Обзор моей жизни

(Написано Вшивковым Василием Потаповичем в 1989г. по своим  записям, документам и дневникам,
в том числе по материалам:
Статьи Лифантевой (журналист) «В борьбе с карателями»,- газета «Красный партизан» от 7-ого ноября 1985г, и «Этих дней не смолкнет слава»,- газета «Красный партизан» от 6-ого ноября 1986г.№ 133. Основное содержание: период НЭПа, как создавали кулаков, колхозы, троцкистов.
Статьи  А. Буйских (журналист) « Никто не забыт и ничто не забыто», от 12 января 1988г., газета «Красный Партизан №4. Попутно материалы из истории религии.)


В нашей семье, если посмотреть со стороны, ничего вроде выдающегося нет, но в какую круговерть попадали, нет слов описать. Также  и весь народ того периода. Наша семья избежала ГУЛАГА, но тюрем не миновала.
Выношу большую благодарность П. Нифантьевой за то, что она описала историю возникновения партизанского движения в дер. С-Талое, где упоминается наше поколение Вшивковых: дед Мягких Константин, отец моей матери (Анны Константиновны),  мой дядя  Семен Васильевич, его племянник Григорий Иванович -  сын 1-ого Иван В. и др.
 В первую мировую войну Семен с Григорием воевали в Бессарабии. Когда фронт развалился, они приехали домой, прихватив оружие. Охотникам оно было необходимо. Но дома оказался фронт и оружие сгодилось.
Отец мой, Потап, вместе со своим братом меньшим Иваном Васильевичем в начале 1-й мировой войны ушли на фронт. Отец вспоминал сражения под Лодзей и под Варшавой. Рассказывал о 22-х дневном бою, затем плен, бегство в Данию. В 1919 году шли через Урал пешком. В то время там шли бои с Колчаком. Пришли домой, а родной улицы нет – была сожжена.
Я родился в марте 1915 года. Первое воспоминание – зимой 1918года прятались в подполье. Дед вылез из подполья и говорит, что дома  Бревнова и Ивана Мягких горят.  Иван Мягких, сын деда Константина – мой дядя по матери (погиб в тайге от своих). Запомнил дядю Семена В. Он в бою под Ноем был ранен, перевязку делали на животе. Дом деда был немалый – 18 окон. В нем всегда располагались штабы, то белых, то красных. Запомнил, как обедали партизаны, а сын дедов, Тимофей, разливал, а через плечо был перевязан лентой. Тимофей в боях не участвовал, но партизанам помогал и от белых убегал. У нас красных называли «наши». Однажды от нашего дома белые пошли по улице с флагом, мы стояли в воротах. Я закричал: «Он наши идут» (а они стояли в нашем доме). Мне от мамы попало. Я подумал, неладно кричу. В то время мне было 3 года.
Командиром местного партизанского отряда  был Сабаев. Партизаны решили уничтожить небольшой отряд белых в п.Кой, но сначала напасть на гарнизон в В.Рыбной.  Врасплох белые с перепугу разбежались. Партизаны захватили центр деревни и пушки. Белые опомнились и начали окружать деревню. Партизаны отступили в болото, в сторону д. С-Талое. Такого неудачного боя партизаны не знали. Они потеряли 40 человек. Далее отступали через  С-Талое. Белые обстреливали из пушек. Нас, ребят, посадили на подводы и вывезли из деревни, при этом снарядом был убит жеребенок. Когда белые вступили в деревню, тогда и попало плетьми дяде Савелию,  Мягких Ивану и брату Константину.
Д. Кой белые сожгли начисто.  Жители ушли в тайгу вместе со скотом. Остался мальчишка, лет 12-ти. Белые заставили показать, где его отец. Он водил их по лесу, нашли других. Всех захватили и погнали в деревню. Некоторые женщины, в том числе моя теща, тащились последними и смогли сбежать. Мальчишку, который водил по лесу бросили в костер. Моя теща и другие, залезли на гору и смотрели на горящую деревню.
Есть песня «Отец мой был природный пахарь». Д. Кой все подходит, только немного изменить, вместо «пахарь» вставить «охотник».
Лето 1919 года. Мы жили в дедовом доме дяди Ивана В. (меньшего). Он приютил нас после пожара. Ватага  детей, в том числе я, мой брат Зиновей,  дети дяди Ивана – Иван и Александр толкались у ворот загона, там бродила одна Пеструха – корова дяди Ивана. Белые утром рано собрали скот в партизанских семьях, хотели угнать с собой. Кто-то открыл задние ворота, и скот убежал на пастбище. На нашей улице жило много партизан. Дом дяди Ивана В. (большего), дом Ястребова (погиб под Минусинском). Правда, белые избирательно жгли большие дома партизан, а плохие не тронули. В дома дяди Ивана В.  и его сына -  Григория заложили взрывчатку, от взрыва вылетели окна с огнем. К другим домам подбегали с соломой, зажженной на вилах (задние дворы покрывали соломой). Мне было в это время 4 года. Когда вся улица загорела, мать посадила детей на задах дома на пень. Я наблюдал, как горят и разваливаются дворы, высоко поднимались столбы дыма. Дома сгорели не только партизан, но и соседей. После пожара пришел скот, а дворов нет. Вспоминаю после пожара дымящуюся кучу пшеницы и обгорелые кости кур. А на улице поднимешь щепку, а под ней тараканы.
1920 год. Кто был в Минусинских походах - вернулись, с ними Семен В. и Григорий.  Началось безвластие. Предводители партизан начали сводить счеты друг с другом и с теми, кто им не нравился. Осенью такая группа захватила 5 мужиков, которые были расстреляны под Волдораком. Это были Григорий с отцом, Мягких Сергей (бывший сирота, вырос у своих дадей), Пономарев Алексей (всегда помогавший партизанам). Афанасий Лушников сумел увернуться, на него смотрели косо и быстро уехал. В этом разбойном нападении участвовали: Турбанов из Партизанского (ему где-то есть памятник, возможно в Партизанское), Грылов, Терещенко, Гуляев из д.С-Талое, он на смертном одре начал каялся, я, дескать, не расстреливал, а это дело рук Симона Кожевникова, далее К. Терехин, Лесин, и другие. В их числе были Аргазинские и В-Рыбинские. Я запомнил, как Мягких Сергея везли по улице, ноги голые выставились из саней. Не долго дед Константин не дожил хоронить своего племянника, уничтоженного теми товарищами, кому помогал. Он ездил в самые опасные разведки. Возил патроны. Кто бы мог подумать, что седенький с горбинкой старичок является разведчиком. Погиб он  глупо: белые уходили, это было последнее отступление, дед оказался на улице, его прихватили, увезли в Уяр, там отрубили голову.
Судьба Сабаева. Он политикой не занимался, основное занятие у него, было, возится с бабами. Он издевался над своей женой, которая была родственницей Копыловым.  Копыловы и расправились с Сабаевым. Все знали, что Копыловы убили, но никто не стремился искать. Все были этому рады. Придраться было трудно. Авим Копылов с племянником ушли на охоту в тайгу, на самом деле спустились по речке Рыбной, посидели у знакомых в подполье, те выследили. Сабаев с новой женой пришел на вечеринку к Шарыпову Савелию. Сидел за столом. Авиму приложиться пригодился палисадник, угодил в переносицу.
Шел 1920 год. По улицам ездили сборщики хлеба для голодающих с красными флагами.
Период НЭП.
Мой отец начал строиться на дедовской погорелой усадьбе. Сам пилил плахи, тес, крыть крышу наняли  Рачевых.
В революцию народ не знал кто такие большевики, коммунисты. Народ объединялся против чужеземных чехов и царя. Появились ячейки, которые никакого значения не имели. Появились комсомольцы, их называли комсомольцы. В магазинах появилось все, даже продавали белую муку, которую возили с Уяра – 60 км. Народ начал строиться. В то время в С-Талое был большой прилив народа из Западной  Сибири. Там «строители новой жизни» вперед начали мутить народ. Кроме того случился неурожай. Прибывшие из Западной Сибири взялись за дело, Кузнецы, кожевники, портные. За ними двинулись и «строители новой жизни», как волки за стадом. Их здесь встретили с объятиями. Народ разделили по группам. Кто не занимался землей, всех собрали в одну группу, которую возглавили коммунисты. Назвали группу машинное товарищество. Зимой 1928-1929 г. Это товарищество назвали «колхоз». В 1929 г. Партия приказала согнать всю деревню в колхоз. В деревне на такую организацию не хватило ума. Им на помощь рабочие выделили людей. Организовали собрание, одно в школе, другое в сельском совете. На собрании был поставлен вопрос на голосование: «кто за колхоз». Никто не поднял руки, «кто против или воздержался» тоже никто. Тогда пришло указание от Сталина:  искать кулаков, которые мешают создать колхоз. Чтобы найти кулаков, надо создать расслоение народа, как в Индии кастовое. Но там расслоение по принципу, кто какому богу молится. Здесь же бога отменили. Выход нашли. Составили кастовую таблицу:

