Невеста из ближнего зарубежья

Честно говоря, я не очень хорошо запоминаю имена людей, а часто и просто их не спрашиваю, даже если здороваемся и немного общаемся. Да и какая, собственно говоря, разница. Потому, не знал и как звали того старого таджика, или киргиза, кто их там разберёт? Просто, он как-то поздоровался со мной, перепутав с таким же приезжим, что нетрудно, особенно, когда я в спецовку одет, а я, ответил. Ну, проще же нормально общаться, чем объяснять, что являюсь местным и коренным москвичом, просто брюнет с восточным типом лица и ленюсь бриться. На такой случай даже придумал легенду, мол, из Одессы прибыл, а акцента нет, потому как двадцать лет работаю в столице. Почти не враки, поскольку мой отец и вправду был одесситом, и я даже немного понимаю украинскую мову. А в тот, день является ко мне в раздевалку этот гастарбайтер, весь такой светится, разоделся в костюм, словно на праздник. Поздоровались и тут выдал такое, отчего моя челюсть упала и ударилась о грудь, прямо как в мультиках.


— Дарагой, — говорит приезжий, — моя дочь недавно призналась, что влюбилась в тебя, жить не может, просит, чтобы взял её в жены. Прислала меня вместо сватов, слушай, она у меня умница, красавица, все может, все умеет, дом будет полная чаша. Я почти скопил нужную сумму, купим вам здесь квартиру, или к нам поедешь, там, в ауле, дом большой, машина есть, отару овец подарю. Ну, согласен, что передать моей девочке?


И вот тут мне сделалось плохо. Скажешь «нет», зарежут, как барашка, эти гости из братских республик такие обидчивые и горячие, убивают и за меньшее, как объяснишь, что жена, тем более такая, мне даром не нужна? Вот ведь свезло, за сорок лет ни одна женщина не глянула в мою сторону, разве чтобы высказать нечто язвительное, а приглянулся какой-то таджичке. Ну, призвать свою еврейскую изворотливость, понадеяться на быстрый язык и молиться Единому, чтобы пронесло. Не готов я как-то уходить в мир иной, да в больничку неохота. И так уже, дважды, пьяные гастарбайтеры, встреченные на улице, едва не прибили, приняв за своего.
 

— Вах, большая честь для меня быть зятем такого замечательного и уважаемого человека, — я сглотнул нервно, — однако, вот беда, есть ряд препятствий, мешающих нашему счастью. Во-первых, я беден, не смогу выплатить калыма, нечего дать вашей восхитительной дочери, а жить за счёт родственников не позволяет честь, я должен сам построить дом, купить машину и отару, а иначе какой из меня мужчина? А на это уйдёт лет десять. К тому же, и так был женат, четверо детей по лавкам, в Одессе, большая часть зарплаты на алименты уходит. Так мало того, прошлой осенью, почти под зиму, подвал затопило в административном корпусе, послали там трубу откапывать с помощью отбойника, в тонких резиновых сапожках, по колено в воде, застудился жутко, теперь, по мужской линии слаб стал. Почему, думаете, один живу? Боюсь, вашей дочери такое нищее, старое, больное ничтожество совсем не нужно. И любовь её быстро пройдёт. Неужели для такой умницы и красавицы не найдётся молодой, здоровый красивый и состоятельный мужчина?
 

— Ах, как плохо, — таджик поцокал языком, — очень ты меня расстроил, огорчил. Бедность, другая жена, это все ерунда, у меня самого их три, и это только дома, детей даже не считал сколько. А вот здоровье дело важное, мне внуков хочется. Наследников. Растопится дочка, плакать будет, да ничего не поделаешь. Извини, что побеспокоил.


— Вы меня простите, — я всплеснул руками, — сегодняшний день, для меня худший в жизни, двух таких замечательных людей огорчил. Вах, пришли бы с этим вопросом лет двадцать назад, уже через месяц свадьбу сыграли, а теперь уже поздно. Передайте дочке, мыслями я всегда с ней, сохраню в своём сердце, но, большего не могу.


И вот ушёл старик, сокрушенно качая головой, а я, убедился, что удалился, захлопнул дверь и рухнул на диван. Не будь я галахированным религиозным иудеем, перекрестился от облегчения.


