Кадетская жизнь Аркадия. Строевая подготовка. Дед

Несмотря на все сомнения в выборе учебной стези Аркадия ( его родители вполне допускали мысль о классической гимназии), победила линия деда:
-Пока я жив, и не думайте, что вам удастся нарушить династию П*******ких, - говорил он, совершенно забывая, что любимый внук носит фамилию своего отца. Алексей Георгиевич не обижался, сам он тоже происходил из потомственной служилой военной семьи.
Василий Сергеевич, последние годы частенько поговаривавший, что пора на покой с пенсией и формой, как только подошел Аркадиев срок , помолодел, и от мысли о том, чтобы покинуть с почетом вверенное ему учебное заведение, отказался.
- Вот внучка выучу, тогда и распрощаюсь с корпусом. Его выпуск будет вместе с моим,_- стал говаривать он все чаще и принялся самолично экзаменовать внука по подготовительной программе, дабы он не осрамил дедовых седин на приемных испытаниях.
Занимаясь с любимым Аркадием, Василий Сергеевич стал гораздо мягче, что сказывалось и на его отношении ученикам-кадетам, особенно младшего возраста. В каждом из них он теперь видел какие-то черты милого внучка и был снисходительнее и сердечнее. Даже сыновья заметили перемену в отце и удивлялись метаморфозе. С ними он был значительно строже  и спрашивал гораздо больше, чем с остальных. Особенно доставалось старшему Сергею и шедшему за ним Всеволоду. С поступлением в корпус Михаила отработанная система воспитания сыновей стала давать сбой , и генерал уже не требовал от него высоких  баллов по всем предметам и исключительно первого разряда при выпуске. Ему было достаточно того, чтобы, как минимум, Михаилом не были посрамлены его седины.
- Когда поступишь в корпус, слушаться будешь не только меня, а всех офицеров-воспитателей, и никаких поблажек тебе не будет, хоть ты и внук начальника ,- не уставал внушать генерал Аркадию правила корпусной жизни.- Меня будешь называть по уставу, «ваше превосходительство», а не дедушкой, пора начинать отвыкать, а то будешь ошибаться.
- А дядя Миша и дядя Сева тебя в корпусе тоже не папой называли, а по уставу?-удивленно спрашивал Аркадий, который никак не мог понять, что семейные узы можно вот так легко принести в жертву уставным служебным отношениям.
-Конечно, в корпусе все по уставу. Как в армии. Это такая маленькая армия для мальчиков, будущих офицеров. У тебя будут настоящие кадетские погоны на форме, армейские обязанности, дежурства, да много чего, но самое главное – ты должен, для своей же пользы, научиться подчиняться приказаниям старших. Даже если они тебе не нравятся или непонятны. Приказы надо выполнять неукоснительно, не рассуждая: такова  военная дисциплина!
Слово «дисциплина» с ранних лет было ненавистно Аркадию. Как и обязанность кому-то подчиняться. Дед это отлично знал. И слабо надеялся, что с младшим отпрыском династии в этом отношении все будет гладко. Поэтому и проводил предупредительные беседы, стараясь всеми  возможными методами донести до внука непреложность корпусных законов и строгость военного  порядка.
-И даже не пробуй своевольничать и проверять ,что будет, если ты не подчинишься, - говорил он серьезно и устрашающе. - Запомни хорошенько, у твоих начальников всегда найдется много средств, чтобы заставить тебя исполнять их волю. И еще: имей в виду, что розги в качестве наказания в исключительных случаях в кадетских корпусах министерским циркуляром еще никто не отменял… … ( из педагогических соображений генерал умышленно  умолчал о том, что эта крайняя мера дисциплинарного воздействия  могла быть использована только с его личного разрешения , и за те пятнадцать лет, что он возглавлял вверенное ему учебное заведение, на практике ни разу не применялась).
Хотя внучок слабо представлял, что такое министерский циркуляр, и о розгах имел исключительно теоретическое представление, звучало сие серьезно и будило воображение. Результат генерал получил противоположный: свободолюбивый Аркадий Алексеевич решительно настроился против военной стези  и стал намекать отцу и матери, что его больше привлекает классическая гимназия.
- Вот еще, мой сын хочет сидеть за партой со шпаками, зубрить мертвую латынь а после университета протирать штаны в каком-нибудь занюханном юридическом присутствии… Фууу!,- пытался воздействовать на самолюбие Аркадия Алексей Георгиевич и, для верности, играл на более  ранимых струнах его души:
- А как же кавалерия? Лошади? Неужели ты хочешь ездить на извозчике в пролетке, как дамочка?
 Аркадий на все эти доводы стоически не реагировал.

