Тайна Агафьи

         Раньше зимы были снежные, завьюженные. Маленькие деревеньки, поселочки и хуторки засыпало вместе с крышами побеленных хаток. И жителям приходилось рыть проходы не только во дворе, но и между соседями. За то детишкам радость какая – на санках можно было кататься прямо по крышам.
         Дымящиеся черные трубы на белом покрывале, издали казались открытой пастью злобного чудовища. Крестьяне, управившись со своим хозяйством, сидели по своим хаткам, пили чай из пузатого самовара и вели разные беседы. Бабушки любили рассказывать внукам давние истории из своей жизни, а еще легенды про ведьм, леших, вурдалаков и всякую нечисть. Дети, расположившись на теплой лежанке, застеленной тулупами и фуфайками, с замиранием слушали эти истории, которые были то ли былью, то ли выдумкой.
         Вот в одном из таких хуторков и жила такая бабушка. Рассказчиком она была великолепным, поэтому детей, которые звали ее просто баба Нина, притягивало к ней, как магнитом. Жила баба Нина одна, в старенькой хатке на окраине хутора. Была доброй и приветливой, имела дар к ворожбе и знахарству. Помогала она всем хворым, кто приходил к ней за помощью. А вот ворожить отказывалась. Причину отказа не знал никто и откуда она появилась на хуторе тоже было тайной. Поговаривали, что раньше она могла превращаться в разных животных и подшучивать над людьми.
         Почти каждый вечер у нее собиралась ребятня, послушать очередную историю. Так и в этот зимний вечер баба Нина ждала детишек. Испекла вкусный сладкий пирог и заправила самовар ароматным чаем.

         - Верка, ты куда уже намылилась на ночь глядя? Опять к Нинке? Вам там, что? Медом намазано?
«Ну, откуда мама все знает?», подумала Верочка.
         Восьмилетняя девчушка была седьмым ребенком в большой семье. Маму свою, Степаниду Ивановну, она всегда слушалась, но в этот вечер ей так хотелось пойти к бабе Нине. Ведь сегодня будет история про деревенскую колдунью, а это так интересно, хоть и страшновато.
         - Верка, ты чего молчишь, как в рот воды набрала? - спросила Степанида Ивановна, вытирая руки о фартук, которые только что замесили пышное тесто для пирожков.
Верочка собралась с духом и выпалила:
         - Мам, ну там много ребят будет. Все пойдут, а я что хуже всех?
Но потом поняла, что нахрапом не возьмешь и законючила:
         - Мамочка, пожалуйста. Я всего на часик.
         - Знаю я этот часик, опять придешь за полночь, - устало посмотрев на дочь, произнесла Степанида Ивановна, затем продолжила, - вот, схватят черти за ухо и откусят.
         Верочка уже представила свое откушенное ухо, но стояла на своем, умоляюще смотря на мать. Через минуту были сказаны заветные слова:
         - Ладно. Иди. Только оденься потеплее. И возьми мой теплый платок. На дворе морозище, - и в след добавила, - да во дворах не заплутай.
         Радостная Верочка, пока мама не передумала, стала быстро собираться. Валенки, тулупчик, варежки из овечьей шерсти, шапка и мамин теплый платок, который она покрыла сверх шапки, перевязав его крестом на поясе.
         Валенки были велики, они достались от старшей сестры, впрочем, в гардеробе Верочки мало было своих вещей. Идти было тяжеловато. Маленькие ножки утопали в снегу почти по колено. Дорожки между соседями были плохо утрамбованы – по гостям ходить было некогда.
         Верочка торопилась, но идти быстрее никак не получалось. В ее маленькой головке копошились всякие мысли: «Ребята, наверное, уже все у бабы Нины сидят в тепле и пьют чай». Потом она опять представила свое оторванное ухо. Над головой послышался какой-то шорох. По спине пробежался легкий холодок. Посмотреть вверх было боязно. Страх подстегнул и как по волшебству валенки латанные-перелатанные превратились в валенки-скороходы.
         Заветная калитка, то ли от ветра, то ли еще от чего-то, со скрипом открылась сама. Верочка на мгновенье замерла на месте и готова была расплакаться, но любопытство пересилило страх, и она забежала в хату.
         Успела. Только сели пить чай.
         С Верочкой дружили с неохотой. Она всегда держалась особняком, и сама к себе мало кого подпускала. Вот и сейчас села поодаль ото всех, скромно примостившись в углу. А вот баба Нина ее любила. То носочки ей свяжет, то даст жареного сахару. А когда, и хворь всякую с нее уберет.
         - Вера, наливай себе чаю, да бери пирог. Не стесняйся - у бабы Нины голос бархатный, ласковый.
         Потом она села в свое любимое кресло, взяла в руки вязание и, почему-то волнуясь, начала свой рассказ.
         - Произошла эта история в соседнем хуторе, что на пригорке, у ручья, возле заколдованного леса. Была зима. Такая же морозная и вьюжная, как сейчас у нас. Только снега было меньше, так как близилась весна и кое-где даже были проталины.
