Воспоминание 1. Битва за Смоленск. Рассказ фронтов

Меня зовут Дмитрий Яковлевич Тимофеев, и сейчас я работаю инженером на Московском автомобильном заводе ЗИС.
Родился я в январе 1911 года. После окончания института прошёл армейскую подготовку и получил звание лейтенанта Красной Армии (два кубика на петлицах).
В июне 1941 года, как только началась война с фашистской Германией, я, будучи военнообязанным, пошёл в военкомат. Там меня распределили в запасной полк, назначив командиром роты. Бойцы в роте подобрались в основном необстрелянные. Лишь десять из них проходили срочную службу, а воевавших – всего трое. Два командира взвода у меня были старшими сержантами (зато сверхсрочники), и один младшим лейтенантом из запаса, так же, как и я.
Положение на фронте было тяжелое, поэтому на формировании мы находились всего неделю. В это время я, как мог, учил людей тому, что умел сам. К сожалению, умел я не слишком много. Но зато я хорошо стрелял. Этому меня научил отец, бывший в Гражданскую войну пулемётчиком. В мирное время на охоте ему равных не было. Сам белку в глаз бил и меня научил.
Я разбил личный состав своей роты на пятнадцать отделений, по десять человек в каждом, и стал интенсивно обучать их стрельбе. Тренировались много, спали по шесть часов в сутки. Поскольку патронов не хватало, сначала учились стрелять без них. Чистая теория. Этого было мало, поэтому я пошёл к командиру батальона и попросил боеприпасов и пулемёты. На роту выделили два пулемета: станковый Максима и ручной Дегтярёва. Дали еще два ящика патронов. Из состава роты я выбрал десять красноармейцев и стал обучать их стрельбе из пулемёта. Вторых номеров для пулеметного расчета они выбирали себе сами.
Пятого июля полк погрузили в эшелоны и повезли на фронт. Седьмого июля мы прибыли в Смоленск. Приказ был сдержать фашистские войска на подступах к городу.
Полк занял оборону на прямой дороге к Смоленску, то есть, на самом танкоопасном направлении. Артиллерии у нас не было, пулемётов очень мало. Как воевать? Тем не менее, стали рыть окопы.
Перед отправкой на фронт ко мне в роту прислали старшину Сергея Агеева. Сверхсрочник, прошедший финскую компанию, он был умелым и опытным командиром.
«У немцев слишком много танков, - сказал он мне. – Без военной хитрости оборону нам не удержать».
Мы выбрали наиболее опасные танковые направления и выкопали на них волчьи ямы. Танк, провалившийся в такую яму, можно было легко закидать бутылками с зажигательной смесью.
Для других хитростей нужны были тротил, мины, артиллерия. Я послал старшину на разведку, поискать какую-нибудь брошенную технику, или оружие. Действительно, нашли три автомашины ЗИС-5 и с ними три пушки калибра 76,2 мм. Для каждой из них нашлось по пятьдесят снарядов.
Автомашины оказались разбиты, но два механика с нашего завода, призванные вместе со мной, сумели две из них починить. В городе удалось раздобыть шестьдесят литров бензина, им заправили отремонтированные машины. С помощью грузовиков притащили пушки на позицию, и расположили их позади нашей линии обороны. Машины спрятали в овраг в нашем тылу и замаскировали. Если поступит команда отступать, будет на чём раненых вывозить. Хотя на поступление такой команды рассчитывать не приходилось.
Теперь осталось дело за малым: найти тех, кто будет из этих пушек стрелять. Дали клич по полку, нашли четырёх артиллеристов. Они подобрали себе ещё по три человека на орудие.
Чтобы пушки не накрыло ответным огнем, после двух-трех сделанных выстрелов, они должны сменить огневую позицию. Для этого я выделил в резерв по шесть красноармейцев на каждое орудие.
Недалеко от нашей линии обороны, в двадцати километрах располагался поселок, в котором был музей Гражданской войны. В этот музей я послал на автомашине старшину и пятерых красноармейцев. Старшина вернулся очень довольный. В музее удалось найти два рабочих пулемёта системы Максима и два французских пулемёта «Льюис». Они все под винтовочный патрон калибром 7,62 мм. Так у нас стало по два пулемёта на взвод.
