Симфония неуклюжих сюжетов

Я здесь уже был.
Не раз.
Или мне это просто кажется.
Такое вот ощущение.
Да, многое изменилось. Столько всего пронеслось по моей биографии, что память бессильно морщится, стараясь вырвать из прошлого хоть что-нибудь,  достойное воспоминаний.

Может, вот это?
Снег. Сосны. Волга, покрытая льдом. Тепло. Местами лед уже сизый, поблескивает талой водой. В последние несколько дней солнце жарит так рьяно, что зима, начавшись едва, расползается на глазах. Кое-где  даже лужи.
В верхушках деревьев — дятлы. Выстукивают что-то друг другу на азбуке Морзе. Игорь, сторож турбазы, прикормил одного из них. Прибил большим гвоздем к своей теплушке буханку черствого хлеба. Здоровенный, воинственный тот налетает и крошит усердно дар божий.

Игорь герой Афгана. Два ордена. Бывший лётчик.
Теперь он никто, по сравнению с прошлым. И вряд ли кто-то узнает о лихих его подвигах, если он не захочет сам.
—Ты почему не напишешь об этом?
Молчит.
Стыдно, может. Ведь приходилось и убивать. А что же мог делать ещё командир ужасающего врагов «крокодила»*?
Впрочем, к перу его всё же тянет. Потягивает иногда под какой-нибудь день совместного застолья с друзьями. Нас он потчует в основном морально выдержанными историями, высосанными исключительно из пальца.  Правда, одно достоинство у его вирш всё же есть: они написаны в рифму.

Сегодня такой день как раз: вся наша компания собралась. На столике, вкопанном недалеко от берега в засыпанный снегом песок, — скатерть-самобранка. На свежем номере газеты «Аргументы и факты» теснятся в приятном соседстве водка, вино, виски, колбаса с сыром, тушёнка, салаты. Деликатесов два — шашлык и капуста Че.

Че — от меня. Семейная штучка. От отца. Рецепт был заимствован у коллеги, тоже хирурга. Тот воевал в Корее. Попутно вникал в культуру своих азиатских союзников.
Че это просто салат. По-корейски. Рецепт проще простого. Тонко шинкованная капуста, ошпаренная пахучим растительным маслом. К ней — уксус, чеснок, красный перец.
С перцем тонкость одна  — не переборщить!

Подружка, моя, отведав азиатскую диковину, уже проветривает рот ладошкой. Багровая, как свёкла. Глаза на лбу. Прожигают меня насквозь праведным гневом.
—Ну, ты ваще…
Значит, переборщил всё-таки.
—Эгоист!
Суечусь:
—Может, вина?
—Всё горит!
—А минералки?
—Дорвался.
—Не нарочно же...
—Убила бы!
Жениться, что ли, на ней?

Напротив — Иван с Аллой. Друзья, как и Игорь, с давних пор.
Молчат.
—Встряхнитесь! — пытаюсь взбодрить парочку.
—Война у нас, — отмахивается супруг. — Забыл вчера вынести мусор.
—Как ты посмел? — возмущаемся с Игорем.
—Футбол!
В ответ — усмешка:
—У вас всё шуточки. А вот я, между прочим, разозлилась совсем не поэтому.
Муж:
—А почему?
—Не скажу!
—Значит, зря тебе утром кофе в постель приносил?
—Хам! Ты должен делать это всегда. Даже если бы я тебя накануне ошпарила кипятком или огрела грязной шваброй!
—Прости…
—Баснями соловья не кормят!

Нет, не женюсь, решил, наслушавшись. Лучше уйду в монахи!

Шагах в десяти от нас забавляется ворона. Долбит пустую банку от тушёнки. Рядом — переполненный мусорный контейнер.
Чего она куралесит? Ведь можно и так просунуть голову внутрь. Видимо, ей что-то другое нужно.
Тонкая жесть, наконец, сдается, и... банка нанизывается на клюв.
В этот момент — раздаётся строгое:
—Гав-гав!
Рядом совсем. Чуть ли не нос к носу.
Сторож тоже. Лохматый, злой.
Ворона испуганно отскакивает в сторону. Взмывает, спасаясь, вверх. С  банкой на клюве она смахивает на парящий в воздухе противогаз.
Банка небольшая, но все же скрывает  обзор. В результате, едва оторвавшись от земли, чудачка врезается в стенку одного из домиков. Падает в снег, на хребет, и беспомощно раскидывает в стороны крылья. Очухивается, взлетает еще. И снова земля. Что делать?
Но на то она и ворона. После долгих и безуспешных мытарств выход нашёлся. Банка была установлена в развилку двух больших веток ивы. И вот он триумф — клюв свободен!

А может, женюсь...
Красивая, умная. Вроде, не стерва. Чего ж не жениться?
Чем чёрт не балует, а? Что посоветуешь, Господи?
И с голубой, безоблачной выси, пронзённой лучезарным сиянием весеннего солнца, доносится, закладывая уши и разум, звонкое, насмешливое:
—Ка-ррррр!

*вертолёт МИ-24