А. Езерска Голодные сердца Я открыла Америку

Как пройти на мой персональный сайт, чтобы БЕСПЛАТНО ЧИТАТЬ И СКАЧИВАТЬ все мои книги?

Можно скопировать в Гугл или в Яндекс адрес сайта:
https://www.danberg.net/

или скопировать в Гугл или в Яндекс фразу:
дан берг писатель и переводчик               


                А. Езерска Голодные сердца

                Перевод: Дан Берг

                Я открыла Америку


1

Мой отец, бедный меламед, учил детей науке Божьей. Помнится, во время урока он восседал на стуле в центре нашей единственной комнаты. Рыжая борода касалась листов раскрытой на коленях книги. Вокруг на лавках, служивших ночью спальными местами мне и моим младшим брату и сестре, сидели соседские мальчики и слушали, как отец, раскачиваясь, читал вслух пророчества Исайи. Он произносил слова медленно, нараспев, а ученики повторяли за ним. 

Мне было десять лет. Я несла вахту у окна – моя обязанность состояла в том, чтобы вовремя предупредить о появлении на дороге казака. Дети успеют разбежаться, и царский посланец не возьмет в толк, что в нашем доме действует незаконный хедер.

Учение шло своим чередом. Курица с выводком цыплят расхаживала по дому, не проявляя никакого интереса к словам пророка, но отыскивая на земляном полу случайные крохи. У плиты хлопотала мать. Клубень за клубнем очищенная от шелухи картошка погружалась в глиняный горшок. Потом на столе появились чашки и ложки. Я с вожделением глядела на толстые ломти черного хлеба – мать нарезала буханку на равные доли по количеству едоков. 

Обед! Клич сей дважды повторять не требовалось. Голодная, я покинула свой пост и принялась уплетать картошку. Горячее рассыпчатое чудо таяло во рту. Хлеб я сдабривала крупной солью. Справедливая награда за охранный труд. 

И тут без стука и предупреждения распахнулась дверь. Это незамеченный мною казак с важностью и не нуждаясь в приглашении прогремел сапогами до середины комнаты. Увидев сидящих на лавках мальчиков, смышленый воин сообразил, что попал в хедер. Он достал из сумки бумагу и огласил нам царский указ, который ради блага евреев запрещал учить детей в помещении, где едят и спят. Тысяча рублей штрафа или год тюрьмы, если безобразие не будет остановлено! Щелкнув каблуками и лязгнув шпорами, казак вышел. Угроза живет в каждом указе, а противоречить ему невозможно.

“Царь сдирает последнее мясо с наших костей! – заголосила мать, - как нам теперь жить? С голоду умереть? Где нам есть и спать? Или держать хедер прямо на дороге? У нас нет ста комнат, как у царя!”

“Над нами Бог, Он видит это...” – почти беззвучно проговорил отец.

***

Я заметила в окне столб пыли на дороге. Возбужденная толпа евреев нашего местечка приближалась к дому. Впереди всех топала Маша Миндл. Двое ее малых детей едва поспевали за матерью, держась за юбку. Булочник, водовоз, сапожник, пастух, их жены и чада – следовали за Машей. “Еще напасть?” – испугалась мать. Но нет, худого не случилось. Маша Миндл получила письмо из Америки от мужа Гедалье Миндла, в прошлом водовоза. Шумная орава  требовала моего отца, самого грамотного в местечке еврея – только он прочитает письмо точно и без ошибок.   

Отец взял в руки письмо. Маша Миндл вытянула шею, насколько это было возможно, остальные мужчины и женщины смолкли, прекратили обмен предварительными мнениями, и даже дети, учуяв важность момента, утихли. Слыханное ли дело –  евреи приготовилась молча слушать!

