Мурмурация

Это только кажется, что текст состоит из слов.
На самом деле, из пауз и умолчаний.
Дмитрий Воденников

    Я понимаю теперь, что смелость и отчаяние — близнецы, равно как жизнь и свобода.
    Считается, чтобы видеть скрытое, надо быть смелым. Да чтобы выйти за любые рамки, надо отважиться, особенно — за неосязаемые. Нарушение каких-либо границ — это акт беспрецедентной одержимости одним из двух желаний: жить или освободиться. Акт, граничащий с отчаянием. Последнее куда лучше безысходности. Ведь, что получается, если ты заперт условностями, откуда, как тебе кажется, нет выхода, и принимаешь на веру сам этот факт, ты соглашаешься с правилами Прокруста, вследствие чего отвергаешь шанс что-либо изменить. Только крайняя степень смелости рушит любые невидимые стены и делает тебя неустрашимым, делает победителем.
    Доводилось ли кому наблюдать мурмурацию скворцов? Со стороны огромная стая этих птиц, перемещаясь синхронно в заданном, будто цифровыми параметрами, направлении, видоизменяясь фигуративно, словно перетекая плавно и уверенно из одного состояния движения в другое, напоминает гигантскую птицу в полёте.
    Мне не удивительно, почему это явление озадачивает учёных. Орнитологи пытаются выяснить и, как именно взаимодействуют между собой эти птицы, сбившиеся в стаю, чтобы со стороны напоминать одно целое. Неизвестность всегда пугает, даже учёных. Но вот вопрос, для чего скворцы это делают, у меня не вызывает ни малейшего сомнения. Неужели не понятно — доведённые до отчаяния птицы, чтобы противостоять злу в лице большего по размеру хищника, для того чтобы выжить, становятся страшнее самой неизвестности, обуздывают её и подчиняют себе. Как же это грандиозно: такая маленькая птичка способна напугать себе подобных другого вида и озадачить самого человека.
    Коллектив, стая — это сила. Способен ли один скворец на подобное? Ответ очевиден — не способен.
    Вот и я, поддавшись влиянию революционно-разрушительного пафоса, приведшего мурманчан в Питер, примкнула к их стае. Вернулась раз домой, упаковала необходимое для жизни в другом городе и больше никогда туда не возвращалась. Даже мыслями. Вот только теперь, в мемуарах оглянулась назад. Говорят, человек не испытывает ностальгии в силу скудной значимости былых воспоминаний, в силу безудержного стремления к принципиально новому во всём, в поиске иной выразительности.
    Мурмурация наша мурманчан рассыпалась-таки… на равноценные составляющие, расселившиеся по соседству.
    Я с семьёй — на Светлановском проспекте, в чудесной просторной квартире, которую мы, пожив в ней не более полугода, спешно покинули, оставив вместо оплаты обалдевшим хозяевам весь мурманский скарб, включая привезённую мною, дорогую по тем временам, японскую электронику и бытовую технику. Всю!
    Я не планировала подобного расклада, разумеется. Тогда, в конце лета, мы с мужем и дочкой и ещё одна семья с двумя детьми подались на моря отдыхать. Остальные задержались налаживать питерские связи и наводить в городе на Неве мосты, вместо чего все до единого полегли. Петербург не на шутку оправдывал титул бандитского.
    Все они у меня перед глазами… так и остались сидящими, как когда-то в марте 92-го в квартире на улице Бассейной. Так и уехали в никуда.

— Это что за остановка! Бологое иль Поповка?
А с платформы говорят: — Это город Ленинград.

11.10.2021