и одним прекрасным утром направилась на комиссию, сдавать экзамен на инвалидность. Надела праздничное платье, на лице навела макияж и марафет, вставила, новые линзы, за день до этого мероприятия сделала прическу в местной цирюльне и медленным аллюром зашагала к своему инвалидному счастью. Пришла вся такая накрашенная, приодетая, с причесоном и с гордо поднятой головой с новыми линзами. Но на комиссии ей задали лишь один вопрос: - «Вы с кем пришли?» «Одна».  Высокая комиссия, немного пошептавшись и даже не взглянув на ласково протянутые документы, вынесла свой вердикт. «Ну, значится так, если зрение позволяет Вам самостоятельно ходить по улице и ездить на пассажирском транспорте, то это означает, что Вы можете сами себя обслуживать». Возвратили документы и, сказав сакраментальное «До свидания», высокая комиссия с Мариной распрощались.
                Обескураженная Марина не могла взять в толк, где же она так жидко прокололась? Ведь документы же были хорошие. Может они хотели денег? Но Марина была достойной женой Ваньки Купыря, тот всегда и в любой ситуации мог так ловко извернуться, что при любом раскладе ему все делали бесплатно и где другие башляли он не только ничего не платил, но иногда ему удавалось наварить и себе. Денег Ванька ей на это мероприятие не выделил, он почему-то с самого начала отнесся к нему скептически, да и еще чего, после такого фиаско вообще уважать перестанет.
                Прошел год с небольшим. Марина эту тему не закрыла и все думала, что же ей делать? И как это бывает у везунчиков, кто ищет, тот всегда найдет. Даже если деньги находятся не в кармане мужа, а в его заначке. Но до денег дело не дошло, Марина опять встретила свою давнишнюю подругу, которая в своё время и посеяла эти семена халявной инвалидности в душе Марины. Рассказав, чуть ли не со слезами о своей душевной травме, то бишь о не состоявшейся инвалидности, Марина готова была уже через пару часов выслушать вердикт подруги. Недаром в народе говорят, если человек талантлив, то он во всем талантлив. Марина сразу поняла, это народ говорил про её подругу. Та всю Маринину эпопею моментально разложила по полочкам, это заняло у нее буквально пару часов, и Марина, удивляясь, как она сама до этого не докумекала, на глазах ожила, и счастливая засеменила домой.
                Подчистив документы, поменяв старые бумаги на новые, Марина второй раз направилась к своему желанному, но так и неосуществившемуся с первой попытки счастью. В народе правильно говорят: - «Попытка, не пытка!» На этот раз, Марина надела старую кофту, рванину, которую нашла у себя на чердаке и которую еще её мать давно хотела выбросить и до прихода этого величайшего события две недели не мылась. Пришла в темных очках, в этой драной, не заправленной в юбку кофте и с одним полуспущенным чулком. В руке держала белую палочку, которую только вчера муж вырезал в лесу, когда они ходили с ним за грибами. На вопрос: - «С кем пришла», отвечает: - «С мужем» вот он сидит в коридоре. В дверной проем комиссии предстал пожилой, плохо и неряшливо одетый небритый мужчина и тоже в темных очках и тоже с такой же свежеизготовленной белой палочкой. Не дожидаясь вопросов комиссии, она выдала недолгую тираду минут так на десять-пятнадцать, смысл, который сводился к тому, что: - «Муж еще немного видит, и меня водит как поводырь.  Без него я не могу сама передвигаться. К слову, не подскажите, где можно купить собаку поводыря, это на тот случай, если и муж полностью ослепнет». Комиссия, пошептавшись, спросила, а есть ли у мужа инвалидность и, получив отрицательный ответ, посоветовала ему тоже собирать документы на получение инвалидности.
                Марине дали первую группу инвалидности. А Ванька Купырь на следующее утро пошел менять старые права на вождение машины на права новые. К слову, медицинскую комиссию, где зрение не на последнем месте, он прошел безукоризненно.

