Индиго

  Клок тумана, похожий на кривую безносую маску с прищуренным глазом, заглянул в заклеенное скотчем стекло, скривил и без того бесформенный рот и скользнул мимо, открыв мокрые, скучные рассветные сумерки.
    Саша оделся, взял сумку и, стараясь не дышать вязким от перегара воздухом, быстро прошёл из своей коморки через большую комнату к двери. Отец, как всегда, не раздеваясь, спал на топчане, уткнувшись лицом в потерявшую цвет комкастую подушку. Рядом с кроватью лежал единственный в комнате стул, отломанная его ножка валялась в стороне. Саша постоянно и безуспешно пытался навести порядок в доме, но отец с каждым своим приходом приносил новые разрушения и грязь…
     Саша на ходу сдёрнул с гвоздя  дождевик, поискал глазами фуражку, не нашёл и стащил с полки дедов картуз. В сенях он захватил приготовленный с вечера пакет с завтраком и выскочил во двор. Уже рассвело, но было ещё по ночному прохладно и сыро. Саша перебросил через плечо плащ и с сомнением посмотрел на картуз. Он давно истёрся и потерял форму, козырёк посередине был сломан, подкладки не было вовсе. По-хорошему, его давно пора было выбросить, но что-то, какая-то ностальгия удерживала Сашу, хотя деда он почти не помнил и не питал особого почтения к его памяти. Насколько он успел понять, дед был пьяницей и лентяем, оставив эти качества в наследство сыну.
     - Доброе утро, пастушок! – крикнула через забор соседка Таня.
Она стояла на крыльце, потягиваясь плечами и кулачками вверх и сладко, во весь рот зевала.
      - Привет, - отозвался Саша. – Красивые у тебя зубы. Насквозь видно.
      - Кто зевает утром, тот не зевает ночью, - усмехнулась Таня.
       - Ага, небось ухайдокала мужика – будет теперь спать до обеда.
      - Я ему посплю. Ну что, выгонять что ли? 

2. Пастбище
       Коровы привычно разбрелись по лугу. Саша давно заметил, что у каждой было своё любимое место, где они долго кормились, а потом укладывались и с безразличным видом перемалывали  свою жвачку. Сонный ночной туман уполз в лесок, полукругом огибавшим пастбище, и затаился там, запутавшись в деревьях.
Предстоял ещё один скучный день. Впрочем, Саша научился не терять времени впустую. Проследив за коровами, он сбросил плащ, разделся до пояса и провел длинную тренировку, в которой соединил Сурьянамаскар, элементы  бокса, Кунг-фу и йоги.
     Единственно ценной вещью в доме, которую Саша не давал пропить отцу, был телевизор. Он был основным источником информации, не всегда достоверной, но иногда полезной и неплохо дополняющей скудные знания, которыми словно нехотя делились в школе старенькая Анна Стефановна и молоденький, направленный по распределению, Арнольд Аркадьевич. Он люто ненавидел Козельцы, «козлячую» школу, скудную жизнь в глуши и в охотку делился своими чувствами с учениками. Несколько школьных компьютеров позволили Саше понять основы информатики, а техничка баба Клава иногда по вечерам пускала его в компьютерный класс пустой школы, за что ему приходилось мыть полы во всех коридорах. Несмотря на краткость достававшегося ему компьютерного времени, Саша всё-таки получал кое-какой опыт работы и информацию с иностранных сайтов. У него получалось соединять корявый английский Анны Стефановны с живым языком, который он научился выхватывать из телевизионного дубляжа, сочетать скучную школьную программу с информацией из книг, телевизора и старенького транзисторного приёмника, сопоставлять её с ядовитыми замечаниями Арнольда Аркадьевича, который охотно «заводился», насыщая уроки по обществоведению критикой существующей политической системы и деятельности правительства. В результате у Саши складывалось собственное мироощущение, очень не схожее с тем, которое часто пытались навязать по телевизору «дяди» с умными лицами.
      Сочетая скудные фрагменты школьной физкультуры со спортивными телепрограммами и фильмами, посвящёнными боевым искусствам, Саша изобрёл свою систему тренировок, …

       Солнце  лениво, словно нехотя подглядывало за ним из-за редких облаков, как будто ожидая продолжения. Саша взял кнут, который нарастил до трёх метров, и начал сбивать розовые верхушки бодяка.
     - I  am a warrior!  I am a knight! Beware of my anger! – грозно выкрикивал он. Кнут свистел и щёлкал, головки бурьяна летели в разные стороны, но единственные свидетели его удали - коровы, привыкшие к чудачествам своего пастуха, только искоса поглядывали на него и продолжали индифферентно шевелить челюстями. Когда солнце поднялось повыше и высушило росу, Саша прилёг на плащ, перекусил картошкой с хлебом и молодым огурцом и, подложив под голову сумку, стал по памяти повторять неправильные глаголы…

      Саша стал замечать неправильности мира с раннего детства, когда первые самостоятельные мысли, стали не соглашаться с окружающей действительностью - с пьянством отца, с грязью и неустроенностью в доме, с нищетой, старьём, которое ему приходилось носить, вызывая сочувствие учителей и насмешки одноклассников. Он быстро понял своим детским умом, что нужно быть ловким, чтобы вовремя уклоняться от пинков и подзатыльников отца, сильным, чтобы постоять за себя в школе и на улице, не расслабляться и реветь, а держать удар и быстро вставать, если приходится падать. С возрастом в нём возникало всё больше маленьких несогласий с устройством окружающего мира – со всем устройством жизни в Козельцах. Они постепенно росли и крепли, превращаясь в уверенность, и незаметно вылились в почти бессознательную систему противодействия / противоречия.


