Веркины истории. Юность. Анжелика

Бог мой, как она была красива!
Светлые, золотистые кудряшки обрамляли  личико, на котором сияли томные карие глаза в стрельчатых ресницах, а точёный носик и пухлые капризно- изогнутые губки  завершали эту буколическую картину. Фигура была тоже ничего себе: округло выпуклая в нужных местах, с длинными стройными ногами, умело подчеркнутыми черными лосинами с люрексом, зазывно мерцавшим в полутьме вечера.
Звали её Анжелика. И это имя, певучее, иностранно- изысканное, меня просто заворожило. По сравнению с моим, простым и грубоватым, оно звучало волшебно. Такого имени могла быть достойна, только такая, как она.
Мы познакомились случайно на турбазе.
Лето выдалось холодное, с нескончаемыми ледяными, моросящими дождями и  народу было мало–разъехались, проиграв в сражениях с вечно мокрыми ногами, неотапливаемыми картонными домиками и отсутствием горячей воды в ржавых лейках деревянных шалашей душевых. Осталась горстка пенсионерок–закалённых жизнью бабулек, которые, не взирая на тяжёлые, полевые условия, смаковали свободу от нескончаемых кастрюль и орущих внуков, как небесный нектар. Они приехали на турбазу, продуманно  вооружившись кипятильниками, электро- грелками и  баулами припасов, включавших в себя домашнее сало, соленые огурчики, малиновое варенье и самогон на берёзовых бруньках от простуды. Используя эти нехитрые народные средства  чувствовали они себя в предлагаемых обстоятельствах превосходно. Вечерние посиделки в столовой плавно перетекали в оргии под навесом уныло мокнущего козырька пустующей эстрадной площадки. Самогон и народные песни сливались в единую мощную реку, которая сметала все на своем пути: и робкие замечания культмассовика, и прочувствованные воспитательные тирады администраторши.
Молодежи на базе не было от слова– совсем, не считая Анжелики и меня, и девушка откровенно скучала.
Уверена, в своей обычной, повседневной жизни она никогда бы не приблизила меня к себе, даже будь мы знакомы. В свиту королевы я не годилась. Разве что в посудомойки.
Ведь фрейлины должны лишь на две-три капельки  отставать от венценосной особы по красоте, иначе идеальная картинка будет нарушена.
Ну а я? А что я...
Лишние десять килограммов, жидкие волосы, в густых конопушках лицо и моя самая большая боль– кривые передние зубы, делали меня если не  Квазимодо, то уж точно не красавицей из юношеских грёз.
С этим и прожила до двадцати двух лет и смирилась, покорно принимая глухое пренебрежительно- равнодушное невнимание парней, признавая  безнадежность своего положения.
Мир вертится вокруг красивых– об этом кричала вся классическая литература– русская и зарубежная в том числе.
В какой бы роман я не окунулась, его героини были неизменно прекрасны.
Они были несчастны, они страдали, они погибали, но! Они были красивы!
А для таких, как я, места на страницах о любви не было и не могло быть..
От отчаяния, при отсутствии реальной личной жизни я с головой погружалась
в жизнь книжных героинь, проживая ее, смакуя, перенося все неизрасходованные эмоции в вымышленный, мною созданный мир.
Книги заменили мне тех, кто не хотел видеть меня рядом, кому я была не нужна– подруг, друзей, они стали порталом, переходом в мою личную вселенную, где я прекрасна и любима.
Да, конечно, были одноклассники, потом сокурсники, позже коллеги по работе, но я всегда была для них словно стеклянной, меня не видели, не замечали. Я была пустым местом.
И это было проклятием.
В детстве и юности все основывается на внешней симпатии, закон природы о целесообразности красоты никто не отменял. С молоком матери он в нас вложен. Спроси у ребенка, который даже ещё не умеет говорить какой цветок красивее –роза или чертополох, и он безошибочно ткнет пальчиком в розу.
Я стеснялась своей неуклюжести, некрасивости, утопая в болоте самоедства все глубже и глубже, не находя опоры и не замечая, что зёрна ненависти к себе, своему, такому нелюбимому телу уже проросли.
