Афган всё спишет! глава из книги. продолжение

   Михаил Семин, тот который был сопровождающим  странный «груз 200», на  сбитой вертушке тот, кто был фактически представителем генерала Костина на приеме груза у полковника Лионова, так вот этот капитан занимался наркотиками уже достаточно давно. Ну, а если быть совсем точным, с 1979 года.
   Именно в этом году, когда он ,будучи курсантом Военного Института Иностранных Языков, был пойман дежурным офицером с наркотической смесью, которую курсант пытался сбыть, среди своих одногруппников. Среди нескольких на его потоке, как они сами о себе говорили, заблудших овец. Этот Военный Институт Иностранных Языков во времена Советского Союза был своего рода МГИМО, только военный. ВУЗ, который готовил военных следователей, прокуроров,  переводчиков, военных атташе и других военно-дипломатических работников. Поступить в него со стороны, как говорят-с улицы, было просто невозможно. Вы спросите почему? Видимо потому, что для успешного обучения в этом военном, а значит и крайне консервативном ВУЗе, ратующем за обязательное сохранение традиций советской школы военной прокуратуры,  дипломатии, института военных советников и переводчиков, института военных прокуроров и следователей, а во времена СССР это означало одно-элитарности ВУЗа, требовались такие очень важные и при этом, совершенно незнакомые людям со стороны факторы, как  знакомства, связи  и плюс к этому, наличие известной фамилии, какого-либо родоначальника прокурорской или военно-дипломатической династии. Это, конечно же нигде и никак не афишировалось! И при малейшем упоминании этого ВУЗа  средствами массовой информации, что бывало крайне редко, но все-таки бывало, над самим упоминанием, над курсантами, руководителями-командирами, всегда сгущалось облако информационного тумана. Его деятельность старались максимально завуалировать и скрыть. Все руководство страны прекрасно знало, что этот ВУЗ ,был кузницей кадров военных следователей, прокуроров, и……разведчиков. Точно также, как и разведфакультеты общевойсковых училищ Киева и Новосибирска, которые работали в разведке тоже по этой же тематике, но только специализация у тех, была направлена на фронтовую разведку, а вот этот ВУЗ готовил разведчиков уровня посольств, атташе и ,как минимум, закрытых резидентур  Советской Армии, со знанием иностранных языков страны пребывания.  Ну и естественно следователей и прокуроров для воинских частей армии.  Сейчас, это уже не является ни для кого секретом, но тогда, в 80-е, учеба в таком ВУЗе была овеяна романтикой, флёром таинственности и множеством легенд, которые так старательно поддерживали и преподаватели и курсанты этого учебного заведения. Окончание этого института, гарантировало вхождение отпрысков великих военноначальников, их родственников и друзей , в элиту Вооруженных Сил, чуть ли не со школьной скамьи, в высшие эшелоны власти в армии и на флоте, не смотря на воинское звание ! Ибо посторонний сюда попасть не мог. Здесь, при ближайшем рассмотрении и анализе, учились мальчишки, которые зачастую были, сначала в одной элитной школе, потом в одном пионерском отряде, затем в одной комсомольской организации. Они были, как сейчас принято говорить-«из одной песочницы», а если уж углубиться в более детальный анализ, то это были дети исключительно номенклатурных родителей. Именно их отцы и матери, вершили все победы социализма в Советском Союзе! По крайней мере они так думали, что вершили. Это Их родители, обладали своего рода недосягаемостью и железной броней ПАРТИИ, когда дело вставало о привлечении их чад, к различной ответственности за всякие пустяки, типа баловства наркотой, мелким хулиганством, угонами родительских машин, с последующими покатухами и погонями гаишников за ними и прочих шалостей «золотой молодежи», которые к концу восьмидесятых годов прошлого века, расцвели буйным цветом. Особенно во времена горбачевской перестройки и перед этим, в пятилетку «гонок на лафетах»* было очень много случаев, когда детки высокопоставленных партийно-номенклатурных функционеров нарушали законы и были пойманы органами милиции и КГБ прямо на месте их нарушения. Среди них были и военные -курсанты ВИИЯз. Этот институт в простонародии называли кузницей кадров военной разведки. Было у него еще одно название ВИМО. Военный Институт Министерства Обороны. Который со временем переименовали в Военный Краснознамённый институт. А в 1994 году его закрыли.