3. Американец
       Ближе к вечеру солнце ушло в тучи, и заморосил мелкий почти невидимый дождик, который в Козельцах называли «мыгычкой». Саша набросил плащ, осторожно надвинул на лоб дедов картуз и, с сомнением оглядывая безрадостный пейзаж мокрой степи, стал решать, не погнать ли стадо по домам раньше срока.
В это время он уловил со стороны автобана, расположенного в десятке километров от Козельцов, звук приближающейся машины и, присмотревшись, увидел быстро приближающийся микроавтобус. Ярко раскрашенный, с  флажками на фасаде, он выглядел инородным телом среди унылой пасмурной степи, как яркая заплатка на старом одеяле.

       - Это же местный ковбой! – закричал Джонни Барнс. – Остановите, мистер Роджерс, пожалуйста!
       - Это пугало, молодой человек, - проворчал водитель, снижая скорость. – Местные фермеры ставят такие отпугивать птиц.
       - Да нет, вы шутите, - это настоящий ковбой, только без лошади. Но ведь он пасёт коров. Видите? Остановимся на минутку. Да ведь ради такого мы и свернули с автобана!
      В автобусе поднялся шум. После однообразной серой степи стадо коров под предводительством похожего на чучело пастуха в облезлом плаще и странном сооружении на голове, к тому же – с пугающе длинном кнутом на плече, было хоть и не большим, но развлечением. Автобус остановился рядом Сашей, и из него высыпало полтора десятка тинейджеров.
Первым выскочил улыбающийся подросток в звёздно-полосатой куртке и фирменной бейсболке. Он бросился к Саше с восторженным «Вау!», и Саша вдруг ощутил исходящую от него доброжелательность и тепло. Это было похоже на тепло света, исходящего с неба в просвет серых облаков. И ещё это было ощущение схожести, близости, непонятной связи с этим незнакомым пареньком, который вдруг перестал быть незнакомым, едва сделав к нему несколько шагов. Хотя ничего о нём Саша не знал, паренёк как-то вдруг перестал быть чужим, случайным. Саша не успел разобраться в своих ощущениях.
 - Hello, dudе! Зрастуй! Прифет! – закричал Джонни, хлопая  его по мокрому плащу. - I am John. And you... Are you village cowboy?
Остальные ребята топтались вокруг, торопливо снимали Сашу, коров и невзрачный пейзаж.
- Hi, – растерянно ответил Саша. – No… Cowboys - in America, but I am herdsman, country shepherd, пастух.
- Fantastic! You speak American!
- No, - усмехнулся Саша. - No American. I speak English, and very bad.
Окружившая их компания захохотала.
Водитель, куривший у двери автобуса, бросил сигарету.
- Guys, it's already dark. Iet's go. No time.
Ребята полезли в автобус.
- Wait, wait! – заторопился Джонни. - I want to exchange something to remember by. Do you like my baseball cap?
Он стащил с головы бейсболку и продемонстрировал её со всех сторон.
- New…
- I like it, -  Саша развёл руками, - but I have nоthing…
- And what about your cap?
Саша невольно взялся за сломанный козырёк картуза.
- It’s very old …, - неуверенно сказал он. -  It’s my grandfather's cap.
- Wow! Great! It's a relic! – воскликнул Джонни. - Want to change?
- OK…
Он отдал Джону картуз, а тот со смехом натянул ему на лоб свою бейсболку.
- Thanks! Bye, cowboy! You are indigo! – успел крикнуть Джонни в закрывающиеся дверцы, и автобус, качаясь на рытвинах, двинулся в сторону Козельцов.
- Бай, бай, Джонни, - пробормотал Саша. Неожиданное вторжение инородного элемента в его жизнь произошло удивительно вовремя. Появление американцев и короткий разговор с Джонни, как подзатыльник, подтолкнули его мысли, которые пробуксовывали, уткнувшись в невидимую и, возможно, несуществующую преграду.
Саша поправил под себя ремешок бейсболки и повернулся к стаду. Сумерки только начали мутной пеленой выползать из леса, но коровы уже забеспокоились, стали подниматься с травы, оставляя за собой облачка кислого, налёжанного пара, переходить с места на место. Саша щёлкнул кнутом, обошёл стадо, собирая его в кучу, и погнал коров в село. Издалека узнавая голоса своих коров, хозяйки выходили из дворов, и коровы ускоряли шаг, чувствуя близкие стойла…

4. Раздумья.