“Бесценная моя супруга Маша Миндл!
Любимый сын Мойшеле!
Зеница ока и гордость жизни моей, ненаглядня дочь Ципореле!
Долгие годы всем вам, и пусть снизойдет на вас благословение небес, и да хранит Бог мое семейство от бед!
Во-первых, сообщаю, что пребываю я в полном здравии, и от вас хочу слышать то же.
Во-вторых, похвастаюсь: судьба благоволит мне, и я стал бизнесменом. Вы, конечно, не знаете с чем это едят, и я поясняю. Мой бизнес – бананы и яблоки. В самом людном месте Америки, где народу много, как мух на ваших кухнях, где ярмарка кипит каждый день – я владею киоском и продаю фрукты. В конце дня я имею прибыль два доллара, а это четыре рубля. Представьте себе – бывший водовоз Гедалья Миндл имеет двадцать четыре рубля в неделю!
В-третьих, белый хлеб и мясо я ем каждый день, как миллионер.
В-четвертых, я больше не Гедалья Миндл, а мистер Миндл.
В-пятых, здесь не живут в одной комнате люди, куры и коровы. У меня свой дом, и дверь закрывается на замок, и никто не зайдет ко мне без стука и без моего желания.
В-шестых, представьте себе – в Америке нет царя!
В-седьмых, когда страна выбирает Президента, ко мне подходят и спрашивают: “Мистер Миндл, кого вы хотите видеть во главе государства?” И я достаю свой документ и голосую.
И пусть все евреи, что страдают от погромов, казаков и указов, поднимут голову и совершат, наконец, смелый поступок и пересекут океан.
Бесценная моя супруга Маша Миндл, я посылаю тебе пятьдесят рублей денег на билет (дети едут бесплатно!), чтобы ты с нашими чадами без лишнего промедления отправлялась в Америку, где с великим нетерпением ожидает воссоединения с семейством любящий муж и отец,
навеки твой,
Гедалья Миндл.”

Мой отец окончил чтение. На высохшем от забот лице Маши Миндл нарисовались великие надежды и немалые сомнения. Со всех сторон на нее глядели завистливые и восхищенные глаза. Мойшеле и Ципореле уставились на мать. Выдержав нелегкое испытание пятиминутным молчанием, толпа вознаградила себя бурными и громогласными дебатами.

 - Водовоз зарабатывает двадцать четыре рубля в неделю!
 - Он теперь не водовоз, а бизнесмен!
 - Я не понял, что такое бизнесмен?
 - Это когда торгуют яблоками в киоске.
 - Мистер Миндл – большой человек!
 - Маленький человек не ест каждый день белый хлеб и мясо!
 - В Америке нет маленьких людей!
 - У нашего Гедальи комната запирается на замок!
 - Он может не впустить казака в дом!
 - Казак не откроет дверь, пнув ее сапогом!
 - Да в Америке вообще нет казаков!
 - В Америке нет царя!
 - Нет царя!

Горланя и жестикулируя, люди расходились. Все думали об одном и том же: “Как уехать в Америку? Где взять денег на билет? Что продать или заложить? Как добраться до золотой страны, где нет царя?”

***

Отец, мать, и мы, дети, сидели на лавках и глядели друг на друга. “Пятьдесят рублей стоит билет на пароход. Какая удача выпала Маше Миндл! – с завистью думала я, - а наша семья чем хуже? Америка – страна для всех!”

 - Своим указом царь выталкивает нас в Америку, – воскликнула мать, - у нас нет выбора!
 - Сумасшедшая! – осадил ее отец, - на какие деньги? Мертвый поднимется танцевать?
 - Я готова танцевать по волнам океана до самой Америки! – весело возразила мать.
 - Пустые карманы – вот ваши мечты! – мрачно сказал отец, - мы слишком бедны!
 - Даже мечта об Америке – это уже богатство! –  заметила мать.
 - Продадим пуховые постели и самовар! – закричали все дети хором!
 - Давайте продадим козу! – добавила я.
 - Продайте зимние вещи – надейтесь, что там всегда лето! – съязвил отец.
 - Каждый день будем есть белый хлеб! – закричала сестра.
 - Каждый день у нас будет кусок мяса! – подхватил брат.

Мать привела в дом скупщика Берла. Мы приготовили все, что можно было заложить или продать. “Берл, нам нужно сто рублей на два билета! – прямо заявила мать, - вот меховое пальто, пуховая шаль, стеганое одеяло, самовар – и все другие вещи, что ты видишь в комнате.” По своему обыкновению Берл начал торговаться. Но горячие слова матери, увещевания отца, наши детские слезы и, что тоже нельзя исключить, хоть и проверить невозможно, тихий шорох совести скупщика, сделали свое дело, и мы стали обладателями нужной суммы.

***

Мы плыли третьим классом. Грязные узлы, морская болезнь, гнусные запахи. Но я не замечала вокруг себя ничего худого. Я мечтала о новой жизни, о ярком солнце, и счастливый мир открывался моему мысленному взору. Я внимала речам взрослых о золотой стране.