Батрак      Цена ему 100%
Бедняк      Цена ему 75%
Середняк     Цена ему 50%
Зажиточный   Цена ему 25%
Кулак      Цена ему 0%

Колхоз перерос в шайку грабителей. Кого ограбят, награбленное тащат в колхоз. Некоторые мужики отказались участвовать в грабежах, умирали, но не покорялись. Для того  чтобы согнать всех в кучу, нужно было создать страх, ужас.  Согласно таблице к нулю первым подошел мельник Афанасий Семенович Нифонтов. За один наезд не смогли вывезти весь его хлеб. Сделали два наезда, все подмели. Врагом он оказался из-за того, что накопил более тысячи пудов хлеба, построил 2 мельницы, в В-рыбном  и  в  С-талой. За такое преступление его сослали в деревню Ушканку. Но коммунистам показалось мало такому врагу, отправили в ссылку подальше.
Сын Нифонтова, Ларион, остался в деревне, работал трактористом, пахал, силен был, если трактор забуксует, зацепит за камни либо корни, он трех - лемешный плуг руками раскачает и вытащит. Но власти не давало покоя, пальцем тыкали, что он кулацкий сын. Дальнейшая его судьба: армия, война, около Белостока немцы смяли их, плен, Бухенвальд. Но он не пошел к Власовцам, хотя его тиранили всю жизнь. После войны пальцем тыкали, что был в плену, сломали его жизнь, подорвали здоровье. Последние годы жил в Уяре.
Крестьянин Силин приобрел машину: сеет и заборанивает. Но воспользовался всего один сезон.  В колхозе такой не было. Подвели его за машину по таблице к нулю, отобрали.
Артемий Лазарев в 1927 году добыл много орехов. Купил жатку и  конную молотилку. Материл новые порядки. Это все потянуло по таблице к нулю. Своими машинами тоже воспользовался всего один сезон. Пошли батраки хлеб у него выметать, но ничего не собрали.
Выкопали кулачку Антипину А.  У нее было много детей, в основном дочери. Они ругали новые порядки, ругали начальство. Такую опасную семью решили убрать, они мешали строить колхоз. Долго думали коммунисты, как ее подвести к нулю. Вспомнили, что они держали в работниках безродного старика, и он у них умер. Он и потянул семью к нулю.
Начальство организовало общее собрание, где подняли вопрос  о ссылке кулаков, подняли руки около десятка, в том числе и сын  Артемия Лазарева -  Яков проголосовал за ссылку матери и брата Андрея. Отец к этому времени успел скрыться. Кто «против» и кто «воздержался»  – никто. Посчитали – «единогласно».  Яков отошел от семьи, как будто он ни при чем. В войну Андрей воевал, пришел домой израненный, вскоре скончался.
Повезли Андрея с матерью, также Антипиных, людей  из Новопокровки и других деревень в ссылку – в поселение Маковку. Дорогой содрали с них хорошую одежду, малые дети дорогой замерзали,  болели и умирали. Умерших  заворачивали в тряпки и запихивали в снег. (Так происходило в нашей стране).
Когда строили железную дорогу Ачинск-Енисейск, упоминали в печати Маковские перевалы, где находился поселок ссыльных – Маковка.  У Антипиной был зять Илларион Лушников. Летом он украл свою тещу и Лазаревых из ссылки.
Многих мечта сбылась.  Кто был никем, стал над всеми, стал кандидатом на пьедестал. Сталину отрапортовали, что с кулаками покончено. Сталин хотел кулацким хлебом торговать за границей, но получилось, что и горожанам не хватило. Батраки все съели на месте. Производство хлеба резко упало. От этого рапорта у Сталина голова закружилась (брошюрка «Головокружение от успехов»). Местные коммунисты встретили это как гром в ясный день. С перепугу головы пригнули, некоторые стали креститься, хотя до этого кричали, что бога нет. Они испугались, что то, что награбили, заставят отдать обратно. Когда подняли головы, присмотрелись, оказалось, что их этот гром не коснулся. Наоборот их восхвалили за то, что приблизили жизнь к светлому будущему – к коммунизму.
Летом 1929 года собирают собрание коммунистов, бедняков, батраков. При этом объявили,  кто тайну собрания разгласит, тому расстрел.  На собрании угрожали непокорным, что мы им устроим  «Варфоломеевскую ночь». Не все бедняки были рады новым порядкам. Только собрание кончилось, как народ уже знал их тайны. Мы были готовы, в полевых станах не ночевали. Пришлось коммунистическим стратегам поковыряться, как собрать народ в одну кучу. Находили для тех, кто не покорялся разные напасти. Согласно кастовой таблице с нулем было покончено. Продвинулись на одну ступеньку выше. Тут попали и мы. В улицу отец сделал дом видный, хотя нас семь братьев ходили в холщовых штанах. Еще в зажиточные попали дяди Егор и Иван. Фамилии Вшивковы, Борисовы, Нифонтовы, Силины коммунистам были ненавистны и они бесились от зависти, потому что именно эти люди в трудных климатических условиях могли выращивать хороший хлеб и печь, белые калачи. В 30-м году нам преподнесли твердое задание. Приказывают столько-то сдать хлеба,  отвезти в Уяр. Только отвезли, не успели смолотить остатки, как опять приказ, увезли и семена. Все же часть семян припрятали. Хорошо в то время были хорошие урожаи, не так как в 40-вые годы - по 6-7 центнеров с гектара, не откупились бы, тюрьма. Но такого наказания коммунистам показалось мало, наложили пуд масла,шкуры, овчины, шерсть, щетина. Какой только напасти не придумывали. Не сдали, потащили в колхоз жатку, косилку. Эти машины были на двоих с семьей дяди Семена. Сдавали в сельпо, приемщик был Гололобов, придирался к сдаваемой продукции, снижал цену, отъелся,  как поросенок у жирного корыта, всеми средствами помогал строить новую жизнь. Осенью, когда весь скот был дома, нагрянул отряд, метром мерили сколько осталось хлеба, забрали, не оставили даже мышам, взялись за скота. Женщина записывает, ей кричат: корова нетель, бык 2 года, овец 10. Предупредили никуда не девать. Отца с братом угнали на лесозаготовки, мне пришлось, как скотнику, кормить весь скот до марта. А хотелось ходить в школу. Кормил скот для комсомольцев, которые учились. Поэтому у меня хромает правописание, прошу великодушно извинить. В марте 31-ого года вернулись с лесозаготовок отец с братом. И тут овцы прыгали через прясло, и баранчик сломал ногу, крутится. За это отец хотел мне дать наказание, но вовремя пришли некий Бобров из коммунистов с помощником и реквизировали баранчика. Это избавило семью от объяснений в сельсовете. Далее они угнали всех овец,  нетель и быка приказали угнать в В-Рыбное. Сдатчиков скота рассчитывали и отоваривали, но когда очередь дошла до нас, заявили: зажиточным нет ни денег, ни товара. Такой вот грабеж среди бела дня. От Колчака скот вернули, от коммунистов – ни одной головы. (Так происходило в нашей стране).
Пока потрошили строку 25% кастовой таблицы, народ  достиг большого прогресса – все сравнялись и достигли цены  100%.
Весной 31 года отец посадил сынов на подводу и поехал спасаться в Тасеевский район.

