Бабушкин подарок

Бабушка подарила Паше в день его приезда в гости к ней в село Красное-на-Волге чудесный подарок : альбом для рисования со множеством листов очень хорошего качества и чешский цанговый карандаш " Koh-i-Noor".

Подарок так обрадовал Пашу, что счастливее, чем он, в эту минуту на свете человека не было и даже счастье какого-нибудь там Рокфеллера, приплюсовавшего ко всем своим миллиардам ещё один миллиард, не шло ни в какое сравнение со счастьем Паши.

С детских лет Паша любил рисовать и у него это хорошо получалось. В детском саду он был непререкаемым авторитетом по части рисования и лучшим рисовальщиком среди своих сверстников. Воспитательница часто хвалила его рисунки и ставила в пример другим детям.

Когда немного подрос, Паша записался в кружок по рисованию в Доме творчества. А когда стал ещё старше, отец отвёл его на обучение художнику, работавшему в городском Доме культуры. Этот очень неплохой художник, окончивший художественное училище, если бывал трезв, преподавал Паше ценные уроки.

Бабушка, сделав такой подарок Паше, не ограничилась этим. Она договорилась со знакомым - директором  красносельской птицефабрики, чтобы он взял Пашу с собой в воскресную поездку на служебном катере в городок под названием Плёс, расположенный на волжском берегу неподалёку от Красного и помимо прочего примечательный тем, что сто лет назад его облюбовал Исаак Левитан. Левитан написал в Плёсе самые знаменитые свои картины. И вследствие этого даже появилось выражение : "Левитан прославил Плёс, а Плёс прославил Левитана."

Репродукция одной из таких картин под названием "Золотой Плёс" висела когда-то в детском саду прямо над шкафчиком для одежды, где Паша переодевался. И Паша часто, как зачарованный, смотрел на эту прекрасную картину.

Утром бабушка накормила Пашу завтраком и повела на речной причал, откуда и должно было начаться путешествие в Плёс.

Небольшой восьмиместный катер, слегка покачиваясь на волнах, уже ждал их у причала. Паша увидел, что в нём сидело четыре человека : тётя и трое дядей.

Бабушка вежливо поздоровалась с ними и дала Паше последние наставления : сидеть в катере, крепко держась за поручень, и ни в коем случае не наклоняться за борт на полном ходу катера. Правда, бабушке этого можно было и не говорить. Паша, успешно закончив четвёртый класс, перешёл уже в пятый и сам хорошо знал, как себя вести в обществе взрослых. Но тем не менее он внимательно выслушал бабушкины наставления и, твёрдо пообещав бабушке быть послушным, воспитанным мальчиком, ловко запрыгнул в катер.

Сердце у Паши застучало сильнее, когда мотор катера, разбив слюду волжской воды, отчаянно заревел и слюдяные осколки, разлетаясь справа и слева от бортов, образовали  многоцветную радугу.

Солнечный, погожий день в конце августа только начинался. Катер шёл мощно и уверенно по фарватеру, всё больше и больше удаляясь от причала, от берега, от села.

Паша очень любил это удивительное село - Красное-на Волге. Он знал о нём то, что село древнее и живут в нём  потомственные ювелиры, создающие на протяжении столетий ювелирные шедевры, получившие известность не только в России, но и в мире.

Бабушка однажды сводила Пашу на экскурсию в музей ювелирной фабрики, расположенной у въезда в село. И Паше после этого посещения долго снились ослепительные чудеса ювелирного искусства, которые он там увидел : серебряные и золотые вазы, браслеты, кольца, колье, всевозможные сувениры. А миниатюрный, изготовленный из золота, тончайшей ювелирной отделки самовар с набором кружечек, который можно было рассмотреть только в микроскоп, просто потряс его воображение.

Необычайными были и избы в Красном. Все они были украшены резными наличниками, ставнями, карнизами и коньками, венчавшими крыши. Ограда палисадников и ворота тоже имели свою ювелирную отделку. На воротах, где жила бабушка, сияло резное улыбающееся солнышко со множеством раскинувшихся во все стороны лучей.

Фантазия резчиков, облачивших в деревянные кружева избы, не имела границ ! И каждая изба, как барышня, вышедшая на гулянье, смотрела на другую избу с гордым сознанием своей исключительной привлекательности.

Катер уже довольно далеко ушёл вниз по течению от причала и Паше во всём великолепии открылась панорама села, стоящего на высоком берегу и утонувшего в густой листве берёз, тополей, лип и клёнов, тронутой первыми красками осени, с белоснежным шатром церкви времён царя Бориса Годунова, устремившей ввысь над селом свою золотую главу.

Левый берег Волги был довольно низменным, а вот правый был холмистым.

Огромные холмы, такие огромные, что их смело можно было назвать горами, от самой воды до пологих вершин укрывали берёзовые леса. И ранняя Осень, как гениальный живописец, учивший мастерству Саврасова и Левитана, Васильева и Шишкина, Куинджи и Поленова, Васнецова и Сурикова, Серова и Коровина, Нестерова и Врубеля, Рериха и Пластова, уже щедро покрыла кроны тысяч берёз сусальным золотом, бронзой и медью. Она расцветила берёзы красками всех оттенков, какие только были на её волшебной палитре.

