Подарок Ангела

        День не заладился. Не заладился он еще с вечера, когда Надя поняла, что такой долгожданный и обещанный отдых откладывается на неопределенное время или совсем ей «не грозит», во всяком случае в ближайшее время. На работе объявили очередную авральную неделю, попросили поднатужиться, не выбиваться из общего строя и не отговариваться своими личными непредвиденными проблемами.  И все бы ничего, но такая ситуация в коллективе становилась уже закономерностью. Брать отпуск в период сплошных авральных недель считалось чем-то недопустимым, сродни предательству. «Мы тут вкалываем, а ты в отпуск собралась?» И ни конца, ни края этому безобразию не виделось.

       Поэтому поход в магазин за обновками, которые пригодились бы в отпуске, отменился сам собой. Какой толк что-то покупать, если не знаешь, сколько пройдет времени, когда тебе опять дадут шанс помечтать об отдыхе? По дороге домой Надя заглянула в супермаркет, чтобы купить свой любимый батон и еще кое-что из продуктов. У подъезда на лавочке сидела бабулька – соседка этажом ниже. Сложив руки на груди, она цепко наблюдала за Надей, а Надя никак не могла привыкнуть к этому общественному добровольному контролеру. Возле двери противным голосом мяукал котенок. Котенок был тощим и жалким. Надя брезгливо отодвинула его в сторону и вошла в подъезд, не успев придержать закрывшуюся за ней дверь. И тут же за спиной раздалось:

– И чего хлопают! Хлопают и хлопают! Дверь им лень придержать! Все бегут и бегут куда-то сломя голову! Куда, спрашивается, бегут?

        Надя вжала голову в плечи и стала медленно подниматься по лестнице мимо лифта с привычной табличкой «Не работает». Вечер прошел кое-как. Подгоняя себя любимым девизом «кто, если не я?», переделала накопившиеся неотложные дела, уже за полночь едва осилила вечерне правило. Мысли ускользали, текли совсем не в том направлении, так что Надя иногда забывала, на какой молитве она остановилась.

       Позвонили из сервиса и сообщили, что ремонт машины затягивается и стоимость его возрастает. Ну, что за люди! Сколько они еще будут там ремонтировать? Конечно, Вадим не дал бы себя за нос водить. А раз Надя не мужчина, значит, можно пользоваться ее слабыми знаниями в автомобильных нуждах и увеличивать список узлов, нуждающихся в «срочном ремонте». Надя даже всплакнула. От обиды. Так и уснула, свернувшись калачиком, зарывшись в одеяло с головой, как в детстве.

         Проснулась от того, что ей приснился котенок. Он пищал настойчиво и противно. Наверное, будильник тоже пытался ее разбудить, и возможно, Надя даже его выключала, но она этого не помнила. Предельная усталость из-за перегрузок на работе сделали свое черное дело – Надя перестала реагировать на будильники.

      На ходу натягивая одежду, она глянула на часы и с ужасом поняла, что совсем уже опаздывает. Литургия вот-вот начнется. Вызвала такси и… И тут случилось катастрофа! Замок-молния на сапоге предательски разошелся. Надя как-то обреченно опустилась на обувную тумбу и разревелась. Давно уже она собиралась поменять сапоги. Старые свое отслужили. Но все что-то мешало: то подруге срочно понадобились деньги на велосипед сыну, то родители попросили приехать на выходные и помочь с ремонтом. А теперь что?!! Босиком идти? Босиком, конечно, не пойдешь. Так случилось, что эти злосчастные сапоги на данный момент были единственной приемлемой для выхода обувью. Всхлипывая и причитая, ничего не видя от застилающих глаза слез, она кое-как вставила суровую нитку в толстую иглу, надела сапог и, скукожившись в три погибели, стала зашивать разъехавшуюся молнию.

   Через несколько минут, перескакивая через ступеньки, она летела вниз, с мыслями: «А если кто-нибудь заметит? Ведь непременно кто-нибудь заметит!» Уже сидя в салоне такси, она вспомнила слова священника, которые он говорил на одной из проповедей: «Когда вы собираетесь в храм, нечистой силе ваше намерение совсем не нравится. Тогда нечисть начинает строить вам козни: либо машина сломается, либо болезнь с кем-то приключится или ссора. Все так. Но только тот, кто все это преодолеет, получит у Господа награду. И не только в будущей жизни, хотя это - прежде всего, но и в этой, земной жизни, тоже».

