Огни

    В полночь командир группы управления артиллерийским оружием эскадренного миноносца «Нессущийся» наконец то оторвал воспаленные глаза от журнала боевой подготовки, обгрызенном крысами и вышел на верхнюю палубу глотнуть свежего воздуха.
    Эсминец шел гордой походкой по величественным морским просторам, которые были покрыты не матом, а тихой летней ночью. Луна, зацепившись своим сырным серпом за звездный ковш Большой медведицы дремлюще плыла на черном, как тушь небе. Очарование ночи было в неизведанной тайне моря.
    Горящие навигационные огни на мачтах и настройках, предназначенные для обозначения корабля и характера его движения в ночное время, на фоне параболических антенн, смотрящих в разные стороны, делали эсминец каким-то космическим планетолетом беззвучно движущемся в черноте космоса. Было так тихо, что слышался разговор сигнальных огней корабля.
    Нижний белый топовый огонь, расположенный в носовой части эсминца на самой передней мачте, сказал:
    - Я - Спокойствие. К сожалению моряки с их неуемными и невыдержанными характерами не умеют меня сохранять. Думаю, мне не остается ни чего другого как погаснуть, - и огонь тихо погас.
    Второй такой же белый топовый огонь, но в корме, поддакнул:
    - Я - Вера. Мореманы не верят в меня, поэтому нет смысла гореть дальше, - и тоже погас.
    Красный отличительный огонь, расположенный на правом крыле ходового мостика заметил:
    - А я - Любовь. У меня нет сил больше гореть дальше. Экипаж не ценит это чувство, меняя меня на какие-то сиюминутные удовольствия. Моряки не понимают тех, кто их ждет и верно любит, - и этот огонь затух.
    Зеленый отличительный огонь по левому борту означающий Счастье в знак солидарности с правым бортом тоже, махом выплюнув за борт двести двадцать вольт, молча погас. Наступала киммерийская темень.
    Корабль, как Летучий голландец, превратился в призрак. Вспомнись слова неизвестного флотского поэта, сказанные про корабль: «Ночь. Не видно не зги. Не пошли бы все в темень и не полоскали бы мне мозги!».
    У Штурмана корабля, отвечающего за исправность ходовых навигационных огней, было предынфарктное состояние. Командир был готов его расстрелять прямо на ходовом мостике эсминца.
    «Групман» моргнув ушами уже хорошо знал, что корабль без ходовых огней, что собака без крыльев. Увидев потухшие огни, он не испугался, а как Прометей закричал в темень:
    - Огни! Вы должны гореть!
    Одиноко горящий  Гафельный, то есть кормовой огонь сказал:
    - Не беспокойся Лейтенант! Пока я горю, всегда можно вновь зажечь и другие огни.  Я - свет Надежды!