Крещенные Пятью львами Глава 17. Везунчик

«Четвертый этап, каким он будет? Где еще удастся побывать?» – эта мысль не отпускала. Она назойливо давила на Валентина, словно в ожидании чего-то плохого.
Когда между бронетранспортерами натянули маскировочную сеть, солдаты на земле расстелили ковер из парашютной ткани, а сверху разложили матрацы.

Скинув с себя ботинки, и, сняв носки, Валентин прилег, подставляя лицо, ступни и ладони образовавшемуся в «комнате» легкому сквозняку. Удивительно, на улице за тридцать градусов, а здесь, как только образовалась тень, воздух сразу же охладел.

Долину, на которой сейчас развернулась их дивизия у реки Панджшер, между кишлаками Параз и Ханиз, конечно не сравнить по ширине с той, на которой раскинулись кишлаки Руха и Калашаст. Она в несколько раз уже, но все равно и здесь, где они отодвинулись от скал на километр-полтора, легче дышится, осознавая, что душманы, если и захотят испортить их покой, то в центр долины, где расположился штаб дивизии, госпиталь, их агитотряд, батальон связи – не дойдут.
Валентин глянул на часы: шесть часов марша позади. Теперь они в километрах тридцати от «горла» Панджшера, по которому они выйдут в Чарикарскую виноградную долину и направятся в Кабул. Быстрей бы. Подумать только, семнадцать дней, как они безвылазно находятся здесь в горах ущелья Панджшера, в переводе ущелья Пяти львов.

Красивое название. Как говорил Дмитрий Шевелев, история его названия связана с пятью вали, наместниками султана Махмуда Газневи, который жил здесь в начале одиннадцатого века. Эти пятеро наместников, благодаря своей глубочайшей вере, за одну ночь построили плотину через реку Панджшер, и она существует до сих пор.
Возможно ли поверить этому, Валентин себя не расспрашивал, понимая, что в этом мире существует множество загадок, решение которых человеческому уму просто непостижимо.

 «В три часа командир дивизии проводит совещание: на часах одиннадцать – сорок. Можно час-полтора отдохнуть, - потянулся Валентин и прикрыл глаза.

…Белая бабочка, махая своими большими крылышками с черной окантовкой по краям, привлекла его внимание. Валентин ждет, когда она присядет хоть на один из цветочков, и наблюдает за ней. Вот, наконец, «королевна», так называл Валентин эту прелестницу, села на синий цветок цикория и, соединив свои крылышки, начала собирать пыльцу. Валентин сделал шаг к ней и замер.

Бабочка его не видит, видно, устала или очень голодна. Сделав еще несколько шагов ближе, Валентин медленно потянул к ней руку и снова замер. Бабочка, разложив крылышки, снова собрала их вместе и продолжает наслаждаться цветочной пыльцой. Она, наверное, очень вкусная? Может, и самому попробовать ее. Вот, превратиться бы, как в той сказке про цветик-семицветик, в маленького человечка и попробовать на вкус эту пыльцу.

«Ой!», - Валентин сделал шаг назад и еле удержал свое равновесие на колыхнувшемся под ногами скользком маслянистом листе цветка. Ноги еле-еле устояли. Вот это да! Значит, и он теперь стал ростом, как бабочка(!) и может попробовать на вкус пыльцу? А, на самом деле, бабочка очень страшная: необычная голова, напоминающая сжатый шар, с огромными глазами-сотами. Он не отводит глаз от черного хоботка бабочки, который расправляется и уходит в глубину соцветия и, возвращаясь назад, скручивается.

А рядом на листе сбоку капля: большая, с арбуз. Валентин протянул к ней ладони, и тут же ее часть скатилась в них. Удивительно, этот прохладный шар мнется, под его клеенчатыми стенками пузырьки от газа, которые бьются и никак не могут выйти наружу.

А, аромат какой она источает. Он сильный, сладковато-кислый, напоминающий запах черевишни. Так, и хочется надкусить корочку этой прозрачной и прохладной капли, которая покачивается из стороны в сторону в ладонях.

Валентин потянулся к ней губами, чтобы так и сделать и насладиться ее соком, который, непременно, должен быть очень вкусным. И, что удивило, запах, который идет от нее, изменился, на хорошо знакомый ему и приятный, вызывающий сильное слюноотделение. А, вот, капелька боится его лица. Как только стал губы приближать к ней, она откатилась на заднюю часть кисти ладоней…

- Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, - отвлекает его механик-водитель Лукьянцев.

- Погоди, - отмахивается от него Валентин. Вот, боец приставучий, а? Знал бы он, как Валентину хочется пить!

А капелька снова ускользает из его рук и падает. Чтобы ее поймать, Валентин делает шаг назад, нога спотыкается обо что-то, и он начинает падать с цветка вместе с каплей…

…Стеклов открыл глаза. Видно, что-то его спасло, так как, падая на землю, он не ударился, а мягко на нее лег, как будто, и лежал на этом месте. Пальцы шевелятся и на руках, и на ногах, колени и локти сгибаются. А перед ним улыбающееся лицо Саши Лукьянцева.