 - В Америке можно говорить все, что думаешь!
 - И не надо опасаться казаков!
 - В России мы чужие, хоть родились там и схоронили предков.
 - Америка – дом для всех!
 - Конец тревогам о куске хлеба!
 - Не будет царя, и не будет погромов!
 - В Америке живи, где хочешь – в любом городе, в любой деревне, никто не запрещает!
 - Водовоз наравне с миллионером!
 - В Америке учатся свободно – хоть христианин, хоть еврей!

“Можно учиться – как это здорово! – думала я, - это самое главное!” И вот раздался чей-то голос: “Земля, земля!” Все, стар и млад, высыпали на палубу. Перед нами Америка – золотая страна! Мужчины принялись молиться, женщины утирали слезы, дети танцевали и пели. Что делать дальше, когда мечта сбылась?

2

Мы миновали Бродвей, потом долго шли по шумным улицам, над нами громыхали поезда, нас толкали такие же, как и мы, иммигранты, и бедность громко кричала из каждого окна, двери, подъезда. Отец с матерью волочили узлы, распростанявшие благоухание третьего класса. Я озиралась по сторонам – мусорные баки, грязные кирпичные стены домов, загроможденные тротуары, веревки с сохнущим бельем, а улицы – словно полутемные ущелья, на асфальтовом дне которых возились бледные дети. Где американские просторы, зеленые поля, где золотая страна моей мечты? Первые пятнышки сомнения выступили на белизне грез.

“Здесь ваш дом с отдельными комнатами, как во дворце!” – сказал отцу с матерью Гедалья Миндл. “Темно! А где солнце в Америке?” – спросила мать. Наш добровольный покровитель мистер Миндл немедленно зажег газ, продемонстрировав дикарям, как сумрак легко превращается в царство света. “В Америке не нужны ни свечи, ни керосиновые лампы!” - пояснил бывший водовоз.

***

Прошло совсем немного лет, и нужда привела меня на швейную фабрику. По утрам матери жаль было будить меня, но делать нечего – надо идти. Я с отвращением приближалась к воротам монстра. В чреве его скрежетали и шипели машины, колеса, ремни. Я входила, и шквал шума обрушивался мне на голову. Неужели юность моя обречена на никчемное прозябание? Я хотела учиться, а должна сидеть, согнувшись в три погибели, над петлями и пуговицами. Я мечтала читать и сочинять, но тупой монотонный труд душит и отнимает силы.

Я думала о своих товарках – девушках и замужних женщинах. Сознают ли они свое рабство? Когда восстанут против лязга железа и бездушия хозяина? Они довольны своим существованием? Почему я слышу порой шутки и смех в обеденный час? Бодрячество – оно от страха!

 - Вот ваш чай! – подала мне кружку Ита.
 - Спасибо, Ита, я не хочу.
 - Поешьте чего-нибудь!
 - Еда не лезет в горло.
 - Случилось что-нибудь в семье?
 - Нет. Но мне тошно. Я мечтала в Америке стать человеком, а что вышло?
 - Что вышло?
 - Только на  руки мои есть спрос, а сердце и голова никому не нужны! Я не могу вынести это!
 - В наших головах нет знаний, мы не родились тут и мало учились.
 - Ш-ш-ш! Хозяин идет! – раздался предостерегающий шепот.

Вошел человек с крупным носом, толстыми губами, маленькими глазками. Он оглядел притихших работниц, не ожидавших хороших новостей. Достал из кармана часы на цепочке, посмотрел на них, закрыл крышку, убрал обратно. “Женщины! Я буду краток, ибо время – деньги. На других фабриках дела идут вяло, увольняют людей. Я могу их нанять, и они будут рады заработать половину того, что имеете вы. Но я не таков и всегда забочусь о своих. Тем не менее с сегодняшнего дня я уменьшаю расценки – вместо семидесяти пяти центов за дюжину рубашек я буду платить пятьдесят центов. При этом вы можете работать сверхурочно и ничего не потеряете. Это все.”

Хозяин ушел. Воцарилась тишина. Потом послышались голоса, ропот.