О церкви и религии.***************************
Выношу большую благодарность журналисту А.Буйских за его кропотливую работу об истории нашего района и его жителей.  (Вношу небольшую поправку: он пишет, что церковь в В-Рыбной сгорела в лихолетье Колчака, на самом деле сгорела в лихолетье фанатизма, в 1933 году). Православная религия строила памятники сотни лет. Сталинская эпоха разрушила за 25 лет. В д. С-Талое основалась старообрядческая община. В деревне была не церковь, а молитвенный дом. Колчаковцы в наказание партизанам сожгли его. Мужики построили новый, а коммунисты и комсомольцы в 30-е годы растащили его по бревнышку. Староверов называли раскольниками. Никон патриарх совершил раскол религии и раскольниками назвал тех, кто ему не покорился. Законная эта кличка принадлежит именно ему. Жестко цари с архиереями внедряли свою правоту. Например, штурмом брали Соловецкие монастыри, убивали и топили стариков в Соловецком заливе. Разница между староверами и Никонитянами в том, что староверы крестились 2-мя перстами, не кушали из одной посуды, особенно с кошками и собаками, не курили. В Троицкую субботу староверы шли на кладбище с полными корзинами снеди. А кто их ненавидел,  им не совестно было идти туда с мешками, куда и вываливали им угощение из корзин. Я сам несколько раз бывал с корзиной пирожков и освобождал корзину в мешки.
В 70-х годах 19- века по телевидению показывали заброшенную деревню в Тюменских болотах. О секретных поселениях я слышал от беглых мужиков, которые спасались от советской власти (тогда мне было 12 лет). Это место находится на стыке Тюменской и Тобольской  губерний. Мужики говорили отцу, что есть на севере в болотах поселение, куда можно было добраться только зимой. Поселенцы добывали пушнину, растили хлеб,  тайно вывозили и продавали. Историки определили, что поселение существовало с 1850 года. Возможно,  люди спасались от религиозных гонений. В 1928 году вновь вспомнили о таких поселениях, так как снова начались гонения. Конец некоторым поселениям наступил в войну. На мой взгляд, стало плохо со снабжением и жители покинули их. Когда последние жители уходили, они забрали с собой главные книги, а второстепенные оставили. Женщина – историк говорила, что поселенцы пользовались Лунным календарем. Это неверно. Лунный календарь устарел на 13 дней.  У них были календари старославянские. Это «Пасхалия» - вечный бесконечный календарь на 532 года и далее вновь сначала. Не мешает историкам обратиться в Москве к старообрядческой церкви. Сталинские слуги не разгромили ее потому, жили в одном огороде со Сталиным.

