Крещенные Пятью львами Глава 14. Бой

Рассвет в горах не бывает ровным, как в многокомнатной квартире. В одни помещения яркий свет от поднимающегося солнца попадает через окна, а в другие, что находятся с другой стороны здания, еще нет. Так и здесь, все зависит от того, насколько высоко светило поднялось. На том склоне горы, где находится группа Скворчука, еще темно – ночь, а, вот, напротив них, там, где разведка расположилась, уже почти день.

Да, и душманы «проснулись», заработали их снайпера, а, может, просто стрелки. Бьют по разведчикам с разных участков. Выстрелы громкие, утренние, эхом расходятся по серому воздуху, бьясь о каменные преграды, и, отлетая от них, чтобы снова, отрикошетив, уйти в свободный небесный полет.
Это и подвигло Валентина со своими солдатами быстрее, на ощупь, выдвинуться на позицию, указанную им Скворчуком. К счастью, шли правильно, их окрикнул знакомый голос Осипцова. А, вот, когда Валентин нечаянно уткнулся в чье-то мертвое тело, холодок прошел по всему его телу. Похоже, это был кто-то из убитых советских солдат из их группы, потому что рядом находился Осипцов.

- Самид! – окликнул Сайдудулаева Валентин. – Ты здесь остаешься, понял свою задачу?

- Так точно, товарищ лейтенанта, – ошибка в произношении окончаний говорила о том, что Самид волнуется или сильно замерз. – Я должна ждать, пропустить наших, душманов бить.

- Правильно Самид. И еще, ты должен распознать, кто из них кто.

- Думайте, тот, кто кричал нам вчера «сдавайся», приведет сюда моджахедов?

- А ты как думаешь? – спросил Стеклов, всматриваясь в часть осветленной солнечными лучами скалы.

- Я его лица не знает.

- Поэтому и будь особенно внимателен, себя не показывай всем проходящим. И попытайся не ошибиться, чтобы своих не убить.

- Хорошо! – голос ефрейтора стал сухим и резким.

- Ладно, давай, удачи! - лейтенант пожал руку Сайдудулаеву и полез за Осипцовым вверх.

Забрались они достаточно высоко. Валентин расположился над Каплиным, метров на десять выше, в месте неудобном, поэтому, ожидая, когда солнечные лучи, отражаясь от скал напротив, лучше осветят его участок, чтобы найти место поудобнее, затаился. Осипцов был где-то рядом, на его уровне. Его задача узнавать своих, чтобы Каплин со Стекловым не убили их. Вторая задача - прослеживать передвижение душманов и вести по ним прицельный огонь из винтовки «бур», со снайперским прицелом. Ее они захватили вчера внизу, скорее всего, ее хозяин - душман был убит в перестрелке. На ее прикладе множество черточек-царапин, сделанных ножом.
Осипцов, говорят, хороший стрелок, бьет белку в глаз с девяти лет. Его отец работает где-то на Севере Тюменской области лесорубом. Там места дикие, дичи много, вот, и приучил сына к охоте.

Сверху начал падать скинутый кем-то камень. Он и привлек к себе внимание Валентина. В теле появилась дрожь. Было хорошо понятно, что столкнул камушек не горный баран или волк, здесь вчера все кипело от огня. Это мог сделать только человек, который является их врагом. Информации о том, что с этой стороны идет к ним подкрепление от вышестоящего руководства по рации не доводилось, значит, это - душман. Хотя, разведчики тоже должны находиться над ними сверху. Кто же это?
Вдавившись в холодную стену скалы, Валентин напрягся, вслушиваясь в каждый шорох, понимая, что разговаривать сейчас со своими солдатами опасно для их же жизни, душман сразу уточнит их место расположения.

Свет начал подниматься выше и выше, все сильнее отражая контраст белого, серого и черноты.

Снова раздался шум сверху. И даже показалось, что кто-то ругнулся. На каком языке Валентин не расслышал, но то, что это был человеческий голос, уже не сомневался. Похоже, это был не один человек, который спускался к ним. Как назло, предохранитель на автомате не был снят, поэтому, что есть силы вдавив в его щеколду большой палец, он попытался медленно, без скрипа, стянуть его вниз, чтобы поставить на автоматный огонь. Хорошо, перед вылазкой сюда он не забыл снарядить патронами все пустые магазины. Тот, что стоит в автомате, тоже полный.