- Товарищ лейтенант, обед готов. Вы будете с нами кушать или вам сюда консерву с сухарями принести?

Валентин смотрит на солдата и только сейчас начинает понимать, что та бабочка с каплей на цветке цикория, это всего лишь сон.

«Сон? Сон! А-а-а, сон…», - Валентин, опершись на локти, приподнялся и, покачав головой, улыбнулся солдату, сказав:

- Ой, Саша, такое снилось, а здесь ты со своей кашей.

- Я так и понял, - широко улыбается Лукьянцев.

- Сейчас приду, - вздохнул Валентин. - А где у нас вода, так пить хочется…
Ребята расселись в «светелке», под крышей маскировочной сетки без стенок, где продувает освежающий ветерок. Консервная банка, из которой Валентин зачерпнул ложкой разогретую рисовую кашу с говяжьим тушеным мясом, источала аппетитные запахи. Попробовав ее, Валентин причмокнул и громко сказал:

- А, чтобы без потерь! - и отобрал из ложки половину каши, открыв рот, стал вдыхать понемножку в себя воздуха, чтобы, как можно сильнее, охладить ее.
За «столом» солдаты сразу разговорились. И каждый из них хотел ему, лейтенанту, о чем-то своем самом интересном рассказать. А Валентин, чтобы не обидеть каждого из них, внимательно слушал и кивал головой, никого не перебивая.

- Товарищ лейтенант, а видели, когда мы еще до Рухи не доехали, там ручей глубокий, который проезжали? - говорил Саша Лобетов. – А около него остов от танка перевернутый стоял, а башня от него в метрах тридцати лежала. Так, это в 1982 году на операции танк взорвался на мине. А душманы под нее бомбу авиационную неразорвавшуюся положили, вот его разорвало на части и их раскидало на куски…

- Товарищ лейтенант, - перебил своего тезку Лукьянцев, - а в Рухе мой земляк служит, в одной школе, только в разных классах с ним учились.

- А какие здесь огороды? – спросил Валентин. – Даже не ожидал, что в горах, в каменных скалах, такое возможно. Прямо с дороги было их видно, на метров пятьдесят, если не выше, как ступеньки вверх поднимаются.

- Это, благодаря горным ручьям, - говорит Самид Сайдудулаев. – У нас дома также. Землю заносим наверх, и там на ней растим все – помидоры, редис, даже картошку, а вода для полива идет по желобам. Их еще мои прапрадеды сделали. Ишака пускали, а он вверх не любит идти, выбирает себе подъем легкий, чтобы не уставать. Вот, по его следу дехкане и прокладывают каналы. По ним вода медленно бежит, и может даже подняться, если нужно, все зависит от глубины стенок канала.

- Интересно, интересно, - закивал головой Валентин.

- А, чем им еще здесь заниматься, товарищ лейтенант? Река есть, но по ней лодкой не поплывешь, бурная, больно. А, вот, долина дает возможность пасти овец, растить сады. Кто-то занимается перевозкой купленных в Пакистане товаров в тот же Чарикар, Кабул и обратно и торгует ими: коврами, сахаром, чаем, одеждой…

- И оружием, - кто-то из солдат перебил Самида.

- А ты бы, чем занимался, живя здесь? – осадил того солдата Сайдудулаев.

- Успокойтесь! – остановил их Стеклов и проводил глазами ехавший мимо них ГАЗ-66.

- Не вовремя он, запылит все, - сказал кто-то из солдат, глядя на высоко
поднимающуюся за машиной пыль, которую ветер над ней подхватывал и с силой толкал на землю, превращая в плотную, непрозрачную серую стену, закрывающую весь обзор.
И в этот же момент произошел мощный взрыв. Передняя часть машины подпрыгнула вверх и осела своим железным развороченным остовом на землю. Черный дым вперемежку с коричневым стал застилать горевшую кабину и все вокруг. Валентин, вскочив на ноги, вместе с солдатами побежал к машине.

Водитель, похоже, был только контужен. Сидел около машины и, обхватив руками голову, упирался лбом в колени.

А, вот, на пассажира, которого солдаты уложили на носилки, Валентин смотрел, прикусив губу. Его голова, несмотря на то, что он ударился ей о крышу кабины во время взрыва, была целой, а, вот, глаза, ввалившиеся в глазницы, напоминали темные дыры. Свисавшая с носилок левая нога в разорванной штанине оказалась переломанной в нескольких местах, болталась, как рваная веревка, как и правая рука.

Подбежавший медик попросил солдат остановиться, заглянул ему в глаза, и сказал, чтобы несли его в ГАЗ-66, в операционную.

И вдруг раненый ожил и, повернувшись к доктору в белом халате, громко спросил:

- У меня дети будут?

- Будут, будут, парень.

- Я - л-л-лейтенант. У меня дети буд-дут? - голос раненого стал дрожать и ослабевать.

Валентин остановился и смотрел на удаляющихся солдат с носилками. Обернулся к развороченному автомобилю с кунгом и замер, рассматривая под правым развороченным его боком черную неглубокую яму, образовавшуюся после взрыва.