-Я думал, что мой сын будет отличным кавалеристом… Окончит дедушкин корпус, и отвезу я его в Николаевское  кавалерийское училище в Петербург! В нем еще Лермонтов учился! Какие из него выходят бравые и красивые гусары!  Одна форма чего стоит! Вышел бы ты , например,  Сумской полк, или остался служить в Петербурге. Или в кавалергарды…
И Аркадий, прельщенный  такой блестящей перспективой, снова начинал сомневаться. Теперь уже в пользу дедова  корпуса.

КАДЕТСКАЯ   ЖИЗНЬ АРКАДИЯ   Алексеевича
ИЛИ  П********* ЧЕРВЕРТЫЙ.

Борьба двух семейных мнений по вопросу – куда же следует отдать девятилетнего Аркадия Алексеевича – в кадетский корпус или классическую гимназию -  завершилась убедительной победой сторонников первого, среди коих были помимо, естественно, самого генерала П******кого, начальника корпуса, батюшка Аркадия Алексей Георгиевич, оба дядюшки- Михаил Васильевич и Всеволод Васильевич ( голос последнего, как обладателя академического значка,  можно было засчитать вдвойне), тетушка Ольга ( уж она-то всегда была за то образовательное заведение, в котором её племянника научат дисциплине самыми суровыми методами), а против- маман Вера Васильевна (потому что ей хотелось относительно  спокойно прожить грядущие 7 лет) и тетушка Варвара  Васильевна, жалевшая любимого племянника и желавшая ему учебной доли полегче, при одном воздержавшемся- Аркадии Алексеевиче ( Он так и не решил, что для него лучше – дедушкин корпус с перспективой военной службы в гусарском полку  или, все-таки, классическая гимназия, в которой ,конечно, он будет иметь не столь  бравый вид, но зато там,  как минимум, не применяются розги… )
       Вступительные экзамен Аркадий прошел блестяще: и Закон Божий, и русский  письменный , и даже  арифметику, которой усиленно занимался под бдительным  руководством отца, любившего этот предмет с детства,    выдал комиссии на высший балл, а уж художественной декламацией стихов сразил всех наповал, за что благодарить надо было, несомненно, Василия Сергеевича  с его любимым Гербелем.      Медкомиссию, а она, кстати,  забраковывала многих поступающих, тоже была пройдена  благополучно. Аркадий  вообще  был здоровый малый, да и езда на Плюшке пошла   на пользу.
 Дед торжествовал!  По заведенному в корпусах положению, Аркадий  с таким входным  результатом по баллотировке
имел преимущественное  право на обучение за казенный счет, но генерал льготой пользоваться не пожелал и самолично, втихаря  минуя мнение по этому вопросу  законного представителя- Аркадиева отца Алексея Георгиевича, внес  оплату за оба полугодия  вперед. Все учебные принадлежности и прочие издержки он тоже оплатил сам.
              Генерал  обмундировал любимого внучка  с иголочки и собственноручно  прикрепил к рубашке новые  жесткие блестящие погоны своего корпуса. Непослушные русые вихры несколько примяла форменная фуражка, но полностью не скрыла, презрев тем самым устав заведения, согласно которому первоклассников при поступлении  было положено стричь «под ноль» . На знаменитую Аркадиеву шевелюру ни у деда, ни у кого бы то ни было здравомыслящего рука   ни за что не поднялась бы…Оглядев со всех сторон младшего отпрыска фамилии, счастливый и гордый Василий Сергеевич  в тот же день отправился с ним в фотографическую мастерскую – сняться на «кабинетку».