— И что это был за спектакль такой? — поинтересовался мой коллега — столяр, скрестив руки на груди.
 

— Да смерть моя заходила с косой, чудом отбрехался, — я вытер пот со лба, — не мог же сказать прямо, что жениться на приезжей, это мягко говоря, опасно. Тем более, человек другой культуры и воспитания, не знаешь, как разговаривать, чего просить, чуть что не так, папочка явиться или братик, отделают, как сидорову козу, ещё и подрежут. Плюс, нам, евреям, положено жениться только на своих, а то отправят в ад с гарантией, после смерти. Так или не так, точно не знаю, но проверять-то не хочется. К тому же, за всю жизнь не встречал ни одного приличного еврея — полукровки, все какая-то отморозь, выходит. Плодить моральных уродов неохота. Уверен, та девица если и могла во что влюбиться, то только в мою квартиру, не иначе. Не слепая же она, честное слово? Для всех, значит, жирный тупой карлик, а ей свет в окошке? Так не бывает. А вот прописка в Москве, за такое многие душу отдадут. А муж что, его и прибить можно, или изменять напропалую. Рожаешь узкоглазых деток и типа, в маму пошли, извини. Ничего не докажешь, а на ДНК куча денег требуется. Плюс, наверняка, ко мне весь свой аул привезёт, поселит, пропишет. Мне такой головняк треба? Вон сын нашей штукатурши женился на татарке и результат? Квартиру потерял, нервы все перепортила, оказалась злой, как сто чертей, к бутылке прикладывалась, да ещё и общего ребёнка на историческую родину увезла, не повидаешься. Сплошное горе. И, наверняка, раз меня видела и ни раз, может быть только уборщицей. А как мне родственникам такую представить, там же ни образования, ни воспитания, поговорить и то не о чем.  Меня хоть техникум, не говорю уже об увлечениях историей, литературой, археологией и прочим. Что хорошего в жене, которая кроме плиты и щетки ничего не знает? И воспитывать поздно, не дойдет. Ну, и самое главное, я вообще монголоидов, в принципе, не люблю, уж больно у них женщины страшненькие, особенно на лицо, фигуры никакой, волосёнки жиденькие, грудь с увеличительным стеклом искать надо. Одно слово, «фи». А если от жены тошнит ещё до первого свидания, как с ней жить? А начал бы объяснять несчастному отцу, что я скорее отгрыз себе все первичные половые признаки, чем согласился на подобный брак, здесь и остался лежать с заточкой в горле. Эмигранту что, убил и удрал, никто и искать не будет, а посадят, так в тюрьме всяко лучше, и кормят нормально, и за постель платить не надо, и на работу сведут, как вариант, ещё каких-то денег заработает.
 

— Знаешь, я думал ты дурак, а ты ду—у—урак, — протянул собеседник.


— А ты бы, в моем случае, конечно, женился, — хмыкнул я.


- В меня не влюбляются уборщицы, - возразил товарищ.


Не знаю, что бы и ответил на это, но тут дверь в раздевалку распахнулась и влетела какая-то девушка, не сразу, но узнал одну из уборщиц.


— Я думала ты другой, не такой, как все, добрый и вежливый, а ты... ты, — уборщица сжала кулачки, — может, у меня три института за спиной, просто на родине работы нет, да и здесь не очень-то найдёшь, и ещё, не так уж и уродлива, и волосы совсем не редкие, а главное, вот, чего это, по-твоему?


Эмигрантка задрала кофту и оказалось, что лифчик отсутствует, я поспешил отвернуться, из природной стыдливости. Тем более разглядывать особо нечего. Люблю впечатляющие бюсты от пятого размера и выше, а тут хорошо если нулевой.