- Стойте, - окликнул его подошедший офицер. – Территория, похоже, заминирована, будьте осторожны.

Валентин вернулся к стоянке своих машин. Есть не хотелось. Солдаты стояли около полевой операционной и ждали заключения хирурга, будет жить лейтенант или нет?
Валентин поднял голову, следя за нарастающей точкой вертолета, приближающейся к госпиталю.

Он сел невдалеке от госпитальной палатки, полог которой с трудом удерживался от бури, разбуженной вертящимися винтами Ми-8. Из палатки вынесли первые носилки, вторые, третьи…

Валентин бросился к ним. Остановившись у первой, и, глянув на человека, лежавшего в них, невольно открыл рот и стал громко дышать, чтобы хоть как-то заглушить в себе чувство подступающей тошноты.  Сползшая с лица человека простынь оголила темно-серую вмятину в месте, где должен был находиться у него нос. У человека, лежавшего в соседних носилках, была забинтована голова. Простынь, покрывавшая его тело, на груди была насквозь промочена кровью.

Сделав несколько шагов назад, наступил на ногу стоявшему сзади него человеку. Это был механик-водитель Саша Лукьянцев, который немножко подвинувшись в сторону, уступая место лейтенанту, не сводил глаз с убитых бойцов.

- Помогите, - голос, раздавшийся сзади, на несколько секунд отвлек внимание Валентина.

Это были два солдата, несшие носилки с тем офицером, который только что был ранен на их глазах от подрыва мины. Его голова ходила ходуном в носилках, которые быстрым шагом несли медбратья к вертолету.

- Да, да, - Валентин пошел за ними, еще не понимая зачем.

И только когда он приблизился к открытой двери вертолета, понял, что должен был делать. Залез по лесенке вверх, ухватился за ручки носилок и потащил их внутрь салона. Второй солдат, вскочивший за ним вверх, перехватил ту сторону носилок и подбородком показал Валентину, что нужно нести их в хвостовую часть. Поставив на пол носилки, солдат показал ему рукой, чтобы он остался здесь. Для чего(?) Валентин понял сразу: солдаты вносили вторые носилки, за ними - третьи…

Невольно он оглянулся, ища то, что привлекло его внимание. Это был пулемет, стоявший на стойках, ствол которого провалился в открытый круглый иллюминатор и валяющиеся под его стойкой на разбросанных гильзах несколько пустых лент из-под патронов. Даже не заметил, как шел по ним.

Но не это привлекло его внимание, а, оказывается, несколько рваных дыр от попавших в вертолет осколков или крупнокалиберных пуль.

- Эй! - отвлек его окрик медбрата. - Принимай следующего! - сказал тот Стеклову.
Валентин извинившись, подхватил подаваемые ему ручки носилок и, увидев лицо с проваленным носом, неожиданно стал кашлять, как-то необычно, грудью, чувствуя, как из глотки с кислым запахом извергается рвота. И если бы солдат, поднявшийся в салон вертолета, вовремя не перехватил бы у него носилки, его бы вырвало на них.
Валентин, с трудом держась на ногах, отступил назад, в открытую дверцу экипажа. 

- Новичок, - кто-то тихо сказал ему.

Но Валентин не мог ответить, а держал сжатые губы, ища, куда можно выплеснуть изо рта скопившуюся там до невыносимости кислую жидкость. Толчок в спину, подсказал ему, что выход освободился, и он, не теряя ни секунды, бросился туда, спрыгнул вниз и, сделав несколько шагов в сторону от двери, упав на колени, стал извергать из себя рвоту.

Кто-то потянул его за плечо. Валентин, вытерев рукавом губы, обернулся, это была врач Наталья Мишина. Она подала ему зеленый платок, чтобы вытерся, и показала, что ей нужно улетать, отвезти убитых и раненых солдат в Кабул.

Нет, ее слов Валентин не слышал, а только по ее жестам понял, что она говорит. И кивнул ей, мол, все понял.

На раненых было тоже смотреть неприятно. У нескольких из них не хватало какой-то части ноги, или руки…

Через несколько минут машина оторвалась от земли, и Валентин, закрывая лицо от бьющих по нему камешков и песка, ждал, пока вертолет поднимется выше. И только после этого стал смотреть за его удалявшимся корпусом, который становился все меньше и меньше, а через несколько минут растворился в очертаниях темно-серых скал Панджшера.
 
- 2 –

Валентин не сводил глаз с парня, игравшего со скорпионом. Двумя спичками он сражался с его клешнями, а когда тот бил его хвостом, успевал убирать руку. Парень обладал хорошей реакцией.

«Смогу ли я так искусно бороться с этим пауком? Навряд ли», - думал про себя Валентин, поглядывая на улыбку посыльного. И, когда солдат на мгновение отрывался от «игры» с пауком и оборачивался к Валентину, он тут же отворачивался и смотрел
в толстый журнал, в котором ему через каждый час нужно было делать отметки.
Отметки с постов, несших караульную службу вокруг части.

И снова парень успел оторвать руку, когда скорпион, ухватившись клешнями за спички, внезапно атаковал его ударом жала на конце своего хвоста.