Последнюю корову пришлось гнать в дальний конец села и даже загонять во двор, потому что ворота были закрыты. Здесь жила спившаяся семья Кондаковых, которые, если и бывали дома, то в невменяемом состоянии или просто спали …
Домой Саша брёл в том же странном настроении, которое возникало в нём последнее время, вызывая жалость к окружающей действительности. Про себя он называл это состояние прощальным. Казалось, сам он вроде бы ещё находился в настоящем, но в то же время, наблюдал его из другой, будущей жизни, как прошедшее, пережитое, жалобно протягивающие ему свои мелкие, нерешаемые вопросы. Почему и зачем появились и живут вот такие Кондаковы или его отец? И кто в этом виноват? Для чего и почему так устроены и живут эти убогие Козельцы - остатки нищего колхоза, почему поездки в город это праздник, отчего пьянство..,. И это что, ВСЁ? Это что – жизнь?! Неужели его семнадцать лет это начало такой жизни, из которой не стремятся вырваться его сверстники и соседи, а если и уезжают, то для того только, чтобы жить в другом месте такой же жизнью?
Так не может быть! Не должно! Этот Джонни с его экскурсией и далёкой запутанной страной – это только часть ВСЕГО, но встреча с ним расшевелила мысли, которые давно толкались и просились наружу, и крепили прощальное ощущение … Индиго – крикнул Джонни. Почему бы и нет?!...

А вот эти трое хулиганов, что вышли из переулка, не иначе как поразвлечься на свой лад, не только не были индиго, но если и были частью этого мира, то его худшей, глупой частью. Но почему-то и зачем-то они есть? Что им нужно? Чего хотят? Неужели самогонка тётки Аси, анаша из обильно разросшейся в лесу конопли, тупые приставания к хихикающим девчонкам на танцах и драки – это для них вся жизнь?
На перекрёстке под фонарём его поджидали Васька Хмырь с вечно перекошенным от злости ртом, жирный Сева Коровяк и маленький, похожий на крысёнка Шустрик – три второгодника из выпускного класса. Обычно они выходили развлекаться позже, и Саша успевал добраться до дома. Теперь же ему предстояло слушать их дурацкие шуточки и вытерпеть несколько обидных пинков. Компания Хмыря не упускала случая поиздеваться над малолетками, к которым относила и Сашу, хотя особого энтузиазма в отношении его не проявляла. В отличие от малолеток Саша не проявлял перед ними ожидаемого трепета и сопротивлялся попыткам его унизить.
- То-то я чувствую говном запахло, - лениво заговорил Хмырь, - а это оказывается наш пастушок идёт и воняет.
- Гы-гы-гы, - подхватил Коровяк. – Он весь день под коровами спит.
- А что это ты на башку напялил? – Хмырь рассмотрел бейсболку и шагнул вперёд, протягивая руку. – Украл где?
Саша понял, что будет дальше, и это понимание странным образом соединилось в нём со всеми раздумьями и сомнениями и превратилось в одно большое несогласие, нежелание, чтобы и дальше продолжалось так, как раньше, так, как он не хочет, так, как не должно быть.
Саша шагнул назад и сдёрнул с плеча кнут.
- Ах ты, козявка, бля! – удивлённо воскликнул Хмырь. – Ты чего это возбухаешь?!
Разговаривать было бесполезно. Саша развернул, широко откинул кнутовище в сторону и щелкнул им в воздухе со звуком ружейного выстрела. Хмырь разразился угрозами, но приостановился, а Саша стал со свистом вращать кнутом над головой и, приметившись в двинувшегося вперед Коровяка, сбил у него с головы кепку. Коровяк взвыл. Кончик кнута больно зацепил его по макушке. Следующий «выстрел» Саша по-снайперски произвёл под самым носом Хмыря так, что, кроме звука тот почувствовал у лица хлопок воздуха.
- Ах ты, ****южонок! – крикнул отскакивая Хмырь. – Да я тебя с говном смешаю!
Шустрик стал заходить сбоку на безопасной, как ему казалось, дистанции. Саша отступил ещё на шаг и рассёк ему рукав куртки, зацепив при этом предплечье. Шустрик вскрикнул и отступил, схватившись за руку.
Дверь ближнего дома открылась, и вышел агроном Павел Кузьмич.
- Эй, парни, а ну, хорэ шуметь! – крикнул он.
- Что ж ты делаешь, сука?! – сказал Хмырь, не рискуя однако приблизиться. – Да мы тебя на куски порвём.
Саша снова щёлкнул кнутом у него над головой.
- В следующий раз ухо отобью, - сказал он. – Можешь потом жаловаться участковому.
- Я  кому сказал: кончайте! – повысил голос Павел Кузьмич.
При всей своей наглости Хмырь оценил обстановку.
- Ладно, сопля. Никуда ты от нас не денешься. Пошли парни.
Троица двинулась в переулок. Шустрик обернулся и показал Саше кулак.