   Через несколько минут таксист свернул в карман остановки и притормозил у обочины. Выйдя из машины, Надя задержалась у открытой двери всего на несколько секунд, пока таксист отсчитывал сдачу. В это время промчавшаяся мимо попутная легковушка, с головы до ног обдала Надю веером грязных брызг. Она так и замерла с протянутыми, будто для объятия, руками. Как в страшном сне наблюдала грязевые потеки, прокладывающие себе путь по ее одежде, рукам и, она чувствовала, по лицу. Таксист тоже замер, виновато улыбаясь протянул ей несколько влажных салфеток. Кажется, предлагал свою помощь, но Надя уже ничего не видела и не слышала. На ходу приводя себя в более-менее приличный вид, она мысленно приказывала себе: «Не плакать! Не плакать! НЕ ПЛАКАТЬ!!!».

   На столбиках церковной калитки сидели голуби. Обычные городские сизари. Нищие с паперти подкармливали их хлебом. И голуби несли свою службу, появляясь у калитки аккурат перед вечерним богослужением и утренней литургией. Батон, купленный еще накануне, лежал в сумке. Вчера Надя так и не вспомнила про него. Можно было бы покормить голубей, но она опаздывала и настроение было настолько скверным, что даже голуби ее сейчас раздражали. «Будьте, как птицы». «Конечно, – думала Надя, косясь на голубей, – какая им забота! Живи и радуйся. А тут… Какая-то черная полоса!»

    В свечной лавке она заказала требы и просфору. Надя ходила в разные храмы – в зависимости от того, какой праздник или почитание святого выпадало на этот день. На Рождество Христово и на все Господские праздники она приходила в Спасскую церковь, на праздники Богородицы – в Покровский собор, на дни святителя Николая – в Никольский храм. В каждом приходе были общие для всех храмов правила, но все-таки в чем-то они различались. Например, в том приходе, куда пришла Надя, просфоры после службы выдавали не в свечной лавке, а раздавали прихожанам в конце службы прямо в храме.

    Надя все-таки опоздала. Часы были уже прочитаны и литургия, посвященная Празднику Сретения Господня, вовсю шла своим ходом. Надо бы сосредоточиться на службе, но мысли, «что мои скакуны» несли ее совсем в другом направлении. Вспомнилась недавняя ссора с Вадимом, то, как он бросил ключи на стол и хлопнул дверью. А что она попросила? Что-то сверхъестественное, невыполнимое? Нет! Самую малость! Узаконить их отношения. Ну не может она так – в сожительстве. Раньше могла? Да. А теперь – нет. Почему? Потому что поняла, осознала, что не хорошо это. Да и стыдно на исповеди все время в одном и том же грехе каяться. Ведь все-равно они живут, как муж с женой. Так что изменится, если они хотя бы распишутся? О своем тайном желании венчаться Надя боялась даже заикаться. Ведь она все делает, как хочет Вадим. И с детьми подождать согласилась. Потому что Вадим привел тысячу аргументов в пользу того, что им еще рано рожать ребенка. А теперь вот пропал. И вторую неделю не звонит. Надя пробовала набрать его номер, но ровный голос неизменно отвечал: «Данный абонент не доступен».

    От грустных дум ее отвлекла открывшаяся южная дверь храма, через которую со своей няней и по совместительству свечницей храма вошла Сашенька. Сашеньке едва исполнилось два годика. Папа Сашеньки служил в алтаре, а мама регентовала в церковном хоре. Но девочка будто их не замечала. Она обходила «свой» храм, как маленькая хозяйка, внимательно всматриваясь в новые лица, указывая няне на догорающие свечи. Тогда няня приподнимала малышку, и та задувала свечу. Няня вынимала огарок, тушила фитиль и отдавала огарок Сашеньке, которая относила его в специально поставленную жестяную коробочку.

     Когда несколько месяцев назад Сашенька впервые увидела Надю, она остановилась на расстоянии двух метров и уставилась на новую прихожанку своими глазищами. Взгляд был настолько серьезным и глубоким, что, казалось, проникал в самую душу. Так она и стояла, не отрываясь глядя на Надю минут десять. Надя украдкой улыбалась ей и подмигивала сразу двумя глазами, показывая свое расположение и доброжелательность. Но Сашенька смотрела в упор, ни разу не улыбнувшись.

      Продолжая наблюдать за Сашенькой во время служб, Надежда отметила про себя, что никогда не видела таких серьезных детей в столь раннем возрасте. Она даже как-то подумала, что Сашенька вовсе не умеет улыбаться. Но, однажды увидев ее вне храма весело смеющуюся, Надя поняла, что Саша – обычный ребенок. Только вот во время службы она была сама серьезность.

     В храме бывало много детей. И вели они себя по-разному. Попадались такие «капризульки», что и возгласов из алтаря не слышно. Сашенька в таких случаях подходила к орущему малолетнему прихожанину и начинала молча вести с ним разговор: «Ну, что ты орешь? Тебя здесь никто не обижает. Вот, смотри, что у меня есть». И Саша протягивала капризному малышу что-нибудь из своих сокровищ, которые у нее хранились в специальном ящичке – книгу или маленькую игрушку. Самое удивительное, что малыши в присутствии Саши действительно быстро успокаивались. И тогда маленькая хозяйка шла дальше по своим делам.

