В центре мира

В детстве мир был обозрим и понятен, так как находился в пределах прямой видимости, а все, что за эти пределы выходило, - как бы вообще не существовало. Поэтому, стоя на цветнике, разбитом перед нашей подмосковной дачей, я помещался в центре мира,  созерцая его западную полусферу.
Ближе всего, сразу за нашим плетнем, ее пересекала железнодорожная насыпь, желтевшая свежим песком. Ее прохождение можно было отследить, начиная слева, где она появлялась из-за большой соседской черемухи, затем, пробежав поперек направления  взгляда, удалялась направо, где на некотором отдалении в поле зрения попадали проложенные по ней две  линии рельсового пути, отливавшие металлическим блеском;  в далекой перспективе они сходились в точку, уподобившись стрелке компаса, указывавшей на север. За железной дорогой, тоже поперек взгляда, тянулась полоса зеленого луга,  часть которого занимало картофельное поле. На дальнем краю его темнели две хижины, сложенные из дерна; черневшие в их стенах дверные и оконные проемы придавали им сходство с человеческими лицами; одно из них – маленькое – подмигивало; другое – широкое – взирало на все окружающее строго и спокойно.
За лугом во всю ширь панорамы располагалась лесная опушка, вдоль которой пробегала речка Уча, только что выбежавшая из леса. Поскольку ее берега обильно заросли кустарником и камышами, с нашего цветника ее водной поверхности не было видно, но речное русло  проявлялось на местности ярко-зеленой полосой приречной растительности, сначала оторачивавшей кромку леса, затем, пересекая луг, устремлявшейся к  железнодорожному мосту, переброшенному через речку.
 В лесную опушку в центре панорамы врезалась широкая просека, вдоль которой направлением на северо-запад вереницей удалялись деревянные мачты высоковольтной линии; она сюда пришла из-за спины, - с юго-востока, спустилась с холма, на котором стоит наш дачный поселок, и пересекла сначала железную дорогу, а затем и луговину, чтобы войти в лес. Каждая мачта, если к ней подойти поближе, представлялась грандиозным сооружением из корабельных сосен, увешанным длинными гирляндами керамических изоляторов, к которым были прицеплены толстые провода, издававшие тихий ровный гул.
Относительно направления взгляда просека была развернута таким образом, что левая ее сторона показывала продольное сечение леса, и было видно, что он все длится и длится. А если пробежать вдоль линии горизонта  вправо и влево, то становилось очевидным, что лес занимает все видимое пространство  вдаль и вширь. Только в одном месте над линией горизонта выступало маленькое размытое серое пятнышко, о котором мне сказали, что это – церковь села Озерецкое, до которого по прямой через лес – семь километров.
 Плавно перемещая взгляд вдоль лесной опушки от просеки по направлению к северу, вскоре на ее фоне можно было увидеть большой одноэтажный белый дом –  дачу летчика Маресьева  ( А.П. Маресьев  (1916 – 2001) – советский летчик, Герой Советского Союза, герой повести Б.Полевого «Повесть о настоящем человеке»). Еще правее, - в направлении, указанном железнодорожным полотном, из леса выступали белые, осененные  высоченной  заводской трубой, постройки Катуаровского керамического завода, время от времени оглашавшего окрестности ревом своей сирены
Далее вправо лес обрывался, уступив полю, в которое выбегали деревянные домики окраин поселка Катуар.
При дальнейшем перемещении вправо взгляд упирался в деревья, росшие на соседском участке, и вообще вся восточная половина нашей панорамы была закрыта высокими деревьями. Для ее осмотра требовалось немного  сместить точку обзора: покинув цветник, спуститься к забору; затем, минуя калитку, выйти в промежуток между нашим поселком и железной дорогой, и пройти по нему  метров сто пятьдесят, не больше.
Оттуда я теперь опишу восточную полусферу мира.
На первом  плане простиралось колхозное поле, где через  равные интервалы были расставлены «шалашики» из  наклонно друг к другу поставленных снопов сжатой ржи.  Всю центральную часть панорамы занимал высокий холм.  Подойдя к подножью его  западного, ко мне обращенного  склона,  поле  на него с натугой взбиралось. В левой части панорамы, в некотором отдалении, холм круто обрывался в долину речки Учи, лежавшую между холмом и поселком Катуар, - там, где оборвалась западная полусфера мира. Путь речной долины можно было отследить в самую глубь пейзажа, пока она, обогнув холм с севера, за ним не исчезала. Перемещаясь от речного обрыва вправо, и скользя по склону холма, взгляд останавливался на глубоком овраге, в котором росли несколько  высоченных столетних дубов. В том же направлении, что и они, над холмом возвышались: геодезический знак, отмечавший высшую точку ближнего Подмосковья, и церковь деревни Троица-Сельцы, расположенной на восточном склоне холма, и поэтому отсюда невидимой.
 Геодезический знак представлял собой высокую ажурную башню с квадратным поперечным сечением, плавно сужавшуюся кверху, - к завершению в виде шишака. Башня была  изготовлена из бревен, от погодных условий  приобретших естественный серебристо-серый  цвет. Линия вершины холма отсекала здание церкви, за исключением верхушки ее купола, зато колокольня была видна, начиная со  второго яруса, в котором зиял подведенный под арку широкий и высокий сквозной  проем. Колокольня завершалась куполом, увенчанным шпилем. Несмотря на многочисленные следы небрежения – осыпавшуюся штукатурку, ржавчину на кровле, березки, выросшие из карнизов, - колокольня выглядела очень привлекательной, притягивая взор.
Вправо от колокольни был виден только зеленый склон холма, на котором можно было заметить серое пятнышко бетонной крышки ДОТа, оставшегося от недавно минувшей войны. Поле заканчивалось оврагом, заросшим смешанным лесом, а вправо от оврага начинался наш дачный поселок, занимавший весь холм в правой части панорамы. Обильно олесненный, он выдавал себя, то отрезком ограды из штакетника, то фронтоном дачи, выглядывавшей из-за елей, то печной трубой, выступавшей из шиферной кровли, затерянной средь березовых куп.
Так выглядела панорама моего мира во второй половине 40-х.
С тех пор многое изменилось: железная дорога стала двухколейной; деревянные мачты высоковольтной линии  заменили на стальные; на большей части луговины, что перед лесной опушкой, разбили дачный поселок, а  оставшаяся ее часть заросла лесом; весь холм - от подножья до макушки - застроили двухэтажными коттеджами; дубы, росшие  в овраге, - спилили; геодезический знак снесли; деревья, высаженные вдоль дороги, закрыли вид на колокольню; поселок Катуар разросся, -  он теперь застроен многоэтажками; труба Катуаровского завода снесена, а сирена молчит. Но самые радикальные изменения произошли на нашем участке. На нем выросли высокие деревья, полностью закрывшие вид на окружающую местность; стоя на цветнике, я как бы нахожусь на дне глубокой ямы с глухими  стенками зеленого цвета.
Но это зрелище не может ввести меня  в заблуждение; ведь я нахожусь в центре мира моего детства, и зеленая стена  исчезает, как морок, открывая взору панораму, описанную выше, прекрасней которой я не знаю.
                Март 2020 г.