 - Кровопийца! Как я накормлю моих деток? – всхлипнула Белла Рифкина.
 - Почему мы позволяем себя душить?
 - На двадцать пять центов меньше – как мы сможем жить?
 - Почему никто не протестует?
 - В России было лучше?
 - Но мы же в Америке!
 - Что мы можем сделать? Наша жизнь в их руках!
 - Я пойду к хозяину и скажу ему все! – воскликнула я, и кулаки мои сжались.
 - Что ты скажешь ему?
 - Я спрошу, как Белла Рифкина должна кормить своих малышей?
 - Долгие годы тебе! – воскликнула Белла.
 - Скажи о моем больном отце – я единственная опора семьи!
 - А у меня нет ни отца ни матери, а только четверо малых братьев и сестер на моей шее!

Приготовившись к свершению подвига, я решительно встала и направилась к нашему тирану. Я не чувствовала страха, во мне бушевало пламя гнева за тысячи иммигрантов, угнетенных и обманутых Америкой.

Я смело вошла в контору хозяина. Он удивленно поднял на меня глаза. Боясь растерять пыл, я начала сразу с главного.

 - Пятьдесят центов – и мы умрем с голоду!
 - Желторотая! – бесцеремонно прервал меня шкуродер-благодетель.
 - Вы, еврей, вырываете кусок хлеба изо рта другого еврея!
 - Я их кормлю и от них же слышу упреки!
 - Вы когда-нибудь были рабом машины и невольником хозяина?
 - Только заговорят по-английски и сразу наглеют!
 - За вашу зарплату женщины не прокормят малых детей и больных стариков!
 - Вот так новости – мои работницы будут учить меня бизнесу!
 - Я пришла не учить, а требовать справедливости!
 - Черт побери! Мне не нужны слишком умные. Вон с моей фабрики! Вон!

Оглушенная, беспомощная, с разбитым сердцем я вышла к ожидавшим меня женщинам. Мой жалкий вид был лучшим ответом на их немые вопросы. “Он уволил меня...” Никто не пошевелился. “Вы еще здесь? – взревел вошедший хозяин, - убирайтесь отсюда. Болтунам не место у меня. Прошу вынести ее машину из зала.” Я уходила, окруженная молчанием. Никто не осмелился заговорить со мной, не решился протянуть руку.

Незваные слезы жгли щеки. Я думала, мы едины, и плакала о своей ошибке. Страх лишиться куска хлеба сильнее человечности. “Что правит этими женщинами – чувства людей или законы зверей?”

Высохла влага на лице. Рассудительность потеснила гнев. Разве для Беллы Рифкиной жизнь детей не дороже достоинства? Но о такой ли Америке она мечтала?

Я услышала быстрые шаги позади. Ита догоняла меня. “У тебя золотое сердце, - выпалила она, - мы не вступились, прости, мы дорожим своим местом... я приду к тебе, я сделаю все, что смогу... Я бегу назад, я не могу отсутствовать долго...”

Неудача оглушила меня. Казалось, я погрузилась в какую-то черную вязкую массу, она облепила руки и ноги, остановила мысли и язык. Где я? В золотой стране? Как ужасно крушение надежд! Неужели меня и еще многих и многих ничего не ждет, кроме монотонной фабричной работы и вечного страха неугодить хозяину? Я вспомнила, как отец мой читал вслух письмо, и жители местечка жадно внимали, и в глазах их горела древняя вера в лучшую судьбу, и они продавали последнее, чтобы очутиться на этой земле. И вот обман? Нет, такого быть не должно!

Я шла, не разбирая дороги. Вдруг за спиной раздался грохот. Что-то толкнуло меня. Я упала. Сильная боль в голове. Потом все стихло, свет в глазах пропал, и больше я ничего не помнила.

***

Я очнулась от забвения, и первой способностью, вернувшейся ко мне, была страсть грезить  наяву. Мне открылось чудное зеленое поле, всё в цветах, и мы с подругами перебегали вприпрыжку от дерева к дереву, и смеялись и говорили о чем-то, и сердца наши пели. Мы возвращались домой с уроков, ранцы с книжками и тетрадками за спиной. Я училась в школе в самом лучшем городе золотой страны. Я стану образованной, я отдам людям силы моей души. Мои мечты сбылись, и разве возможно счастье больше этого?