5. Отец
 Отец был уже дома. Обычно он приходил поздно, и Саша наскоро поужинав, запирался в своей коморке или шёл тренироваться в сарай. Но сегодня отец сидел напротив телевизора, был привычно пьян и щёлкал каналами. Телевизор был его единственным собеседником и предметом порицания. Отец тупо реагировал на любую программу, матерно ругал дикторов и ведущих, спорил с ними и крутил дули выступавшим политикам. Саша опасался, что в порыве пьяного гнева отец может запустить в экран чем-нибудь тяжёлым. Отец не заметил, как он вошёл, он в это время грозил кулаком какому-то министру и крыл его беспорядочным матом.
На столике у печки лежала курица со свёрнутой набок шеей. Отца уже несколько раз били и сдавали участковому за воровство домашней птицы, но это не помогало.
- А-а, явился, - сказал отец, оторвавшись от экрана. – Ты чего долго? Жрать нечего… Вон, приготовь там…
Он кивнул на курицу. Саше приходилось кое-как кухарить в доме, так повелось после того, как ещё до школы отец исхлестал его ремнём …
- Я не буду готовить краденую курицу, - сказал он. - Доиграешься, что тебя снова заберут в милицию. Мало тебя били?!
- Ах ты…, - дальше последовала обычная ругань, напоминание о том, кто в доме хозяин, который кормит и поит, смутные угрозы …
- Нет! – сказал Саша. – Не буду. Где ты её украл? Я отнесу.
- Я тебе отнесу, щенок! – отец тяжело поднялся и двинулся на него.
Ещё вчера Саша ушел бы из дома, чтобы не отбиваться от его кулаков. Но сегодня всё было иначе. Сегодня, сейчас, Саша чувствовал, что в нём происходит какой-то перелом, изменение, которое больше не допускает непротивления этой тупой, несправедливой грубости…
- Не смей! – крикнул он, когда отец поднял кулак. – Я уже не маленький, и не позволю меня бить!
Он напрягся и сжал кулаки. Мелькнула мысль, что становиться в боевую стойку против пьяного отца было бы глупо.
- Он не позволит, - презрительно сказал отец, однако остановился и опустил руку. – Они не позволят, видите ли… Кормлю его, пою…, а он приготовить  уставшему отцу не может…
В голосе его вдруг задрожали слезливые нотки. Он махнул рукой и плюхнулся на табуретку у телевизора.
- Сейчас картошки поджарю, - сказал Саша.
- Ты вот не понимаешь…, - отец вытер кулаком грязную слезу, - не понимаешь…
Саша не стал с ним разговаривать. Тема непонимаемой личности отца возникала почти каждый раз, когда он напивался, а пил он постоянно. При этом он никогда не мог сформулировать, чего именно в нём не понимают люди, и только бил себя кулаком в грудь или, вот как сейчас выл и размазывал по лицу слёзы и сопли.
- А что это ты напялил? – спросил он, разглядев бейсболку. – Откудова?
- Парень один подарил. Экскурсия приезжала, - Саша не хотел вдаваться в подробности…
- Брешешь. Кто станет такую вещь дарить. Это ж заграница. Сто;ит, небось денег…
- Как хочешь, можешь не верить.
Раздумья. Саша решает уйти из дома.

6. Воскресенье. Базарный день.