И вот мы очутились в Тасеевском районе (1931г. весна)
В пути люди спрашивали куда едете. Отвечали на Рябинову гарь. Они удивлялись, их туда собираются ссылать, а эти сами едут. Наше поселение состояло из 5-ти дворов. Поболее была деревня Овсянка – 30 дворов. В ней жили переселенцы с запада. Среди чужого народа нас поначалу никто не трогал. В 1933 году случился голод. Я узнал, как с голоду пухнут ноги. Нас спасли соки: березовый, сосновый, осиновый. Тасеевские коммунисты тоже не хотели умирать с голоду. Организовали буксирные бригады. Вымели подчистую амбары. Узнают, у кого квашня замешана, уволокут с сельницей. Кто этому не поверит, могут справиться у родственников пострадавших в д. Мурма,  если они слышали это от своих дедов. Мы очень экономно ели хлеб. Хотели пережить плохое время. В 1934 году д. Овсянку разорили, кого в тюрьму, остальные разбежались. Дело дошло и до нас. Нам не давали справки о выезде, указывали путь: либо колхоз, либо тюрьма, наложили посеять хлеба 10 га., сдать более 100 центнеров пшеницы. Живите, мол,  единоличники – выполняйте. За то, что не смогли посеять 10 га,  отцу дают полтора года принудительных работ. Меня отправили в Канск везти допризывников. Дорогой я нашел знакомого покупателя и продал хорошего коня с телегой. В Дзержинске,  в райисполкоме мне оформили документы на продажу.  Дома меня встретили неодобрительно. Я им говорю, что на лошадях отсюда бежать не придется, погонят пешком. 100 центнеров хлеба собрать не удалось, за это брату Зиновею дали 2 года тюрьмы. Журналист А. Буйских рассказывал в своей статье (в районной газете) об Иване Игоревиче. Этот Иван тоже отсидел 2 года тюрьмы. Он был из нашего поселения. Кто много сеял хлеба, того в концентрационные лагеря, а кто мало или недосдал – в тюрьму. Так было в нашей стране.  На нас наложили огромный налог. Я продал корову на север. Немного осталось доплатить  налог. Приезжают председатель с/с Михалев (он ходил на деревянном протезе) и секретарь (фамилию запамятовал) собирать налог. Я не хотел все отдавать, хотел еще  последнюю лошадь продать, но все испугались, что и меня заберут в тюрьму, мне тогда уже исполнилось 20 лет. Михалев заставил запрячь  лошадь в телегу и уехали. Так мы остались без лошадей. Ни пахать, ни убирать урожай. Для Сретенского колхоза хороший подарок. Секретарь с/с дал рапорт в район в том, что с единоличниками покончено. Тасеевцы дали рапорт тов. Сталину, что Тасеевский район завершил сплошную коллективизацию, что бедняки и середняки с радостью вошли в колхоз. В то время без справки с/с на мельнице зерно не смелешь, пока не рассчитаешься с государством, а государство уехало на последней лошадке. Все были должны и председателю колхоза и колхозу и государству. Пришлось изобретать мельницу. Чурку крутили на чурке. Такие мельницы показывали по телевидению в 1970 году. Их называли сталинскими.
После этих приключений мне выдали документы. Я поступил на работу в Троицкий сользавод (1935год). Там попросил лошадей и вывез мать и братьев, отец с Зиновеем еще отбывали наказание. Временно жили все в куче у тетки Матрены, но к 1936 году я купил маленький дом и корову, собрал хлеб, который мы утаили от Родины. Отец вернулся с принудительных работ. Я собирался идти на Слютрудник искать свою судьбу. 1937 год стал для меня очень тяжелый. Трое из нашей семьи  перебрались на Слютрудник Удерейского района, сейчас Мотыгинский. Остальные остались пока на Сользаводе с тятей. Они находятся в тяжелом положении, просят у меня помощи. А мы сами не в лучшем состоянии. Хлеба не досыта и нет ни копейки купить, не выдают зарплату. Наступил 1938 год для нас с горем, несчастиями и тучами слез.  Со всех концов получили письма, где с большим прискорбием сообщают о тяжелом несчастье, что последние дни наш дорогой папаша живет на свете. Много приняли горя за эти тяжелые годы, но все мы вытерпели и все пережили. Но вот такого горя еще не было, что с родным папашей расставаться на веки. 02.02.1938г. родной отец скончался в возрасте 53г., рождения 1884г. В наследство мне достались мать, три брата – школьники (Семен, Иван, Федор)  и один – дошкольник - Виктор.  Хотя старший брат Зиновей помогал, но он жил своей семьей. Брат Зиновей погиб в войне на Курской дуге. Последнее  письмо от него получили 15.01.1943г. В нем он пишет, что идут вперед и вперед. В 1940 году наш рудник аннулировался.   Я был уволен по сокращению штатов.  Далее немного поработал на Сурьмяном руднике «Раздольстрой». Время было как при крепостном праве. С большим трудом мне удалось в управлении вырвать свои документы. Работа на руднике мне нравилась, но картофель там не рос, хлеб выдавали по норме на душу.  А новостями я стал знакомиться с 12 лет и уже понимал из газет  между строк,  что творится в стране и мире. Будущее представлялось пасмурным. Знакомые рабочие посоветовали мне прииск в сельской местности, где растет картофель. Так в апреле 1941года  я оказался на Кузевских приисках. В Северных рудниках. Устроился кузнецом.    В  Раздольстрое, я прошел хорошую школу по заправке буров. На новом прииске оказался к месту. Здесь организовалась уставная  артель.  Построили обогатительную фабрику для золотоносной руды. Начали перфораторное бурение. На прииске как будто было другое государство.  Рабочие не знали норму хлеба, полки магазина были забиты товарами, только зарабатывай «боны». Буры с моей закалкой служили долго и меня за это ценили. Приехал ко мне брат Иван. Начали строить дом, но все изменила война. Нас, многих приисковых рабочих, повезли на призыв в Сухобузимо. С нами едет начальник прииска, предъявляет: вот этих четырех оставляйте или придется   закрывать прииск. Меня задержали. В то время не было электросварки, все приходилось варить горновой сваркой. Я ослеп и не мог ходить без черных очков, кроме того на лице появилась неизвестная болезнь. Меня сняли с воинского учета, и я уехал к матери. Предварительно я обучил и оставил себе замену.
История брата Ивана.
В декабре  1941 года его взяли в армию, в феврале 1942 года сообщает, что скоро отправят на фронт. Я собрался попроведовать его. Воинская часть стояла в Красноярске. Хлеба с собой смог взять одну булку, но взял товару с цель обмена на продукты. В большой Мурте зашел в один дом, сидит старушка,  я предложил товар  за хлеб, она говорит, что сами голодны. Дошел до села Бартат, захожу в избу, никого нет, мальчишка отзывается из русской печи. Спрашиваю: зачем залез в печь. Он говорит, что отца взяли на фронт, мать болеет, в избе холодно. Этого мальчишку сейчас не могу забыть. Больше никуда не заходил, шел по дороге в город. Догоняет меня трактор, везут обгорелую будку. Я заскочил на сани будки. У меня попросили, нет ли чего поесть, говорят, третий день едем, обгорели, ничего не ели. Я отломил половину неполной булки. Доехал я с ними до военного городка, там и ночевал. Утром дали адрес воинской части, где находился брат Иван. Посидели, поговорили, впереди у Ивана полная и опасная неизвестность. Они изучали пушки 45-ого калибра. Я передал брату остатки хлеба и около  2-х кг конфет, которые смог уберечь в дороге. На обратном пути, еще в городе, зашел в столовую, стоит огромная очередь, одежду сдают в раздевалку. Я подумал, что если в столовой простою, то в городе ночевать надо. С голоду можно обессилить. Я пошел пешком по Енисейскому тракту. Километров через 25 какие-то  шахты, народ стоит в очереди. Я присоединился, там огурцы давали. Народ зашумел, что я чужой. Я им объяснил, как сюда попал, смилостивились, дали один мерзлый огурец, около 200 грамм. Так я поужинал к концу 2-ого дня. Дальше посчастливилось, на дороге нашел мерзлую редьку, кто-то грыз ее и бросил. Я обрезал и догрыз. Дошел до какой-то деревни, предъявил документы, выменял картошки, поужинал и ночевал. Мое 3-х дневное путешествие в город показало:  с каким ужасом столкнулся наш народ. Так было еще только в начале войны.
Так происходило в нашей стране.
До войны нас здесь ободрали, голодные, голые, холодные. В таком виде нас война и застала. На приисках все же лучше было народу – золотом пахло.
Брата со своей сорокопяткой бросили на фронт в то время, когда немцы перли на Сталинград. Их часть закрепилась на северном Донце, но фронт уже развалился. Немцы шли колонной по берегу под маршевую музыку. Их встретили осколочными снарядами, стреляли до тех пор, пока стволы не нагрелись и собственные снаряды стали падать рядом. Иван вспоминал зенитчика, который сбил самолет, спрыгнувший на парашюте немецкий летчик,  был на протезе. У зенитки снаряды были другие, снаряды уж никто не подвозил. Зенитчик плакал. Немцы быстро расправились с препятствием. Остатки бросились кто куда. Иван залез в реку под кусты и просидел до ночи. Напротив немцы установили кухню, бросили повара и ушли. Иван убил повара, подкрепился. К утру собрались остатки отряда в кучу, но их тут же обнаружили и разгромили. Оставшиеся переплыли реку, подвернулся армейский грузовик.  Поехали, но вскоре раздался врыв.  Иван очнулся в плену, сидел в Бухенвальде. Работал на принудительных работах у немецких бюргеров.  Дальнейшая судьба брата: освобождение из плена, особый отдел, где управляли евреи, зверски били. После демобилизации устроился станочником в леспромхозе, д. Хабайдак. С ним работал некто Быков. Когда последний  заболел, Иван пришел его проведать. Быков попросил всех выйти, а Ивану сообщил, что был его шпионом. Мне, говорит, было поручено за тобой следить, как за бывшим пленным. Брат отработал в леспромхозе 40 лет, умер скоропостижно.