- Ой! – вскрикнул солдат.

Радист, сидевший напротив него, тоже испугался, резко вскочив из-за стола.

- Вот так надо, хы, - усмехнулся посыльный и затолкал скорпиона под банку, перевернутую горлышком вниз.

- Ты из комендантской роты? – обратился Валентин к солдату.

- Так точно, - вывернув ладони вперед, с хрустом потянулся парень. – Дембель уже, в октябре домой, товарищ лейтенант, собираюсь.

- Счастливчик! - улыбнулся ему рыжий ефрейтор. – У меня еще го-од!

- Год? Год, - улыбнулся Валентин, стуча обратной стороной карандаша по тетради.

- А Вам служить, сколько еще, товарищ лейтенант? - обратился к нему посыльный.

- Почти два. Я только начал.

- У-у, это долго.

- Для кого как, - сбил тычком ногтя среднего пальца фалангу, бежавшую по столу, Валентин. – Я - офицер, мне положено. Мои старшие товарищи здесь уже по второму разу служат.

- И не боятся? – с интересом смотрит на своего командира рыжий ефрейтор.

- Работа у них такая, родине служить.

- Мой любимый фильм, - отодвинул от себя подальше банку со скорпионом вестовой. – «Офицеры», кажется?

- Верно, - согласился Стеклов и поправил на руке красную повязку, на которой мелким белым шрифтом было напечатано «помощник оперативного дежурного». – Я тоже люблю этот фильм.  А бояться? Конечно, боюсь.

-  Да, да. Пуля, осколок, они, если это - судьба, хоть, где тебя достанут, - посыльный опустил глаза и свербил ими столешницу.

Валентин отвернулся и посмотрел на циферблат часов, лежавших рядом с ним на столе. До получения докладов с караулов еще есть время, около сорока минут. И посмотрев на солдата, так и замершего в той позе, спросил:

- Слышал, прапорщика Вашего ранили, прямо в кухне, - сдерживая улыбку, смотрел на вестового Валентин.

- Было дело, было, только я тогда в третьей роте служил, - громко глотнул слюну солдат. – Я тогда у Жука служил, слышали?

Валентин, поморщившись, помотал головой.

- Наш взвод на Кунарской операции был окружен духами. Все погибли, все семь человек, последним - лейтенант Владимир Иванович Жук. С пулемета бил их, до последнего патрона.

- Ваш взвод? – сбил появившуюся на несколько секунд тишину рыжий ефрейтор.

- Я тогда…, - посыльный замолчал, раздавливая пальцем какую-то мошку на столе, сильно сжал губы, - перед вылетом на эту операцию ногу потянул, оставили на базе. А они не вернулись.

- Счастливчик, - просипел рыжий и сразу одернулся: взгляд у посыльного был холодным, как у змеи, готовящейся к броску на свою жертву.

- А когда с той операции мы назад возвращались, у механика-водителя с соседней бэмпэшки живот закрутило, - солдат начал тяжело дышать. - Отравился или, чего там еще, не знаю. Мне приказали его заменить. Заменил. А БМП, на которой я ехал до пересадки в другую машину, минут через десять на мину наехала. Машина загорелась, механика-водителя сильно побило, парней контузило, а я в другой машине сидел, мне ничего.
- И что? – Валентин посмотрел на вестового. – Теперь будешь себя за это всю жизнь
корить? Значит, парень, в твоей судьбе заложены другие дела.

- Дела? - у вестового задрожали сдавленные губы. – Может, и так, товарищ лейтенант. Может, и так. Только еще один был случай со мной. Когда несли караул в Кабуле, в нашей части, я стоял в окопе, метрах в десяти от забора. Колька Витькин, дембелек, попросил, чтобы принес ему водички. Ну, и вылез из окопа, пошел к бочке. А в этот момент граната в окоп прилетела и дембельнула Витькина, - губы у посыльного побелели, а глаза заблестели.

- Ладно, хватит! - сильно хлопнул по столу кулаком Валентин. – Нужно службу нести, а не нюни распускать! Понял, солдат?

- А не боитесь, товарищ лейтенант, а? Вот, сейчас выйду покурить, а сюда мина прилетит, а?

Валентин долго смотрел ему в глаза, не моргая:

- И, что, наркоманом стал?

- Попался пару раз, - отвернулся посыльный, - и командир роты по-хорошему договорился, меня сюда перевели. Вот, и тащу службу писаря.
Валентин потянулся к ручке, придвинул к себе поближе тетрадь и, посмотрев на радиста, сказал:

- Начинай.

- А можно покурить? – спросил у Стеклова посыльный.

- Только не здесь, выйди из палатки, - попросил лейтенант.

- А-а не боитесь? – дрожащая усмешка не сходила с лица вестового.

- Проверим, иди, - отмахнулся от него Валентин и взял из рук рыжего ефрейтора протянутые ему наушники от рации.

- 3 –

- Да, что там! – вскочил Валентин и смотрел, то на вестового, то на своих солдат, стягивающих с бронетранспортера маскировочную сетку и укладывающих ее у колес второго БТРа.