               




                Плацебо.

    Пархом любил минеральную воду, которую покупал в соседнем магазине. Замечательная вода, газированная, но не резкая. И, самое главное, как гласила этикетка – из местного источника, скважины глубиной два км. Но однажды в станице отключили воду на несколько дней, и из магазина пропала минералка.
     «Наверное, власти все силы бросили на устранение неполадок и им сейчас не до минералки» - подумал Пархом. Как-то разговорившись на эту тему с Ванькой Купырем, тот неоднозначно выдал реплику: - «А ты знаешь, какая может быть здесь взаимосвязь? Нет? Тогда прочитай про плацебо». Вскоре водопровод починили, и в магазине опять появилась минеральная вода.
    Всё бы так и закончилось, но по телевизору Пархом посмотрел передачу про аптечную мафию. Там дельцы вместо настоящих таблеток пускали в продажу спрессованный в виде таблетки мел, который и назывался плацебо. Но, что поразило Пархома, многие люди, покупавшие эти таблетки, уверяли, что они им помогали.
     Пархому это так сильно запало в душу, что он начал искать аналоги этому действу и, наконец, дошел до происшествия с минеральной водой.   Пархом, в некоторой степени был мужик продвинутый, хоть недалекий и пьющий, но здесь он начал перебирать в голове варианты, как из этого плацебо извлечь выгоду себе. Поскольку он разводил свиней, то на этом поприще и решил строить свой новый продвинутый бизнес.
    Он решил готовить свиные котлеты и подмешивать туда мясо из американских окорочков, прозванных в народе ножки Буша. Эти котлеты он продавал на местном рынке.
     Бизнес понемногу налаживался, но эффект был небольшой. Все изменилось после встречи с местным цыганом Гриней. Тот парень был ушлый, на любую проблему мог найти неординарное решение. Основная его мысль была такова: в котлеты нужно добавлять бесплатное мясо и тогда прибыль сама скакнет вверх. Гриня ушел, а Пархома всю ночь сверлила эта мысль, и он решил забить своего старого огромного пса и его мясо подмешать в свиной фарш.
     После первого дня продажи, Пархом ощутил реальную выручку. Позвал Гриню, угостил его самогоном и договорился, что цыгане будут поставлять ему тушки собак. Но через месяц соседи обеспокоились. Из подворий начали пропадать собаки, а вскоре и кошки. Это дошло до Пархома и он опять позвал Гриню. После второй бутылки самогона Гриня посоветовал не размениваться на мелочи и купить у него подешевке ишака на мясо. На том и порешили. Выручка Пархома еще резче скакнула вверх.
      Здесь надо сказать, что через станицу в свое время проезжала фура, груженная ишаками, по дороге она сломалась и каким – то образом ишаки разбежались по округе. Цыгане сориентировались быстро, и в каждом цыганском подворье в скором времени был свой гужевой транспорт.
   Но что такое для Пархомовского бизнеса один ишак? Он быстро разошелся в виде фарша и Пархом опять позвал Гриню. Две бутылки самогона опять оказались достаточны для выработки очередного гениального решения. Гриня обязался поставлять Пархому ишаков на мясо. Но как говорит народная мудрость: - «Сколько веревочке не виться, а конец все равно отыщется». Так случилось и здесь. Местный армянин Хачик Абрамян, живущий в соседнем поселке, держал свое кафе и регулярно покупал котлеты у Пархома. их готовили для посетителей, да и сам Хачик со всей семьей, не брезговал с утра побаловать ими свой организм. Однажды, для каких - то благородных целей Хачик пригласил цыгана Гриню в гости. Как водится, выпили немного самогона, это порядка литра и Хачик решил угостить Гриню только что приготовленными котлетами. Гриня знал, что Хачик берет котлеты у Пархома и с брезгливостью отодвинул тарелку с этими котлетами. Хачик изобразил на лице большой вопросительный знак, и Гриня помявшись, раскрыл секрет Пархома.