История деревни С-Талой.
В 1932 году в деревне основался ОРС (отдел рабочего снабжения) и подсобное хозяйство для леспромхоза. Народ избавили от колхоза. Вышел манифест, который везде расклеили. Им была дана земля и свобода. Кто не пошел в колхоз, тем дали 15 соток земли под огород и под усадьбу, хотя земли кругом было достаточно. Усадьбы занимали значительную часть огорода, поэтому подсобные дворы убирали на дрова, а картошку стали садить у самого крыльца. Деревня стала выглядеть, как после бомбежки. В 1935 году дядю Семена ободрали, как партизана колчаковцы. Выжили из его добротного дома, забрали корову, тряпки, какие попали под руку. В это время он работал в ОРСе. В этом благородном деле участвовал все тот же Я.Бобров. В дальнейшем дядя приобрел избу похожую на сарай. Вырастил большую семью. Скончался в  75 лет. У них сохранилось фото партизанских лет.
Страна жила по плану 1937 года. Пришел план собрать мужиков под видом троцкистов. Здесь коммунисты постарались, чтобы выполнить и перевыполнить в С-Талинском выселке собрали 10, а всего по сельсовету около 40 человек. Забрали Щербакова Ивана (младшего). В д. С-Талое, в революцию, у него сгорел дом, тогда сгорел и наш дом. Он построил неплохой. Батракам хотелось пожить в хорошем дому, сделали его троцкистом, выгнали семью из дома, сам так и не вернулся. Симон Кожевников говорил своему свояку Николаю Нифонтову, слушай, дружок, удирай отсюда, пока не поздно. Мужиков собрали, а план по троцкистам не выполнили, а ты все же сын кулака. Захватили дядю Ивана, сопротивлялся, с большим ожесточением забили его. Попался Яков, брат Григория, партизана расстрелянного вместе с отцом в 1920 году. Якова  3 дня не поили, не кормили, заставляли подписать пустую бумажку. Он подписал. Вывели целую колонну. Кто не мог держаться на ногах – поддерживали. Всем прочитали приговор: вы выступали против Советской власти, вы имели оружие, в том числе винтовки и пулеметы. Много чего было написано в тех пустых бумажках. Приговор: 10 лет в лагерь. Яков заболел, его выпустили. Дома поправился, в конце войны был мобилизован на войну.  План по Троцкистам еще не был выполнен. Один коммунист вспомнил, что вдова Матрена, его обидела, ночью не впустила в дом. За это ее наказали, сделали троцкистской вместе с сыном Изотом – батраком. Они были отправлены на Камский бумажный комбинат, на стройку. Оттуда не вернулись. Этому батраку Изоту не пришлось побыть на пьедестале  потому, что он не был привычен грабить.  Так происходило в нашей стране.
В нашей деревне жил бывший партизан, коммунист Антип Пономарев. Среди других коммунистов был первый. Его дядю расстреляли  друзья Антипа в 1920 году. Антип не мог не знать о готовящемся преступлении. В то время родные дети не щадили мать и отца, чтобы доказать перед своими единомышленниками преданность идеалам. А. Пономарев на фронте дослужился до большого чина. Под старость, видимо, задумался о пройденном пути. Он был грамотным по части религии. Решил найти обломки старообрядческой общины, которую они разгромили. Антип помнил, как его помощники – комсомольцы с фанатизмом  осаждали молитвенный дом во время богослужения. Они кидали камни, колотили палками по стенам. Пономарев знал, что, если покаяться, бог простит все грехи:  как ели чужих баранчиков, одевались в чужие тряпки, ходили по ворованным половикам. Начал искать осколки религии, чтобы покаяться. Возможно, Бог и простил его, но народ не простит их злодеяния.

