Поэтическая разборка

Сергей РЕБЕЛЬСКИЙ


ПОЭТИЧЕСКАЯ РАЗБОРКА


     (Двести лет назад эта история непременно закончилась бы дуэлью. Ныне, слава
      Богу, гуманный век на дворе).

     От хорошей ли, от дурной жизни, только повадились советские писатели обзаводиться псевдонимами. По разным, конечно, причинам, - но чаще всё-таки по той самой, единственной. Как в расхожей истории о псевдониме Григория Горина: Гриша Офштейн Решил Изменить Национальность.

     Изредка встречались и иные горемычные мотивы. Например, из записных книжек Ильфа: "Наконец-то! Какашкин меняет свою фамилию на Любимов."

     Качественный псевдонимчик мог изрядно поспоспешествовать вашему прославлению. Сменил, скажем, никому не известный киноинженер Игорь Рабинович фамилию, ударился об пол и обернулся маститым поэтом Иртеньевым (памятуя обострённую обидчивость и сугубую злопамятность г-на Иртеньева - смотри ниже - автор считает своим долгом упреждающе разъяснить, что лестный эпитет "маститый" никак не связан с неподобающим мужчине заболеванием "мастит"). Спору нет: гордо звучит псевдоним, благородно, инда по-дворянски! Хоть, говоря откровенно, в сочетании с носатостью носителя, – неубедительно. Ежу понятно: не нашего сукна епанча.
 
     Тусуясь под благородной аристократической фамилией в московском литературном бомонде, Игорь Иртеньев здорово вжился в образ.

     "Вчера на презентации «Иерусалимского журнала» влепил пощёчину одному из его авторов – подонку Алексу Тарну, который несколько месяцев назад написал гнусность о моей жене Алле Боссарт. Долго ждал оказии и вот она подвернулась».

     «Гнусность» на поверку оказалась довольно безобидным стишком, притом не называющим имён:
          Устал читать про эту пару
          гламур-колхозных масквичей...
Но коли новообретённая форма довлеет, куда податься бедному содержанию? Вот и взыграла вельможная спесь! Пребудь Игорёк Рабиновичем – нешто взбрело б ему руки распускать? 

     В долгу Алекс Тарн не остался, раскровянил мстителю губу. «Объективности ради, должен отметить, что и сам понёс при этом незначительный ущерб, о чем не сожалею. Опухоль на губе бесследно исчезла к утру, а прилюдно полученная пощёчина не проходит до конца жизни».

     Тарн проучил агрессора ещё и стихотворным способом. Поставив почему-то свою ответную зуботычину в сослагательное наклонение, он верно определил подоплёку конфликта - дворянскую гордыню:
          Словами он уже не может,
          Да и рука невелика…
          Я мог бы дать ему по роже,
          Но как ударишь старика?
          Ах, Боссарт, Боссарт… Сколько мрази
          К нам эта вынесла волна!
          В своей грязи – графья и князи,
          Среди людей – куски говна.

     Прозаик, поэт и переводчик Алекс Тарн (в миру Алексей Тарновицкий) любезно ответил на посланный ему вопрос и прояснил ситуацию: "Нестыковки тут нет. Доблестный невольник чести ударил меня исподтишка, подкравшись в момент, когда я смотрел на собеседницу и держал в руке стаканчик с вином. Поэтому моя реакция была чисто рефлекторной - я отмахнулся свободной левой рукой и попал ему по губе. Драться со старым му@аком я не собирался в принципе".

     И напрасно. Хороший свинг раз и навсегда отбил бы у возомнившего забияки охоту отвечать на стихи рукоприкладством.


     Постскриптум

     - А нам-то что за дело до очередной еврейской разборки? - спросит иной русский читатель.
 
     Отвечу: еврейские разборки издавна возбуждали живой интерес в русском народе. Особенно те, о которых рассказано в книге под названием Библия.