   Хачик, проводив Гриню, собрал самых крепких мужиков из армянской диаспоры и пошли к Пархому. Пархом чуя что-то неладное, вначале не хотел их пускать во двор, но, когда Хачик сказал, что привел к нему оптовых покупателей, тот широко распахнул двери. Немного пообщавшись, гости захотели посмотреть весь процесс приготовления котлет. Пархом отнекивался, но Хачик со товарищи недвусмысленно взяв того под руки, повели его на место работы. И, когда заглянули в чулан, нашли то, что искали: и ослиные шкуры, и собачьи головы. Что было дальше, точно никто не знает. Пархома всего синего забрала скорая помощь, Вада всем рассказывала, как он нечаянно упал с дерева, а всю армянскую диаспору не менее месяца преследовала тошнота и рвота, периодически нарушаемая обильной диареей. После лечения в больнице Пархом ни дома, ни тем паче в станице, не объявлялся. Вада сказала, что он поехал работать на стройку в Москву к Ваньке Купырю, который там сколотил бригаду, брал подряды и по слухам, неплохо зарабатывал.

Бревно.

    Кто бы чего не говорил, а трудовая жизнь большинства казаков сопряжена со всевозможными трудностями, а нередко и преградами, тщательно выстроенными демократическими властями и их непробиваемым апологетом, их крышей и их защитой, вороватым российским чиновничеством. Трудовые будни любого человека сами по себе предполагают активный отдых, ну, если даже и не очень активный, то реально расслабляющий.
     Возле двора Пархома лежало огромное бревно, кто его туда положил, когда и зачем никто и не помнил, но оно там лежало долго, и, как, ни странно, совсем не гнило и не прело. После трудовой вахты соседи иногда собирались и на этом бревне, будто на огромной лавочке вели свои неспешные беседы. Кто-то приносил стульчики или табуретки, последние использовались в качестве стола, здесь они играли в домино, в карты как-то у казаков вообще не принято было играть, и чего греха таить, нередко выпивали. Кампания была стабильной: сам Пархом, его соседи Влад Семёра и Ванька Купырь, Воха и еще какой-нибудь блуждающий казак, часто им оказывался тот, у кого с собой была хотя бы пол литра.
    Одним летним вечером вся эта честная кампания сидела на бревне, обсуждая актуальные проблемы мирового масштаба и, как водится, пока не было Пархома, зная его склочный характер и жадноватую натуру, выпили по сто с небольшим грамм водки. Тут к ним подошел Пархом, и как-то незаметно разговор с мировых проблем перешел на Пархомовское бревно. Пархом, естественно, как хозяин, дал ему исключительную характеристику, и как - бы между делом обмолвился, это бревно лежит здесь очень долго, что его никто не украдет, так как оно такое тяжелое и потому неподъемное.  После этой осанны бревну неожиданно установилась какая-то тишина, все думали, где взять еще хотя бы одну пол литру иначе весь сегодняшний отдых может пойти на смарку. Тут встал Влад Семёра, сосед Пархома: - «Слушай Пархом, а если я один утащу это бревно к себе домой, то оно будет моим?». Пархом рассмеялся: - «говорю при всех, безо всяких аннексий и контрибуций, будет твое». У Пархома, бывало, когда его чуйка подсказывала, что где-то здесь рядом назревает магарыч, у него открывался необыкновенный дар речи, и он в этот момент мог мыслить не хуже Черчилля, скрещенного с Муссолини. Влад Семёра с Пархомом уже вложили рука в руку и предложили разбить и тут в их спор вклинился Ванька Купырь. «Так, мужики, такие дела так не делаются. Спор спором, но не надо забывать, что вы здесь не одни, и чтобы завтра у вас не было разногласий, проигравший должен проставиться свидетелям, хотя бы пол литра». Все посчитали этот аргумент весьма разумным, а в нынешней ситуации и весьма актуальным и договорились, если Влад Семёра утащит бревно – проигравший Пархом ставит бутылку, если Влад не утащит, ставит он. У Пархома засосало под ложечкой, так у него, бывало, когда чуйка резко изменяла своё, только что пришедшее в голову положительное мнение, и стала подсказывать его, Пархома, близкое фиаско. Ванька уже хотел разбивать руки, как Пархом вставил: - «Я ставлю бутылку, если он утащит бревно и не сломается, то есть не сорвет себе ни поясницу, ни суставы». На этом Ванька разбил руки, и все синхронно встали с бревна, освобождая поле битвы.