И потекли ручейком звенящим кадетские дни Аркадия.
По семейной традиции, как и  его дядюшки,  он в корпусе не ночевал, а после вечерней поверки отправлялся на извозчике домой. Это была инициатива деда и единственное ( не считая оставленных вихров ) послабление внуку в корпусных правилах.
-Уж я-то хорошо знаю, когда творятся  их шалости и безобразия: кот из дому –мыши в пляс, - любил приговаривать генерал , имея в виду не слишком пристойное поведение своих кадет в спальнях  после вечернего построения. –Там он ничему хорошему не научится, только озорству. Так что лучше пусть  ночью будет   дома. Меньше поспит, зато меньше и набедокурит.
    Аркадию, конечно, хотелось бы   хоть разок остаться ночевать  в корпусной спальне, но дед был неумолим.
   Тем не менее,  его предосторожности не оградили Аркадия Алексеевича от   того  отрицательного влияния, который, обыкновенно, несет кадетский быт.
Несмотря на то, что дед усадил внучка на первую парту, рядом с кудрявым рыженьким Сашенькой Пац-Полторацким, будущим  первым учеником класса,  который сразу приглянулся ему благонравностью поведения и восприимчивостью к наукам , и  даже польская фамилия того  не смогла предубедить генерала  от симпатий, предприимчивый Аркадий   уже на  первой неделе занятий усвоил не только первоначальные корпусные уставные отношения, но и обогатил свой лексикон кадетским фольклором , словечками и выражениями, которыми в его семье доселе не пользовались. Отца и мать стал именовать «папахен» и «мамахен», любимую тетушку Варвару- «матантик», и, когда только мог, пытался устроить домашним «бенефис», то есть смешной или обидный розыгрыш.
- Ох, чувствую я, плакали отцовы седины крокодиловыми слезами, - со смехом, но не без тревожного предчувствия  все чаще приговаривал  Михаил , наблюдая  за тем, как легко и естественно вливается племянник в мальчишескую среду , и Всеволод вынужден был с ним полностью согласиться.
-Он тебе, Миш,  пожалуй, еще и  фору даст… Хоть ты и был непревзойденным мастером по кадетским шкодам,- выдавал Всеволод брату, и тот расплывался в ностальнической улыбке:
- А я и не против! Пусть  достойно продолжает традицию П*****ких.
    Учился генеральский внук ровно и без напряга, природная сообразительность и домашняя подготовка позволяли ему легко успевать  в младшем классе на хорошие баллы по общим предметам. А по специальным заниматься было интересно, да многое он уже и знал – от дедушки, отца и дядюшек. Самым сложным, как и предполагалось домашними,  было справиться с характером, который, как и раньше, не желал признавать никакой дисциплины и подчиняться чужим требованиям. Особенно,  если они были непонятны или вызывали душевный протест.
   И еще: задавать много вопросов преподавателям в корпусе было не принято, особенно  законоучителю, но Аркадий Алексеевич не был бы собой, если бы не стал исключением из правила.
-Батюшка, - голоском невинного младенца провозглашал он со своей парты, как только отец Иосиф  заканчивал свой рассказ из истории Ветхого Завета. – А вот я не понимаю, почему….. И далее шли развернутые философствования П********кого Четвертого ( по установившейся в корпусах традиции всех однофамильцев или родственников именовали по фамилии с номерами, считая от основания заведения: так в Аркадиевом корпусе был Беляев Десятый, Макаров Седьмой , Дмитриев Третий и т.д.) - таким было прозвище генеральского внучка, которого воспринимали  в корпусе только в контексте с его начальственным дедом, а   по собственной фамилии именовали лишь  в документах с молчаливого согласия генерала  - по теме урока, причем вопрос всегда был таков, что ответить на него односоожно перед аудиторией младшего возраста  законоучителю не ипредставлялось возможным.
Отец Иосиф  моментально вспотевал, прпомокал лоб платком и думал на ходу: как же выйти из  ситуации и осветить  щекотливую тему  из   Ветхого Завета  начальственному внучку так, чтобы тридцать десятилетних   мальчишек поняли то, что надо и одновременно не объяснить того, что им пока в  силу их возраста знать  не полагается. В это время «Светлый Ангел» выжидательно  смотрел на законоучителя взором невинного младенца. И только лукавые искорки слегка прищуренных насмешливых глаз говорили о том,  что он отнюдь не так прост – не зря же лучший друг и наставник  его детства - дядюшка Миша – успел провести с ним множество бесед, в том числе и по  скаральным вопросам Священной Истории.

