Лекарство от эмоций

Вы наверно спросите меня, что я забыл на этом грёбаном мосту в три часа ночи? А вы догадайтесь. Я намерен покончить с собой. Да, вот так просто. Стоя на краю обрыва сердце начинает биться чаще, словно мотылек в освещённое окно. Но у меня не так. Я спокоен. Даже в предвкушении. Я словно на приёме у доктора, который уже знает результаты моих анализов. Исхода два: хорошие или плохие. Тут также: есть жизнь после смерти или её нет. В любом случае, любой исход меня устроит. Я устал впитывать боль что меня окружает, устал скалиться на несправедливость, что дышит в лицо каждому и не важно, праведник ты или грешник. Меня нельзя назвать ни тем, ни тем, золотая середина, или не рыба, не мясо, решайте сами, мне всё равно… Да, только докурю и прыгну… прыгну…Смотря лицом в чёрную воду думал я.
      Всё началось 13 августа 2015 года, когда смертельно заболел мой сын Вадик. Ему было всего 3 года. Врачи лишь разводили руками и говорили, что ему помогут разве что в Израиле и то не факт. Пилоцитарная  астроцитома или проще говоря опухоль головного мозга 2 стадии, шансы есть как говорили врачи, если у вас есть деньги. Чёрт бы побрал эти деньги. Операция стоила 30 000 долларов. На тот момент я заканчивал последний курс технического университета, специализирующийся на ядерной физике, работы у меня не было и жили мы с моими родителями в двухкомнатной квартире, не сказать, что в большой, но нам хватало. Моя жена, Катя, работала в местном магазине продавцом – кассиром, платили мало, но что поделать, как-то выкручивались, да и мои родители помогали. Она была сиротой с самого младенчества, ей говорили, что мать оставила её в детском доме, как только та родила. Наши попытки взять кредит на такую крупную сумму оказались тщетны, ибо я студент, а она получала лишь 10 000 в месяц. Родителям тоже отказали ввиду возраста. И вот три месяца мы смотрели, как гаснет блеск в глазах Ванечки, как его весёлая улыбка становится всё тускнее и тускнее, пока не превратилась в постоянную гримасу боли и страдания.
   Похороны состоялись 13 октября 2015 на старом кладбище. В тот чёрный день дождь лил как из ведра. Видимо Павел скорбел вместе с нами. Видели бы вы тогда Катю, как она кляла судьбу, меня, всех окружающих и самого Бога. Я же винил лишь систему, в которой смертельно больным детям не выделят и рубля, а чтобы иметь хоть какой-то шанс на спасение, приходится подключать СМИ и то, если у тебя поинтереснее история… Тогда, может быть вас покажут по телеку и вы насобираете денег на операцию, как говорится: «всем миром». И после этого я должен любить и боготворить родину? Рьяно кричать, что я патриот и жрать землю из-за патриотических чувств? Да кто вы такие, чтобы решать жить или умереть? Давно ли мы стали измерять жизнь и смерть в бумаге с краской? Впрочем, стоя на краю это уже не важно.
   Сразу после смерти Вани у отца случился обширный инфаркт и он умер через 5 дней после похорон. Мама не выдержав двух смертей подряд ушла за ними. Что я тогда чувствовал просто не передать словами. Нет таких слов, чтобы выразить полноту отчаянья, тоски и печали, что до краёв заполнили моё сердце. Катя пыталась меня поддержать, но вечно закрытые зеркала чёрной тканью сводили меня с ума. Казалось, запах ладана пропитал всю квартиру целиком и не впускал сюда свежий воздух, словно смерть окутала своим непроницаемым плащом весь дом.
  Прошло 7 месяцев после того кошмара и я думал, что всё, чёрная бездна миновала, но нет, она только расширялась. 13 мая 2016 года, Катя как обычно вышла на работу, в это время я уже был в институте на предзащите дипломной работы. Она была одета в весеннее платьеце бирюзового цвета, лёгкий макияж как обычно украшал её милое личико, а на ногах фиолетовые туфельки на шпильках. После того как я вышел из института мне поступил телефонный звонок с неизвестного номера:
- Чёрнов Костантин Валерьевич?
- Да, ответил я.
-Вас беспокоит следователь Дубов. Ответил голос из трубки.
- Что? Что-то случилось? Взволнованно спросил я.
- Вы проживаете по адресу проспект Кирова 10? Спросил холодный голос.
- Да, да, что случилось? Сердце было готово буквально вырваться из груди.