   Здесь надобно сказать, что Влад Семёра хотя и был мужчина не очень высокого роста, где-то метр семьдесят с небольшим, но в молодости жил на Камчатке и был чемпионом Дальнего Востока по штанге в среднем весе и вольной борьбе. Так что он своё предложение делал не с бухты-барахты, а реально оценивая свои силы.
   Все расступились, Влад затянул потуже пояс, ухватился за один конец бревна и без особых усилий его поднял. Один конец бревна развернул в сторону своего дома, затем взялся за другой конец. Его также развернул, и, буквально минут через пятнадцать – двадцать бревно уже лежало около его забора. Влад отряхнулся и почему-то пошел не к честной кампании, а к себе домой. Все недвусмысленно посмотрели на Пархома, проиграл, проставляйся. Но у того уже в голове чуйка жадности все расставила по полочкам: – «я ж тебя предупреждала». У растерявшегося Пархома мысли бегали наперегонки из одного полушария в другое, как это, я и бревна лишился и с меня еще бутылка? «Не буду ставить пол литра, он хоть и дотащил бревно до своего участка, но ушел в дом, видимо поясницу сломал, а по договору в этом случае, магарыч с меня отменяется».
    Компания как-то нехорошо зашумела и неизвестно, что могло бы произойти дальше, если бы из своей калитки не появился улыбающийся во весь рот Влад. «Хоть я и выиграл, но я же, не мог, оставить товарищей, которые болели за меня без магарыча».  Все посмотрели на Пархома, раз проиграл, давай иди за бутылкой. Тот помялся, но сказать было нечего, да и Ванька Купырь в таких случаях, когда на горизонте маячил магарыч, мог резко повысить голос и вполне доступно объяснить любому что к чему и для чего. Он произнес всего несколько прозаичных, но в данном контексте красивых и понятных слов и Пархом нехотя поплелся домой, а что делать? В споре долг, как долг карточный, отдавать нужно обязательно.
    Пархом ушел, у кампании сразу откуда-то появились четыре стакана и пара соленых огурцов, Ванька Купырь, как главный разливающий, разлил по булькам четыре порции, выпили, закусили, а пустую бутылку спрятали в кусты. Тут появился Пархом с бутылкой самогона, Ванька забрал у него бутылку и также по булькам разлил на четыре порции. Пархом молча, говорить что-либо боялся, знал, Ванька Купырь, когда выпьет, никаких возражений не терпит и    тихо-тихо, подвигался поближе к центру кампании, может и ему чего обломится, но мужики чокнулись и, не замечая Пархома синхронно отправили содержимое на постоянное место хранения. Пархом немного помялся и тут его прорвало: - «А я».  Все уставились на него, Ванька Купырь, как всегда, за словом в карман не лез: - «А у нас только четыре стакана!». «Так я бы принес». «Правильно, иди за стаканом и с тебя ещё бутылка за обман». На лице Пархома нарисовался вопросительный знак, который Ванька тут же его погасил: - «Не хрен было друзей обманывать». А когда Ванька в подпитии произносил слово «хрен», все знали, что все остальные, более крепкие и более ёмкие слова у него уже на подходе и нужен лишь небольшой повод, чтобы они выскочили наружу. Знал это и Пархом, поэтому, немного еще помялся и, опустив голову, поплелся домой. Сейчас ему предстояло серьёзно объясняться с женой Вадой.