Саша проснулся, когда солнце уже заглядывало в окно. Сегодня у него был выходной, и можно было поваляться и подремать. Но сон тут же пропал, когда  обведя сонными глазами свою коморку, он не увидел на полке бейсболки Джонни. И снова ощущение, что всё происходит неправильно, не так, как должно, охватило его. Натягивая на ходу куртку, он выскочил из дома и помчался на рыночную площадь. Так назывались в Козельцах несколько навесов с прилавками, куда в базарные дни селяне приносили свои овощи, фрукты, мёд, вязаные веники и ненужное барахло. Рынок был недалеко от центра села. Саша бежал и успокаивал себя тем, что продавать бейсболку отец будет армяшке Хачику, а Хачик отличался исключительной жадностью. Отец с похмелья тоже бывал тупо упрям и жаден. Поэтому по-быстрому, без торга и криков сделка едва ли состоится. Лишь бы успеть.
Саша успел и угадал всё правильно. Отец стоял перед прилавком Хачика и что-то орал, размахивая бейсболкой. Хачик лениво отругивался.
Не останавливаясь, Саша пробежал сзади отца, на ходу выхватив у него из руки бейсболку. Отец покачнулся и едва не упал…
- Ты что делаешь, сучёнок?! – крикнул он, с трудом сообразив ситуацию. Он уже успел опохмелиться. Тётка Ася, местная самогонщица, не особенно скрываясь, торговала самогонкой из-под прилавка с самого утра.
Торговцы и редкие покупатели приостановили свои дела, ожидая представления. Саша остановился и  надел бейсболку. Ему стало противно… Как всё это неправильно, мелко, гнусно, мелькнуло в голове. Одному, несмотря ни на что, нужно опохмелиться, другим интересен мелкий скандал, третьи были бы не прочь увидеть драку отца с сыном. А потом они будут с удовольствием рассказывать об этом за обедом. И ничего более значительного в их жизни сегодня, возможно, не произойдёт, потому что вся их жизнь состоит из таких вот мелких, жалких событий, а после обеда с выпивкой, будет телевизор, потом сон до сумерек, может быть немного копошения в огороде, а вечером, как положено по выходным, мужики, затоварившись у тётки Аси, пойдут к единственному в селе кафе-буфету «Ива» запивать самогон пивом, закусывать сушёной рыбой, и разговор пойдёт о рыбалке и может быть об утреннем скандале на рынке. Кто-то обязательно напьётся и начнёт буянить, может быть случится маленькая драчка и скоро все разойдутся по домам с чувством хорошо проведённого воскресенья.
- Это моя бейсболка, - сказал Саша. Он не собирался тешить односельчан спорами и руганью с отцом.
- Нет, подож-жи! – отец шатнулся ему наперерез. – Всё в моей хате – моё. И не тебе, щенок, мне указывать…
Так не должно быть и не будет, подумал Саша. Решение пришло сразу, обрушилось и как будто разрубило настоящее на сейчас, которое наступило в этот момент, и настоящее это стало новым, в котором и пьяный отец, и хихикающий Хачик, и этот убогий базар и сами Козельцы стали ненужным прошлым. Увернувшись от руки отца, Саша побежал домой. Хватит с него Козельцов! Хватит с него пьяного отца и грязного, разваливающегося дома, хватит коров, хмырей и Арнольда Аркадьевича…
В углу своей коморки он снял две половицы и вытащил джинсы и кроссовки, которые прятал от отца. Колхозную зарплату пастуха Саше, как несовер-шеннолетнему, на руки не выдавали. Отец полдня трудился, составляя заявление. И хотя колхозные правленцы знали, куда пойдут эти деньги, им было проще «не связываться» со скандальным пьяницей. Поэтому уже несколько месяцев Сашин зарплату забирал и пропивал отец. Но Саша знал в селе несколько семей, у которых в сезон можно было подзаработать на приусадебных участках. В результате нескольких таких заработков Саша смог купить ношенные, но вполне приличные джинсы и почти новые кроссовки. Куртка у него была отцовская, кожаная, но складки и потёртости придавали ей живописный, почти кинематографический вид. Отец в порыве пьяной сентиментальности подарил ему эту куртку на пятнадцатилетие, о чём потом долго жалел.
Саша вынул из своего тайника пакет со свидетельством о рождении и ещё какими-то бумажками из роддома и школы, спрятал в потайной карман куртки, туда же сунул старый сотовый телефон, который заработал, перетаскивая армяшке Хачику поступившую партию товара. Телефон не работал, наверное поэтому Хачик его и отдал, но ребята в городском центре обслуживания за копейки привели его в порядок и подключили к сети. Однако денег на оплату у Саши систематически не хватало, и поэтому от телефона пришлось временно отказаться. Да собственно и звонить ему было некому.
Переодевшись, Саша сунул в сумку смену белья, пару картофелин и кусок  хлеба. Больше ему здесь в этом доме и в этой коморке ничего было не нужно и не интересно. Никакого сожаления от расставания с родным гнездом он не испытывал, наоборот, он вдруг почувствовал освобождение и отчуждение от этого места и от всего в нём. Никакие вещи, предметы обстановки, никакие мелочи не вызывали воспоминаний и сожаления. Прощальное настроение на мгновение вспыхнуло и пропало.