 - Тебе лучше! - узнала я голос Иты.
 - Где я?
 - Ты в больнице. Тебе повезло – у тебя целы руки и ноги.
 - Что случилось со мной?
 - Автомобиль сбил тебя. Ты скоро сможешь вернуться на фабрику к машине. Ты умелая.
 - На фабрику к машине? Я не хочу возвращаться в ад!
 - Когда ты научишься принимать жизнь такой, какая она есть?
 - Не знаю, научусь ли...
 - В России ты мечтала убежать в Америку, а отсюда куда ты подашься?
 - Да, там были казаки, нищета и гнет. Но и в Америке я не хочу кабалы!
 - Зачем так много думать и грызть себя изнутри? Не лучше ли успокоиться и жить просто?
 - Я не в силах выбросить идеалы. Я должна учиться, это желание сильнее любого голода!
 - У меня идея! Есть школа для иммигрантов. Знакомая мне девушка учится там.
 - Где? Говори скорей!
 - Я узнаю для тебя.

Тут появилась больничная сестра и объявила, что время Иты истекло, другая посетительница ожидает очереди. Вошла мать, бросилась целовать меня.

 - Ой-вей, я полжизни потеряла от страха! Как это произошло?
 - Не помню. Я быстро поправляюсь, вернусь домой и пойду работать.
 - Не говори про работу! Округлись прежде – ты худая, как щепка!
 - Но мне уже лучше, я почти здорова.
 - Говорят, после больницы посылают в пансионат для отдыха. Хорошо бы!
 - Как же вы проживете без моей зарплаты?
 - Не беспокойся. После школы Дэви и Бесси работают – он продает газеты, она – леденцы.
 - Да много ли это?
 - Вчера они принесли мне двадцать восемь центов!

Мать старалась казаться бодрой и беззаботной, но я глядела на ее измученное лицо, и задавалась невольным вопросом – ела ли она сегодня?

***

Выписавшись из больницы, я направилась домой. Только я приблизилась к нашей улице, как сразу же отчетливо представила себе ожидающее меня убожество. Я решила отодвинуть час возвращения и пошла искать школу для иммигрантов, о которой мне говорила Ита.

Меня приветливо встретила красивая женщина с величественной осанкой. “Так выглядит богатая благотворительница, а не работница по найму в рабстве у хозяина!” – подумала я. Миссис Олни смотрела на меня добрыми глазами. Внимание и желание помочь выражались на ее гладком лице – чувства, которых я прежде не встречала у американцев.

 - Я стремлюсь к знаниям! – такой была моя первая фраза после взаимных приветствий.
 - Замечательно! Я могу предложить вам специальность машинного шитья.
 - Быть швеей? О, миссис Олни, я бегу от этого!
 - А как вам понравится поварское дело? Хорошая зарплата и теплое отношение хозяев.
 - Я приехала в Америку не для того, чтобы стать кухаркой!
 - А что вас интересует? – полюбопытствовала миссис Олни.
 - Я должна научиться хорошо выражать свои идеи!
 - О, это замечательно! Какого рода эти идеи?
 - Я знаю, как сделать Америку лучше!
 - Очень мило, дитя мое, что вы намерены помочь Америке...
 - Да, но сейчас мне не хватает знаний!
 - А не лучше ли начать с чего-нибудь практического?
 - Разве задуманное мною – не практическое? Америке нужны мои руки. А мысли?
 - Для размышлений требуется досуг, а ему предшествует труд.
 - Разве я живу в Америке только ради заработка?
 - А ради чего вы приехали?
 - Я хочу воплотить в жизнь чудесные вещи, которые перевернут мир!
 - Дитя мое, мы не собираемся переворачивать мир! Боюсь, это больше годится для России!
 - Значит, в вашей школе...
 - В нашей школе учат только профессиям! – холодно перебила меня собеседница.

“Если вы хотите совершить что-то необычайное, я думаю, вам надо поискать другое учебное заведение, сообразное вашим талантам!” – добавила миссис Олни и обратилась к своим бумагам, давая понять, что разговор окончен.

3

Разочарованная, я вышла на улицу. Без знаний я никогда не подниму голову, и увянут мои мечты. Останусь я швеей или стану кухаркой – я буду чувствовать себя посторонней в Америке. Но я должна вырваться к свету! Должна! Я поняла: мне необходим настоящий американский друг! Не такой, как миссис Олни. Нужен человек, который станет с интересом слушать меня, и идеи мои не покажутся ему чуждыми.