    Мужики довольные нынешним вечером и удачным раскладом, отдых вполне удался, уселись на бревно, которое уже лежало на новом месте и стали гадать – вернется Пархом или нет. Прошло довольно много времени, или им так показалось без очередной подпитки и подогрева и они уже было хотели расходиться по домам, как вдруг из калитки появился счастливый Пархом и, размахивая над головой бутылкой с какой - то красивой иностранной наклейкой, направился к честной кампании: - «Вот. Только стакан не успел захватить, жена забрала». Все с уважением посмотрели на Пархома, и, хотя все заметили его расцарапанное в кровь лицо, дипломатично не подали виду и не стали спрашивать причину, все прекрасно знали его жену Ваду, которая считала, если мужики пьют без неё, то это их самое последнее, подлое и паскудное дело, которое нужно предотвратить любым способом. Пархом со счастливой улыбкой протянул бутылку Ваньке.  Тот не спеша, посмотрел бутылку на свет, попытался прочитать иностранную этикетку, понюхал открытую бутылку, дабы определить качество напитка, достал из кармана невесть откуда взявшийся пятый стакан и по булькам (только по булькам, с его слов другим способом точно не разольешь) разлил водку по стаканам, приговаривая после каждого налитого стакана непонятное слово «инстаграм». Глянув на вопросительные лица друзей, объяснил - «инстаграм» означает «иностранные сто грамм». Разлив водку, многозначительно поднял стакан и произнес тост. Когда у него было хорошее настроение, а сегодня у него было именно такое настроение, он говорил не только красиво, перемежая свою речь иностранными терминами, но и много. Его не перебивали, ибо в такие минуты на него накатывало красноречие, обильно раскрашенное его богатым личным опытом. Но сегодня определяющим в его речи было, что нельзя подводить друзей, мужская дружба самое сильное чувство и, невзирая на жён, которые дерутся и царапаются долги нужно отдавать. «И самое главное»: - Ванька многозначительно поднял над головой стакан и, сделав паузу по Станиславскому, выдохнул – «чтобы всё было по-честному». На том и разошлись. Правда, Пархома потом долго не было видно, а когда через неделю он объявился около бревна, царапины зажили, а новоявленных синяков под глазами, уже почти не было видно.
     А на Влада Семёру Пархом затаил зло. Все знали, что Пархом не только с гнилой натурой, но и злопамятный. Поэтому расходясь по домам, все думали, как же Пархом теперь реализует эту свою обиду.




















 

      Василий Федорович Бессмертный – русский писатель, член Российского союза писателей.
      Его своеобразная энциклопедия-исследование, главный труд его, как писателя, это, безусловно, двухтомник «Остаюсь Бессмертным», объёмом более 1-000 страниц, и посвящён он проблеме извечного существования и непрекращающейся ни на миг борьбы на Земле   Добра со Злом.
      Эта общемировая проблема красной нитью проходит во всех его книгах, и эту проблему Василий Федорович Бессмертный исследует в своих книгах с разных сторон и с разных ракурсов, стараясь дать объективный ответ на этот животрепещущий вопрос: «Почему вообще есть на Земле Зло и почему оно так живуче?»  И эта книга, продолжение этого исследования. Суть ее в том: люди должны знать, почему мы в такой богатой стране живем так бедно, и кто в этом виноват. В этой книге он попытался приоткрыть занавес, за которым, как змеиный клубок притаились оборотни всех мастей, в мантиях, погонах и прочей госамуниции, и которые под красивыми лозунгами и такими же красивыми обещаниями пьют кровь простых людей.
     Василий Федорович Бессмертный русский человек и потомственный казак, родился и вырос на Северном Кавказе и считает себя лицом кавказской национальности. Он истинный патриот своей Родины и его книги пронизаны болью за судьбу России, за судьбу родного Отечества, за судьбу русского народа, против которого уже несколько столетий ведется необъявленная война на тотальное уничтожение. И его книги, по его мнению, хоть немного, но помогут выстоять в этой многовековой борьбе.