Глава 4. Как мы ходили с Соней на массаж

(Соне 8 месяцев)

Сонин папа – молодой врач. Он – акушер-гинеколог! Когда наш сын Миша еще только собирался поступать в медицинский, все почему-то знали, что он будет акушером-гинекологом. Это была общая мечта его бабушек, поскольку обе они считали, что в еврейской семье, помимо всех прочих профессий, кто-нибудь один обязательно должен стать врачом. Женина мама, Елена Михайловна, была медсестрой, а моя мама, Евгения Лазаревна, – фармацевтом. Как вы понимаете, они имели самое непосредственное отношение к медицине и чувствовали себя почти врачами, потому, что лечили всех, кто к ним обращался.

 Кто сказал, что лечат лекарства? Я, например, твёрдо убеждена, что врач имеет самое непосредственное отношение к Божьему промыслу: он – инструмент в руках Всевышнего. Врач лечит, но исцеляет – Всевышний. Именно Он направляет руку, разум, талант и опыт врача  в нужное русло. И если Всевышний решает, что земной путь человека ещё не завершён и миссия, с которой каждый из нас приходит в этот мир, ещё не выполнена, он посылает этому больному того врача, который его вылечит. Когда в семье болеет любимый, близкий человек, можно сколько угодно плакать, страдать и причитать по поводу безысходности данной ситуации, но, поверьте мне, это мало помогает.

Возможно, прочитав следующие строки, скептики улыбнуться, но молитва в данной ситуации – самое действенное, что может предпринять каждый из нас. И вера в то, что эта молитва будет услышана. И тогда Всевышний, напрягая все свои связи, посылает нам  самого лучшего врача, берёт его руку и направляет, чтобы эта рука не дрогнула в самый неподходящий момент. И тогда врач является глазами и руками Всевышнего. Возникает два законных вопроса: как стать именно таким, избранным врачом, и где найти именно такого врача?

Ещё вопрос: можно ли доверить себя, любимого, кому попало, и при этом ждать чуда исцеления? Ответ прост:
на Земле есть самая почётная профессия: быть хорошим человеком. Самая труднообучаемая, порой самая неблагодарная, иногда отвергнутая обществом, но самая востребованная профессия. Особенно сейчас, когда мы пребываем в мире хаоса человеческих отношений, лжи, неверия и жестокости. Именно эта профессия даёт старт для любой профессиональной деятельности человека, будь то учитель, работник медучреждения или просто повар. То есть, говоря словами математики, быть хорошим человеком – это необходимое условие для того, чтобы стать хорошим врачом. При этом я не исключаю талант и труд. Я бы даже сказала, профессия «хороший человек» – фундамент, а всё остальное: учёба, труд, опыт, дар – те кирпичики, из которых строятся стены Храма Целительства. Если из стены вытащить кирпичик, возможно, Храм останется стоять на месте, но если же разрушить фундамент – рухнет любое строение.

Я очень часто слышу такие слова: он (кто-то) – врач от Бога, но сволочь редкая...  Эта «редкая сволочь» лечит до поры до времени, достигая определённых высот профессии, но именно тогда, когда ему кажется, что он покорил самую высокую вершину и весь мир у него в кармане, один неверный шаг толкает его в пропасть. И где уверенность, что неверный шаг этот «хороший врач, но редкая сволочь» не сделает именно тогда, когда его пациентом будете именно вы? А если это будет кто-то из ваших близких, вам будет легче? Поэтому, прежде чем отдаться в руки врача, посмотрите на него внимательно, почувствуйте, доверяете ли вы ему, как человеку, поверьте в него, как в себя, поскольку на какое-то время вы станете самыми близкими людьми. И если, глядя в его глаза, вы не видите ничего, кроме желания сделать свою работу качественно, чтобы все говорили «Ах, как он хорош!», –  бегите от него, как можно дальше. Такой врач вас не исцелит: просто подлечит на время. И никакие его регалии и звания вам не помогут вам преодолеть барьер, отделяющий больного человека от здорового. А сейчас  я приведу один маленький пример из жизни.