Но это не успокаивало. Задрав голову вверх, осматривался по бокам. Продолжал вслушиваться в каждый звук.

Внизу услышал шум. Кто-то из поднимающихся к ним людей скатился вниз. Кто это был? Вопрос завис в воздухе. Слышал ли звук, раздавшийся сверху, Осипцов? Этот вопрос сейчас все больше и больше нервировал Валентина.

Показалось, что кто-то ухватился за ствол автомата сверху и не дает Валентину его вскинуть. С испугу он чуть не нажал на курок. Хорошо, вовремя догадался, что прицелом уперся в камень, свисающий над ним. Оказывается, он сверху прикрыт каменной глыбой, торчащей из скалы. Это успокаивало, но не сильно. Душманы, находившиеся вверху, могут быть не только над ним, а и сбоку. И уж им, живущим здесь в горах, вычислить человека, прячущегося от них, будет несложно.

Последняя мысль все больше и больше напрягала внимание Валентина и, более того, все сильнее пугала. Вжал под себя ноги. Ботинки, хоть и серые, но по своему цвету отличаются от цвета камня, на котором он сейчас сидит.

Снова шорох. Он слышен все сильнее и сильнее. Если он исходит от спускающегося человека, то тот обладает легкостью, а, значит, и силой, ловкостью. И он совсем близко.

Тень, промелькнувшая справа, вжала спину Валентина в стену. Руки сдавили, что есть силы, автомат, который он так и не успел направить в незнакомца. Но он его не видит. Чтобы увидеть, нужно согнуться и продвинуться хотя бы на полметра вперед. Так нужно сделать, но…

Серая фигура, остановившаяся рядом с ним, привлекла его внимание к себе. То, что это - человек, а не животное, догадался сразу. И то, что этот человек замер и внимательно осматривается по сторонам, тоже ясно. Кто же ты, русский или душман?
Он, спустившись несколько секунд назад вниз, тоже стоял, так как шума не издавал.
Тело Валентина одеревенело, он никак не мог заставить себя посмотреть вправо, а только ощущал присутствие человека в полутора-двух метрах от себя.

Боковым зрением он отметил, что этот человек приседает и смотрит на него. Сильно ткнул стволом автомата или винтовки ему в колено.

- Собх бахайр (доброе утро), бача! – слова душмана резко, как током, пронзили Валентина.

Он с дрожью в теле посмотрел на лицо бородача, воткнувшего ему в ребро винтовку.

-  Четур асти? Хуб асти? (Как Вы? Все ли хорошо?), – голос у афганца мягкий, спокойный. А ствол винтовки все больнее и больнее впивается под манжеты бронежилета, упираясь в нижнее ребро Стеклова.

Валентин, ворочая во рту сухим языком, пытается оттолкнуть от себя дуло винтовки, но душман и не думает ему уступать, видно, находясь в размышлении, что сейчас сделать с шурави.

Что произошло дальше, Валентин так и не понял. Его руки сами, не поддаваясь сознанию, сильно оттолкнули от себя вперед ствол винтовки и душман тут же, потеряв равновесие, пытаясь ухватиться за Стеклова, получил от него второй сильный толчок, теперь локтя в скулу. Звук выстрела для Валентина в этот момент был настолько неожиданным, что больше испугал его, вгоняя в ступор. А противник, потерявший равновесие, беспомощно хватаясь свободной рукой за воздух, и управляемый рукой Валентина, держащего за кончик ствола его бура, полетел кубарем вниз. Тут же раздался второй выстрел, как оказалось, его сделал Осипцов, целясь в душмана, стоявшего невдалеке от Каплина.

И тишина, упавшая снова на Валентина, заставила его замереть, прислушиваясь к всевозможным звукам…

- 2 –

Находясь рядом со смертью, каких только чувств не испытываешь. Создается такое впечатление, что ты уже находишься не в себе, а где-то рядом. Но не в прострации, а, наоборот, в какой-то готовности подняться выше, осмотреться. Других мыслей нет, как и самой боязни, что в любую секунду можешь погибнуть.

А, может, твоего физического состояния уже вообще нет? И тебе только кажется, что ты еще стоишь на каменной глыбине в ожидании спускающихся душманов. Если они в тебя сейчас выстрелят, то ты не удержишься на скошенном выступе, и твои ступни, стоящие под наклоном в сорок пять градусов, опираясь на пятки и пальцы ног, сразу же потеряют силу, и тело начнет падать.