Кто захочет общаться с человеком, который сам себе не нужен, не приятен, не угоден?
И когда Анжелика обратила на меня внимание я была настолько ошарашена, что это было похоже на ступор.
А она весело щебетала, наконец-то найдя благодарную слушательницу о дураках– парнях, которыми она вертит, как хочет, о тряпках, фасонах, прическах, косметике, о дебильных подружках с которыми скучно и не о чем поговорить, и о  другом,  совершенно недоступном мире– в котором мне не было места.
Это было похоже на сон. Она без остановки что-то рассказывала, спрашивала мое мнение, просила совета расставаться ли ей со своим парнем или нет, потому что уже нравится его друг, между делом примеряла мои шмотки и морщилась, сокрушаясь от скудности моего гардероба и несоответствия размеров.
Я честно пыталась отвечать что-то умное и вразумительное с моей точки зрения, типа "а ты его любишь?"
И, получив в ответ пренебрежительно-легкое: "ещё чего!"
окончательно смешавшись, я просто благоговейно внимала нескончаемому потоку её болтовни.
Мои робкие  попытки рассказать о себе, о своих переживаниях и  любимых книжках не имели успеха. Ее не интересовало ничего кроме собственной жизни.
Несколько оставшихся дней я ходила за ней хвостом, всей кожей впитывая и постигая неизведанный мир чужой души, старательно гоня от себя иногда вдруг возникающее чувство странного несоответствия между внешним и внутренним содержанием.
Наступила суббота, распогодилось и потеплело. По случаю окончания заезда должна была состояться  грандиозная дискотека, ждали даже визитеров с соседней турбазы.
Анжелика уже с утра начала чистить перышки, попутно ругая меня за неумелую помощь в накручивании бигудей, выщипывании бровей и нанесении лака.
Я жаждала научиться этим премудростям с рвением неофита.
Мне казалось, овладей я приемами наведения красоты и вуаля! дверь в закрытый клуб богинь со скрипом приоткроется.
Смилостивившись над моей косорукостью Анжелика, как она выразилась, привела меня в божеский вид– ресницы от комков туши стали странно тяжелыми, перламутровые тени дешевили, щёки от румян почему-то потолстели ещё больше, а волосы, не желая укладываться в волны, кудлато торчали во все стороны.
Она оглядела свое творение, и махнув рукой, беспечно сказала: "По крайней мере было еще хуже!"
Мне же казалось, что такой красивой я не была никогда– я парила на крыльях принятия себя.
Жирный слой тоналки скрыл ненавистные конопушки, красная помада глянцево блестела на губах, и думалось– если улыбаться с закрытым ртом, то частокола кривых зубов совсем не заметно.
Как описать счастье гадкого утенка, ставшего белоснежным лебедем? Этому очень способствовало приторно-сладкое вино, которым щедро угощала Анжелика. "Для настроения"– деловито произнесла она, разливая его по стаканам. Средство сработало отменно на раз-два–
полная эйфория и выпадение из реальности.  Время неслось вскачь, рывками, провалами–как-то очень быстро наступил вечер и мы оказались на танцплощадке.
Народу было в разы больше, чем обычно: румяные бабушки весело отплясывали нечто среднее между "Барыней" и "Цыганочкой", а главное, появились особи мужского пола– несколько парней лениво топтались невдалеке от  колонки.
Увидев нас они было дернулись, но передумали и остались на месте.
Анжелика возмущенно повела плечиком и фыркнула: "Подумаешь, какие мы гордые! " И злорадно добавила: "Сейчас я вам устрою официальный показ!"
Тряхнув волосами и облизав губы, она вдруг как-будто подобралась всем телом и поплыла над асфальтом, зазывно покачивая бедрами. Почему-то сразу стало заметно, что под тонкой водолазкой в обтяжку нет лифчика. Она продефилировала мимо них и обратно, небрежно спросив первого попавшегося о времени.
Парни сначала окаменели, а затем плотным косяком двинулись следом за ней.
Я оторопело следила за маневрами подруги. Бой ею был выигран безоговорочно. Профессионализм и тактика поражали своим изяществом и виртуозностью.