Когда Сонечке было 8 месяцев, мы с Наташей и Соней посетили детского врача-реабилитолога. Мне кажется, всем понятны функции врача этой специализации, хотя люди узнают об этом направлении медицины только тогда, когда с ними случается беда. То есть, реабилитолог – это врач, который помогает преодолеть болезнь, связанную с травмами или операциями. Зачем мы пошли к реабилитологу – я точно не знаю, но таково было желание Сониной мамы, потому, что как оказалось, все нынешние молодые мамы несколько отличаются от молодых мам двадцатого века. Нам, тогдашним мамам, достаточно было того, чтобы дети были сыты и здоровы. Молодым мамочкам двадцать первого века этого мало: детей нужно развивать. А кто, собственно, против? Я – за. Но развитие развитию – рознь. И опять возвращаюсь к профессии «хороший человек»: кого мы хотим вырастить, используя новые технологии, следуя всем советам новомодных педиатров?
«Все мамы водят детей на массаж», –  сказала мне наша мама Наташа.
«Зачем?» –  спросила её я, бабушка нашей Соньки.
«Ну все же водят», –  убедительно аргументировала Наташа.
«Хорошо», –  быстро согласилась я, желая соответствовать статусу современной бабушки.

Может быть, я, действительно, устарела, но, когда мои дети были маленькие, массаж назначали по необходимости, если были на то показания врача. Если же ребёнок был абсолютно здоров, мы сами делали массажики, как могли, поглаживая наших малышей с любовью и нежностью. Именно эти  массажики делали своё дело – исцеляли наших детей от неуверенности в себе, боли и страхов. Поглаживания любимых и родных рук – это лучшее успокоительное средство и для взрослых людей, в чём я не раз убеждалась.

Нашу Сонечку мы все гладим, тискаем, целуем, умиляемся, трепещем, радуемся, поскольку не проделывать с не всё это, а просто смотреть на неё, – невозможно. Итак, вся наша большая семья, желая сделать нашей девочке приятное и полезное одновременно, принимаем решение, что массаж, сделанный профессионалом, ей не помешает. Она что, хуже, чем все другие дети? Пусть уже и у неё будет своя собственная массажистка.
Итак, мы с Наташей и Соней пошли в поликлинику к врачу реабилитологу. Очереди около кабинета не было и мы, несмело постучавшись, вошли. В кабинете за столом сидела женщина в белом халате и что-то писала.
«Положите ребёнка», – не глядя на нас сказала тётя-детский врач с лицом усталой рабочей лошади. Мы положили Сонечку на кушетку, предварительно постелив взятую с собой пелёнку. 
«Не так положили», –  не поднимая глаз  сказало «всевидящее око», молча переписывая фамилию и имя нашей девочки в толстый журнал. теперь она стала не Соня-Сойбэл Михайловна Тараховская, а № 547. Наконец, оторвав голову от бумаг, а попу от стула, тётя-детский врач подошла к... Не угадали. Она подошла нее к ребёнку, а к подоконнику.

«Сядьте позади ребёнка и положите ребёнка на живот», –  строго сказала тётя-детский врач маме Наташе. Наташа села позади Сонечки.
«Теперь с поставьте руку так, чтобы № 547 не свалился с кушетки».

Это я заменила обезличенное ею слово «ребёнок» на «№ 547», потому, что слово «ребёнок» в её устах потеряло тот божественный смысл, который предполагался изначально Создателем. Я стояла рядом и чувствовала, что Наташа не совсем понимает, чего от неё хочет врач. Врач прекрасно видела, что молодая «мамашка» не понимает, чего она от неё хочет, согнала  с кушетки Наташу и сказала, чтобы села бабушка, то есть я. Я села позади Сони, тоже не отчётливо понимая, что должна делать. Жизненный опыт не в счёт, поскольку я, к счастью, не водила своих детей к реабилитологу. К стоматологу, травматологу, хирургу, ЛОРу – да, а вот к реабилитологу как-то не довелось.

«Сделайте ей руки вот так», –  и тётя, продолжая стоять у подоконника, изобразила то, что по её мнению я должна была сделать. Я что смогла, то и сделала. Оказалось – не то.

«Прижмите ей руки к животу», – ещё более грозно сказала тётя. И тут, испугавшись её грозного тона, заорала наша Соня-Сойбэл. Нужно сказать, что Сонечка вообще редко плачет – всё больше улыбается. А уж если плачет, то как взрослая – слёзы катятся из её чудесных распахнутых серо-зелёных глаз прозрачными хрустальными капельками. В этот момент особенно хочется прижать к себе дитя, утешить и высушить этот льющийся из глаз «Ниагарский водопад».
 
Конечно же, первым моим и Наташиным порывом – было схватить Соньку на руки и бежать из этого кабинета, ну или, хотя бы, утешить, успокоить.
«Не трогайте ребёнка, пусть плачет!», –  сказала тётя ещё более грозно, и Соня завопила по-настоящему. И именно в этот момент тётя-детский врач-реабилитолог сказала фразу, которая меня испугала по настоящему.

«Мы привыкли к детскому крику», –  сказала она нам с Наташей...