- Товарищ лейтенант…

- Погоди, погоди, везунчик, - ухватил вестового за локоть Валентин, - говори коротко и внятно, ну!

- Да, не везунчик я, товарищ лейтенант, а рядовой Везушный Аркадий Ефимович.

- Так, что случилось, Везушный? – стирая с заспанных глаз грязь, спросил Валентин.

- На Панджшере, там, на реке внизу, несколько взрывов произошло. По рации передали оперативному дежурному, что кто-то из местных подорвался, может, даже духи. Но, вроде, не наши.

- И?!

- Он приказал Вам съездить туда, разобраться во всем и доложить.

- Когда произошли взрывы?

- Да не знаю, я только эхо слышал, да и то, не поймешь. Минут двадцать, товарищ лейтенант. А передали только сейчас, вот. И еще он приказал, это…

- Врача взять с собой? Идет уже, - и, помогая капитану с медицинским ящиком залезть на бронетранспортер, Валентин за ним взобрался наверх и уселся над люком механика-водителя.

 - Поехали! – скомандовал Шевелев, севший рядом со Стекловым.

 БТР, а за ним и БРДМ, набирая скорость, поехали в низину к реке.

- Только с колеи не сходи, - похлопал по плечу механика-водителя Лобетова Валентин.

Невдалеке от берега расположился палаточный городок батальона. Дорогу бронетранспортеру преградили два солдата.

- Что здесь произошло? – показав бойцам свою повязку помощника оперативного дежурного, спросил Стеклов.

- Так, дети л-л-лазют по б-берегу, - заикаясь, начал говорить один из них, - ну и подорвались. Вон, - и показал рукой на двух мальчишек, лежавших у палатки с перевязанными ногами.

- Еле остановили кровь. Пальцы на ноге одному оторвало, - сопровождая хирурга к раненым бачатам, громко говорил второй солдат.
Валентин с Дмитрием спрыгнули с бронетранспортера и пошли за врачом, но их остановил заикающийся солдат.

- Т-т-там ещ-ще дэ-дэ-ва бача с-стоят, не з-знаю, за-зачем.

- Еклмн! – Валентин остановился и стал всматриваться в бурлящую воду, ища мальчишек.

- Та-там, - указал боец правее, - вон они н-на-на берегу.

- Вот, тебе и на! – вскрикнул Валентин, увидев в метрах ста от себя двух мальчишек. – Сидят, а почему?

- Тэ-тэ-так, н-не знаю!

- Может, боятся идти дальше? На «лепестках» подорвались, говоришь? – Валентин посмотрел на икающего солдата.

Тот в ответ развел руками.

- Он - контуженный, - прошептал в ухо лейтенанту Шевелев. – Сейчас поговорю с пацанятами.

Дмитрий пошел не на берег, а в палаточный городок.

Часовой – за ним, Валентин с солдатами остался у БРДМ.

Дмитрия долго ждать не пришлось.

- Боятся они идти из-за мин, - сказал он, забираясь на броню машины. – Костя, соедини с оперативным дежурным, - и протянул Валентину наушники. – Докладывай, ты же его помощник.

- Ладно, сейчас кого-нибудь пришлю. Только не лезьте туда, а то, может, у этой истории другой конец ожидается, - сказал подполковник, выслушав доклад Стеклова.
– И смотри, лейтенант, чтобы все в касках и бронежилетах были, а то под трибунал пойдешь.

Последние слова оперативного дежурного Валентин расслышал очень хорошо и, посмотрев на своих солдат, понял, что опростоволосился, забыв напомнить им об опасности.

К счастью, бронежилетов хватило на всех, даже на Везунчика. Но его на месте не оказалось.

- Рядовой Везушный! – громко окликнул вестового Валентин. – Везушный!

- Вон он, - Александр Лукьянцев показал на берег Панджшера, по которому медленно, рассматривая землю, шел в сторону бачат солдат.

- Костя, - окликнул Каплина Стеклов, - осматривай ту сторону, вдруг духи откроют огонь.

- Есть, - пулеметчик быстро залез внутрь разведмашины, и через несколько секунд башня с крупнокалиберным пулеметом двинулась вправо, потом - влево.
Валентин, покусывая ссохшиеся губы, смотрел на солдата, остановившегося в метрах тридцати от детей и обернувшегося к нему.

- Что там?

- Лепестки… - остальных слов Стеклов не расслышал.

- Что он сказал? – Валентин глянул на сидевшего на броне БРДМа механика-водителя Лукьянцева.

- Что лепестки, похоже, не наши.

- А чьи же еще? - вздохнул Стеклов. – Вот только бы узнать, какой дурак мог их здесь у кишлака раскидать, и голову ему оторвать.
Везушный двинулся дальше.

- Товарищ лейтенант, - окликнул Стеклова Каплин, - с той стороны два афганца наблюдают за нами.

- Где они?

- Товарищ лейтенант, посмотрите по стволу пулемета. Огромный камень лежит, за ним кустарник, они в нем, вроде, с оружием.

- Если что, огонь откроешь, - ища тех афганцев, сказал Стеклов. – Не вижу их, - и посмотрел на Шевелева, но его тоже рядом не оказалось.

