Дом на воде. Глава 22

Глава 22


…Легкий ночной ветерок, несший, круживший в воздухе какой-то странный, пряный, чуть пьянящий аромат, шевелил ее волосы. Вокруг шептались черные, темнее лилового сумрака, высокие деревья. Они окружили ее, шелестя листьями, словно, переговариваясь… Ну, конечно, фиалки! Это пахнет фиалками, самой глубиной этого леса, скрывшего в сердце своем эти нежные цветы, так похожие на чьи-то глаза, внимательно вглядывающиеся в душу каждого, кто наклонится к ним, что бы вдохнуть их запах, чтобы коснуться губами их маленьких нежных лепестков. Только для этого наклониться надо очень низко. Проще лечь с ними рядом, не отрывая взгляда от тоненьких стебельков. Лечь и долго-долго нежась в траве, слушая шум ветра на самом верху, в кронах, пропадая в самой сумрачной сердцевине ночи, услышать еще что-то. Что-то такое, без чего душа, наверное, и не живет… Она слышала. Тело ее трепетало, казалось, готовое взлететь, облаченное в темное, длинное платье, легкое и пышное. И она подошла к самому краю. Туда, откуда был виден свет факелов далеко внизу, сквозь кроны деревьев, росших прямо за стеной, наверное, того самого замка, где Люси встретила Фрэнки. Мелкие камешки хрустели у нее под ногами – она шла, слушая ветер. И она увидела лестницу. Глубокую, крутую каменную лестницу, ведшую вниз. Огни горели в круглых чашах, закрепленных в периллах, и она смогла разглядеть ступени. Люси вдохнула терпкого воздуха – точно, вина залпом выпила – и шагнула на первую ступень.  И немедленно, с первым ее шагом, заиграла музыка. Такая знакомая, но теперь казалось, огромный оркестр исполнял ее, наполняя весь нескончаемый лес звучанием сотен, тысяч скрипок, прекрасного рояля… И голос, единственный на свете голос, он звал и ждал ее.
-Фрэнки! – прошептала она, смахнув с лица скатившиеся слезинки защемившего сердца от счастья, ждавшего ее внизу.
И она спускалась под музыку, она видела тысячи лиц, приветствовавших ее улыбками и поклонами. Странных лиц в еще более странных одеяниях. Лица эти, вовсе не похожие на те, что видела она в первый раз, светились, такие теперь прекрасные, каких она и в жизни никогда не видела, одежда их пестрела красками и пышностью, как в сказке, которую еще не сочинили. Количество огней увеличилось, свет их заливал все вокруг, лестницу и Люси. Платье ее оказалось цвета самой ночи – глубоко лиловое, усыпанное искрами бриллиантов по узкому бархатному корсажу, широким, самого тонкого шелка рукавам, перехваченным узкими манжетами и начинавшимся от открывавшего плечи декольте, по пышной, куда роскошнее платья любой из принцесс, юбки… И вот она увидела его стоящим в самом низу, на каменной площадке, к которой выходила лестница. Где сверкал множеством чистых, хрустальных брызг фонтан, омывавший маленького грустного мальчика со свирелью… Окруженный толпой, светом огней, Фрэнки не терялся среди гостей. Его одного она видела – в белых брюках и белой, свободно спадавшей и расстегнутой на груди рубахе. Он глядел на нее и глаза его светились так, как могли светиться только они, его темные глаза, теплые, живые. А когда Люси спустилась, когда оставила позади лестницу, по которой прошла истиной королевой, неся не столько горделивое величие, сколько чувствуя себя самой прекрасной, самой желанной, единственной для него и для всех, кто ее встречал, она увидела, как еще и блестят его глаза. Фрэнки плакал и улыбался, протягивая к ней руки, и снова плакал, ибо все прошло и нечего больше смущаться и страшиться, не о чем больше жалеть…
-Фрэнки!! – вскрикнула она и, подхватив пышный подол платья, опрометью бросилась к нему.
На мгновение остановилась в шаге от него – только бы поглядеть в его глаза! – и упала к нему в объятия.
Рассыпалась ее прическа под его ладонями, трепетно, отчаянно гладившими ее волосы, таяла она под его губами, осыпавшими поцелуями ее щеки, мокрые от его и ее слез, жалась она к нему, чувствуя, что больше уже не потеряет его никогда.
-Ты здесь!.. Ты здесь, моя девочка! – шептал он. – Ты пришла!
Фрэнки поглядел ей в глаза, а она утирала его слезы пальцами дрожавших рук.
