История одного пролёта

Озорное весеннее солнышко припекает не на шутку. Ещё только март, но уже хочется снять китель, и пристегнув погоны к рубашке бродить по молодой зелёной травке, слушать чирканье какой то пичужки глядеть в синее безоблачное небо. Где то, на далёкой трассе, изредка шумнёт машина и опять тишина. Только слышен лёгкий звон гаечных ключей, да матерки солдат. Идет парко-хозяйственный день на нашем семьдесят пятом комплексе.
 
И вдруг, словно издалека, но всё громче и громче взрёвывает сирена. Звук поднимается до максимального тона и звенит, звенит…

Тишина и покой мгновенно исчезли. Спустя несколько секунд из казармы посыпались бойцы, стремясь как можно скорее занять свои места. Ещё не успело умолкнуть эхо сирены, как захлопали двери кабин, запираясь изнутри. Затарахтел двигатель дизельгенератора. Я уже привык к этим тревогам. Мы – дежурный дивизион. У нас всё должно исполняться быстро. Наш сектор ответственности двести семьдесят через ноль на десять, под надёжной защитой. И учебные тревоги проводятся регулярно. Вот и кабина управления. Пару раз стукнув в дверь я открываю её:

- Товарищ майор, разрешите...
В станции непривычная тишина. Напряжённость почти осязаема. Все взгляды обращены на экраны индикаторов. Никто не оглянулся на меня, только мой командир коротко махнул рукой. То ли оставайся, то ли «Проваливай!». Но я всё же решил остаться. У экрана ВИКО (выносной индикатор кругового обзора) старлей двухгодичник:

- Товарищ майор, цель номер один, курс триста пятьдесят пять, дальность семьдесят пять.

Командир дивизиона молодой майор, берёт в руку микрофон:
- Семьдесят третий Голосистому, прошу разрешение на пуск!

Видимо он уже не в первый раз тщетно взывает к оперативному дежурному бригады. Поэтому услышав тишину в ответ, командует:
- Три ракеты на подготовку!
- Есть три ракеты на подготовку – отзывается мой командир.
Он щёлкает тумблерами и на панели загораются три лампочки «Подготовка».
Я представляю, что происходит снаружи. Три пусковые установки синхронно поворачиваются и поднимают свои стрелы с ракетами в сторону, куда смотрят антенны станции. Красивое и пугающее зрелище!

Вот это номер! Сколько служу в дивизионе, ни разу не видел, чтобы ракеты ставили на подготовку. Значит всё очень серьёзно. Командир дивизиона изредка щёлкает тумблером запроса «Свой-чужой». Спустя пару минут лампочки «Подготовка» гаснут, и почти одновременно включаются лампочки «Готов».

- Три ракеты готовы! – докладывает мой командир.

Почти одновременно докладывает офицер наведения:
- Цель в зоне пуска!

Командир дивизиона снова берёт микрофон и неожиданно-спокойным голосом с расстановкой говорит:
- Семьдесят третий Голосистому, цель номер один: одиночная малоскоростная. Высота двадцать, курс триста пятьдесят пять. На запросы распознавания не отвечает. Предположительно – разведчик НАТО «Атлантик». Цель в зоне пуска, прошу разрешение на пуск!

Помолчав несколько секунд он добавляет решительно:
- Считаю, что связь с бригадой прервана, действую согласно Боевого устава. Атакую цель номер один!

Внезапно динамик под потолком взрывается яростным рыком:
- … мать! Я тебе, … покажу «связь прервана»! О…л, что ли! Снимай на … ракеты с подготовки!

- Снять ракеты с подготовки – тихо командует майор.
- Есть снять с подготовки – отвечает капитан и щёлкает тумблерами.

Три пусковые разочарованно опускают свои стрелы и возвращаются в исходное состояние. Я тихонько выхожу из станции. Мне жаль командира. И стыдно. При подчинённых, как молодого пацана, «мордой по батарее». А за что? Будь я на его месте поступил бы так же. Цель идеальная. Тремя ракетами мы сбили бы его с вероятностью в девяносто девять процентов. А теперь эта сволочь прошла всю Калининградскую область с севера на юг и вышла через Польшу в Балтийское море. Понятно, что сейчас весна тысяча девятьсот восемьдесят шестого, а не тысяча девятьсот сорок первого. Но, трусы в верхних эшелонах власти остались такими же. Кусок СССР насквозь прошёл вражеский разведчик. А Вы говорите - Руст. Хотя, может, это всё звенья одной цепи.