Дмитрий пошел в палаточный городок, поближе к бачатам. Провожая его, Валентин крикнул ему, чтобы был осторожнее.

Время двигалось очень медленно. Валентин с дрожью в теле наблюдал за солдатом, остановившимся около детей, сидевших на камнях. Он что-то рассматривал, потом обернулся в сторону палаточного городка, скорее всего, к Шевелеву, который разговаривал с афганскими детьми.

Появился Дмитрий, он тоже медленно шел к мальчишкам, внимательно смотря себе под ноги.

- Ну, что они медлят? – не выдержал Валентин. – Что там, шагу некуда им сделать, кругом эти лепестки?

- Наверное, - сказал Лукьянцев.

- Что там душманы делают, Костя? – лейтенант окликнул пулеметчика.

- Стоят. Вроде, без оружия они.

- Да, есть оно или нет, главное, чтобы все спокойно было.

Наконец, Шевелев с Везушным взяли на руки бачат и, медленно через что-то перешагивая, будто боясь на что-то наступить, двинулись в сторону палаток.

С подъехавшей к ним боевой машины пехоты сошел старший лейтенант. Фамилию его Стеклов не расслышал, а только ее окончание - «ецов». Рука и голова у сапера были перебинтованными, левая часть лица опухшая, с бордово-синим отливом на опухшей коже.

«Это - дело взрывной волны», - подумал Стеклов, ища глазами ответный взгляд незнакомого офицера.

Но тот смотрел только на его повязку.

- Шо там? – спросил он у Валентина.

- Трудно сказать, - ответил он. - Вроде «лепестки» разбросаны по берегу реки, в смысле, мины. Два мальчишки подорвались на них. А вчера их, ну, мин, не было. Солдаты перед выходом на боевые действия мылись в реке. Видно, ночью духи их разбросали здесь. А бачата, скорее всего, пришли сюда за бакшишем и наступили на них.

- Выдэл, - раненый говорил с трудом. – Бэд-ня-гии! – и, сжав опухшие губы, покачал головой.

Механик-водитель с БМП поднес ему щуп.

- Иды и жды, - махнул он ему в сторону боевой машины, - отвезешь в медсанбат бачат.

- Есть, товарищ старший лейтенант.

А сапер его уже не слушал, направился в сторону берега реки Панджшер.

- Подождите, может, ваша помощь уже там и не нужна, - всматриваясь в приближающихся к палаткам Шевелева и Везушного, несших афганских детей, сказал Валентин. - Где это Вас так, товарищ старший лейтенант?

- Гдэ всэх, - отмахнулся сапер. – Нэ мэш-шай, ух-хххху-ухух-хха, - чихнул офицер и, подняв руки к вискам, сморщился. – Я посмотру, жды ых, лейтенант.

- Товарищ лейтенант, - высунулся из люка боевой разведывательно-дозорной машины Костя Каплин. – Осторожнее, там уже их четверо, духов. Наблюдают за нами. В смысле, афганцы.

- Хм, - остановился старший лейтенант. – Где-э?

- Напротив нас камень, с той стороны реки, метров сто до него, может, меньше. А за ним кустарник.

- Зюба, - повернулся старший лейтенант к БМП, видишь их?

- Так точно, их пятеро, вооружены, - ответил солдат.

- Ясно, гм, лупаны чуть выше.

- Есть! - и боец, сидевший на башне БМП, которая привезла этого сапера, тут же спрыгнул в люк и пушка через несколько секунд, развернувшись в сторону того камня, дала короткую очередь.

- Исчезли, - доложил Каплин.

- Не своди глаз с них, - обратился к Каплину Стеклов.

Мальчишки, которых принесли Шевелев с Везушным, не были ранеными. Когда их погрузили на боевую машину, испугались, и поэтому лейтенант Шевелев начал что-то на афганском языке объяснять им, жестикулируя руками.

- Валентин, ты со мной? – спросил он. – Я их в госпиталь завезу.

- Если все нормально, Дим, покорми их там, узнай, что будет с теми сорванцами, которые ранены, и объясни этим, чтобы они их родителям рассказали про тех раненых ребят.

- Ладно, разберусь, - и Шевелев, махнув рукой механику-водителю БМП, мол, заводи машину, поехали.

- Нужно эти мины собрать, а то скоро вернутся ребята с боевых, - сказал механик-водитель Лукьянцев, глядя на своего командира.

- Приберемся, приберемся, Саша, - ответил Стеклов. – Каплин, на тебя вся надежда. Солдат, - обернулся он к постовому, давай-ка с моими ребятами, Лукьянцевым и Силаевым, рассредоточьтесь за камнями, - лейтенант показал на несколько больших валунов, - Каплин, - если что, как договорились, открывай огонь и передавай дежурному по рации о нападении, - и двинулся за старшим лейтенантом к реке.
Сапер остановился, присел на колено и щупом что-то задвигал. Валентин поторопился к нему.

- Вот он, «лэпесточэк», - старший лейтенант приподнял ее и показал Валентину. – Восемьсят грамм весит, стопу начысто отрывае, когда на нее наступишь.
Валентин присел сзади старшего лейтенанта и спросил:

- А разве можно ее трогать?