7. Дорога в город.
Саша знал короткую дорогу к автобану через лес и заброшенное пшеничное поле. Ему не хотелось ехать от Козельцов автобусом – не хотелось встречать знакомых, с кем-то говорить и врать будто едет по делам. Сегодня у него выдался удачный день. Его подобрал первый же грузовик и водитель оказался добрым и разговорчивым предпенсионного возраста мужиком. Он не стал вдаваться в подробности Сашиной поездки – по делам, так по делам – но живо заинтересовался его семейными проблемами и планами на жизнь.
- Да, у меня папахен тоже был пьянью, похлеще твоего, - охотно рассказывал он. - Из-за него мать умом тронулась и у меня жизнь пошла кувырком. А потом у него «белочка» началась, а от неё психоз и всё, кончился папахен. Так что мне эти дела знакомы. А ты того, если надумаешь… Тебе сколько лет-то? Шестнадцать. Значит уже можно работать неполный день. Документы с собой?
Саша похлопал себя по карману.
- Хорошо. В общем, если надумаешь, могу устроить тебя к нам в гараж подсобником, а там, глядишь, выучишься на механика. Как тебе?
- У меня сегодня счастливый день, - сказал Саша. – Вас мне Бог послал! Лучшего варианта не придумаешь.
- Зовут меня Алексей Петрович. Можно просто Петрович. Если устроишься к нам, часто будем пересекаться, может, тоже что-нибудь подскажу.
Петровичу и самому понравился его план, и он с удовольствием стал его развивать. Завгар его уважает и не откажет, а механики – свои ребята, конечно, поработать заставят, но чему надо, научат, а заночевать пока можно там же в гараже в каптёрке, а там посмотрим…
- Только мне сейчас не в город, надо заехать на пару часов в Макеевку, а потом ещё… Короче, сегодня тебе со мной нельзя. Мы сейчас заправимся, перекусим. А отсюда до города десяток км, как-нибудь доберёшься. Я тебе дам адрес гаража и телефон, это почти в центре, около площади Лаврова, найдёшь. Я там буду вечером. Придёшь или позвонишь, договоримся.
На заправке, как Саша не отнекивался, Петрович купил ему гамбургер и стакан какао, потом заторопился, написал на салфетке номер своего мобильника,  адрес и телефон гаража и уехал. Часы над стойкой буфета показывали без минут одиннадцать, и Саша вдруг ощутил себя владельцем огромного времени. Убегая из Козельцов, он не имел никакого плана, и теперь весь день до вечера принадлежал ему. Добраться до города оставалось всего ничего, и можно было не торопиться. Дожёвывая гамбургер, Саша пересчитал свою наличность. Если на попутке запросят денег, у него, пожалуй, хватит, или будет ловить другую. Не проблема. Пряча деньги, он нащупал в кармане куртки свой мобильник, вынул его и осмотрел. Надо бы зарядить, тут и розетка есть, а в городе пополним счёт… И тут он вспомнил, что забыл зарядку дома. Саша поднял голову от телефона, и видимо было в его лице что-то такое, отчего сидящий за соседним столиком паренёк улыбнулся и кивнул головой.
- Зарядку забыл, - сказал он.
- Надо же, - отозвался Саша, - а день начинался так удачно.
- Считай, что он так и продолжается. У меня в машине найдётся, как подзарядить.
- У тебя машина?
- У отца. Мы в город едем.
- Ну, если вы ещё меня и в город подкинете, то день в самом деле удался.
- Конечно подбросим, нет проблем. Тебя как зовут.
- Саша.
- Меня – Костя. Тебе в город срочно?
Костя выглядел Сашиным ровесником, только очки на круглом лице, делали его немного старше. Он был хорошо сложён, тёмные волосы свободно падали на  широкий лоб и слегка курчавились. Мягкие очертания губ и овал подбородка вмести с очками придавали его лицу добродушное и слегка беззащитное выражение. Он человека с таким лицом едва ли можно было услышать грубость или глупость, однако и положиться на него в трудную минуту, пожалуй, не стоило.
Они почти одновременно кончили завтракать, и вышли из буфета станции. Костя подвёл Сашу к матово светящемуся «Лексусу» на стоянке и огляделся. Саша не слишком разбирался в автомобилях, но тут по солидной осанке и неброскому, по насыщенному тёмно-кофейному цвету сразу определил, что машина дорогая и надёжная. Через пару минут подошёл Костин отец, крупный, спортивного вида, с лёгкой проседью в короткой стрижке. Саша невольно подумал, что внешней основательностью и надёжностью он очень подходит своему автомобилю.
- Мой отец – Андрей Ильич, - представил Костя.- А это Саша. Мы только что познакомились. Можно он поедет с нами до города?
- Конечно. Здравствуйте, Саша. Садитесь, ребята, поехали.
Андрей Ильич говорил немного хриплым баритоном, похожим на голос Высоцкого. Он не стал задавать вопросов, …
- Извини, - сказал Костя, - я сяду вперёд, займусь твоим телефоном.
В машине он сразу полез в «бардачок», достал какие-то провода и минут двадцать возился, что-то проверяя, подключая и подкручивая. Саша сначала немного робко устроился на заднем сидении, но скоро убедился, что оно, как и всё в машине, приспособлено для удобства пассажиров, и  расположился поудобнее. Лексус плавно и мощно катился, почти неслышно гудя сильным мотором, тонированные стёкла создавали в салоне приятный полусвет.
- Готово, - сказал Костя, протягивая ему телефон. – Я там поставил новую «симку» и забил тебе свой номер. Можем созваниваться.
Саша осмотрел и проверил телефон. Кроме Костиного номера в нём были только телефоны Арнольда Аркадьевича, председателя колхоза, бригадира Бурова и одноклассника Серёжки Киревича, с которым он более или менее сдружился в школе. Саша стёр номер Бурова и внёс в память телефон гаража Петровича.
- Слушай, Костя, ты что положил мне деньги на счёт?
- Ну да. У тебя было пусто, и я перевёл с карточки, а то, когда ещё доедем.
- Я отдам…
- Конечно, не бери в голову. А тебе в городе куда надо?
- Да брось, выйду у первого метро.
- И всё-таки?
- Ну знаешь, может быть, площадь Лаврова?
Костя расхохотался. Вслед за ним рассмеялся отец.
- Ну знаешь, у тебя же сегодня действительно удачный день, - отсмеявшись сказал Костя. – На площади Лаврова Дворец спорта, где я тренируюсь. И живём мы недалеко.
- А чем ты занимаешься?
- Конг-фу.


8. В городе.