Но нет, это еще не произошло. Валентин, осматриваясь, ищет выход из ситуации, которая может возникнуть в любое мгновение. Если ранят, то возникает вопрос, как падать, чтобы удержать себя на месте, а не скатиться, как тот душман, который только что пытался его проткнуть своей винтовкой. Дурак!

Точно, дурак, каким сейчас является, и он сам, Валентин. И только сейчас лейтенант обратил внимание на солдата, стоявшего невдалеке от него в таком же напряженном ожидании.

Сильный удар по камню сверху от него был сухим. Через секунду-другую раздалось эхо от выстрела, произошедшего, скорее всего, с другой стороны скалы, напротив него.

Второй выстрел он услышал после того, как что-то мягкое покатилось сверху. Но, что это было, оставалось только догадываться: или чем-то наполненный мешок, или убитый человек. Но, судя по тому, что вскрика не произошло, значит, это был не человек. Хотя…

Валентин вытащил ракетницу и остался в раздумье, пустить ее или нет. В принципе, этого делать он сейчас просто не имеет права, так как не знает о создавшейся на данный момент ситуации. То, что вверху над ними сейчас находится группа душманов, доказал выстрел соседей. Это, скорее всего, дело рук снайпера разведчиков. Хотя, может, и, наоборот, духовского снайпера, который сейчас навел свою винтовку в Валентина или в Осипцова. А то, что стрелял в какую-то цель выше, так это - нормальное явление, душманы наверху оставили свой рюкзак, который он принял за шурави.

Всунув назад ракетницу, Валентин, вжимая руками себе в грудь автомат, повернулся к Осипцову и, подняв указательный палец, прося, тем самым, его быть ко всему готовым, сделал несколько шагов вперед, к тому месту, по которому они планировали подниматься со своими товарищами вверх.

Выстрела с той стороны в ответ на его короткое передвижение не последовало. Но это не успокаивало. Свободная ладонь вместо того, чтобы упираться в скальную стену, ухватилась за ракетницу и снова вытащила ее наружу. А правая ладонь, удерживающая в горизонтальном положении автомат, большим пальцем проникла в нитку, с помощью выдергивания которой в ракетнице срабатывает запал, воспламеняя ее порох, и она со свистом вылетает из своего пенала.

Через некоторое время Валентин сделал еще шаг и, упершись глазами в резко возникшую преграду из человеческого тела, одетого в серую жилетку и чалму на голове, невольно потянул на себя тесемку, и ракета, с резким шумом вылетая из своего пенала, врезалась в этого человека, толкая его назад.

При этом, потеряв равновесие, Валентина спиной уперся в камень, а палец, застывший на курке автомата, сдавив его, сделал короткую очередь в дергающееся от смертельных ранений тело душмана.

- А-а-а-а! – и только сейчас Валентин отметил, что его открытый рот издает то ли стон, то ли крик, провожая глазами распластавшееся, окровавленное тело душмана, сползающее по камням вниз.

Шум от выстрелов, идущих сверху, снова вжал его тело в каменную стену. Осипцов теперь был не виден. А, вот, короткие автоматные очереди снизу начали крошить камни, которые были чуть выше над Валентином, что заставило его с испугу прикрыть свое лицо от их осколков, обжигающих открытую ладонь.

И снова что-то мягкое, бьясь о каменные выступы, падая сверху, грузно свалилось на каменный выступ, на который упирался ступнями Валентин.

- Ай! – вскрикнул он, вжимаясь спиной в камень, и, встав на пальцы.

Это было человеческое тело, которое, задержавшись на камне не больше нескольких секунд, стало продолжать падать.

И снова Каплин дал две короткие очереди.

Валентин прикрыл глаза, вслушиваясь в каждый звук. Тишина была громкой, звенящей в ушах. И только, благодаря открытому рту, ему казалось, была возможность «сохранить» барабанные перепонки, чтобы они не разорвались.

Время тянулось невыносимо медленно. Пальцы на ногах затекли, а вместе с ними становились нечувствительными и ступни, что тоже начинало пугать Валентина. Это чувство ему было хорошо знакомо еще с детства, от перенапряжения мышц ног на тренировках, во время борьбы в партере или на отработке бросков с колена… Потеря чувствительности ноги и становилось предвестником судороги, которой сейчас ему вполне хватит, чтобы потерять равновесие и упасть с этого неширокого «балконца» под уступы скалы.