Корпусный законоучитель был вообще фигурой неординарной, и в этой связи кадетам очень интересной. Прозвище его было «Неупиваемая чаша», т.к. он частенько, в особенности по праздникам, к ней прикладывался. Но теперь речь не о том.  Зная об   обыкновении батюшки  по пути из учительской в класс останавливаться с кем-нибудь переговорить, и переговорить достаточно долго,  ученики не только использовали это обстоятельство как возможность продлить себе перемену со всеми вытекающими занятиями, но и устраивали забавный тотализатор. «Лошадками» забега были, собственно,  все  преподаватели, но фаворитом – исключительно полненький и шустрый  физик Писемский,  «Самовар» , который, ценя урочное время, чуть ли не вприбежку спешил по широкому коридору в класс, а вечным аутсайдером- вышеупомянутый батюшка … Кадеты же, договорившись, записывали,  с точностью до минуты, в какое время в класс входил каждый из преподавателей, а на следующей перемене сверяясь с записями, составляли список, определяя победителя «забега» и, соответственно, снимали куш с тотализатора. Так как большинство всегда ставили на физика, выигрыша почти  не было, или он  был не велик. Аркадий Алексеевич же был азартен и верил в свою фортуну. Он почти всегда ставил на опаздывающего законоучителя, надеясь, что, если уж не ординаром, то ординаром в тройке, он когда-нибудь придет …. И вот тогда…. Тогда он снимет сливки  с тотализатора по полной катушке. Но время шло, а расстановка финишируемых почти не менялась. Однажды, в очередной раз убедившись в своем неминуемом проигрыше, Аркадий Алексеевич рассердился на законоучителя настолько, что не смог сдержать чувств и , когда тот , зайдя  в класс на исходе первой четверти урока,  привычно извинился перед учениками за задержку, укоризненно  воскликнул:
-Батюшка, ну вы бы хоть раз пришли вовремя, вечно я из-за вас проигрываю!
      Удивленный отец Иосиф , конечно же, не успокоился, пока не узнал  подробностей и причин проигрыша внука начальника корпуса. Это было не сложно. Не ответить правды духовному лицу никто не посмел бы. Поэтому все обстоятельства учительского тотализатора быстро стали корпусному  батюшке известны.  Под потолком класса нависли свинцовые тучи. Все мрачно раздумывали над своим будущим. Кадеты – о том, что светит им от начальства  за такую дерзкую выдумку , преподаватель – стоит ли посвящать руководство в результат  разбирательства и обличать генеральского внука, дерзнувшего высказать во всеуслышание свое возмущение: виноват-то был, как ни крути, сам законоучитель,, вечно опаздывающий на уроки в младший класс. Меньше всех переживал по поводу случившегося сам Аркадий. В своем дедушке он был уверен на  сто процентов и поэтому  при любом раскладе  ничего не опасался.
Максимум, чего можно было ожидать от «его превосходительства», основательно  покрыв позором  седины Василия Сергеевича, так это пустой  угрозы отправить внучка с глаз долой в пресловутый исправительный  Вольский корпус , которая, безусловно, была  мифической , потому что никого  стареющий генерал не любил так крепко, как своего шкодного  смышленого башибузука  Аркадия.


                СТРОЕВАЯ  ПОДГОТОВКА  АРКАДИЯ

                У нас в полку сидят  три дуба:
                Начфиз, начхим и начальник клуба
                ( из армейского  фольклора конца 20 в.)