Сашу высадили на небольшой площади, в которую вливалось несколько улиц… В одной из них недалеко от угла он увидел широко открытые гаражные ворота, у которых ждали своей очереди несколько машин. Саша прошёлся мимо, узнал у курившего у двери механика, что работают они допоздна… Через площадь от гаража был виден стеклянный фасад Дворца спорта. Саша обошёл площадь, прочитал вывеску с вычурным логотипом у дверей и доску объявлений. Во Дворце работали секции бокса, классической борьбы, каратэ и конг-фу. От нечего делать он прошёлся по улице, на которую свернула Костина машина. Это был жилой квартал, застроенный многоэтажками с огороженными дворами и раздвижными автоматическими воротами…

Прослонявшись день по городу, Саша решился позвонить Петровичу. Оказалось, что он уже в городе и в гараже, что завгар не против, и Саша может приходить прямо сейчас.
Завгар Захаров работал наравне с механиками… Не вынимая рук из внутренностей мотора, он поздоровался, коротко спросил: кто, откуда, чем занимался, что умеет?
- Ну да, Петрович говорил. Возьму подсобником. Завтра оформим. У меня как раз запарка. Сразу три срочных ремонта. Ты как, можешь прямо сейчас начать?
Он Саше дали старый комбинезон, завгар коротко познакомил его с механиком Богданом и определил на сегодня ему в помощники. Работа оказалась нетрудной, но уже через полчаса Сашин комбинезон перестал быть чистым, а руки стали живописно блестеть жёлтыми и чёрными разводами. Саша был доволен. Ещё утром он отвоёвывал свою бейсболку на грязном базаре в Козельцах, а сейчас делает настоящую работу в городском гараже, правда, работу тоже грязноватую, но грязь здесь была другая – оправданная и необходимая. Закончили, когда стемнело. Богдан устало закрыл капот «Ауди» и повернулся к топтавшемуся у двери владельцу машины.
- Готово, забирайте, - устало сказал он.
Тот облегчённо вздохнул и, благодарно пожимая Богдану руку, сунул ему какие-то деньги. Когда он уехал, Богдан со скептической улыбкой пересчитал чаевые и протянул Саше пятирублёвую купюру.
- На бутерброд хватит…