Чтобы успеть, не давая судороге ожить, Валентин стал аккуратненько присаживаться на обе пятки, волоча свою спину по неровным выступам скальной стены. Удалось, но в то же время он прекрасно понимал, что из-за этого теряет свою бдительность. Но, что ни говори, а сейчас ему ничего не оставалось, как надеяться на Осипцова – бойца, находящегося в метрах пяти – семи от него.

- Не ранен? – услышал он вопрос солдата.

- Ч-ч-ч, - только и смог выговорить Валентин, превозмогая сухую боль в сухожилиях.

К несчастью, начавшуюся судорогу ему так и не удалось затормозить в самом начале ее появления, и она, охватив ахиллесово сухожилие, сдавила своими клешнями-щупальцами его мышцы в икрах ног.

Сжимая челюсти, Валентин с шумом выпустил воздух из себя сквозь зубы.

- Вас ранили? – надоедал с одним и тем же вопросом Осипцов.

- Да, пошел ты! – прорычал Валентин. – Слушай, не канючь, а?!

Через некоторое время стало легче. Судорога отпускала мышцы икр, потихонечку сходила и с ахиллесового сухожилия, оставаясь некоторое время в ступнях ног. Резкие болевые внутримышечные стрелы стали растворяться в икрах ног, ослабевать. Но подниматься на ноги Валентин еще не торопился, боясь, что все это может вернуться назад. А тогда уже...

Звук ударов катящегося и прыгающего по камням куска чугунка Валентин уловил сразу и, махнув рукой Осипцову, чтобы тот спрятался, только и успел крикнуть Каплину, сидевшему внизу:

- Прячься, граната.

Взрыв от кинутой кем-то в них гранаты произошел чуть ниже.

И снова Валентин интуитивно попытался сильнее открыть рот, чтобы сохранить натяжку барабанных перепонок в своих ушных раковинах и в то же время уловить стоны раненых, если они есть.

Вторая Ф-1, а это была, именно, она, медленно перекатившись через ребро камня, упала на выступ другого, который находился чуть ниже уровня Валентина.

С дрожью в губах, смотря на этот маленький круглый шар из ровно «нарезанных», в буквальном смысле, чугунных квадратиков, закрыл глаза.

Пыль от взрыва, осевшая вокруг, покрыла собой и его глаза. С трудом поднимая веки, Валентин всматривался в какого-то быстро двигающегося человека, одетого в потрепанный длинный полосатый халат. Он, как пантера, был тих и быстр. Поправляя серую бородку, присел напротив него, и, закрыв своим лицом просвет, всматривался в глаза Стеклова.

Мощный удар сзади, сильно кинувший его удивленное лицо вперед, стал его последним жизненным движением. Раздавшийся выстрел оттолкнул его от лейтенанта, и, махая руками, ищущими в воздухе хоть какой-нибудь предмет, за который можно ухватиться, он с криком «Са-а-аг»  сорвался в пропасть.

…И снова ему закрывало солнечный свет чье-то лицо.

Ища курок автомата, Валентин стал перебирать пальцами свою одежду, хватаясь ими, то за магазины, торчащие из подсумка, то за ручку штык-ножа…

- …Ши, ши, - выходили какие-то непонятные звуки из глотки этого человека. – Жив, жив…! – наконец-то осознал Валентин значение этого звука. - …Дец, дец, дец.
Облизывая сухие губы, Валентин почувствовал, как в рот ему плеснули водой. Но жидкость в рот не попала, а побежала по челюстям и бороде, по горлу. Ловя ее живительную влагу языком, Стеклов стал все больше и больше открывать рот. И, вот, наконец, тот, кто поднес к его губам горлышко от фляги, ухватил его своей рукой за челюсть, открыл ее шире и влил воду в глотку Валентина.

Закашлявшись, лейтенант, сдавив зубы, боясь потерять влагу, с болью в груди стал откашливаться. И в то же мгновение какие-то внутренние тиски сдавили виски.

- Ольно, б-больно! - вырывалось из его рта.

И, чтобы не дать этой, непонятно откуда взявшейся боли в голове, Валентин охватил раскрытыми ладонями виски и, что есть силы, стал сдавливать их ими, чтобы приглушить вибрацию черепных костей, в которых бились о них стенки мозги.
…И снова свет. Валентин приподнялся, вокруг - никого, только каменные выступы. Нет, он не один. Солдат, раскинув в ширину ноги, лежал к нему спиной. Он был живой, постоянно двигал головой.