-Ты понимаешь?? Ты пришла!!
Она взяла его ладони в свои, и поцеловала каждую в самое тепло, в самую серединку.
-Ты помнишь, что случилось?
-Я упала с высоты, - прошептала она. – Я разбилась… Да? Я умерла?
-Тебя еще пытаются спасти… А в холле, совершенно один в своем горе, умирает Роберт… Он жил тобой, Люси.
Острая боль пронзила ее сердце, она зажмурилась от нее и… открыла глаза.
-Но ты выбрала, - тихо произнес он.
-Но ведь… - начала было она, но тут же поняла – ее ответ будет неправильным, и тогда сказала другое. – Да, я чувствовала, что мне не надо идти работать этот концерт. Мне было плохо, кружилась голова… И Роберт, словно, понимая что-то, так кричал мне о своей любви!.. Он дорог мне, Фрэнки. Бесконечно дорог. Его любовь воспламеняла меня, я восхищалась им, как истиной «звездой», я обожала его обаяние, его чувственность, но что-то… я не знаю, что, Фрэнки, не давало мне покоя. И я выбрала. Да, я сама выбрала, потому что, сердце мое всегда, с самого начала принадлежало тебе. Даже тогда, когда никакой надежды ни на что не было. Просто любила тебя и все. И сейчас эта любовь только выросла, она переполняет меня всю и…
Фрэнки прижал ее ладошки к своим губам. Порывисто и очень нежно.
-Не надо, детка, не говори больше ничего. Твои глаза говорят за тебя… Пойдем, нас ждет река.
Он обнял ее за плечи и медленно, впитывая в себя весь ароматный, таинственный и чудесный дух ночи, они пошли туда, откуда тянуло свежестью и запахом воды, кувшинок, покачивавшихся на серебристой глади.
На берегу Фрэнки остановился, глядя на воду. И она, освещенная луной, серебрила его лицо. Неподалеку темнел дебаркадер. Люси видела мостки, переброшенные с пристани на палубу, свет в одном из окон. Мягкий теплый свет в ночи, который так радостно видеть после долгого, утомительного пути, полного горестей и разочарований…
-Фрэнки? – Люси тихонько подошла к нему и потерлась щекой о его плечо. Прильнула к нему губами. – Мой родной!
Он, точно, очнулся от каких-то своих мыслей.
-А?..
И погладил ее рукой по волосам, обнял и прижал к своей груди.
-Что-то не так? – спросила она, млея под его рукой. – Ты какой-то задумчивый.
-Я знаю, что ты пришла. Не так, как раньше, вытолкнутая из своей реальности каким-то временным несчастьем. Ты здесь… Но тебя еще пытаются спасти, тебя ждет Роберт и надежда на твое спасение – все, что сейчас составляет его жизнь. Он гибнет без тебя и это не дает мне покоя.
-Ты можешь вернуть меня назад? – тихо спросила она.
-Нет, – глухо ответил он. – Только если… его любовь будет сильнее твоей смерти. И твоя любовь к нему тоже. Если бы когда-то такая же любовь спасла меня!
-Роберт страдает, мне бесконечно жаль его, мне больно за него, но, наверное, это плата за то, что я здесь, с тобой.
-Слишком высокая плата!.. – Фрэнки повернул Люси к себе, одним рывком прижал к своей груди и прошептал. – Но я… я не отдам тебя! Не отдам ни за что! Твоя любовь привела тебя, твоя любовь, наверное, ускорила твой окончательный приход сюда. Я не знаю! Может… так надо было…
-Не мучайся. Бога ради, родной мой, не мучайся! Я…
-Что? Что, Люси?!
В глазах у нее потемнело, сердце сдавило совсем так же, как там, на стадионе перед концертом. Стало трудно дышать. Ноги ее подкосились, и Фрэнки подхватил ее, падающую.
Мрак окутал ее со всех сторон, тело онемело и только рука Фрэнки, держащая ее… Только ее чувствовала она. И голоса. Она слышала чьи-то голоса. Взволнованные, громкие. Только слов не могла разобрать…Теперь один голос. Только один. Очень знакомый голос. Роберт? Но и его она понять не могла. Поняла лишь, а скорее сердцем своим, глухо, натужно бьющимся, чувствовала, как кричит он, как зовет ее и требует, умоляет и снова требует у врачей, что бы спасли они ее, что бы удержали. Слезы градом полились по ее щекам. Роберт! И она увидела его лицо, улыбающееся ей, счастливое. И тут же, точно, постаревшее еще лет на десять, потемневшее. Глаза, почерневшие, потухшие от горя…
-Роберт… - прошептала она. – Я не могу, Роберт… Не могу.