Когда я приблизилась к дому, я с ужасом увидела на тратуаре сваленные в кучу наши домашие вещи. Посреди узлов и мебели стояла моя мать и, не обращая внимания на толпу, зажигала субботние свечи и произносила благословение. Я все поняла. Без моей зарплаты не хватило денег погасить долг домохозяину, и он выставил нас на улицу. Сейчас, в канун субботы, отец молился в синагоге, а мать наперекор судьбе совершала вековечную церемонию. Негасимая вера моего народа сияла в упрямом пламени заповеданного огня вызовом бездушной Америке.

“Мама!” – вскрикнула я. Мне навстречу кинулись Дэви и Бесси. Обнявшись, мы стояли вчетвером посреди свалки домашних вещей и отводили глаза от сочувствующих взглядов людей.

***

Соседка пригласила нас на субботний ужин. Мрачные, мы сидели за покрытым белой скатертью столом. Раздался стук в дверь. Вошла леди из Общества социального милосердия, и последовали вопросы.

 - Нам стало известно, что вас выселили. Что случилось?
 - Ой-вей, как горько на сердце! – простонала мать, а отец потупил глаза долу.
 - Как долго вы живете в Америке? Где вы родились? – блокнот и карандаш были наготове.
 - Какая разница, где мы родились? – пробурчала мать.
 - Как давно вы в Америке? – повторила вопрос леди.
 - Зачем это вам? – бросила соседка и вышла в другую комнату, чтобы не видеть наш позор.
 - Здесь может кто-нибудь отвечать на вопросы? – спросила леди на идиш.
 - Проклятие Гедалье Миндлу! – взровалась мать, - там мы были людьми, а здесь – мусор!
 - Ради Бога, я прошу прямых ответов!
 - Эта страна без Бога! Даже кошек и собак не выбрасывают на улицу! – добавила мать.
 - Может быть, вы готовы ответить? – обратилась ко мне леди.
 - Какое вам дело до нас? – выпалила я.
 - Вы обижены, но зачем так грубо? Наше Общество хочет вам помочь.
 - К черту вашу помощь! Я уже не больна и сама помогу семье!

***

Отчасти я признала свое поражение. Назавтра я отправилась на фабрику на ту же зарплату и к тому же хозяину, перед которым пришлось повиниться. Я сказала себе, что фабрика не задавит меня, она поработит только тело, но душа моя ей недоступна. Пусть сейчас я кажусь жалким червяком, но я еще пробью себе дорогу к свету!

Как-то раз в обеденное время, когда я сидела с томиком стихов Шелли, ко мне подбежала Ита. “Слыхали новость? Мы получаем электрические машины и надбавку к зарплате!” Я подумала, не сказка ли это – улучшения в бессердечной Америке? Но нет, это было правдой. Постепенно многое изменилось в нашу пользу. И даже хозяин пришел другой, лучше прежнего. Но самое главное – сократился рабочий день. Теперь у меня оставались силы и время на учебу в вечерней школе. Кажется, Америка впервые подмигнула мне.

Я поступила в литературный класс. Курс начался с изучения Аддисона. Преисполненная рвения к новым знаниям, я жадно читала, впитывала каждую строку, открывала новое для себя. Но вскоре энтузиазм мой стал убывать. Я узнавала о людях, умерших два века тому назад. Я думала о том, что они дышали другим воздухом, и мир их был иным, и понятия чужими.

Через месяц занятий в классе осталось четыре человека. Остальные тридцать бросили школу. “Вы знаете, почему девушки не хотят продолжать учиться? – спросила я преподавательницу, - потому что обветшалая премудрость Аддисона никому сейчас не интересна, - ответила я сама, - мы, четыре дуры, сами не знаем, зачем продолжаем корпеть над этой древностью, лучше читать газеты – много чуши, но есть жизнь!” Наставница побледнела от гнева. “Мы даем вам классику! Если вы считаете нашу программу ошибочной, можете высказать ваши претензии Министерству просвещения!” Я не последовала совету, но охладела к Шелли и Аддисону. 

Я делала еще несколько попыток учиться в других школах. И нигде я не приживалась, и не один курс не закончила. Мне все казалось – и я не хотела с этим мириться – что учителя интересовались учениками не больше, чем партами, за которыми те сидели. Жажда знаний и любовь к наставнику – вещи разные. Так покалебалась моя вера в американское образование.

Я вновь затосковала о друге. О, мне так нужен настоящий американский друг, который услышит голос моего сердца!