         Верочка не удержалась и спросила:
         - А почему лес заколдованный?
         - Эту историю я расскажу в следующий раз – баба Нина загадочно улыбнулась и продолжила – так вот, в этом хуторе жила бабушка Агафья с внучкой Оксаной. Поговаривали, что бабушка эта занималась колдовством. Привораживала женихов для молодых девчат, превращалась во всяких животных и по ночам блуждала по хутору, пугая народ.
         По соседству с ними жила одна семья. Муж Иван, да жена Марфа. Детей у них не было, поэтому со своим хозяйством управлялись сами. А их хозяйством то и была одна корова Ланка. Они называли ее ласково – наша кормилица.
         Началось все с того, что стали люди жаловаться на пропажу молока. Подоит хозяюшка корову, отставит ведро с молоком в сторону и чуть отвернулась, а ведра та уже и нету. Стали по двое ходить на дойку. Ведра пропадать перестали, но теперь пропадало молоко у самих буренок. Приходят доить коровку, а вымя пустое.
        Такая беда пришла и к Ивану с Марфой.
         - Вань, что делать? Уже третий день молока по утру нету. Не иначе, как колдунья деревенская постаралась. Ты глянь, у нее с внучкой ни коровы нету, ни козы, а молоко да творог каждый день имеют.
         Иван почесал затылок, вздохнул и произнес:
         - Маш, ну чего ты наговариваешь на соседей? Вам бабам лишь бы языки почесать. Вот от куда ты взяла, что у них молоко с творогом водятся? Ты б еще сказала, что они вареники без муки делают.
Мария заняла воинственную позу – руки в боки и выпалила:
         - Да. И вареники лепят и пироги пекут. Давеча, внучка ее, Оксанка, к Фроське ходила, носки теплые просила связать, а за это ей вареников с творогом принесла и хвасталась, что у них теперь всегда молоко есть. Откуда? Скажите, пожалуйста?!
         - От меня чего ты хочешь? Чтоб я доиться начал?
Назревал скандал. Жена прекрасно знала своего ленивого мужа. Главное, чтобы поесть было, да спать в тепле. Поэтому к каким-либо действиям его нужно было не то, что подталкивать, а бульдозером толкать.
         - Пойди нынче ночью в коровник. Покарауль.
Иван недовольно буркнул, но перечить не стал:
         - Совсем баба сдурела. Ладно, пойду. А то ведь не отцепишься.
         - Да палку возьми, на всякий случай. Кого увидишь – не удивляйся и бей, не жалея, по чем попадешь.
         Пришла ночь. Темная, хоть глаз выколи. Иван взял палку по крепче и пошел в караул. Закопался в сено, улегся поудобнее и стал ждать невиданного зверя. Уже четыре утра, никто не появлялся. Клонило ко сну. Но, как только была попытка на все плюнуть и предаться сладкому сну – перед глазами бдительного стража появлялось грозное лицо жены Марфы – сон, как рукой снимало.
         Ближе к пяти, дверь коровника тихо приоткрылась. Иван подумал, что пришел контроль и хотел было уже выйти из своего укрытия, но тут его взгляд опустился сверху вниз и он увидел симпатичную кошечку. Сначала он подумал, что это ему почудилось, потому как гостья была раза в три больше обычной кошки. Стало жутковато и страшно. Он крепко сжал в руках палку и наблюдал, что же будет дальше.
         Красавица была в беленьком платочке, шла тихонько на задних лапках, а в передних – несла ведерко. Ланка даже не шелохнулась. Кошечка подошла к ней, подставила ведерко под вымя и быстро стала сдаивать молоко.
         Пересилив свой страх, Иван выскочил из укрытия и стал потчевать палкой непрошенную гостью. Она, взвизгнув человеческим голосом, схватила ведерко и прихрамывая, убежала. Иван выскочил следом, но ее и след простыл.
         На шум выскочила Марфа с ухватом в руках.
         - Убежала, зараза. Ну и жуть. Кто бы рассказал такое – не поверил. Ивана било мелкой дрожью.
         - Ну, что там случилось? – подбежала к нему жена, взлохмаченная спросонья.
        Зашли в хату. Иван с горем пополам, кое-как рассказал, что произошло в коровнике.
         - А я тебе говорила, что дело не чистое. Ладно, давай ложись спать. Посмотрим, что будет дальше.
         С того дня, молоко у коров перестало пропадать.
         Прошла неделя. На хуторе – тишина. Да вот только соседская колдунья никуда не выходит. Ни в лес, как она обычно ходила за травами, да кореньями, ни на крылечке посидеть, народ сглазом пугать. Ладно бабки, а то и внучки не видно.
         Решила Мария на разведку к ним сходить. Иван, конечно, был против. Он еще не мог оклематься от той ночи караульной. Ему снились всякие кошмары – то кошка на метле летит ухмыляется, то Агафья с кошачьими лапами все норовит придушить. Как он не отговаривал Марфу идти к соседке, ничего не вышло. Бабий пытливый ум, да язык – любитель поточить лясы, привели любопытную «Варвару» к соседской перекошенной калитке.