«Для выполнения воинского приветствия на месте вне строя без головного убора за три-четыре шага до начальника (старшего) повернуться в его сторону, принять строевую стойку и смотреть ему в лицо, поворачивая вслед за ним голову. Если головной убор надет, то, кроме того, приложить кратчайшим путем правую руку к головному убору так, чтобы пальцы были вместе, ладонь прямая, средний палец касался нижнего края головного убора (у козырька)»   ( Воинское приветствие)
-«За три шага до начальника одновременно с постановкой ноги на землю повернуть голову в его сторону и приложить правую руку к головному убору…», - в старой аллее, примыкавшей к генеральскому двору, Василий Сергеевич лично муштровал внука, обучая его высокому кадетскому искусств приветствия . Деваться дедушке было некуда, ибо позавчера сам перед строем младшего возраста объявил, что те, кто не научатся исправно отдавать честь, на выходные домой отпущены не будут. Начальник корпуса генерал-майор П****кий отнюдь не был кровожадным формалистом, таким образом  он всего лишь добросовестно поддерживал многолетнюю традицию всех кадетских  корпусов России: не им повелось, не ему и отменять …Пока кадет не научится козырять старшим по званию по всем правилам, из стен корпуса на улицы города его не выпускали, дабы не осрамиться .
И теперь перед генералом стояла дилемма: или выслушивать завтра недовольство дочери Веры по поводу сорвавшейся воскресной увольнительной Аркадия , или отрабатывать   с ним воинское приветствие на высший балл. Сам же приказывал капитану Неустроеву, воспитателю младшего класса, - «Внуку спуску не давать!». Вот и отдувался дедушка на аллее вместо того, чтобы дома, в своем кабинете, трубочку покуривать – репетировал  Аркадия Алексеевича по уставу.
-…. Левую руку держать неподвижно у шва… Раз-два-три!», - отсчитывал он, выверяя четкость движений.
-Хорошо, а теперь промаршируй строевым шагом от меня и до следующего дуба и отдай честь ему…»
Девятилетний Аркадий при этих словах  еле сдерживался от  распиравшего его хохота ( с чувством юмора у  него всегда было отлично) и , старательно маршируя, прятал от деда лицо.
-Чего ты фыркаешь?  Кажется,  ничего смешного… Теперь остановись. Видишь – дистанция три шага. Да не твоих, а моих, нормальных взрослых три шага. Теперь отдай ему честь : допустим,  он  такой же , как я,  генерал.
    Этого Аркадий уже вынести не мог и , глуша стоном вырывающийся на свободу хохот, повалился на скамейку.
Василий Сергеевич, раздраженно махнув рукой, подошел ко внуку и, глядя в его смеющиеся глаза, начал свою вечную мораль:
- Элементарная вещь. Выполняется строго по уставу. И  абсолютно ничего смешного. Встань и повтори.  Я посмотрю со стороны, как выглядит: остановись  за три шага перед дубом,  а представляй….
-Дедушка, ради Бога, я представлю все, что угодно, но только не перед дубом, - рыдал от смеха  Аркадий.
-Ну , если тебе так угодно, пожалуйста. Вон, в конце аллеи стоит подходящий столб…. И, кстати, не «дедушка», а «ваше превосходительство», все время забываешься…,- проворчал вдогонку внуку генерал, но тот  уже был далеко.
     Этот длинный тощий столб ужасно напоминал Аркадию  его корпусного воспитателя капитана Неустроева,  такого же долговязого ,   многообещающе повторявшего  своим кадетикам: «А кто будет безобразничать, того столбом под лампу поставлю». Понятно, что  прозвище у Неустроева   было соответствующее- «Столб», и новый приступ Аркадиева  хохота смогла остановить только подошедшая Аполлинария Павловна.
- То, что вы здесь уже полчаса веселитесь, это, конечно, замечательно. Но я вынуждена вас отвлечь от строевых занятий. У нас гости. И премилые. –Она почему-то выразительно посмотрела при этом на Аркадия Алексеевича, который только что справился с приступом веселья  и все еще лукаво щурился в дедову сторону.