Обрывки истории и современность.
Журналист Юрий Феофанов, см. «Известия» №101 и другие историки, описывая то время, все сваливают на Сталина. Я осмелюсь описать, как понимаю. Кто же  Сталина поднял на пьедестал. Это военные: Буденный, Ворошилов и все остальные. Все хотели при жизни увидеть светлое будущее, не смотря на большие жертвы народа. Они изменили Ленину и его НЭПу, а сами кричали, что идем по Ленинскому пути. Они  строили общество всех равных и своих успехов достигли в 1933 году. Редко в печати упоминается имя М.И.Калинин. Он при Ленине подытоживал экономику в 1924 году. Дальше при Сталине в 1926-1929г.г. : сколько батраки съели кулацких барашков. В то время писали в газетах: « Отошла кулакам масленка, а батракам великий пост». Действительно, а то время батраки отъелись как хан Батый со своей ордой. В южных районах кулаков было 25% населения, у некоторых были табуны овец. В нашей деревне всего двое. В 1930 году  Калинин подсчитывал, сколько рабочие съели конской колбасы. Когда народ и лошадей согнали в один двор, «умные люди» заявили, что лошадей не надо, у нас будут тракторы. Лошадей  свалили на колбасу. Дальше Калинин до самой смерти докладывал Сталину, сколько спасли от опаливания свиных шкур, сколько государство  получило недельных телят. Не успевают высохнуть после отела – забрали на войну. При царе Калинин сидел в тюрьме за помощь беднякам. Как попал к жирному корыту, сам стал руководителем грабителей. Московские станкостроители назвали токарные станки «ДИП», что означает «догнать и перегнать» капиталистические страны. Если бы рабочих кормили не конской колбасой, да 600 грамм хлеба, а хлебом досыта, бараньим мясом, тогда рабочие могли бы кое-где и догнать. Зато наши Сталинские стратеги обогнали Западную Европу по концентрационным лагерям. Пришлось Гитлеру учиться у Сталина. На работе можно было незаметно кинуть в рот зерна, но, если положил в карман для голодных ребятишек, обнаружили – 10 лет тюрьмы. Управленцы сами не доверяли один  другому. К примеру  из жизни:  в деревнях разрешали не более 15 соток земли, замерят  огород, не поверят, создают другую комиссию, перемерят, чтобы было точно 15.               
Почему у нас так произошло.
Я, полагаю, начало положила революция. Многие наши деревенские участвовали в Петрограде в свержении царизма. Некоторых специально прислали для организации новой жизни, а при Колчаке для создания партизанских отрядов. Революция окончилась, мужики взялись за хозяйство. Но привычный уклад жизни был нарушен. Появились люди, которые не хотели работать. Они взялись за свое грязное дело. Пока было безвластие, сводили друг с другом  и со  своими противниками счеты. Не брезговали и партизанами и батраками, в первую очередь с теми, кто был  богаче. Но начался  НЭП и они приутихли. Когда изменили Ленину и его политике, создались условия для осуществления мечты коммунистов сделать всех равными.  Не желавшие жить своим трудом оказались в первых рядах. Вспоминаю бывшего Тасеевского партизана, который вовремя скрылся. Он говорил, что в революцию мы победили, потому что были объединены. Сейчас нас разъединили, Колчаковцам нас в таком состоянии легче бы было взять. В 1938 году пришлось вспоминать его слова. В чужом Удерейском районе Тасеевцы собрали своих  противников.  Помощника - Буду Яковенка нашли в Тасеевском районе. Про него в Тасеевской районной газете была статья, далее такие статьи перестали писать, язык прикусили. По Троцкистам Тасеевский район выдвинулся на первое место. После НЭПА Сталинское солнце пригрело, все человеческое охвостье ожило, зашевелилось, повылазило из своих щелей, как Африканская все пожирающая саранча. Вместе с ней вылезли недобитки революции. Будучи грамотными по сравнению с крестьянами, они начали строить колхозы, каждый по своему, подчиняясь также указами сверху. Они поняли, что настало время развалить, обессилить государство. Взяли верх над деревенскими коммунистами, заставили их мутить народ. Чем больше издевались над народом и хвалили Сталина, тем выше их поднимали и возвеличивали. Получалось так и этому я свидетель, что партизан у партизана отбирал тряпки, скот, выгонял из избы, отправлял в концентрационные лагеря. Часто наказывались те, кто больше пострадал от Колчака. К примеру,  мы пострадали от Колчака и еще больше от коммунистов. Ободрали народ, держать скот стало хуже, чем совсем от него отказаться. Стали держать по одной корове. И то за нее нужно было сдать 8 кг масла, 40 кг мяса, в счет которого приходилось отдавать последнего телка, с одной овцы – полторы шкуры, со свиньи – шкуру, а усадьба не более 15 соток. В Сибири, даже в глухой тайге, отняли у народа землю и установили паек на одного человека 600 гр. хлеба в день.
А. Буйских описывает историю первых переселенцев в деревни Сибири. Правильно пишет - было трудно , но никто в дороге не умирал. А в 1933г.- случилось. В чем разница тех и этих лет. В те времена человек к человеку относился дружески. Умереть не давали, кусок хлеба ради Христа, у кого было,  всегда подавали.  В Сталинскую эпоху ради Сталина никто не подавал, да и нечего было. В это время народ превратили в подобие собак, собака бежит по улице, другие бегут за ней, стремятся укусить. В такой вид был превращен народ. Если коммунист указал пальцем и сказал, что он враг народа – того без промедления в лагерь.
Так происходило в нашей стране.
 
Батраки обещали, что возьмем добро от богатых, раздадим бедным и получится светлое будущее. Того и добились. Всех сделали равными, все стали получать паек. Но всех не уровняешь. Всегда, в любой эпохе, выделяется имущий слой (буржуазия). Пели песню: «Старый строй разрушим до основания». Правильно – разрушили, новый не построили. Об этом знал Гитлер, знал, сколько граммов хлеба получает колхозник на трудодень. В 1933 году батраков с пьедестала поскидывали. Начали заменять теми, кто может управлять. Батракам отвели роль размахивать пистолетами и кричать: «Кулацкий подпевала, подкулачник, кулак». Такую песенку распевали, заучили от дедов внуки и распевали до наших дней. В то воров не было, с пистолетами не надо было идти воровать ночью, они это право имели днем, зайти в любой дом и взять что хотели. Достаточно указать пальцем, что они зажиточны. Фемида правосудия в то время не успевала отправлять людей в тюрьмы.
В газетах рисовали художественные картинки, например, нарисован пьедестал, который метлой сметает противников, заголовок – чистка ВКПБ. Рисовали: кулак смотрит через забор - как дружно шагают батрак, бедняк, середняк. Печатали фотографии Сталина, Ворошилова и др. Головой упирались в заголовок, а ногами в нижнюю пойму газеты. Например, фотография танцующей женщины, дескать, Сталин сказал, что жить стало лучше, жить стало веселей. А народ сам не мог сообразить, как он живет и живет ли вообще. Гитлер для потомков оставил книгу «Майн кампф», а Сталин «Вопросы Ленинизма». Из этой книги я запомнил одну фразу,  хотя, может, не так скажу, но смысл такой: как будто Ленин сказал, что коммунизм без репрессий не построишь.
14 июня 1941 года в Англии пресса писала, что Германия пододвигает войска с Советским границам. Сталин подписывает «Опровержение ТАСС».
Якобы, это неправда. Народ стал жертвой обмана. А военные командиры верили Сталину.

Хрущевская эпоха.
Прошло более 20 лет и о Хрущеве забыли. Это он нанес первый удар по Сталину. Сумел при оставшихся еще многочисленных Сталинских друзьях выбросить его из Мавзолея. Сталинские друзья в это время еще имели вес, но потеряли блеск.  Хрущев Сталина осудил, но диктатуру восхвалил. Осталась политика, чтобы ничего своего не имели, работали, зарабатывали и покупали. Власти не понимали, что государство еще не могло произвести нужное количество продуктов, чтобы прокормить население. Основная доля продуктов выращивалась в приусадебных хозяйствах.
Партизанский, Манский, Уярский районы объединили в один Уярский район. Район образовался от реки Кан до Монгольской границы. Управлять такой территорией не хватило ума. Из Уяра в пос. Мина приехала команда ревизоров.  Скота, кроме одной коровы  - отняли, овец приказали уничтожить, как класс. При Сталине хоть коровам под хвосты не заглядывали. А Хрущевские слуги не обошли и свиней. Все реквизированные телята-первотелки подохли. Не додумались построить скотные дворы. Годовичков (не набравших вес) всех осенью сдали на мясо - нечем было кормить, корм не заготовили.  Да еще и неурожай-засуха. Бычков забрали, коровы остались яловые. Одним махом было уничтожено три возраста частного животноводства. Я тогда получал газету «Правда». Описал и послал в газету всю эту историю и просил передать в ЦК компартии РСФСР. Мне ответили, но не знали, как от меня избавиться. Это произошло в то время, когда Хрущев ушел и его заменил Брежнев. Брежнев процедил сквозь зубы, что у нас не совпадает, чтобы работать всем и ничего не держать.