***

Однажды младшая сестра Бесси поделилась со мной – она без ума от своей новой учительницы. “Миссис Лэйтан такая особенная! Она рассказывает нам на уроке интереснейшие вещи. Она настоящий человек!” Другой раз Бесси сказала, что миссис Лэйтан задала на дом сочинение и просила учеников не пользоваться никакими книжками, а придумать все из головы. Учительница считает, что не чужая мысль, а собственное сердце должно направлять перо.

Бесси показала мне стихотворение, которое миссис Лэйтан задала учить наизусть. Это был Киплинг: “...И никого тогда не прельстит ни денег ни славы звон, только радость работы на Новой Звезде...” Ведь это про меня! Да, это обо мне и о моей Америке! Я позавидовала Бесси – учатся у тех, кого любят. Меня неотвратимо тянуло к миссис Лэйтан. Как хорошо было бы познакомиться с этим человеком! Может, она станет мне другом? Но как решиться на этот необычный шаг? И под каким предлогом? Чувство подсказывало мне, что поворот к добру ожидает меня. И я одолела робость и пошла в школу, где училась Бесси.

Женщина средних лет, Миссис Лэйтан сидела за столом в учительской комнате, где кроме нее никого не было, и проверяла тетради. Я тихо вошла и расположилась поблизости. Она заметила меня, приветливо улыбнулась. Я представилась.

 - Подходите, садитесь рядом. Вы хотите сказать мне что-нибудь? – спросила учительница.
 - Я чувствую, вы можете помочь мне, - сказала я.
 - Мне бы этого хотелось.
 - Бесси мне много рассказывала о вас...
 - Интересно! – ее дружеский тон поощрял меня продолжать разговор.
 - Я поняла, что могу обсуждать с вами вещи, которые волнуют меня!
 - Говорите, я слушаю.
 - Мне кажется, американцев не заботит, что на сердце у иммигранта... – смело начала я.
 - Продолжайте, пожалуйста!
 - Я мечтаю найти человека, который смотрел бы мне в душу и понимал ее...
 - Возможно, вы уже нашли его! 
 - Я потерялась в этом мире. Жизнь непонятна мне...
 - Что вы имеете в виду?
 - Я ненавижу, когда хочу любить, я возбуждаю ненависть, когда жду любви...
 - О, я понимаю ваши чувства! – заметила она в ответ на мою не слишком связную речь.
 - Я зыдыхаюсь. Другие девушки умеют радоваться, а я – лишь мучаю себя мыслями...
 - Хорошо, что вы пришли. И вы можете помочь мне.
 - Я могу помочь вам? – изумилась я.
 - С вашей помощью я сумею лучше понять мир и душу иммигрантов.

Я рассказала миссис Лэйтан о своей жизни в Российской империи. О погромах, о вечном страхе, о казаках, о царских указах, вырывающих хлеб изо рта, о Гедалье Миндле, о моих мечтах об Америке и моем разочаровании в золотой стране. Она оказалась внимательной и сочувствующей слушательницей, каких мне прежде не доводилось встречать. Я была смущена своей откровенностью.
 
 - Вы думаете, я слишком погружена в себя? – спросила я.
 - Мне кажется, вы очень впечатлительны.
 - Я ненавижу себя такой, но что я могу поделать?
 - Не воюйте с собой!
 - Я постараюсь.
 - Наш американский индивидуализм ранит вас из-за вашей незащищенности – это пройдет!
 - Кто поможет мне?
 - Вам не с кем было говорить, а сейчас у вас есть человек. Приходите ко мне в любое время!
 - А вы родились в Америке? – смело спросила я.
 - Да! Моя семья – потомки отцов-основателей!
 - Я всего-навсего иммигрантка, но с вами мне так просто говорить, миссис Лэйтан!
 - Разве отцы-основатели не были иммигрантами на этой земле?

“Мои предки говорили, что каждое поколение искало для себя Америку, и открывая ее, оно создавало эту страну!” – сказала она. “И наш путь должен быть таким же!” – воскликнула я. Она раскрыла объятия, привлекла меня к себя.

Я уходила от миссис Лэйтан, и сердце мое ликовало. Какое счастье, что я не изменила себе, не погрузилась целиком в житейское море, но упрямо держала голову над водой и хватала ртом воздух мечты! И вот награда пришла. Я больше не одинока. Я нашла друга. Я открыла свою Америку!

 Часть рассказов сборника опубликована здесь:
http://www.newlit.ru/~masterstvo_perevoda/6175.html