- Приезжайте домой, у меня для вас плохие новости. Сказал следователь и повесил трубку.
Сломя голову я бросился домой, по пути пытаясь набрать Кате, но она не отвечала. Минут за 10 добравшись до дома, в полном тумане в глазах, я увидел возле дома две машины скорой помощи и три полицейские машины. Растолкав толпу зевак, я узрел то, что окончательно меня добило. Я толкнул полицейского, что нагнулся над моей Катей, чтобы осмотреть её на предмет насильственной смерти или каких-либо улик, мне было пофиг, я просто пихнул его так, что он упал в сторону. Служитель закона достал было дубинку, но его остановил напарник. Склонившись над ней, я стал гладить её волосы и звать Катеньку по имени. Проводя рукой по её лицу, я чувствовал, что оно холодное. Она вся была холодная. Бирюзовое платье слегка развивалось на ветру, и я завопил, завопил так, что все отошли шагов на 10. Крупные слезы катились по щекам Кати, но это были не её слёзы. Я поднялся над ней, слёзы уже полностью затуманили мой взор, а боль помутила мой разум. Я резко подбежал к тому полицейскому, которого ранее толкнул и попытался выхватить у него пистолет, чтобы застрелиться. Но он меня скрутил и отвёл к карете скорой помощи, чтобы мне вкололи лошадиную дозу снотворного и унесли в дом. Мою жену увезли в морг. Я очнулся только на следующее утро, думая, что это только дурной сон. В доме было тихо и пусто, холодный могильный ветер подул на меня через слегка приоткрытое окно. Я остался один. Пришёл следователь и рассказал мне о причине смерти Кати. Она вышла из дома, её каблучок попал в трещину в земле, она упала виском на маленький штырёчек, торчавший из земли. Вот и вся причина, штырёчек, мать его! Кстати, его так оттуда и не убрали.
   Я похоронил её на 3 день после смерти. Опять шёл дождь и поддержать меня было уже некому. Я стоял под дождём без зонта и смотрело как её закапывают рядом с моим сыном и родителями. И тут у меня промелькнула мысль, которая после не отпускала меня ни на минуту и я посмотрел на клочок земли рядом с ними, а вот и моё место, подумал я. Да, я тоже скоро буду здесь.  Вернувшись домой, я везде ощущал её запах, на вещах, на подушке, в ванне. Всё стояло на своих местах, как расставила она. Её чёрный лифчик небрежно висел на стуле возле кровати и покорно ждал возвращения хозяйки. Если кто-то скажет, что ада нет, не верьте. Он не где-то далеко, он был у меня в квартире, в которой каких то 365 дней назад было веселье и детский смех. Теперь это кладбище воспоминаний.
     Хватит, тихо сказал я себе, хватит. В полночь я надел свой парадный костюм, в котором был на всех похоронах, написал записку, в которой просил похоронить меня рядом с моими любимыми. И вот я на мосту, смотрю в тёмную воду и докуриваю последнюю сигарету, чёрт как же приятно просто курить, подумал я, кажется, что всё уже позади, наступает спокойствие и умиротворение. Бросив сигарету в воду, я закрыл глаза и представил Катю с Ванечкой, которые ждут меня и зовут к себе. Наклонившись телом вперёд и держась только за поручни, я был готов отпустить руки, как вдруг, где-то вдалеке я увидел маленький огонёк, словно свет фонаря. Он приближался и я смотрел на него как заворожённый. Пока он не подошёл вплотную, я не мог оторвать от него взгляда.
-Что, жизнь не удалась? Спросил меня старик, державший фонарь.
- Тебе то какое дело? Огрызнулся я
-Я вижу тебе не помешала бы помощь, верно?
- Не нужна мне никакая помощь. Уже не нужна. Тихо проговорил я.
-Вот моя рука, пошли со мной, я помогу тебе.
-Ты не сможешь помочь мне. С ухмылкой ответил я.
- Пошли, чего ты теряешь? Сможешь снова вернуться на свой мост в любое время, я держать не буду.
- Да, ты прав, что я теряю?
Шли мы примерно час в полной тишине, по тёмному  лесу и в итоги пришли к маленькому домику в сердце леса.
Зайдя в дом, он зажёг печку, лампу и пригласил сесть за пустой стол. Я сел и стал осматривать его избу. Большой дубовый стол посередине комнаты, две лавочки по обеим его сторонам и один почётный стул по центру. В углу стояла сколотина, небольшая печка с одеялом и подушкой наверху, свечи и много, много разных пузырьков с жидкостью, красной, жёлтой, синей и т.д.