О современности.
Жизнь оказалась круглой,  как земной шар. Цикл -60 лет. Ушли от НЭПА, и пришли к нему. Конечно, не в таком виде, в каком ушли. Раньше из своего хлеба получали белые калачи, хотя мололи на своих мельницах, пекли в русских печах. Теперь хлеб кушают Оренбургский, пекут в Уяре. А урожай с полей собирают смехотворный: 6-8 центнеров с гектара. Во всем командует и кормит Москва. Были колхозы, часть переименовали в совхозы. В деревне   В-Рыбной сосредоточили сердце этого региона. Дальние деревни развалились. Это Имбеж, Асафьевка, Пьянкова и много маленьких деревушек. Во всех этих деревнях были кулаки, зажиточные, которые мешали батракам строить колхозы. Кто умел жить, тех разогнали. Коммунисты и батраки все развалили и сами убежали. Если бы каждая деревня жила своим умом, где-то, в какой-то деревне, было бы плохо,  а в другой хорошо. Теперь дожили оптом стали нахлебниками государства. До революции здесь выращивали гречиху, теперь не могут вырастить пшеницу на семена. Выручала также рожь, а пшеницу сеяли такую, которая всегда поспевала к морозам. Жили и приспосабливались к климату. Теперь для поднятия духа хлеборобов присылают артистов, а потом пишут в газетах – обслужили так-то. Обслужили, комбайны пошли хлеб убирать, тракторы следом зябь пахать и завалило всех снегом вместе с хлебом недожатым. Такие картины случались почти каждый год. Техника слабая. Следует создать такие машины, которые давили бы на почву как человек. Нужны стационарные молотилки. Всеми средствами надо убирать, даже, если придется вязать снопы. Для этого народу хватает. Например, артисты, которые поднимают дух хлеборобов, туристы,  от безделья выжигающие леса, горожане, которым не хватает стадионов прыгать и махать руками.
Весной газеты пестрят планами посевной, осенью - вспашкой зяби. Сколько хлебов завалило снегом,  об этом не пишут. Еще про технику. Трактора и автомобили могли бы убирать валки.  Подборщик не надо изобретать, а собрать узлы из разных машин, привод от трансмиссии трактора. Транспортер подборщика должен поворачиваться на 180 градусов, проще погрузить, технике не надо елозить по пашне. Руководству следует следить за прогнозами погоды и перед ненастьем не валить в валки. Конечно, в валках сгниет – спишут на природу, а не сжатый завалит снегом – придется отвечать. Есть картинка: один с сошкой, семеро с ложкой и с ними поп мироед. Но они все не поедали, а продавали за границу. Теперь нет художников нарисовать, что за трактором тянется вереница из нахлебников в 7 километров. Это всякие конторы и управления, те же артисты и спортсмены. Всем им дай хлеба, колбасы, консервов. Трактор не смог прокормить такую процессию хлебоедов. Пришлось покупать хлеб за границей.
В 1932 году в С-Талой организовали ОРС Партизанского ЛПХ. Люди, устроившись туда на работу, миновали колхоз. Управленцы придумывали всякие напасти для тех, кто не в колхозе.  Воровали сено с полей и даже, бывало с дворов и др. Им сильно мешал совхоз и выжили его. Совхоз ушел и утащил все свое хозяйство. Теперь осталось загнать совхозных рабочих в колхоз. Получилось как в сказке: человек увидел зайца и решил увеличить свое состояние. Управленцы колхоза хотели загнать зайца в колхоз, пугнули его, он нашел щель и убежал на строительство железной дороги. Партизанские политики не смогли дать рапорт за 35 лет, что завершили  сплошную  коллективизацию. Фактически мешал колхоз совхозу. Ну, перевели бы колхоз на совхоз. Тогда не пришлось бы д. С-Талой идти в замуж за В-Рыбный.  60 лет терзали народ, чтобы приучить работать и покупать и добились своего. Районные статистики подсчитывают, сколько в году стало меньше скота у частников. Теперь лидеры во главе с М.С.Горбачевым увидели, куда мы пришли. Процесс развала деревень не остановили, он набрал инерцию и катится туда, куда толкали 60 лет. Обезобразили все деревни. Чтобы принести воды, нужно надеть резиновые сапоги. Весной не пройдешь. Чтобы скотину держать нужно теленка, гуся водить на веревке. Там, где раньше на лужайках разгуливала молодежь, теперь целинные земли. Подпахали под самые огороды и дома. От таких условий все бегут к теплой батарее, к кранику с холодной и горячей водой. Если скотина вырвется на поле, применят Сталинское наследие – штрафы. Для того чтобы остановить развал деревень, нужно привести их в порядок, обеспечить водой и сделать поскотины для скота, как было сделано раньше.

Дальнейшая моя история.
В 1946 году отцовская семья разлетелась. Я вернулся на Родину в  С-Талое и основал свою семью. Устроился в колхоз на С-Талинский выселок кузнецом по договору:  в месяц на члена семьи 2 кг муки, картофель, молоко и деньги. Некоторые колхозники питались «сковордашками» - это оставшаяся в земле на зиму картошка, а также толкли шелуху от картошки. Кузница была такая, что нечем было нарезать болт или гайку. Я смог с этим справиться. Зима была бесснежной,  в половине апреля приказали сеять  день и ночь. Освещения у тракторов не было. Сделали козы, как рыбу лучат, с горящим смольем и сеяли. Тепло пришло в середине мая. Пшеница не взошла – пропала. Выручили рожь, ячмень и овес. На 7-е сентября выпал снег и пшеницу привалило. Переделали косилки в лобогрейки, косили, все-же хлеб убрали. В настоящее время с современной техникой почти каждый год частично остается пшеница под снегом. Пока я работал,  кормили и сгоряча дали за работу полцентнера ржаной муки. Чтобы колхозники не украли хлеб, в  колхозе были приставлены караульщики Павлов и Седельников. Весь хлеб приказали увезти в Уяр, чтобы дать рапорт товарищу Сталину, что Красноярский край выполнил план по хлебу. Увезли все до зернышка. Осенью колхозников заставили возить хлеб обратно для семян, только с большой доплатой. Колхозники остались на сковордашках, да на картошке, которую копали при луне ночью.  Остальной расчет мне обещали на следующий год, но не выдали. Я обратился в суд. Фемида правосудия мне заявила,  что  нам с колхозами возиться, что с фальшивой монетой. Колхозное начальство добивалось, чтобы я сдал им паспорт. Хотели сделать меня крепостным. Но я уволился, и мы переехали на Мину.