И точно, в ответ:
-Ты можешь, Люси! Ты можешь, ты должна! Ты же обещала…
-Не могу…
Рука Фрэнки держала ее крепко, одними пальцами она тихонько сжала ее в ответ.
-Фрэнки… Я с тобой, Фрэнки… Не отпускай меня!


Схватив ее за холодную руку, Роберт рыдал, уже не сдерживаясь. Врачи позволили ему, наконец, войти в палату реанимации, и он бросился к ней, даже не задумываясь, что его пропустили, возможно, лишь потому, что спасти Люси надежды уже не осталось. Просто, что бы мог попрощаться… Бросился, не думая и о том, что сердце его чувствовало, сдавленное, умирающее – все кончено. И когда она зашептала, по сути, одними губами, когда в ответ на его крики и отчаянные просьбы он услышал: «Фрэнки, не отпускай меня!», рухнуло его сердце, раздавленное, уничтоженное. Он упал на колени, держась еще рукой за ее руку, слезы его кончились и в тишине, не прерываемой даже голосами врачей, он услышал тихий, долгий писк. Сердце Люси остановилось.


-Вот и ты!.. Люси? Ты слышишь меня?
Она медленно открыла глаза. Он улыбался. Грустно, но так тепло, так нежно, как мог только он один, и глаза его светились. Единственные глаза на свете…
Теплым светом горела лампа. Люси лежала на большой кровати, укрытая мягким, теплым одеялом. Пахло свежим чаем и цветами в пузатой вазе. Медовый запах жаркого лета…
-Слышу… Все кончено? Да?
-Да, родная. Все кончено. Ты больше никуда не исчезнешь…
Он наклонился над ней и поцеловал в лоб.
-Не пожалеешь?
-О чем? О своей жизни, что сначала была похожа на вязкое болото, а потом рвалась на части вместе с моим сердцем?!.. Что будет с Робертом?
-Нам не дано этого узнать… - тихо произнес Фрэнки. – Мы никогда больше не увидим ни его, ни остальных. Я об этом и говорил. Ты больше никогда его не увидишь, никогда не увидишь Гая и Донни. Лори свою тоже никогда не увидишь. Мы ушли. Только их печаль о нас будет отзываться грустью в наших сердцах, горе потерявших нас отзовется непрошенными слезами… Ты счастлива, что оставила жизнь с теми, кого любила?
-Я нашла тебя и больше никогда не потеряю, Фрэнки!
Люси села и обняла его, губами прижавшись к его груди.
-Это дорогого стоит. И пусть пребывание здесь так непохоже на реальную жизнь, пусть все так странно, так непривычно и… не имеет будущего, я счастлива, Фрэнки. Я счастлива… Может, мы и не заслуживаем райского света, не заслуживаем возвращения в мир, в живую жизнь, но может быть, мы заслужили покой? После стольких лет скитаний в одиночестве…
Фрэнки крепко обнял ее, и губы его легли на ее висок.
-Может быть, когда-нибудь мы смиримся с нашими потерями… Слава Богу, ты со мной! – он поглядел ей в лицо. – Теперь я все могу, на все имею право. Теперь ты – моя!.. Прости меня, детка, прости жуткого эгоиста, ведь ты жизнь потеряла. Но я не дам тебе пожалеть об этом, я клянусь! Слышишь?
Фрэнки смотрел Люси в глаза, а через них в самое ее сердце, и чувствовало оно – не было для Фрэнки сейчас иной правды, чем эта клятва!
-Слышу, - прошептала она.
-Я буду любить тебя так, как это только возможно здесь, я всего себя отдам тебе так, как не отдавал никому на земле. То была моя страшная ошибка, мой жуткий эгоизм и неуверенность. За это, возможно, и был наказан… Но с другой стороны, я просто не встретил тебя. А та девочка…  Наверное, кошмар и начался именно после ее гибели. Кошмар одиночества среди самых близких друзей, поиски любви среди стольких влюбленностей. А когда в восемьдесят шестом мне сообщили результаты моих анализов крови, когда нашли эту дрянь, до меня дошло, что просто начался финальный отсчет. Ты представь, сразу после концерта в Уэмбли, едва я только успел сойти со сцены!.. Мне принесли конверт от моего доктора, разославшего мои анализы в несколько лабораторий сразу, что бы вернее было. Он прислал мне все эти результаты с приглашением посетить его. Все анализы, за исключением, кажется лишь одного или двух, показали положительный результат… Мне не очень понятно было, почему он послал все это мне с посыльным – мог ведь и у себя в кабинете показать. Мало ли, что я выкину в отчаянии?!..