После работы, так и не решившись попроситься  на ночлег, звонит Коврову

- Привет, Костя. Ты знаешь, я кажется хорошо устроился. Меня взяли в гараж помощником механика. Это недалеко от площади…
- Да, это класс, - сказал Ковров.
Сказал как-то неуверенно и отстранённо, чувствовалось, что ему сейчас не до Саши…
- Ну, это я так, - заторопился Саша. – Просто хотел… Ну, у меня ещё куча дел. Так что я побежал.  А ты, если что, звони.
- Постой, - так же неуверенно проговорил Костя. – Тут такое дело… Меня, кажется, бить собираются.
- Как это бить? Кто? Ты где?
- Я на тренировке во Дворце. Я тут одному приём провёл, а он его не знал. А тренер похвалил. Ну, они втроём и собираются…
- Ты где?
- Да в раздевалке, во Дворце спорта. А эти, наверное, на площади ждут…
- Подожди! Так это тут рядом, через площадь. Ты подожди минут пять и выходи. Я подскочу.
- Да их трое…
- Ха! Ты забыл, что у меня же сегодня удачный день? Давай, через пять минут.
Сашу окатило приятным ощущением того, что сегодня ему предстоит сделать ещё что-то нужное, вмешаться и изменить хоть немного эту  неправильную действительность. По-быстрому содрав комбинезон, он переоделся и побежал через площадь к сияющему фасаду Дворца спорта. Давно стемнело, и маленькая площадь тонула в полумраке, освещённая тусклыми шарами фонарей. Прохожих почти не было, и машины лишь изредка делали полукруг по площади и уходили в боковые улицы.
Саша сразу увидел в стороне от входа три фигуры, нетерпеливо переминавшиеся в тени крайней колонны. В холле у дверей за стеклом была видна старушка-дежурная, уткнувшаяся в свою мобилку. Саша приостановился, но ждать пришлось недолго. Костя Ковров появился откуда-то сбоку, пересёк холл и, покивав дежурной, вышел на площадку перед входом. Увидев поджидающих его … он снял очки и теперь близоруко вглядывался в темноту. Тройка оживилась, однако навстречу ему не двинулась.
- Ну, ну, смелее, герой! – крикнул кто-то из них. – Иди сюда, поговорим.
Костя стал спускаться по ступенькам и снял очки. Навстречу ему выдвинулся сутулый парень с выбритым до блеска черепом.
- Ну, расскажи, что ты мне за подлянку устроил? Там ты был смелый.
- Никакой подлянки я не устраивал, - сказал Костя. – А то, что ты не учишь новых приёмов и не знаешь «Тень орла», это твои проблемы.
- Это ты своему тренеру расскажешь, которому каждый день жопу лижешь…
Вперёд выступил, коренастый коротко стриженый парень. В неоновом свете от стены Дворца его крашеные волосы отливали всеми оттенками яичного желтка.
- А мы тебя без всяких теней при свете отмудохаем, чтобы впредь…
- Ага! – сказал Саша, появляясь из темноты. – Не забудьте рассказать своим папочкам, как вы втроём собирались «отмудохать» одного, - они будут вами гордиться.
- Это ещё что за сучёнок? – обернулся рыжий. – Ты что, Ковров, телохранителя нанял? – рыжий захихикал. – Так вроде маловат. Пошёл вон отсюда, щенок, пока я тебя…
- А ты попробуй, - сказал Саша. – Покажи, чему тебя в секции научили.
Рыжий (Маратов) засмеялся, хотя дело оборачивалось не очень весело. Вмешательство и спокойный тон Саши ломали весь задуманный сценарий «пятого угла», который был подготовлен для Коврова. Рыжий сжал кулаки, двинул руки вперед, скрестил их перед собой и сделал короткий шаг вперёд, имитируя боевую стойку… И в этот момент, не ожидая дальнейших конгфуцианских комбинаций, Саша ударил. Коротко, в разрез между слегка раздвинутыми локтями точно в середину подбородка. Голова рыжего, похоже, даже не дёрнулась, а просто остановилась, словно наткнувшись на стену. А сам он на миг застыл, потом подогнулись колени, и тело начало медленно опускаться на ступеньки.
- Поддержите дружка, - посоветовал Саша, - кажется ему нехорошо.
Двое за спиной рыжего машинально подхватили его подмышки и опустили на ступеньки. Случившееся ещё не дошло до их осознания, не укладывалось… Чтобы пацан, сопляк… Костя тоже стоял столбом, непроизвольно приняв боевую стойку…
- Ах ты, сука! – оставив неподвижное тело рыжего, один из борцов резко выпрямился, как будто подпрыгнул на месте и, забыв все правила благородного боевого искусства, бросился на Сашу с кулаками. Саша легко увернулся в сторону, а разъярённый борец едва не снёс на своём пути старушку-дежурную, неслышно подошедшую сзади. Чтобы не свалить её на землю, он в последний момент подхватил женщину под локти и по инерции пробежал пару шагов с ней в руках.
- Так, так, господин Сизов, - сказала дежурная, освобождаясь из его захвата. – Не много ли вы себе позволяете? Интересно, папа в курсе ваших проделок?!
- Он на нас напал…, - пробормотал утративший всякий апломб Сизов.
- Так, так, - повторила дежурная. – Значит этот мальчик, наверняка несовершеннолетний, напал на трёх борцов конг-фу и выключил одного из них простым прямым правой. А какой приём вы собирались к нему применить, Сизов? Я что-то не помню в арсенале конг-фу такого дебюта. Не забывайте, у меня был синий пояс.
- Что тут происходит?
Тренер, как и дежурная, появился неожиданно и незаметно.
- Вот, Аркадий Степанович, Сизов, Маратов и Кротов – все ваши питомцы, поджидали здесь Коврова. Не знаю зачем, но, думаю, далеко не в мирных целях. Я видела, как Маратов и Кротов довольно резко говорили что-то Коврову, вели себя агрессивно. А потом появился этот мальчик. Не слышала, о чём они говорили, но Маратов напал на него, и тут мальчик его ударил. Прямым в подбородок. Я в этом понимаю. Полюбуйтесь – он до сих пор в нокауте. Я подбежала, чтобы всё это прекратить, а тут Сизов с кулаками бросился на мальчика и чуть не сбил меня с ног.
Маратов между тем зашевелился и приподнялся, опираясь на колени Кротова, который поддерживал его за плечи и похлопывал по щекам.
- Вставайте, Маратов, - сказал Аркадий Степанович. – И все ко мне в кабинет.
Разборка не заняла много времени… Хулиганы уходят.

- А теперь расскажи, как ты умудрился нокаутировать такого быка, как Маратов?
- Да что рассказывать, - пробормотал Саша. – Вы же знаете эту точку на подбородке.
- Да, но в неё ещё надо попасть! И не просто попасть … Тут без подготовки не обойтись. Ты где-то тренировался?
- У себя в Козельцах, - улыбнулся Саша, - в сарае. У нас в библиотеке были старые подшивки газет. Годовые. Их соединяли такими рейками, а через год выкидывали. Ну, я взял одну, прикрепил в сарае к стене, и каждый день бил раз по десять, обычно прямыми. А потом один лист отрывал… И так весь год до тридцать первого декабря.
- Так последние дни ты бил почти по голой стене?
- Ну да. Сарай у нас деревянный…
- Покажи кулаки! Ну да, теперь понятно. Если 365 дней по десятку ударов, да ещё в конце по голой доске, это серьёзно. У тебя же кулак каменный! Пойдёшь ко мне в секцию?
- Это, чтобы с этими Маратовыми?
- Ну не думаю, что они теперь у меня задержатся.


9. У Коврова

Саша не стал спорить, когда Костя предложил переночевать у него.
- У нас с отцом нормальные отношения. Он знает, что мне нужна самостоятельность и что злоупотреблять я не буду. Поэтому у меня отдельный вход в квартиру. Друзья часто у меня ночуют. Мы все айтишники, фанаты. Часто засиживаемся. Так что ты не стесняйся – переночуй у меня, поживи, пока не определишься.
..........