         - Агафья! – громко позвала Марфа. Никто не отвечает. – Агафья! Ты, куда запропастилась?!
         Дверь хаты отворилась и на крылечке появилась внучка.
         - Захворала бабушка. Просила не тревожить. Худо ей – чуть слышно сказала Оксана.
         Марфа проворно заскочила в хату. Оксана тихо вошла следом. Агафья лежала на лавке посреди хаты и стонала. Голова была перевязана платком, на котором виднелись пятна крови. Она прошептала:
         - Что же ты, Марфа, натворила? Молока пожалела, в голодный то год.
         Агафья что-то еще бормотала, но Марфа этого уже не слышала, она выскочила, как ошпаренная и побежала домой.
         Иван сидел за столом чернее тучи.
         - Ну, что? Набегалась? – спросил он недовольно, было видно, что какие-то, мысли, не давали ему покоя.
Едва отдышавшись, жена рассказала все, что она увидела.
         - А что ж ты, Марфа, не дослушала Агафью? Меня сны страшные мучают каждую ночь. Снится мне она, просит чего-то, а что не пойму. Пойди опять к ним, поговори с внучкой, может она, что подскажет.
Марфа, чуть не плача, пролепетала:
         - Боюсь я. Еще порчу какую наведет. Ой, горе нам, ой горе.
         - Да не причитай ты. Иди говорю – сказал Иван и грозно посмотрел на жену.
Такого раньше за ним не замечалось. Обычно, покорный и тихий, как теленок, а тут… Марфа перечить не стала. Ни жива, ни мертва, поплелась обратно к Агафье.
         Позвала Оксану – та, вышла и устало спросила:
         - Что хотели, тетя Марфа?
         - Даже не знаю с чего начать, – пролепетала Марфа.
Оксана, почему-то с надеждой посмотрела на нее и вопрошающе склонила голову на бок.
Марфа рассказала про сны мужа и как бы про себя добавила:
         - Не с проста все это. Может Агафья просит чего?
Внучка стояла в замешательстве, размышляя о том – нужно говорить или нет. Но потом решилась и сказала:
         - Помереть бабушка не может. Просит трубу на крыше прочистить. Выход ей нужен. Я пробовала сама, да не получается, сил мало. Может дядя Иван поможет? Наверное, бабушка во сне к нему приходит и просит, чтобы он нам трубу прочистил. Тетя Марфа, помогите. Мучается она.
Марфа не выдержала и ляпнула:
         - Так, все-таки бабка твоя ведьма.
Оксана отпрянула назад, как будто впервые услышала такое про свою бабушку. Она очень любила ее. Это был единственный родной человек на всем белом свете. Слезы покатились из глаз. Она развернулась и ушла в свою хату.
         Марфе стало не по себе от такого поворота. По дороге домой разные догадки копошились в ее голове: «Неужели внучка не знала, что ее бабка колдунья. Оксанка блаженная, не такая как все девчата на хуторе. Одна все время или с бабкой в лес… Нет. Может брешет, что не знала? Хитрая?» Так, в раздумьях, она пришла домой. Иван вопрошающе посмотрел на нее. Ничего не тая, жена все рассказала мужу. Тот молча, стал одеваться.
         - Далеко собрался? – спросила Марфа.
Иван ничего не ответил. Она все поняла.
         Рассказчица вдруг замолчала, вытирая слезу кончиком платка. Верочка спросила:
         - Что же было дальше?
Детвора на перебой: «А Иван почистил трубу? А ведьма померла? А внучка знала… А что было дальше?»
         Еще немного помолчав, бабушка Нина печально произнесла:
         - Никто не знает, что было дальше. Люди говорили, что Агафью больше не видели, а Оксана собрала узелок и ушла из хутора не известно куда. Все ребятки, давайте по домам. Устала я.
         Она взяла свою палку, на которую опиралась и прихрамывая, подошла к печи проверить огонь.
         Верочка посмотрела на бабушку и заметила небольшой шрам на ее лице, который она раньше не замечала. Разные мысли стали роиться в ее маленькой головке. Потом она оделась и никого не дожидаясь, попрощалась с бабой Ниной, выбежала на улицу.
         Ветер завывал. Мороз крепчал. Хорошо, что от снега светло. Что-то зашуршало за спиной.  Откушенное ухо опять появилось перед глазами. Валенки-скороходы, не разбирая дороги, понесли ее домой. Еще два двора. Верочка подняла вверх глаза. Свою трубу она узнала – слегка перекошенная. И тут, то ли почудилось, то ли правда, она увидела черта, который бежал по крышам, а потом нырнул в соседний дымоход. Верочка не помнила, как оказалась в сенях своей хаты. Вихрем залетела в комнату, где за столом сидела Степанида Ивановна. Хотела было все рассказать: и про Агафью, и про свои догадки, и про то, что она черта видела, с рожками и хвостом, но посмотрев на недовольную мать, поняла, что лучше молча пойти спать.
         Снились Верочке в эту ночь странные сны…