-Он знал тебя, вероятно, лучше, чем ты сам. Он был уверен, что хватит тебе душевных сил надеяться, пока это было возможно, и не вытворить с собой ничего. Просто потому, что ты очень любил то, что делал. Любил больше, чем даже собственную жизнь. Ты и отдал последние годы этому, а не стенаниям и жалобам, депрессии и отчаянию… Мой родной! Я так горжусь тобой, сердцем твоим, которое оказалось гораздо сильнее всего, что выпало тебе! Сильнее смерти.
Он взял ее лицо в свои ладони.
-Это ты оказалась сильнее смерти, Люси… Ты решилась пройти через нее добровольно, ты отказалась от реальной любви в реальной жизни ради призрачного счастья быть со мной. И твое желание было так велико, что тебе позволили невозможное. Кто же может быть сильнее тебя?!
Фрэнки уложил ее на подушки и все глядел и глядел в ее лицо, а она не могла наглядеться на него.
-Я не знаю, почему думают, что любить тяжело, - сказала она и провела ладошкой по его лбу, щеке. А он поймал ее ладонь и поцеловал. – Выдумывают какие-то компромиссы, на которые, якобы, постоянно надо идти, терпение и даже жертвы… Я слышала, каким бывал нелегким твой характер, даже ты сам говорил об этом. Но я знаю только одно – даже если бы весь мир ополчился против тебя, даже если бы ты сам оказался неправ, я все равно встала бы на твою сторону, ни на секунду не задумавшись. Как можно отказаться от того, что есть часть тебя?! И не надо никакой силы для этого. Совсем не надо… Вернее… Я люблю тебя, Фрэнки. Я так люблю тебя!.. И в этом моя сила.
-Сила, способная на многое… - пробормотал Фрэнки. – Мне кажется, даже на такое, о чем мы и предположить не можем… Люси!
Он глубоко вздохнул.
-Люси!! Моя Люси!..
-Иди ко мне! – прошептала она. – Я так долго была без тебя!
Так сладок был вкус его губ! Она обхватила его шею руками, она гладила его плечи, она вбирала его всеми кончиками нервов. С тихим стоном она таяла в его поцелуе, в нежности его непереносимой, чувствуя, как всей кожей она принимает его тепло, а всем телом, всем существом своим его самого, как наяву она становится его частью, как сознание валится прочь и остается осязание лишь его одного, отдававшего себя ей. Ей одной в целом свете… Последним, что она помнила, был его поцелуй, такой ласковый, словно, благодарный, и тело его, руки его, плечи, влажные волосы – весь он в ее объятиях, любящий, счастливый безмерно. Наверное, это искупало все, абсолютно все. Люси очень на это надеялась…


Ни часов, ни дней, ни лет… Какая разница?.. Раннее утро, туман и только река. Свинцовая рябь и никаких берегов. Ничего, кроме тумана, поглотившего все, кроме реки, его породившей… Жаркие, солнечные полдни, спрятанные за вишневыми гардинами, в полусне… Золотые вечера на палубе в ласковом тепле заката, в свете китайских фонариков после захода солнца на смену сиреневым сумеркам, под звон гитары или звуки рояля… Самая глубина ночного леса, прохладная, свежая, в аромате фиалок, тени дубов и папортников, под звон ручьев… Залитая луной пристань и серебро воды… Все переливалось, сменяя друг друга, как картины в бесконечной галерее, без времени, без ожиданий, без сожалений и разочарований. Фрэнки рядом, ему некуда уходить, некуда спешить. Он всегда с ней. Его голос поет ей так, как не слышал никто и никогда, он рассказывает ей о том, о чем не написала ни одна газета при его жизни, о чем не догадывались даже его друзья. Люси стала его душой, вмещавшей день за днем его радости, его мысли, свет его глаз… Свечи горели глубокими ночами, и она лежала на диванчике в гостиной, слушая его песни, его музыку, которую больше никто, никогда не услышит. Только она…  И она глядела в его глаза, обращенные к ней и она видела в них еле заметную печаль. Они блестели, его глаза, и ей плакать хотелось, глядя в них… Однажды она подошла к нему сзади, обняла за плечи, и он, не переставая наигрывать какую-то мелодию, положил свою щеку на ее руку. А она наклонилась к его плечу и прошептала на ухо:
-Что с тобой, родной мой? Откуда слезы?