     Где-то Надя прочитала, что «поповские дети – это дети особой закваски». Да, есть в Сашеньке что-то особенное. С Надей малышка так и держалась на расстоянии, только уже не изучала ее в течение десяти минут, а глубоко и красноречиво посмотрев на нее, как бы давала знать: да, вижу, ты здесь, на месте. Эта кроха, занимаясь своими делами, всегда точно знала, когда должно начаться Причастие. Знала, куда нужно подойти под благословение священника (и отца). Становилась перед солеей самая первая, сложив ручки на груди и, если мама не успевала подойти, то Сашенька, подхваченная под руки кем-то из прихожан, как перышко возносилась к самой причастной Чаше. Потом она деловито следовала к столику с теплотой и антидором, один кусочек съедала, а второй брала с собой в ладошку.

    Но в этот день даже вошедшая с улицы Сашенька не удостоила Надю своим взглядом. Даже Сашенька! «Видно, совсем плохи мои дела – думала про себя Надя, – коль даже ребенок не захотел со мной поздороваться! Совсем в уныние впала! Господи, изведи меня из этой пропасти!»

    Хорошо было бы сходить на исповедь и Причастие. Но тяжесть на душе была такая, что даже мысли в эту сторону будто деревенели. Господи! Грех-то какой! И это в Твой Праздник, в Сретение Господне… «Тело Христово примите, Источника Безсмертного вкусите…» Мимо Нади вереницей тянулась очередь к Причастию.   Уже совсем, как в тумане прошел конец службы. В это время стали раздавать просфоры. Женщина, служащая храма, пошла по рядам молящихся, доставая из пакета освященные хлебцы. Она раздала всем, кто стоял до Нади и, не замечая ее, стала раздавать дальше по ряду. Будто не было тут Нади, будто вместо нее было пустое место. Надя хотела потихоньку окликнуть женщину, но у входной двери стояла многодетная семья, которой и был вручен пакет с оставшимися просфорами.

         И вот тут комок, стоявший в горле, лопнул, и то ли из него, то ли откуда-то еще полились слезы. «Господи! Вот я. Грешная и недостойная. Пришла в Твой храм. На праздник. На встречу с Тобой. У людей праздник, а я и порадоваться уже не умею. Пусть я самая никчемная из всех людей. Вот даже и просфоры мне не досталось. Разве я много прошу? Хотя… Хотя я уже ничего не прошу. Так мне и надо. Если бы была достойна, то и в жизни у меня все было бы по-другому… Достойное по делам своим приемлю. Кто это сказал? Не помню… Где-то прочитала… Сейчас уже не важно…»

    Надя сквозь слезы смотрела на икону Спаса Нерукотворного на царских вратах. Люди шли мимо нее, они торопились домой, к своим родным и близким, чтобы поделиться с ними радостью, поздравить с Праздником. Только Наде спешить некуда. Дома никто ее не ждет… Вдруг кто-то дотронулся до ее руки. Надя медленно опустила глаза. Перед ней стояла Сашенька. Она протягивала ей свою раскрытую ладошку, на которой лежал кусочек просфоры. Надя немного опешила. Так близко к ней Сашенька еще не подходила. Надя опустилась на колени и шепотом спросила:

– Это мне?

Саша молча кивнула. Не веря себе, Надя осторожно взяла маленький хлебец, боясь уронить хотя бы крошку. Саша заспешила успокаивать очередного орущего младенца, а для Нади будто солнце заиграло, будто радугой окрасился воздух. В один миг все переменилось! И Господь с Иконы смотрел уже не осуждающе, как казалось раньше, а с любовью и состраданием. И люди из равнодушных сразу превратились в милых и приветливых. Но Сашенька! Как она поняла, почувствовала?! Как она, преодолевая прежнюю робость, подошла? Как это все возможно? Господи, Ты утешаешь нас путями, нам неведомыми. Чтобы у всех в Праздник был ПРАЗДНИК.

    Вечером Надя сидела на диване, закутавшись в плед, у ног мирно посапывал тот самый котенок, который ей повстречался вчера у двери подъезда. Дымилась чашка с мятным чаем, а на блюдечке лежал бутерброд из остатков батона и сыра. Половину батона Надя раскрошила-таки голубям на паперти. Телефон тилинькнул сообщением с неизвестного номера: «Малыш, не сердись. Я на рыбалке угробил телефон. Лодка перевернулась. А потом сразу загремел в больницу. Тебе не звонил, не хотел, чтобы переживала. Я зайду? Мы не договорили. Помнишь?»

     Надя выскользнула из пледа и подошла к окну. Внизу стоял Вадим с огромным букетом цветов и махал ей рукой.



На фото: та самая Сашенька