                ДЕД
     Предприимчивый  малый, любимый генеральский внук весьма успешно учился в младшем классе кадетского корпуса, но своим причвычкам не изменил:  регулярно  выкидывал презабавные «антраша», чем ставил  под сомнение  благородство седин своего дедушки, а по словам последнего -  любил «пустить брандера», т.е. нечто зажигательное, как говорили  во флоте. Как выглядит этот самый военноморской  брандер и из чего он состоит,  Аркадий Алексеевич не ведал ( и слава Богу), но шума от его блестящих  выходок всегда бывало предостаточно. Так что сравнение  было справедливо.  В арсенале Аркадия имелось  много забавных   классических запальных брандеров, с которых начинались  кадетские бенефисы, но коронным номером являлась  выходка под кодовым названием «Дед». Жаль только, что устроить  её можно  было лишь  только при поступлении в корпус нового ученика. А такое , разумеется, случалось нечасто. И вот однажды,  накануне масленичной недели, редкая  возможность появилась. Грех было не использовать её и не  повеселиться  в последние деньки перед Великим Постом, смиряющим ,обычно,  мятежные души и даже такие, каковым был неистощимый на шалости П******кий Четвертый.
   Из Петровского Полтавского  корпуса в роту Аркадия Алексеевича пришел новичок. По старой кадетской традиции его тщательно знакомили с особенностями нового быта. Не  были обойдены вниманием и прозвища преподавателей. Дать каждому учителю кличку- святая традиция. Копус, которым заведовал генерал П*****кий, не был в этом случае исключением.
-Математик Денис Данилович Денисов – «ДЭ в кубе», учитель французского, с окладистой бородой , злопамятный и гневливый, нещадно карающий за списывание на контрольной  записью в кондуит  - «Синяя борода»,  вечный аутсайдер преподавательского забега отец Иосиф, известный также своей приверженностью к чарочке – «Неупиваемая Чаша»,
Физик Писемский, толстенький, с короткими ручками и лысый - «Самовар», - - перечисляли мальчишки прозвища и, наконец, дошли до главной персоны – корпусного директора.
- А высокопревосходительства, нашего директора , генерала-майора  прозвище – «Дед», - доверительно сообщили кадеты  своему новому товарищу и  уставились на него, ожидая должной  реакции. Но оной от  С***ва  не последовало. «Подумаешь- Дед. Ничего особенного,- пожал плечами  он. У них в Полтаве, например, Коля Пук имелся. Все – посмешнее будет
(Надо заместить, что прозвища «Дед» Василий Сергеевич удостоился недавно, с поступлением в корпус его внука. До этого он много лет  назывался   «Папаней», что было вполне логично, так как под его началом постигали общеобразовательные  и начальные военные науки последовательно три его собственных сына.)
- И он , представь, на  «деда» отзывается, - продолжали интриговать новенького однокашники. Это уже становилось интересным.
-Да ну? – недоверчиво произнес С****в. –Не может быть!
- Можешь сам убедиться!
- Ну уж нет, я такого делать не собираюсь, не сумасшедший…
-А тебя никто и не заставляет. Только смотри и слушай.
 Мы сами.
- И кто же у вас такой отчаянный?
-Да вот хоть  – Аркадий, - небрежно кивнул рассказчик   на  молчаливо  стоявшего рядом в совей излюбленной позе Наполеона – со скрещенными на груди   руками и заложив ногу за ногу  -  вихрастого симпатичного мальчонку, который , лукаво прищурясь, наблюдал за разговором как-бы со стороны и являл всем своим видом великую загадку.
С *****в с  большим сомнением посмотрел на безумца. Но, кажется, ход действа был уже предрешен.
Главные действующие лица спектакля и почетные зрители  определены. Оставалось только  дождаться случая. Он вскоре представился.
    Василий Сергеевич внушительно  шестововал по коридору второго этажа, где  проводил перемену младший класс. При виде начальства все быстро стихли и встали, как и положено, во фрунт с отданием чести, на что генерал милостиво им покивал.  Арадия подтолкнули,  и он, на ходу приглаживая всклокоченные в игре вихры, клубком выкатился прямехонько под ноги директору корпуса:
-Дедушка, - четко и нарочито громко  заговорил он, победно оглядываясь при этом на приятелей,- дедушка, вот меня товарищи просили узнать- молебен на Прощеное воскресенье в корпуснрой церкви будет, или в соборе?- с видом невинного маденца вопросил Аркадий, устремляя ангельский взгляд на «Деда».
Генерал уже давно привык к тому, что  одноклассники  внука частенько прибегают к его посредничеству, дабы что-то узнать у начальства, и не заподозрил подвоха.
-В соборе, разумеется,- ответил ничего не подозревающий Василий Сергеевич  .-Как всегда, в Елоховском… - и , косясь  на торжествующих победу кадет, ворчливо  добавил:
-Ну сколько раз  вам, П****в, повторять, не «дедушка», а «ваше высокопревосходительство»! Хоть кол на голове теши! - попенял он, впрочем, вполне дружелюбно, и  продолжил свой путь.
      Должный эффект был достигнут. С****в стоял с вытаращенными глазами и прикидывал, что  стало бы,  посмей кто-нибудь  проделать   подобную штуку у них в Полтаве с  начальником  генералом-лейтенантом Александром Платонычем  Потоцким…. Как минимум – карцер.  Как минимум…
    
        И только через несколько дней, когда к отчаянному вихрастому смельчаку кто-то обратился, назвав его не по имени, а «П********кий Четвертый»  С***в понял все.