- Лейтэнант? – сапер немножко повернул голову к Стеклову.

- Да, это мои первые боевые, товарищ старший лейтенант.

- Понал, - кашлянул сапер. - Поднимать можно, а, вот, бросать нэзя. Духов работа. Наша задача ых собрать.

- Нельзя бросать их? – почему-то переспросил Валентин.

- Давай рукзак.

- Сейчас, сейчас, - и Валентин побежал к БРДМке, вскарабкался на броню:

- Каплин, мешок мне дай пустой, для мин! – крикнул он пулеметчику.
Теперь он двигался к саперу медленно, рассматривая каждый сантиметр под ногами, и не зря, «лепесточек» уперся бочком между камушками.

- Вот она, еще одна! - крикнул он старшему лейтенанту.

- Нэ трогай, смотри, что написано на ней.

- ПФМ-1.

- Буквы «с» нэт?

- Нет, а что? – пытаясь унять дрожь в коленях и в локтях, спросил Стеклов.

- Буква «с», значит, эст самолыквыдатор, от часу до сорока часов с момэнта установкы. Смотри!

- И что?

- Что-что, не трогай, если инвалидом не хочешь стать.

Валентин протянул руку к «лепестку» и замер, еще раз читая три буквы с цифрой, пытаясь рассмотреть, случайно не запачкана ли пылью эта страшная буква «с».

Везушный неожиданно появился сзади него и, ничего не говоря лейтенанту, взял мину и положил на ладонь, давая возможность Валентину ее рассмотреть поближе.
Во рту пересохло. И когда солдат ее стал приближать к лицу Валентина, тот начал пятиться назад.

- Осторожнее, товарищ лейтенант, вдруг не заметили мину сзади себя.

- Да, да, - с дрожью в голосе сказал Валентин.

- Дайте мне Ваш мешок. А тряпок каких-либо нет? Ну, для того, чтобы обмотать их, чтобы не стукались друг о друга. А то, мало ли что.

- Да, да, в БРДМке портянки есть, мешки, их нужно разрезать.

- Понял, я сейчас, - и Везушный пошел к машине.

- 4 –

Валентин нашел еще три мины, старший лейтенант вроде больше, а Везушный – шесть. Урожай страшный. Валентин с волнением наблюдал за солдатом, оборачивающим каждую противопехотную мину в тряпки и аккуратно укладывающим их в вещмешок.

- Есть еще, - старший лейтенант, став на колени, и, опершись на забинтованную руку, потянулся вперед.

Стеклов повернулся к нему и невольно стал закрывать рукой свое лицо, боясь, что мина может взорваться и ее осколки полетят ему в глаза. К счастью, на его испуг ни солдат, ни офицер не обратили внимания.

Опустив руку, Валентин не сводил глаз с руки сапера. Она почему-то очень медленно тянулась к камням, потом в нескольких десятках сантиметрах замерла над землей и резко отдернулась назад.

С испугу отдернулся и Валентин.

А старший лейтенант, посмотрев на него, сказал:

- Паук, - и щупом откинул крупное насекомое в сторону.

Вздохнув, Валентин, вытерев со лба пот, продолжил осматривать вокруг себя берег, медленно двигаясь вперед. 

К попадавшимся гильзам не притрагивался, мало ли, что может быть. Он прекрасно помнил ту историю, когда они по дороге в кишлак чуть не наехали на мины-ловушки, сделанные из гильз крупнокалиберного пулемета. Автоматные и винтовочные гильзы, отверстия которых закрыты, вполне могли тоже превратиться в такие ловушки.

- О, товарищ лейтенант, аж, две, уперлись друг в друга, - окликнул Валентина Везушный.

- Будь осторожнее, может, между ними провод какой-нибудь есть, посмотри.

- Да, нет ничего…

И в ту же секунду произошел взрыв. Закрыв лицо руками, Валентин лег на землю.

- Товарищ лейтенант, - прошептал боец, - по нам стреляют.

- Как? – приподнял голову Стеклов.

Везушный, как и он, лежал на животе, прикрывая руками лицо и уши.

- Видно, издалека, или с глушителем, - громко шепчет солдат.

- Сапер, стреляют! – крикнул Валентин старшему лейтенанту.

Но тот, оказывается, раньше него разобрался в произошедшем «взрыве» и также лежал под камнями, спрятавшись от прямого обзора противника.
Каплина на БРДМ не было. Судя по тому, как двигалась башня с установленным в ней пулеметом, он следил за тем берегом.
Несколько очередей из автоматов, лежавших невдалеке от них за камнями солдат Лукьянцева и Силаева еще не говорили о том, что они увидели стрелявшего в них душмана.

- Не поднимайтесь! – скомандовал Стеклову Везушный. – Блин, чуть не уронил мины! – глядя на Валентина, сказал он. – А то сейчас бы здесь было.

- Нужно уходить отсюда, - развернувшись лицом к палаткам, сказал Стеклов и пополз.

