Writober-21. 12. Кошмарный сон, XIX век

Тот декабрьский день снится ей уже давно. Она не помнит, когда это началось. Иногда кажется, что эти сны всегда её преследовали. Но на самом деле с тех событий едва ли прошло три года.

Накануне к ней пришёл Фабьен и настрого запретил завтра показываться на улице. Конечно она и сама видела какие-то листовки, слышала на перекрёстках странные речи, заметила, что жандармов стало больше… Но ведь всё случилось уже вчера. Сегодня утренние газеты — все до одной — кричали о роспуске Национального Собрания и нескольких арестах. И вдруг такие слова от Фабьена.

Амели конечно согласилась, но поверить до конца в его предостережения не могла. Наверняка он просто хотел её припугнуть. Сейчас ведь не конец прошлого столетия, чтобы устраивать такие ужасы! С этой мыслью на следующее утро она направилась в галантерейную лавку.

На соседней улице кто-то кричал «Да здравствует Конституция!» Амели коротко взглянула в ту сторону и в ужасе отшатнулась — баррикады! Повернула голову — несколько жандармов скакали прямо на неё. Она метнулась в переулок и юркнула за выступ дома.  С соседней улицы послышались выстрелы, крики, и Амели, дрожа, зажала уши. Боже, Боже правый! Фабьен был прав!

Стрельба не прекращалась, земля будто заходила ходуном. По улице в другую сторону пронёсся ещё один отряд жандармов, больше предыдущего. Из-за угла показались несколько солдат: они гнали под дулами ружей нескольких мужчин в разорванной одежде, запачканных кровью, хромавших. В переулок влетел юноша — и вдруг упал недалеко от неё. Амели вжалась в стену, затаив дыхание. Мимо прошёл жандарм, огляделся и сказал своему товарищу, что здесь пусто. Они ушли, и Амели с трудом выдохнула, но голос к ней так и не вернулся.

Она с трудом отлепилась от дома и, цепляясь за стены, пошла вперёд. За спиной громыхали выстрелы, кричали люди, ржали кони… Амели остановилась у крохотного сквера, села за большим деревом и расплакалась. Какая же она была глупая!.. Ведь Фабьен сказал, что не нужно показываться на улице. Разве он хотел бы навредить ей? Он хотел уберечь её, а она?.. Но доносящийся шум отвлёк её, и она, устыдившись своих эгоистичных мыслей, сжала руки и принялась молиться.

Вскоре звуки этой бойни стали громче, послышался топот копыт, чей-то зычный голос, отдававший команды. Амели вскочила, огляделась по сторонам — солдаты! Но ведь её они не тронут? Она же не сделала ничего дурного! Она всего лишь хотела купить ниток!.. Она коротко помолилась и свернула в переулок. За спиной раздался женский крик, рыдания, и она, схватив юбки, бросилась бежать.

Зарыдать в голос она смогла только в их маленькой квартирке. Напуганная до полусмерти Жюли сжала её в объятиях, запричитала, что боялась, как бы с ней чего не случилось, а Амели держалась за неё и не верила, что все эти ужасы остались позади. Что здесь, в их доме, нет и не будет ничего подобного.

Вдруг кто-то трясёт её за плечо, и она с трудом открывает глаза. Значит, всего этого не было сейчас? Это был только сон. Плохой, кошмарный сон. Амели откидывается на подушки и прикрывает глаза.

— Что тебе снилось? Ты снова кричала и плакала, — строго спрашивает Фабьен. — Может, хотя бы сегодня расскажешь?

— Не помню. Кажется, как папа умирал.

— Но ведь он умер не от того, что в него стреляли. А ты умоляла в кого-то не стрелять.

— Не помню, — она мотает головой. — Пожалуйста, давай будем спать.

Фабьен хмуро кивает и ложится рядом. Он не узнает. Никогда не узнает.