ЭК3. ВН. В небольшом городке

               Ольга Александровна опустилась в массивное кресло возле распахнутой балконной двери, сжавшись от горя. Несколько лет назад не стало мужа. Бывшего военного хирурга война догнала спустя годы: сердце не выдержало скопившейся в нём боли. А теперь ещё и сын…

               Костик рос замечательным мальчиком. Умный, красивый, музыкальный. Девчонки влюблялись в него с первого взгляда. Ей ли не знать: она была классным руководителем класса, в котором учился Костя. Рыжеволосая умница Алька не сводила с Костика глаз, тихонько вздыхала серая мышка Ира… А когда Костя брал в руки скрипку, млели, забывая обо всём, Люда и Света, созревшие барышни с последней парты, расчётливо предпочитавшие кавалеров постарше.
               Тот класс был первым выпуском Ольги Александровны, и она любила всех: отличников и заядлых двоечников, тихонь и бунтарей. Даже Алёша, прозванный ребятами Пучком, был ей симпатичен. Она знала: уныло-брезгливое выражение лица мальчика лишь маска, скрывающая застенчивость и редкую неуверенность в себе.

               В маленьком городе всё на виду: свадьбы, разводы, похороны, драки… О многих своих выпускниках знала Ольга Александровна больше чем о Костике. После престижного международного конкурса сына пригласили играть в Мюнхенском филармоническом оркестре. Писал и звонил домой Костик нечасто, сообщая лишь примечательные события. Женился на немке, дочери известного дирижёра, родился сын Лео. Развёлся, переехал в Лондон, играет в   скрипичной группе Лондонского симфонического оркестра, родилась дочка Майя.
               О том, что внучка у неё темнокожая, Ольга Александровна узнала только когда Костя разошёлся со второй женой и перебрался в Америку. Бывшие невестки выкладывали в фэйсбук фотографии, и Ольга Александровна стала продвинутым пользователем этого странного новообразования, чтобы хоть так видеть внуков.
               Из фэйсбука же пришло сообщение, что «музыкант с мировым именем» попал в аварию, введён в медикаментозную кому, врачи прогнозов не дают. Материнское сердце рванулось через границы и океаны, но… После смерти мужа Ольга Александровна «обезножела»: с трудом передвигалась по квартире, о том, чтобы спуститься со второго этажа, выйти на улицу, и речи не было…

               Громкий хлопок входной двери, сквозняк… В горькие мысли бывшей учительницы ворвался звонкий женский голос:
               – Извините, дверь была открыта. 
               И без паузы:
               – Ольга Александровна, пожалуйста, позаботьтесь о Любе.
               Не узнать голос Альки невозможно. Местные телевизионные новости начинались её фирменным: «Добрый вечер, дорогие мои». Алька закончила факультет журналистики МГУ, побывала почти во всех горячих точках, поработала специальным корреспондентом в Лондоне, потом вдруг пропала с престижных столичных экранов и вернулась домой с маленькой дочкой на руках.
               – Аля… Я не могу.
               – Можете, Ольга Александровна, – твёрдо и бескомпромиссно. – Я через два часа улетаю в Чикаго, к Косте. А вы побудете с внучкой. Больше мне её оставить не с кем .
               В ответ на удивлённый то ли вздох, то ли возглас:
               – Не сомневайтесь. Рыжая она в меня, но музыкальный талант – от Кости. Да вы сами увидите.

               Дверь опять хлопнула. Девочка лет десяти поставила маленький чемоданчик на пол, улыбнулась такой знакомой, Костиной улыбкой:
               – Обо мне не надо заботиться, я всё умею сама. Можно выйти на балкон?
               Крутнулась на носочках, перед глазами Ольги Александровны промелькнула синяя юбка в складочку, и уже с балкона раздался звонкий смех:
               – Бабушка, ты это видела? Читала?

               Недалеко от дома Ольги Александровны – кафе. Совсем недавно, сидя в любимом кресле напротив балконной двери, классная руководительница с умилением рассматривала худющего Пучка, которого, впрочем, давно все называли Алексеем Петровичем, пристраивающего над входом вывеску: «Вкусные горячие чебуреки в жестоком холодном мире!» Кулинарный талант Пучка вызывал зависть даже у самых хозяйственных жён. А мужчин привлекала дородная красавица за стойкой бара, хотя бывшая серая мышка Ирочка отвергала все заигрывания и восхищалась каждым словом мужа так же, как когда-то восторгалась соседкой по парте. Кто в этой семейной паре был более креативным – неизвестно, но на крыльце кафе висел баннер, который, захлёбываясь от восторга, прочитала неожиданно объявившаяся внучка:
               – «Динозавры никогда не пробовали пиццу – и теперь они все вымерли». Бабушка, в этом кафе вкусная пицца?
               – Не знаю, я никогда пиццу не ела.
               – Вообще?! – удивление внучки граничило с ужасом. – Бабуль, ты что? Правда? Ты же вымрешь как динозавр… Ой, прости, – девочка смутилась, лицо залила краска, – я не хотела, – в голосе зазвенели слёзы.
               – Ну, что ты, – Ольга Александровна постаралась улыбнуться. – Мы сейчас с тобой пойдём и попробуем...
               Бывшая учительница изо всех сил напряглась, приподнялась с кресла:
               – Пожалуйста, Любочка, подай мне палки. Да, вот эти… Подожди, я немного отдохну возле двери, а затем попытаюсь спуститься по лестнице. Не беспокойся, у меня получится, только не торопись…


               Десять лет прошло с того дня.

               – Бабуль, ты опять не закрыла дверь, – в комнату не вошла, а влетела рыжеволосая девушка в длинном зелёном платье. – Ты готова?
               Покачала головой, оценивая чёрные брюки и строгую белую блузку на Ольге Александровне, выхватила из шкафа цветной шёлковый шарф, закрутила вокруг шеи, расправила концы:
               – Так гораздо романтичнее.
               – Только романтики мне не хватало, – засмеялась бабушка.
               – Конечно. Вот увидишь, тебя такие красавцы ждут… Но ты у меня всё равно самая молодая.
               Подала палку:
               – Вперёд.

               Сорок лет со дня выпуска отмечали в кафе Алексея и Ирочки.
               После того, как помянули тех, кто не дожил до дня встречи, поднялся Костя:
               – А теперь давайте выпьем за тех, благодаря кому мы живы, – и так влюблённо посмотрел на Альку, что присутствующие невольно заулыбались.