-Я не должен был позволять тебе попадать сюда и видеть, как тоскует моя душа.
-Фрэнки! Я счастлива здесь, с тобой! Мне грустно видеть эти слезы, я знаю, о чем ты тоскуешь, но я с тобой, мой дорогой и очень надеюсь, что это важно для тебя, что это тебе помогает.
-Только это! Если бы не ты, моя тоска стала бы безмерной и бесконечной… Моя музыка… Ее не услышит никто. Кроме тебя, Люси. Мне не за чем больше сочинять и петь. Понимаешь?
-Твой талант, как и твоя душа не умерли вместе с тобой… Я не знаю, как утешить тебя, у меня нет ничего, кроме моей любви и моих объятий…
Она наклонилась, и, лаская ладонями его грудь, прижалась губами к его щеке.
-Люси!
Он повернул голову, и губы их встретились. И вот она уже на его коленях, шелковый ее халатик распахнут, и губы его на ее груди, а она гладит его волосы, захваченная сладким томлением…
-Моя девочка, я обожаю тебя! – прошептал он. – Как бы я хотел жить с тобой там, в реальной жизни, переживать твое счастье и твои горести, видеть, как ты поддерживаешь меня, чувствовать, как бьется твое сердце, пока я на сцене, видеть, как светятся твои глаза, встречая меня после концерта!..
Он вынес ее на палубу, в тепло безветренной, лунной ночи, уложил на шезлонг и лег, тесно прижавшись к ней.
-Я должен Бога благодарить за счастье иметь тебя рядом с собой здесь, на самом краю, где уже нечего искать и ждать!.. Но как бы мы могли быть счастливы там, в жизни!.. Не могу не думать об этом. Здесь прекрасно! Здесь я воочию вижу все, что грезилось мне в моих мечтах, навевавших мне мою музыку, мои песни. Здесь мы с тобой только вдвоем и ничто нас не разлучит, никто не помешает, никто не оскорбит наших чувств, не испортит настроения. Здесь тот самый покой, о котором ты мечтала, Люси, устав от жизненных передряг, горестей и разочарований. Ты так стремилась к нему, ко мне. Ко мне такому, какого мало кто знал – мечтательному, трепетному, трогательно нежному. Здесь я не схожу с ума от скуки, превращая свою жизнь в вереницу дурацких, умопомрачительных приключений, не устраиваю эпатажей на публике, не ищу общества самых разных, не всегда достойных внимания людей. Здесь я счастлив с тобой и мне больше никто не нужен, мое сердце нашло свою любовь… Но здесь я… не живу. Здесь только лишь существуют наши души, обретя друг друга. Но жизни нет. Той самой жизни, беды которой позволяют оценить, почувствовать вкус истинной радости. Ты же помнишь? …Без тени не ярок свет, не облившись слезами, не почувствуешь всю сладость счастья, лишь об руку с грязью так ослепительна чистота… Ты должна понять меня, Люси…
-Я понимаю, Фрэнки. Но, наверное, мы получили то, что заслужили. Мы обрели покой… Если бы я только могла что-то сделать! Но я могу лишь принадлежать тебе и разделять все, что выпало тебе, с тобой. Чудо мы уже получили.
-Чудо? – с горечью переспросил Фрэнки. – Разве в смерти, твоей и моей смерти – Чудо?! Чудом для меня стала твоя любовь ко мне. Любовь, победившая смерть и прорвавшаяся через нее, как через толщу воды…
Вода… Река тихо плескалась о борт дебаркадера и Люси слушала этот плеск в воцарившейся тишине. Фрэнки молчал, глядя куда-то вдаль, посмотрел на нее. Глаза его стали влажными.
-Прости, Люси! Я огорчаю тебя своими словами. Мне ли жаловаться?! Мне, избежавшему мрака, цепенящего, стылого одиночества, бесконечного, непроглядного! Ты спасла меня. И я счастлив, Люси! Если все, что мне сейчас не дает покоя, если все мои сожаления – это плата за счастье обрести тебя хотя бы здесь, я не жалею ни о чем! Моя душа жива, благодаря тебе. Чего же еще желать мне, тому, кто совершенно заслуженно должен был получить самое строгое наказание за свои грехи?!.. Помнишь, когда-то, кажется, в средние века, был такой обычай – если осужденного на казнь хоть кто-то готов был простить и взять под свое поручительство, казнь отменяли?