Наконец, он обернулся к Валентину.

- Ну, что, все нормалек?

- Та, та, - сглатывая слюну, ответил Валентин.

- Тогда смотри, что сейчас там будет.

Валентин приподнялся, и, ухватившись за цевье автомата, пополз к бойцу.

Горная чаша, из которой он ночью выполз сюда, вся была покрыта пылью или дымом, как туманом. Два «крокодила», барражируя в воздухе над ними, сделав поворот, пошли резко вниз, и с их боков, сверкая огнем, сорвались ПТУРы, оставляя после себя шлейфы. Они ушли и растворились в этом кромешном тумане.

И только теперь Валентин стал различать звуки стрельбы, взрывов, пролетающих над ними вертолетов.

И, что самое интересное, лицо лежавшего перед ним солдата, несмотря на то, что оно сильно испачкано каменной пылью и заросло щетиной, ему было хорошо знакомо.

- Ефрейтор К-каплин! - окликнул он Костю Каплина. – Как все было?

- А-а(?), нет-нет, я не К-каплин. Вас контузило, т-товарищ лейтенант, а потом сверху спустились наши, а те снизу поднимались, и началось.

- А не наоборот…

Но Костя его не слышал и продолжал дрожащим голосом рассказывать:

- Мы между ними оказались. Духи начали обстреливать нас из минометов, гранатометов и из пулеметов. А теперь все, вроде, вертолеты вызвали, их долбят.

- А наши где?

- Так, со всех сторон лежат.

- А-а, - сдавливая руками виски, Валентин немножко опустил ладони, открыв уши. Больше той тянущей боли в висках и за ушными раковинами он не чувствовал, поэтому закрыл рот и остался лежать подле солдата, наблюдая за происходящим, понимая, что и парню досталось. Вот, он, точно, контужен, говорит быстро, и в то же время не слышит его…

Подняв глаза, Валентин искал в небе те вертолеты, о которых сейчас ему говорил боец.

Небо серое, в тумане, скорей всего, из-за пыли, поднявшейся из-за взрывов. Где-то далеко слышна нескончаемая дробь стрельбы. Где идет этот бой, разобраться сложно. Скорее всего, далеко, а если близко, то, значит, контузия еще не ушла.

Сколько же он пролежал здесь без сознания? Если верить солдату, то долго, потому что он хорошо помнит, как душманы спускались сверху, и одного из них он столкнул с камня. А наши ребята, лейтенанта Гриши Скворчука, поднимались к ним из «чаши».

- Костя.

- Я не ваш К-каплин, товарищ-щ лей-те-те-нант…

- Заикаешься, к-контузило.

- Я Осссипцов!

- Осипцов? – переспросил Стеклов. – Осипцов? А Каплин?

- А-а-а, он т-там, д-дер-держит их.

- Кого? – не понял Валентин.

- Д-д-духов. О-они т-там по ним би-биют, - и тычет рукой в небо.

- Стоп! Не то-ро-пись, па-рень! Кто, кого?

- В-ваш пу-пу-пу…

-…леметчик, - добавил Валентин.

- А я оч-чч-чем?! И эттттот, Са-са-миид. Там, - и показал вниз. – А пу-пулиметы д-духов там, - показал рукой в правую сторону, - по…, по ним бьют. Дэ-шэ-ка до-долбят, духи!

Валентин снова прислушался к звукам. Дробь из пулемета с множеством одиночных выстрелов, казалось, была вдалеке.

- Сь-сь-час нету. Их не-ту, - Осипцов показал вверх.

- А-а-а, - закивал головой Валентин.

- С-скоро!

И Осипцов не ошибся. Только появился гул от винтокрылых машин, тут же со скальной стены началась стрельба из пулеметных длинных и коротких очередей.

Валентин пытался предположить, откуда стреляют. Оказывается, это сделать нелегко. Значит, пулеметное гнездо находится в пещере или в какой-то глубокой выемке сверху от них.

Короткая автоматная очередь снизу и разрывы камней почти на его уровне, в метрах тридцати, показали, куда ему нужно всматриваться.

Но по звуку, когда вновь заработал ДШК или КПВТ, он был не там, а намного выше. Валентин стал внимательно, не торопясь, присматриваться к каждому участку скальной стены. Вертолет помог ему, ударив ПТУРСами по стене. 

После этого огонь крупколиберного пулемета замолчал.

- Так, там наши, Осипцов? - приблизившись к бойцу, спросил Стеклов.