— Ну, во-первых, не надо путать разные вещи, — я скривился, — можно быть с кем-то вежливым, открывать перед женщинами дверь, помогать донести мусор и большие бутылки с фильтрованной водой, даже жалеть из-за тяжелой судьбы, сочувствовать, при необходимости, даже жизнь спасти, но жениться, простите, совсем иное. Так же я с удовольствием подкармливаю бездомных кошек, глажу их, возможно, при необходимости, и к ветеринару отвёз, но брать домой дикого блохастика не стал. И нельзя не упомянуть, про все мои тексты, что к отдельно взятым гастарбайтерам отношусь хорошо, твой отец мне особенно симпатичен, но само явление... криминогенную обстановку ухудшаете, у меня одного коллегу ваши убили, второго сделали инвалидом, самого несколько раз спасли лишь быстрые ноги, жену моего племянника и маленькую дочку ваш на грузовике едва не снес, когда в машине ехали, спасло лишь, что транспортное средство являлось внедорожником, не так легко раскурочить, и главное, у водителя и страховки не имелось, до сих пор автомобиль не починили толком. Рабочие места занимаете, расценки сбиваете, количество фашистов множите, с каждым днём, грозите вовсе заменить местных собой,  просто лучше размножаясь, и как явление так раздражаете,  так о какой любви может быть речь? В советские времена мне вообще все нравились, а сейчас чую конкурентов. Не говорю уже о том, что каждый раз, как бригаду из ваших нанимают, за большие деньги, мы потом переделываем, за свою зарплату. Такие вещи даже самого доброжелательного галахированного еврея превращают в полуфашиста. Я не желаю вам дурного, максимум хотел бы, чтобы отправились домой, с заработанными деньгами, и больше никогда не возвращались. А то приходишь в магазин или на рынок, ваши, работников вызываешь на дом, та же картина, с утра как влезает в трамвай, человек пятьдесят брюнетов, и  едешь в зажиме, думаешь, изобьют сейчас, вытащат кошелёк, зарежут, изнасилуют, взорвут транспортное средство или ещё чего? На заводе Хостел открыли, в арендованном здании, для ваших, так теперь все крыши пристроек рядом с этим домом мусором покрыты, в том числе, пустыми бутылками и шприцами, а мне ливневки  чистить, вот этими ручками. Трижды медпункт взламывали, дважды машинное лифтовое отделение, ничего не найдя, на камерах четко видно — ваши, и кто двери потом ремонтирует? Так чего от меня хочешь, кроме вежливости и некоторой скромной помощи? И ещё, опусти кофту, не позорься, у меня и то грудь больше, скажу по секрету.
 

— Ну, и дурак, я бы, ради тебя, на все пошла, и сменила религию, и сделала пластическую операцию, парик носила, все, что угодно, но раз не способен оценить... — девушка развернулась и выбежала прочь, вытирая глаза.


— Теперь меня точно зарежут, — я вздохнул, — печальный финал жизни, хотя, чего-то такого и опасался, правда, думал, что причиной станет ненависть, а не любовь. Угораздило же, что называется. С другой стороны, не хочешь знать правды о себе, нечего и подслушивать. Мало ли что и о ком думаю? И откуда, только взялась, специально ведь коридор проверил.
 

— Кому ты нужен, убивать, (максимум, физиономию начистят), чтобы сидеть потом? — отмахнулся коллега. — А я тебе всегда говорил, следи за языком, вечно как раскричишься, и глухой услышит, а после расхлебываешь последствия.
 

— Можно подумать, ты приезжих больше моего любишь и меньше боишься, — я пожал плечами, — у самого жена — красавица и дочь маленькая, не про них будет сказано, лишь Творец и может защитить, в случае нежелательной встречи. Сам знаешь, в наше время из школы домой сами бегали, а иные и ездили, и никто не волновался, а ныне страшно даже на прогулку во дворе отпустить без телефона с тревожной кнопкой и маячком. Одна из причин, почему у меня детей нет, сейчас слишком страшно и опасно, сам, лишний раз, из дома не выхожу, от греха, только на работу и в магазин, ну, на кладбище к родственникам съездить. Если бы разрешали носить оружие, обязательно таскал с собой пистолет, от греха. Или хоть кастет.


- Любишь ты негатив разводить, - проворчал собеседник, отворачиваясь.


- А откуда позитиву взяться, при нашей жизни? Мы вовсе не злодеи и не герои, просто продукты системы, и её же заложники, — я опустил голову, — наша планета так мала, ресурсов мало, а население растёт, скоро начнём друг друга кушать, благополучно, и гастарбайтеры пассионарнее, трудолюбивее, за ними будущее, не за нами, чувствуем это, понимаем, ничего не способны предпринять, и оттого злимся. А страх с ненавистью и любовь, увы,  вместе не живут. Потому наша история ничем иным и не может закончиться, кроме трагедии.