Парней было трое, и уже на подходе стало видно, что  ради взмаха пушистых ресниц и улыбки на капризно-изогнутых губах  они готовы на все.
Анжелика победно рассмеялась: "Учись, пока я жива!"
Как же я ей завидовала!
Я дурой не была и прекрасно понимала– такого оружия у меня не будет никогда.
"Красота страшная сила!"– вспомнилась мне фраза из старого фильма–наконец я поняла скрытый смысл слов в полной мере.
Эти трое видели только Анжелику, меня по-прежнему не существовало в их обозримом пространстве.
Не помогли ни тушь с липко-кричащей помадой, ни кофточка, великодушно данная Анжеликой и трещащая по швам на моих боках и животе.
Я по-прежнему была стеклом, пустым местом, впрочем, как и всегда,
но почему-то именно сейчас было так мучительно больно, что не хватало воздуха в легких.
Дискотека кончилась. Анжелика сделала свой выбор в пользу самого смазливого парня и, идя с ним под руку в сторону романтически темнеющей неподалеку рощи,
небрежно бросила оставшимся двоим кивая в мою сторону:
"Ну, кто с ней хочет? " Я непонимающе стояла, пока они оглядывали меня с брезгливо- ленивым интересом.
Затем один, невысокий, темненький, медленно подойдя, буднично буркнул: "Пошли что-ли"– и подхватил мою ладошку.
Сумерки были масляными, плотными, мы шли двумя парами на небольшом расстоянии друг от друга. Впереди слышались смешки, возня, шушуканье, звуки поцелуев. Мой спутник вел меня молча, не глядя, уверенно по-хозяйски держа за руку.
От волнения и стучащей крови в висках мысли мешались, скакали, перепрыгивая с одного на другое.
–Куда я иду, зачем? Ведь я ему совсем не нравлюсь... И он мне...
Разве первое свидание может быть таким...
А вдруг все совсем не так и вопреки всему произошло чудо, о котором я отчаянно мечтала и молила столько лет– чудо любви с первого взгляда...
Смешно? Наверное. Да не наверное, а конечно! Безумно смешно! Но тогда я еще верила в сказки.
Я готова была полюбить каждого, кто хотя бы заметит меня, обратит внимание, скажет ласковое слово.
Бездомный щенок, ненужный, некрасивый, блохастый, тянущийся в надежде на милость к любой руке.
Наивная великовозрастная двадцатидвухлетняя идиотка, начитавшаяся ветхих романов.
Закончилось все безобразно просто.
Когда под густым кустом сирени парень без лишних слов начал сдирать с меня юбку и расстёгивать кофточку, я разрыдалась в голос так отчаянно-громко, что он оторопел.
Я кричала навзрыд:"Нет!!! Ведь ты меня не любишь!!!"– чем удивила его до чертиков.
"Ты чего, не хочешь что- ли? А зачем тогда поперлась? Дура какая-то шизанутая."
Он сплюнул и растаял во мраке, а я осталась сидеть на траве – с потекшей тушью, в разорванной в торопях кофточке и с отчетливым осознанием безвозвратного крушения моей сказки, в которой на краткий миг, когда мы шли, держась за руки, я почувствовала себя  желанной красавицей.
Плакала долго, и от долгих слез совершенно отупела– внутри звенела и клубилась гулкая пустота.
Откуда-то появилась Анжелика– вынырнула из глубины рощи и довольной кошкой мурлыкнула: "Вы все?" Но увидев мое зареванное лицо, и изжёваную одёжку фыркнула: " Ты че, отказала? Подумаешь, цаца какая. Ты себя в зеркале видела? К такой, как ты нормальный мужик на пушечный выстрел не подойдет. А она еще кочевряжится. Спасибо бы сказала. Дура".
На следующее утро я уехала и больше мы никогда не виделись.
Осталась только фотография, которую она мне подарила в самом начале нашего знакомства. Зачем я храню ее столько лет? Не знаю. Светлые золотистые кудряшки, огромные глаза и капризно-изогнутые пухлые губы. Красота, которой у меня никогда не будет...