- Ну что, захотел умереть? Протягивая чашку чая спросил он меня.
- Захотел. Небрежно ответил я, отодвинув чашку в сторону.
-А ты знаешь, что самоубийство самый страшный грех и если ты сделаешь это, ты больше никогда не увидишь их.
-Да, знаю, может и не увижу, зато страдать перестану.
- Чувствуешь боль от которой некуда бежать?
- Даже больше. Ответил я.
-Хорошо.
- Что же хорошего, старик? Что? Почти в истерике спросил я и было начал рассказывать свою историю. Но он поднял руку и просто ответил : «Я знаю».
-Как ты думаешь, лучше испытывать боль, что у тебя сейчас или не чувствовать ничего?
-В смысли ничего?
- Пустоту.
-Конечно пустоту. Сразу ответил я.
-Ты уверен? Мягко спросил старик.
-Уверен. Твёрдо сказал.
-Я могу сделать так, что ты не будешь чувствовать ничего, ни любви, ни страданья, ни счастья, ничего, или же я могу просто отпустить тебя и твоя боль со временем пройдёт и ты вернёшься к жизни.
-К жизни говоришь, хах, усмехнулся я, жизни больше нет, так что первый вариант мне подходит.
-Ты уверен? Снова спросил он.
-Уверен. Всё также твёрдо ответил я.
-Что ж, да будет так.
Он вернулся буквально через минуту, с пузырьком фиолетовой жидкости.
-Вот, выпей это и ты перестанешь что-либо чувствовать.
-Спасибо. И я без колебаний выпил снадобье.
На утро я проснулся в своей кровати. Как всегда пошёл сделал себе кофе и вспомнил, что случилось прошлой ночью. Воспоминания об утратах ударили мне в голову, но я больше ничего не чувствовал. Мне было не хорошо от этого и не плохо. Нейтрально. Я больше не чувствовал ни страха, ни сожаления, ни одиночества. А старик не соврал и правда ничего не чувствую, даже кожа стала холодной. Я спокойно разобрал Катины старые вещи, помыл посуду, закинул постельное бельё в стиралку. Первый год жизни казался сказкой, мне было плевать на всё и на всех, я просто существовал. Но в один прекрасный день, я понял, что холод окутал мою душу полностью. Не осталось ни следа от человека. Я стал безразличен к своим друзьям, к их потерям, горю и радостям. Я пил за их здоровье и чувствовал, что совсем не желаю им этого, я просто пил до беспамятства. В сердце осталась лишь чёрная дыра. Я больше не хотел покончить с собой, ибо эта мысль просто не приходила мне в голову и не могла прийти, видимо старик постарался.  Холодно, очень холодно. Жизнь и правда кончилась в тот день. Началось существование. Обычно мы испытываем это через две недели после сильного потрясения, когда ничто больше не может нас огорчить или порадовать. Боль и правда прошла бы, я понял это только сейчас, но уже слишком поздно…. Я уже стал трупом. Я больше не мог курить и думать о дальнейших планах, больше не мог смотреть фильмы и ходить в театр, мне стало всё равно на музыку и картины. Меня уволили с работы, так как я больше не мог соответствовать лозунгу компании: «Живи эмоциями!». А самое страшное, что я перестал ходить на кладбище, оно было всегда во мне.
Через два месяца, холодным ноябрьским вечером, когда деревья уже стоят без листьев, а от сырости они не хрустят под ногами, я вернулся на тот самый мост. Старик уже был там, словно знал, что я приду именно этим вечером. Солнце уже клонилось к закату, освещая спокойную реку кровавым светом.
-Получил чего хотел?
-Избавь меня. Тихо сказал я, подойдя к старику в плотную.
-Нет. Видишь реку, течение идёт только в одну сторону, как и время, а вон листочек, указав пальцем на ярко-жёлтый лист сказал старик. Мы никогда, как бы не старались, не сможем его вернуть в тот момент, когда он проплывает вон ту корягу, именно в этом положении, именно в эту секунду.
-Я не верю в судьбу.
-Скажи, выбирала ли песчинка в пустыни место, где она будет лежать по соседству с другими песчинками?
-Тогда я спрыгну. Глядя в воду сказал я. 
-А смысл?
Старик зашагал в направлении леса кряхтя и опираясь на палку. Я постоял на мосту ещё несколько минут, смотря как солнце заходит за холм и побрёл вдоль реки, следя за листочком.