Проигравшие войну. Часть 1. Елка-Калина

 
 Ёлка – Калина

Карина шла по заснеженной дороге, неся на застывшем деревянном плече ёлку. Иногда она пела:
– Комбат, батяня, батяня комбат.
Ты та-та-та…– тут забыла слова, – не прятал за спины ребят.
Пела громко, осипшим от курева голосом, всё равно никто не услышит. Настроение ровное. На днях ходила в лес и срубила ёлку. Не покупать же, если рядом лесок, ребята смеялись:
– Ёлки в городе перед Новым годом копейки стоят. А ты срубила и ещё и отвечать будешь, если поймают.
 Пусть попробуют поймать на заснеженной пустой дороге. До города еще несколько километров. Она посмотрела назад, невдалеке на трассе, засветились огни, машина едет, может подбросят до города?
– Летят самолёты и танки горят,
Комбат, ё, комбат….ё комбат
Руки её тоже горели, мозоли да заусеницы сладко ныли в вязанных ею самой варежках.
Бригада из трех человек целый месяц штукатурила коттедж нового русского, в поселке Большой Чаган, потом высохшую штукатурку шпатлевали, шкурили, красили водоэмульсионной краской, с колером небесного цвета.
Лёха, друг детства, работу подогнал.   Бригада ух, работает до двух. Сегодня 31 декабря 1989.
Доделали объект. Заплатили хорошо. Русский возит китайский товар из Алматы, разный товар и у него приобрела игрушку. Мечту Сёмочки милого – машинку с управлением. Мамино счастье, любовь, услада и радость – сын. Тот из¬-за которого и зажилась на этом пустом и колючем свете, проклятом с детства.
Голосовать не стала. Остановятся, тогда и поеду, решила она. Машина на ходу притормозила, не заглушая мотор, из открывшейся двери высунулась толстая сытая харя:
– Привет, подруга, поехали что ль? Подбросим до города, если что к нам, на хату. У нас как раз третьего нет на праздник.  Поляна накрыта. Только ёлку бросай, некуда её класть, мы под завязку загружены.
Карина как услыхала про ёлку, фыркнула:
– Да пошли, вы такие хорошие, куда подальше. Меня сын ждёт.
– А, ну топай уродище…до города километров пять будет с хвостиком. На тот год и припрёшься. Худобздень.
Гордая она. Давай, рули Вован. Найдем не сушеную воблу, девок ошивается перед праздником сотни. Проедем по центру насобираем.
Машина собакой зарычала и скрылась в позёмке.
Карина решила побежать, догнать. Как же это? Она ж замёрзнет.
– Люди вы или нет?  Меня сын ждёт. Довезите же… – кричала вслед, топая от злости ногами. – Ребята, ребята, подождите, ладно….
Кому кричала? Не было никого на дороге.
Карина продолжала по инерции дальше бежать, пока не согреется и не выдохнется. Бежала на стоптанных каблуках кожаных сапог – древних, бабушкиных, чехословацких, советских, крепких, на рыбьем меху, не греющих ни черта. Чехи поставляли обувь в Союз и не знали о русской зиме ничего, или знать не хотели.
– Будьте вы все прокляты. Город, люди, чехи, русские и все, все.
Остановилась, запыхавшись. Ноги окостенели в этих сапогах. Она потопала о землю и наклонилась потрогать узкие носы сапог, помассировала онемевшие пальцы через тонкую кожу. Потрогала каблук, приклеенный клеем «момент» на той неделе. «Держится сволочь» – подумала она. По асфальту мела позёмка. По бокам с обеих сторон дороги чернела лесополоса.
Батарейки больно прижали грудь. Четыре батарейки для игрушечной машинки, выходя на мороз, положила в лифчик. Девушкина грудь с ватой в лифчике не помешала поместить батарейки в самое тёплое место. Поправила холодные круглые комочки. Размечталась. Сколько радости будет сыну. Как он с удовольствием и серьёзным видом будет вставлять батарейки в машинку, как отвинтит маленькой отвёрточной заднюю крышку. Пацан смышлёный, почти не смеется, чему смеяться? Окруженный бабкиными пьяницами не раз встречался с тенью смерти, угорал, от угарного газа, еле откачали. Помог Лёха, ехал мимо на работу, смотрит дым валит из дома, еле нашел под детской кроватью мальца. Вытащил на воздух не дышит, смог оживить. Хлопая по щекам, дуя в рот. Тонул, в ванночке. Бабка не сумела спьяну справится с карапузом, чуть не захлебнулся. Даже рождение его было малоприятным. Как жив остался? Карина не знает. Впереди маячила гора, дальше идти километра два вприглядку. Сбоку тянулось кладбище. Страха не было, слишком много знакомых там лежит. Просто воспоминания дерут душу.
Через час взошла на Свистун-гору, с неё открылся Уральск. Небольшой город, да хитрый. Жителей вперемешку разных национальностей намешано, как курей в курятнике. Приходиться жить с оглядкой, как бы не обидеть кого по национальному признаку. Но злость иногда перевешивала и стравливала людей. Грызлись на базарах, ночами молодежь выясняла отношения, в долгих очередях ругались. Но по-соседски жили мирно, привыкая к друг другу.  Вдруг ветер стих.  Будто Бог сжалился и ниспослал мягкость и нежность разлитую в воздухе. Тихо западал снег. Так красиво, как в сказке. Она шла и шла, в бесчувствии и вся её несложная жизнь пролетала над головой.
http://proza.ru/2021/10/14/1038