Также старшина нашёл три винтовки с оптическим прицелом, их вручили лучшим стрелкам. Из полка привезли ещё патронов, противотанковых и противопехотных гранат, бутылки с зажигательной смесью. Пока на фронте было затишье, мы продолжали боевую учебу. Изучали материальную часть и стрельбу из пулемётов.
Десятого июля фашисты начали наступление на Смоленск. Мы были в первой линии обороны. В самом начале боя мне осколком рассекло каску. Она развалилась пополам. Осколок застрял в пилотке, чуть поцарапав мне кожу. Из под пилотки обильно сочилась кровь, поэтому кто-то из бойцов крикнул, что командир убит. Старшина прошёл по окопам и дал зуботычины нескольким паникёрам. Я за это его не осуждал. С паникой в любом её проявлении надо бороться сразу, и искоренять её как заразу.
Я крикнул по окопам: «Стрелять как в тире, не спеша, один выстрел - один мертвый фашист. Мы их не звали, это наша земля!».
Пока ребята держались уверенно и стойко. Как будет дальше, покажет время. Хотелось надеяться, что мы подготовили их достаточно хорошо.
Немцы пошли вперёд лавиной из тридцати средних и лёгких танков. По два танка с каждой стороны провалились в волчьи ямы, и бойцы закидали их бутылками с зажигательной смесью. Еще три танка подожгла наша артиллерия, которая после первых залпов быстро поменяла места своей дислокации и затаилась.
За танками шла пехота, мы её отсекали огнем, подожгли ещё четыре танка гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Опять вступила в бой наша артиллерия, и двумя залпами снова подбила три танка. После таких потерь утреннюю атаку немецкая сторона закончила. Видимо, поехали обедать.
Я бросил все силы, на то, что бы снять с танков пулемёты. Кроме этого из тех танков, что не успели полностью сгореть, мы вытащили снаряды, которые использовали как мины-фугасы, заминировав подходы к нашим окопам. Наши соседи тоже пока держались. Над полем боя стоял смрад от горящих танков, клубы пыли и запах крови.
Вдруг на наши позиции налетели немецкие самолёты. Это были бомбардировщики. Они обрабатывали наши окопы минут сорок. Одна партия самолётов сменяла другую.
Позиции были смешаны с землёй. Несмотря на то, что нам удалось отсидеться во второй линии обороны, потери были очень большие.
В два часа дня танки пошли снова. Благодаря минам, ловушкам и отваге наших бойцов, мы сожгли еще девятнадцать вражеских машин и уничтожили до батальона пехоты. С наступлением темноты немцы прекратили атаки. У нас появилась передышка до утра.
Жара спала, дышать стало легче, чадящие танки потихоньку потухли, только трупный запах и запах гари ещё остался. Передышку использовали, чтобы перебинтовать раны и немного отдохнуть. Тяжёлых и средней тяжести раненых отправили в дивизионный медсанбат. Меня тоже ранило в плечо, но пока обошёлся перевязкой.
С утра опять наши позиции начала обрабатывать авиация. На этот раз налет длился полтора часа. С землёй смешали всё. От роты осталось пятьдесят девять человек. В других ротах и того меньше. У меня ещё сохранилось два орудия. Когда началась новая атака, заработали все двадцать пять пулемётов, снятые с подбитых танков. Командир полка прислал четырёх красноармейцев с двумя противотанковыми ружьями. Хоть какая-то помощь. Опять жгли танки, отсекали пехоту. И снова в обед атаки прекратились. На нас в очередной раз налетела авиация, и час обрабатывала наши окопы.
После обеда – новая атака. На этот раз мы сожгли семнадцать танков. И хотя потеряли от налёта авиации все орудия, немцев не пропустили. Очередная их атака захлебнулась.
Я потерял почти всю роту. В строю осталось тридцать пять человек и почти все раненые. Старшина ранен в руку, а я ещё и в бок, но вроде удачно – навылет, и жизненно важные органы не задеты. Несмотря на ранения, я остался в роте, надеясь, что больше не заденут.