История леспромхоза.
За 40 лет строили 4 гаража. Первый основали в пос. Мина. Потом приказали перевести гараж ближе к лесу, основались в п. Кутурчин. В леспромхозе всегда были директоры – посланцы партии. Эти посланцы всегда стремились нажиться за чужой счет, за счет государства. Возили в город для своих дач любые стройматериалы. При этом стремились всеми средствами выполнить план, в ущерб природе. К примеру, один год был хороший урожай орехов. Везут срубленный кедрач, ветви болтаются обсыпанные плодами. Лес Родине нужно, а орехового масла нет. Ученые увидели каких-то букашек, осыпали лес дустом, погибли птицы, лес еще более начал сохнуть. Однажды все лето строили дорогу к лесным массивам. Понадобился лес Родине, не дождались, когда дорога окрепнет или замерзнет, Пошли машины и продавили дорогу до самых днищ машин. Машины застряли, потянули трактором, затем двумя тракторами, проволокли. Наутро все застыло, образовалась колея, такая, что водителю в машине спать можно, не свернет, как по рельсам. Машины все изорвали, пока отремонтировали и ноябрь прошел. Дальше морозы 40 градусов,  заплаты, что лепили на скорую руку, отлетели. Кое-как восстановили. Пришел февраль, пошли на дорогах наледи. Вот такой бестолочью командовали посланцы партии. Посланец обанкротился, его убирают, где-то ставят выше, а к нам присылают другого.  Где-то выкопали некого Иванова. Он уроженец Колбинского ЛПХ. Решил поближе к своей Родине провести дорогу, через Ману в пределы Колбинского ЛПХ.  Построил мост через Ману, несущий 5 тн. нагрузки – машина и 30куб. м. леса. Выезжий Лог избавили от грязи,  добрались до леса. Директору показалось мало и дорогу провели до заднего края лесосек. Затем этот посланец перебирается в Колбинский леспромхоз и отрезает дорогу от Минского ЛПХ. Наши убрались восвояси.  И теперь Иванов по готовеньким  дорогам, без капитальных затрат возит лес. Нашему ЛПХ долго пришлось чихать. Вот так разные посланцы сбили Минский ЛПХ с ног, он пополз на четвереньках, дальше от разных штрафов, пополз по-пластунски. Теперь нашему ЛПХ нужно было бы  сделать обрабатывающую базу,  сколько вывезут, то на месте и  переработать. Этого вряд ли сделают, все поселки останутся без работы, а пенсионеров и инвалидов будут кормить  «Оренбургским хлебом»

Теперь сначала.
В пос. Мина вновь образовали гараж, меня перевели на Мину, привезли универсальный токарный станок. Гараж стал как бы центральным. Катурчин стал хиреть и разваливаться. Со свертыванием гаража деревню стали покидать и жители. Был такой посланец - директор Ковальчук. Однажды объявили воскресник по заготовке сена для конского двора. Я с этим директором стоял на одном зароде – вершили. Ковальчук хотел расширить гараж для больших машин, но неожиданно скончался. Новое начальство решило построить гараж на окраине поселка. Прежний гараж в центре пос. Мина спихнули ОРС. Пока ЛПХ сделал гараж, ОРС замерз в своем и обратился в ЛПХ: пустите погреться хоть на порожек, потом залезли на печку. Свой гараж ОРС растащили до бревнышка. Была пилорама, тоже растащили, даже столбы спилили.  Новому начальству пришлось снова делать пилораму. Кто-же управляет ЛПХ?  Кто списывает убытки. Новый гараж построить, старых три растащить. Научились песню петь «старый мир разрушим». Все же к старому лепить дешевле. В этом расточительстве Государственных средств виновные: коммунисты как руководящая сила, профсоюзы и сельские исполкомы. Последним некогда было заниматься хозяйственной деятельностью, у них основная работа – выборы.  Напечатают бумажки, дадут народу в руки, чтобы они запихнули в щель ящика.
В ЛПХ жмут на выполнение плана. Навозили в нижний склад, не успели переработать, древесина потеряла качество. Очевидно они народ грамотный, вычитали, что каменный уголь образовался из древесины. Выкопали карьер и закопали все, что испортилось, что не смогли переработать либо отправить. За каменный уголь потомки поблагодарят. В районе предлагают установить штраф за вырубку берез на дрова. На нижнем складе горы обрубков и неиспользованной древесины. В лесосеках кладбища леса после пожаров. Проложена никому не нужная дорога. Не возят на дрова.
Все ищут деловую древесину, а это все гибнет. Все приспособились ломать, топтать, что нам досталось,  а что от нас останется?


Немного о табаке.
Наши министры с воспитанной молодежью прокуривают в год табака на 700 миллионов долларов. Сколько таких ЛПХ, как наш,  прокуривают и сколько леса сгорает от папирос, статистам еще считать и считать.

О депутатской выборной системе.
Как она начиналась. В коллективизацию объявили всем мужчинам и женщинам явиться на собрание. Объявили: кто за колхоз поднять руки, никто не поднял, также против и воздержался. С тех пор больше собрания не проводили. Были тайные собрания коммунистов. Они лишали голоса тех, кто мог вести хозяйство и жить в достатке, как теперь лишают преступников права голоса. После войны нашли женщину, где то в Иркутской области, объявили депутатом. С каким триумфом в пос. Мина голосовали за нее. Были сделаны кабинетики, выдали карандаши, хотя и вычеркивай все равно пройдет. Я долго был членом рабочего комитета.  А вот  процесс выборов депутатов сельского совета  на местах. На собрании объявляют, сколько нужно депутатов, добавляют,  тут же пишут списки, народ вычеркивает, подытоживают, тут же объявляют результаты. Но далее председатели с/с прекратили отчитываться в том, что сделано было в отчетный период. Стали прямо объявлять депутатов, которых где-то сами назначили. На выборах дадут пачку типографической печати, где написаны депутаты, и тут же рядом ящик. Запихнул в щель и отдал долг перед Родиной.  Последние выборы прошли тайно от народа. Привезли судью и депутата, познакомили, об местных депутатах не было и речи. Пришел я, взял пачку бумаг и проверил, кого  буду в ящик толкать. Об одном депутате в местные советы спрашиваю:  когда его выбирали, ответили – на местных собраниях. Этот депутат не знал, что за себя голосовал. Избирательной комиссии не надо трудиться подсчитывать голоса, на их виду люди не замарали множество листов. Задача комиссии вывести итог 99.9%, а кто не придет за него проголосовать. В таком обмане воспитывается новое поколение. Вот куда скатилась наша демократия. Все собрания для коммунистов. Напишут, что вход свободный, однако беспартийный там не удел. За всех решают коммунисты. Народ отвадили ходить на собрания. Было бы собрание граждан, тогда другое дело. Поэтому начальство вынуждено обходиться без собраний. Сталина давно осудили, а им созданное «Кастово-социальное общество» существует до наших дней. Может, сейчас выборы будут изменены, вместо одного кандидата на пост будет два.
 Был приказ в ЛПХ выбирать рабочий комитет женщин и молодежь, которая еще и жить то не научилась. Мода  стала выбирать доярок. Доярка мастер своего дела, но не хозяйственник. Текстильщицы, за один год выполняли 2-х годовую норму, а где те, кто придумал эти станки. Такие депутаты мастера своего дела хорошо аплодировали на съезде и прохлопали в ладоши, остались без хлеба, пришлось закупать за границей. Хорошо теперешние лидеры прозрели, а то бы прохлопали все наши природные богатства.
Вот в таком хаосе, напряжении и прошла наша жизнь, и пока впереди нет просвета. Не дожили мы до лучшей жизни, хотя нам ее постоянно обещали.

Материалы были предоставлены Красноярскому писателю Астафьеву В.П.
Просили напечатать или использовать в его трудах. Но он отказался. Глубоко извинился и сказал, что у него  полки доверху набитые папками с рукописными материалами, что и десяти жизней не хватит все это переработать и использовать, а здоровья уже нет.
Направляли в газету «Красноярский рабочий» но материалы вернулись с припиской, что это лучше поместить в журнале типа «Крокодил». Да, вышенаписанный  труд не профессиональный, все это по тексту было бы смешно, если бы не было так горько.

Вшивков В.П. 1989год.