Тот, смотря на него большими глазами, вдруг начал мотать головой. И только сейчас Валентин увидел забинтованную руку у солдата. Бинты были грязными, пропитанными кровью.

«Понятно, тебе тут досталось», - и, продвинувшись к краю камня, он стал искать глазами расчет Каплина с Сайдудулаевым, которые, скорее всего, и перебинтовали Осипцова.

- Костя!? – громко крикнул он.

- Мы справа, у валуна, - раздался хрипловатый голос Каплина. – Держитесь, там еще, кажется, остались душманы.

«Вот, так-то, - Валентин отполз назад и показал Осипцову, чтобы и тот за ним отполз под стену. – А где же этот Скворчук со своими бойцами?»

- 3 –

Когда «крокодил», опустив свой «подбородок», с хребта соседней скалы повернулся своим «лбом» к Валентину и стал на него пикировать, Стеклов сжался и, прикрыв свое лицо руками, замер. Ракеты с шипением прошли высоко над ним, и, кажется, справа сверху раздались глухие взрывы. В метрах пятидесяти от него пошел камнепад.

Валентин, приподнявшись, сделал несколько шагов назад, чтобы посмотреть вверх, но тут же крик Осипцова, как пружина, прижал его назад к стене. Второй «крокодил» дал залп влево.

И снова тишина.

- Чего сидим? – резкий голос Скворчука тут же привел в себя Стеклова. – Давай, лейтенант, собирай своих, идем. Нас ждут.

Валентин, поправив на себе бронежилет и каску, пошел за командиром группы, Каплин уступил ему свое место и сопровождал его сзади. Валентин не выдержал и, на секунду приостановившись, глянул на Костю. Нет, он был безбородым, широкоскулым и, несмотря на усталость, улыбающимся. Как он его спутал с Осипцовым, удивительно?

А где же Самид? А Сайдудулаев шел за Каплиным, помогая ему тащить одну из пулеметных лент, закинутую себе на грудь. Молодец!

«А где же убитые? Неужели Скворчук их оставил? Какое он на это имеет право?», - задыхаясь от злости, подумал Стеклов. И Григорий, словно ощутил или услышал этот вопрос, обернулся:

- Давай, лейтенант, давай, - и, пропустив его вперед, остановился, кого-то ожидая.

Валентин тоже остановился и посмотрел вниз, и невольно осел, увидев, как Сайдудулаев помогает одному из бойцов, несшему на себе человеческое тело, держать его, помогая бойцу подняться на несколько «ступеней» вверх.

- Давай, лейтенант, чего спишь? – одернул Стеклова Скворчук.

- Да, да, - и Валентин тут же продолжил карабкаться вверх.

На несколько тел, разорванных от взрывов, лежавших в неудобных положениях на камнях, Валентин старался долго не смотреть: судя по одежде, это были душманы. А, вот, третий человек, сидевший на камнях, смотрел на него, он был живым.
Наклонившись к нему, Валентин замер и никак не мог оторвать своего взгляда от его зрачков. Что его привлекло в этом афганце? Громкое дыхание? Да, да. И…, и…, волосы русые.

Афганец смотрел на него. Нет, по мимике его лица не было видно, что он испытывает боль из-за разорванного плеча с торчащей костью наружу.

- Что? – почему-то приблизившись к нему, спросил Стеклов.

И афганец в ту же секунду словно ожил, и его лицо ожило, зрачки медленно задвигались и душман прошептал:

- Двадцатое августа, ранен и попал в плен, - выдохнул он.

- Что, что? – Валентин невольно ухватился за окровавленный халат афганца и потянул его на себя.

- И, и, и, и…, - из горла афганца пошла кровь. – Ихо, ихо, ихо, - и в это же мгновение его лицо задрожало, подбородок уперся ему в грудь, тело начало валиться набок, вырывая у Валентина из рук мокрую от липкой крови ткань халата.

- Вперед, лейтенант! – окрик Скворчука заставил Валентина быстро встать.
Но он не пошел, а, повернувшись к Григорию, сказал:

- Лейтенант, это не афганец, а русский. В восемьдесят втором был здесь взят в плен…

- Что? – Скворчук его не слышал. – Вперед, лейтенант! Вперед! – и, ударив его обеими ладонями в грудь, силой развернул его к себе спиной и, подталкивая вперед, заставил Стеклова двигаться.

И Валентин, поддаваясь его силе, пошел…