-Кажется, да. Помню. Но Фрэнки, столько людей во всем свете любили тебя! Уверена, что все они готовы были бы спасти тебя!
-Это так. Но они любили, наверное, недостаточно сильно, чтобы… пожертвовать собой. Наверное, мои грехи можно смыть только большой жертвой. Такой, какую принесла ты, отдав свою жизнь, отдав любовь дорогого тебе человека в обмен на возможность быть со мной… Люси, я так люблю тебя! В тебе моя жизнь. Запомни, Люси! Только в тебе!..
Фрэнки склонился к ней, она увидела его взгляд – глубокий, нежный, такой чувственный, что дрожь пробежала по ее телу, обнаженному под светом луны.
-Моя Люси!..
И губы его легли на ее губы, утопили их в поцелуе, долгом, нежном, страстном настолько, что выгнулось ее тело, затрепетала она вся под его руками, забиравшими ее. Берег, лес она увидела опрокинутыми, одним мигом, и закрылись ее глаза, отринув окружающее, отдав ее во власть рук Фрэнки, его губ, его любви. Она горела и дрожала, трепеща и отдаваясь ему, хватая его губы, как воздух, сжимая плечи его и сливаясь с ним… Эхом откликнулся лес на ее вскрик, а Фрэнки сжал ее в своих объятиях.
-Я – твой, Люси! – простонал он. – Только помни всегда, я – твой!.. Что бы я ни делал, что бы ни говорил, ты не потеряешь меня уже никогда. Слышишь? Никогда… Что бы ни случилось.
И он упал лицом на ее грудь, пытаясь отдышаться. Она гладила его по волосам, плечам, млея от губ его, целовавших сейчас ее грудь и шею…
И вот он сел, приподняв ее и прижав к себе, обхватив нежным и в то же время, каким-то порывистым объятием. Отдышался и тихонько произнес:
-Скоро рассвет… Видишь, туман над водой появился? Луна уходит… Хочешь искупаться?
Она провела ладонью по своему еще влажному лбу. Фрэнки улыбнулся, глянув на нее, как на милого ребенка, убрал с ее лба мокрую челку.
-Пойдем, поплаваешь!
Он поднялся с шезлонга и взял ее на руки. Медленно понес по палубе, а она глядела через его плечо на начавшее светлеть небо.
Туман над водой все сгущался, они стояли у борта и смотрели, как кутаются в него берега, кусты и деревья с округлыми кронами, слегка наклонившиеся к воде.
-Спустить трап?
Люси оглянулась на него и задорно улыбнулась:
-Не-а! Я прямо отсюда прыгну!.. Потом спустишь, когда вылезать буду.
-Ну-ну, давай, русалка! – улыбнулся он в ответ и что-то совсем чуть-чуть, на долю секунды кольнуло ее в сердце.
Фрэнки снял с нее халатик и открыл дверцу. Люси шагнула вперед, оглянулась на него, и вдруг он притянул ее за шею к себе и жарко, крепко поцеловал.
-Ты что? – выдохнула она и погладила его по щеке.
-Я очень люблю тебя, Люси!
Люси улыбнулась, помахала ему ладошкой и прыгнула в воду.
Она оказалась теплой, удивительно теплой для такого туманного утра… Видимо, из-за прыжка с палубы Люси провалилась на такую большую глубину. Она плыла и плыла, рвалась вверх, к воздуху, но толща воды казалась непреодолимой. В груди стало больно, подобно клинку, в мозг вонзилась, отравила его паника. Люси уже отчаянно, теряя самообладание, отталкивалась руками и ногами, в голове мутилось. Фрэнки, где ты?!.. Что со мной, Фрэнки?! Я же не могу умереть еще раз! Этого не может быть!! Фрэнки!..
-Фрэнки!! – вскрикнула она, захлебываясь.
Его лицо всплыло перед ней через воду, далекое, нечеткое, и тут же сознание ее стало меркнуть. Рядом послышался громкий всплеск, Люси качнуло и что-то ухватило ее за руку… В груди Люси стало мучительно, остро больно от ворвавшейся в легкие воды, но она успела прохрипеть:
- Фрэнки, ты же утонешь!!.. Ты не можешь плавать!..
Вода сомкнулась над ней, дышать стало невозможно, все рухнуло во мрак и жуткую, удушливую тишину…