- Стой, дурак! – окрик старшего лейтенанта остановил Валентина. – Показать сэба хочэшь?! Нэт. Бойцы, внимание! Играю! - и старший лейтенант метнул в сторону реки камень.

Взрыв, раздавшийся от его удара о камни у самой воды, еще больше напугал Валентина, и он головой вжался между камнями.
Второй взрыв был в том же месте, а за ним и третий, в метрах двух от Валентина.
Потом – четвертый.

И в этот момент заработал пулемет из БРДМ. Короткими и длинными очередями вперемежку. И снова тишина.

 Товарищ лейтенант, в Вас не попала? – громким шепотом спросил у Валентина Везушный.

- Н-нет, - ответил Стеклов.

- Прав был старший лейтенант, душман нас не видит, камни нас прикрывают.

- Какой снайпер, - не понял Валентин, - это же взрывы были.

- Нет, это товарищ старший лейтенант бросил в сторону реки эти мины, они взорвались. Ну, а тот дух подумал, что мы поползли и подорвались и начал стрелять в то место, где мы находимся, чтобы заставить нас подняться. Похоже, Ваш пулеметчик его вычислил. Тот больше не стреляет.

- Хорошо бы так, - пытаясь унять дрожь в теле, прошептал Валентин.

- Только не двигайтесь.

Валентин расслабил ладонь, которая прикрывала левый висок и, подняв глаза, отметил, что его голова прикрыта камнем. Но это не успокаивало, так как все равно, какая-то часть его тела оставалась открытой для врага, и он может продолжить свой огонь. Согнутая левая нога затекла. Этого сейчас только не хватало, и поэтому Валентин, снимая с этой ноги напряжение, вытянул ее, пытаясь двигать пальцами, чтобы разогнать кровь.

- О. товарищ лейтенант, - зашептал боец, - прямо у меня перед носом «лепесточек». Представляете?

Во рту сухо. Сколько здесь им продолжать хорониться от душман, не ясно. Потянулся рукой к фляге с водой, которую, к своему счастью, перед сном заполнил и не снял с поясного ремня. Несколько глотков прохладной воды, сделанные им, заметил и Везушный. Валентин подал флягу солдату. Тот ее уронил, и вода из горлышка фляги сильным напором стала выплескиваться наружу и потекла по камням. Чтобы подхватить ее, солдат приподнялся и, полусидя, сделал несколько глотков. Вытерев рукавом губы, широко улыбаясь лейтенанту, вернул ему флягу.

- Ложись! – приказал ему лейтенант.

- Так, не стреляют, товарищ лейтенант, – и снова обезоруживающая улыбка на лице везунчика.

Точно, не стреляли. Но это еще не говорило, что их опасность миновала.
Полежав некоторое время без движения, Валентин отжавшись на руках от земли, приподнялся и сел рядом с Везушным, согнув шею и положив голову на плечо, подставляя стрелку свою каску.

Старший лейтенант, глядя на них, продолжил движение, только уже не вдоль берега, а пополз к ним.

- Пока хватит, - сказал он. – Пора сворачиваться, - и протянул Везушному «лепесток».

- Товарищ старший лейтенант, это Вы бросали мины вместо камней? – спросил боец у него.

- Да, - кивнул он.

Везушный, аккуратно укладывая «лепесток» в рюкзак, встал на ноги и, взвешивая рюкзак в вытянутой руке, сказал:

- Килограмм пять или около этого.

- Не валяй дурака, - окрикнул ему кто-то из бойцов, лежавших в стороне, метрах в пяти от них, и наблюдающих за тем берегом реки.


- Так все уже, с БРДМа его положили…

Пуля разорвала веревку, за которую держал выцветший на солнце до желтизны вещмешок Везушный. Как в замедленном действии он начал падать.
Валентин, вскочив, бросился к нему, но какая-то сила его мощно ударила в спину, и тело, потерявшее равновесие, стало падать на камни. И если бы не выставленная вперед рука, он бы ударился об острые края камня лицом.

А тем, кто толкнул в спину лейтенанта, оказался рядовой Лукьянцев, ухвативший руками вещмешок и удерживая его на весу, опустившись коленями на камни.

- Ох! – крикнул он.

Заработавший крупнокалиберный пулемет из БРДМа на мгновение отвлек внимание лейтенанта, но тут же он, поднимаясь, выхватил из рук Лукьянцева опускающийся на камни рюкзак, побежал с ним к палаткам. А за ним все остальные.
Боясь выпустить вещмешок, Стеклов смотрел на подошедшего к нему старшего лейтенанта.

- Пусты, - потянул сапер рюкзак к себе. – От-пус-ты(!), лэйтенант. А то…, - и, закинув свой автомат за плечо, продолжил. – Боец, несы сумку у машины лежит, у колеса с той стороны. Шашки там…
Провожая глазами Лукьянцева, побежавшего к БРДМ за сумкой сапера, Валентин неожиданно для себя развернувшись, ударил с размаху ладонью по плечу Везушного:

– Ты чего, дембель, крыша поехала?

- Так, товарищ лейтенант, а кто ж знал. Да, и чего там, я же везунчик, сами видели, - пятясь назад, умоляюще смотрел на офицеров солдат.