Всё, оказывается, просто: за сорок лет работы она привыкла к детскому страху, который сама же и провоцировала у несчастных детей, а заодно и у мам с бабушками. Ни разу не дотронувшись до ребёнка, произнеся всего несколько казённых фраз, эта женщина надолго вселила страх перед белым халатом у маленькой пятимесячной девочки. Мне бы, дуре, схватить ребёнка и Наташу, да бежать из этого страшного кабинета, но меня просто пригвоздило к месту.

Маме наконец разрешили взять орущего ребёнка под №547 на руки, а мне дали очередную бумажку, с которой я должна была пойти в соседний кабинет и поставить нашу девочку на очередь к массажисту.
 «Через два месяца подойдёт ваша очередь», – напоследок заявила нам злая тётка, и мы выскочили из кабинета.

В соседнем кабинете нас встретила другая тётя – массажистка.
«Стойте возле двери, я сама к вам подойду», –  грозно предупредила нас тётя с лицом дяди.
«Ваш ребёнок мне не нужен, пусть подождёт за дверью», –  продолжила она, и мне стало дурно.

Наташа с Сонечкой выскочили за дверь а я осталась стоять. Интересно, а если бы Наташа оказалась одна, как бы наша Соня-Сойбэл сама вышла бы за дверь? Буквально на сотую долю секунды я подумала, что наступил «конец света», о котором так много говорят средства массовой информации и простые обитатели нашей маленькой и потому такой уязвимой  планеты. В этот самый момент нашей Соне было присвоено новое звание: она стала № 3564. Мысленно я поздравила нас с повышением, молча взяла телефон и вышла к своим девочкам, которые стояли в коридоре и дрожали от ужаса, думая, что нам нужно будет зайти ещё в какой-нибудь страшный-престрашный кабинет, где будет сидеть очередная тётя с лицом динозавра.

Всё это было бы смешно, если бы не было так грустно... Мы молча вышли из поликлиники.
 
«Ты ещё хочешь, чтобы массаж делала Сонечке опытная массажистка?», – спросила я Наташу.
 
Бедная моя девочка... Бедные мои девочки... Бедные мы... Сонечка заснула у Наташи на руках, пока мы в лифте спускались с третьего на первый этаж поликлиники. Мы уложили Соньку в коляску и пошли с горя пить кофе в близлежащее кафе. Какое счастье, что дети быстро забывают обиды: нам, взрослым, это сделать гораздо сложнее в силу хорошо натренированной памяти. Сонька мирно посапывала в своей коляске, а мы не знали что делать. Как, скажите, остановить этот поток человеческого равнодушия, безразличия и привычки, который как Цунами обрушивается на только что родивших женщин?  В первый же после рождения ребёнка год, женщина, даже при наличии мужа и близких родственников, чувствует себя особенно не защищённой, поскольку роды, да и первые месяцы жизни малыша – это особенная пора, когда напрягаются все органы чувств и бремя ответственности ложится на хрупкие плечи молодой, ещё не окрепшей женщины. Много страхов у неё проявляется: ответственность за малыша, за то, чтобы не распалась семья, за себя, наконец, поскольку нужно выстоять среди всего этого разгула цинизма и безразличия... Как же важно не ранить, а защитить молодую маму от подобных стрессов! К моему великому сожалению, у меня не получилось это сделать прямо там, в поликлинике, поэтому я сидела и думала, что нужно предпринять, чтобы больше ни одна мамочка с ребёнком на руках не вышла из детской поликлиники со слезами на глазах и недоверием к тётям в белых халатах с нечеловеческими лицами.

Позвонил Миша и я, сгоряча, рассказала ему о наших перипетиях. Мой сын сорвался с работы, поехал в поликлинику, и сделал то, что должен был сделать в такой ситуации самый настоящий мужчина, воспитанный в лучших семейных традициях: он защитил свою семью: жену, дочь и маму. Тётя с лицом усталой рабочей лошади извинялась за то, что она не знала, что имеет дело с семейством врача и предлагала ускорить процедуру, присвоив нашей Сонечке, скажем, № 211 или даже 144... Но это никому уже не было интересно...

Когда я поведала эту историю моей подруге, Ире Алексеенко, она подарила мне чудесную, мудрую фразу: «Есть три места, сказала  она мне, в которых человек не должен испытывать стресс: Храм, Школа, Больница».
Я не могу с ней не согласиться, но уточнила бы: есть три профессии, общаясь с представителями которых, люди не должны испытывать стресс: священнослужитель, учитель, врач.  И особенно, если эти люди, прежде чем заняться непосредственно своей  профессиональной деятельностью поступят и с отличием окончат университет, который присваивает самую замечательную, саму востребованную нынче профессию «быть Человеком».

Продолжение: http://proza.ru/2021/10/09/1399