Паша смотрел на Волгу, на горы, на живое полотно осенней Природы и понимал, что никогда ему не написать картины, которая могла бы соперничать с этим полотном, но что он обязательно постарается, став когда-нибудь настоящим художником, отразить его в своих творческих работах.

Катер мчал, взлетая на волнах, подобно птице, и раскинув по бокам сверкающие на солнце крылья из миллионов водяных брызг. Тётя и дяди были заняты разговором. Они весело шутили и смеялись, не обращая никакого внимания на Пашу. Один раз только тётя спросила, не холодно ли ему на ветру и не промок ли он ?

Нет, Паше не было холодно и он не промок, а самое главное, не промок его бесценный подарок - его альбом, который он тщательно завернул в целлофановый пакет.

В Плёсе катер уткнулся стальным носом в берег. Тётя и дяди вышли из катера и ушли в магазин. Паша остался в катере и, осторожно развернув пакет, достал альбом, карандаш и начал рисовать то, что видел вокруг : Плёс, Волгу, пристань, лодки. Когда он рисовал, он забывал обо всём на свете - о еде, о холоде и жаре, о том, что ему только 11 лет и много ещё предстоит учиться, чтобы стать хорошим художником.

Тётя и дяди вскоре вернулись. Они расстелили на берегу рядом с катером брезент и  разложили на нём снедь, купленную в магазине : колбасу, хлеб, овощи, фрукты, конфеты, а в центре этого натюрморта из  продуктов поставили две бутылки водки. Паше тётя принесла прямо в катер пирожки, шоколадку и ситро.

Карандаш совершал своё дело. И вскоре на страницах альбома появилась пристань с теплоходом, домики и церквушки Плёса, берёзовый лес.

Тётя и дяди тоже не теряли времени даром. Количество круглых, аккуратно нарезанных ломтиков  докторской колбасы вскоре сильно убавилось, от арбуза остались одни зелёные корки, а от двух полных бутылок водки не осталось полной ни одной.

Водка и докторская колбаса излечили тётю и дядей от ненужной во время воскресного отдыха скованности. Тётя громко визжала и смеялась, когда дяди обнимали и валили её на землю.

Паша, рисуя, так и не притронулся ни к пирожкам, ни к шоколадке. Как много ему хотелось запечатлеть! Никто не мешал его работе, только один непоседливый и страшно любопытный волжский ветер, что порой неистово трепал листы альбома.

Паша придерживал листы правой рукой, а левой сжимал карандаш - он был левша.

Карандаш то послушно выполнял всё, чего хотел от него добиться Паша, то капризно своевольничал. Пристань и теплоход получились неплохо, а вот волны... волны Паше никак не удавалось изобразить. Они были такими живыми, они так искрились и переливались на солнце, они так ослепляли своим блеском глаза ! А на листах альбома они выходили совсем не такими -  блеклыми и совершенно лишёнными жизни.

Паша стирал их резинкой и рисовал снова и снова. И капелька пота уже один раз упала на лист, ещё больше испортив и без того неудавшийся рисунок.

Краем уха Паша слышал, как тётя и дяди что-то выкрикивали неподалёку от него. В какой-то момент шум пропал. Паша невольно оглянулся. Тётя и дяди исчезли, но через несколько минут вернулись с новым запасом колбасы, хлеба и бутылок. И снова тётя смеялась, визжала и дрыгала в воздухе ногами, когда дяди шутливо наваливались на неё, обнимая и целуя.

Свечерело.

Солнце ушло за пристань и его лучи, наподобие нимба, так ослепительно ярко засияли над крышей пристани, что Паша, бросив предыдущий рисунок, начал переносить это дивное сияние на чистый лист альбома. Но не успел. Тётя и дяди со смехом грузно забрались в катер, при этом сильно накренив его, и завели мотор.

Катер, разрезая волны, понёсся вверх по течению. И брызги, сверкая в лучах заходящего солнца, опять взметнулись справа и слева от бортов, наподобие птичьих крыльев, и образовали радугу.

В Красном, где катер, довольно неуклюже причалив, ударился о дебаркадер, Пашу ждала на берегу бабушка.

Тётя и дяди, сделав несколько неудачных попыток, в конце концов с трудом выбрались из катера и подошли к бабушке и к Паше.

Бабушка спросила их, хорошо ли вёл себя Паша, не досаждал ли он им своими проказами.

Тётя и дяди весело ответили, что Паша вёл себя неплохо, только очень плохо кушал, и добавили, что если он будет так плохо кушать, то они его в следующий раз с собой не возьмут.

Бабушка строго посмотрела на Пашу и укоризненно покачала головой. Паша смутился и не знал, что сказать в оправдание. Он только стыдливо потупился и крепче сжал в руках свой альбом.

Тётя и дяди, попрощавшись, сели в легковую машину и укатили на бешеной скорости. Паша и бабушка неторопливо пошли  домой пешком.

Солнце скрылось за шатром церкви и только сверкающая золотом глава её какое-то время напоминала о ещё одном канувшем в Вечность дне.