На следующий день на наше красноармейское счастье погода была пасмурная, поэтому самолёты не прилетели. Бой начался сразу с атаки немецких танков. В этот раз мы уничтожили двенадцать немецких танков, девять из них подорвались на минах-фугасах. Уничтожили больше двух рот пехоты. Меня ранили в бедро, а старшину в правую лопатку.
Когда атака немцев закончилась, старшина и ещё один красноармеец пригнали автомашины. На них мы погрузили серьёзно раненых, а потом и остальных. Через несколько часов на смену нашему пришел новый полк. Старшина сдал наши позиции другому ротному командиру, и мы поехали лечиться.
Запасливый старшина Агеев погрузил в ЗИС-5 два пулемёта Максима, два ручных пулемёта Дегтярева, одно уцелевшее противотанковое ружьё, уцелевшие снаряды от орудий, оставшиеся патроны и гранаты. Новая рота пришла со своим стрелковым оружием, и мы оставили им все остальные свои и трофейные пулемёты. У них было пять противотанковых ружей и батарея противотанковых орудий.
В госпиталь Смоленска нас не приняли, сказали, что нет мест. Поехали дальше, нашли еще один госпиталь, но и там нам дали от ворот поворот, поскольку мы были из другой армии.
У нас почти кончился бензин. Ребята попросили водителя проезжающего автозаправщика налить хоть сколько-нибудь. Видя, что у нас в кузове раненые, он налил нам по сто литров на каждую автомашину. Расход топлива составлял в среднем двадцать пять литров на сто километров. Должно было хватить на четыреста верст.
Мой старшина, Сергей Агеев, вспомнил, что у него есть друг в Мытищах, который работает главным врачом военного госпиталя. Решили ехать туда. 
В мытищинском госпитале нас приняли. Пока лечились, узнали, что Смоленск сдали врагу 5 августа 1941 года, однако упорные бои за городом продолжались до сентября. Неизвестно, что с нами было, останься мы в местных госпиталях.
Пока мы добирались до Мытищ, нашли хорошую брошенную пушку калибром 76,2 мм. Рядом с ней, в ящиках лежали восемь целых снарядов, два осколочных, три фугасных и три бронебойных. Все это хозяйство мы взяли с собой.
В Мытищах автомашину и орудие мы припрятали, в развалинах одного корпуса госпиталя и попросили охрану за ними приглядывать. Вторую нашу автомашину главный врач Владимир Семёнович Хатьков стал использовать для нужд госпиталя. Мой механик имел два легких ранения. За две недели он более или менее выздоровел. После выписки он стал водителем при госпитале.
За уничтоженную вражескую технику и живую силу нас обещали представить к правительственным наградам. Но, видимо, в такой тяжелый час Родине было не до нас, сдали Смоленск, какие награды?!
Мы со старшиной лечились долго. У меня, что-то не получалось с выздоровлением ноги. Осколок раскроил кость на много частей, а у старшины была раздроблена лопатка.  Если бы не главный врач, друг Сергея Агеева, я бы точно остался без ноги. Наплыв раненых был огромный, индивидуально лечить кого-то у врачей просто не хватало времени. Мне повезло, кость сложили буквально по кусочкам.
В госпитале мы пролежали до середины октября. А в начале месяца, числа седьмого, к нам приехал генерал-полковник и вручил многим командирам и красноармейцам ордена и медали. Я получил орден Красного Знамени, а старшина Агеев орден Красной Звезды. Из тридцати оставшихся в живых бойцов моей роты двух старших сержантов наградили орденами Красной звезды, а одиннадцать рядовых медалями «За отвагу
Я попросил главного врача госпиталя выписать всех моих бойцов вместе со мной в один день. Те, кто выздоровел раньше меня и старшины Агеева, помогали в работе по госпиталю.
Так как наш полк находился где-то далеко, после выписки нас всех вместе отправили в запасной полк на переформирование. Кроме того, существовал приказ Ставки Верховного Главнокомандующего о том, чтобы всех выздоравливающих направлять в запасные полки. В это время формировался Резервный Фронт, который будет, как говорила солдатская молва, направлен на защиту Москвы. Но это уже совсем другой рассказ.
Алексей Кутырев, по воспоминаниям своего деда Дмитрия Яковлевича Тимофеева