         В число этих «залетчиков» и попал курсант Михаил Семин, который буквально через месяц после поступления в 1979 году, попался с поличным дежурному офицеру, который проводя осмотр курсантов, со стороны  увидел, что Михаил Семин пытается продать своему товарищу, какой-то порошок. Из-за бурного торга Семин и его визави, даже не заметили подошедшего офицера и продолжали спорить о цене. Семин всячески нахваливал свой товар, а его оппонент-похабил и все время норовил уйти, тем самым подначивая азарт продавца и поднимая градус торга. А остановились они лишь тогда, когда офицер подошел к ним почти вплотную и задал вопрос, который поверг обоих курсантов в шок- «О чем идет речь? О чем торгуетесь?»
     Здесь нужно внести ясность, пояснения. Дело в том, что большинству граждан Советского Союза в ту пору, за исключением очень небольшой части населения-номенклатурных работников, были совершенно неведомы понятия наркотиков и наркомании! Это было настолько редкое явление и произрастало оно лишь в южных республиках СССР.  В Москву и Ленинград, эта зараза попадала исключительно контрабандой и в очень малых дозах, для артистов, части дипломатов и многочисленных  деклассированных элементов, которые стали появляться то там ,то тут из детишек- «золотой молодежи»! Для тех, при наличии богатых родителей имеющих связи в различных областях и странах, проблемы с поиском этой заразы  не было никакой. Стоило в определенных кругах высказать свой интерес и ,через, буквально, несколько часов , за сравнительно небольшие для этих детишек, по тем временам деньги, можно было найти первоначально маленькую дозу любой дури-«на попробовать»… А потом, уже когда этот «пробовальщик»,  втягивался в постоянное потребление, цена неизменно поднималась до фантастических размеров. Люди, которые этим занимались, были очень хитрыми и тонкими психологами. К нормальному, здоровому человеку им путь был заказан, да и как правило у таких людей вообще не было потребности в наркоте. А вот слабые, угнетаемые и комплексующие, порой даже перед сокурсниками, перед любимыми девушками… такие были просто на вес золота! Они быстро находили утешение в этой заразе и попадали в полную зависимость от поставщиков. Вот именно таким поставщиком и был Семин. Его отец, генерал-лейтенант Семин, в военной разведке был очень заметной фигурой. Он прошел всю войну и по окончании ее был лично награжден Сталиным боевым именным оружием, к ордену Ленина. Это был легендарный разведчик. Дружбой с ним гордились многие военачальники. Потом отец вышел в отставку и занялся мемуарами, а сына устроил в ВУЗ, который у них, в среде разведчиков, считался своим. Сына, такого уважаемого человека, приняли с огромным уважением и почетом. Часто, во времена учебы, отца приглашали на встречи с курсантами и тогда даже Михаил чувствовал и себя, немного причастным к подвигам отца. Ну, а уж когда, после первых залетов и пьянок на факультете, взводный командир, вместо того, чтобы его наказать за нарушение, вдруг сам предложил ему пойти в канцелярию и выпить, тогда-то Михаил и понял, что в этой жизни, имя и ФАМИЛИЯ, играет очень большую роль. Ну а фамилия отца-героя, большущий и несгораемый пропуск, в счастливое завтра. Не могу сказать, что наркоманов на факультете, где обучался Михаил было много, нет ,их было всего два человека. Но благодаря его активности, количество отравленных этой заразой, могло быть значительно больше и хвала тому дежурному офицеру, который поймав Семина и его приятеля на фактической сделкой по покупке наркоты, не уступил предложениям больших денег со стороны родных и близких, которые хотели это дело «замять». Семин же, взяв под локоть офицера, попытался отвести его в сторонку и предложил сначала, не поднимать шума, спустить все это дело на тормозах, потом предложил очень крупную сумму денег, которая, как-то случайно, оказалась у него в кармане. Но офицер был непреклонен и не пошел на поводу у курсанта.  Доложил рапортом своему командиру! Был ужасный скандал! Дошло даже до ГенШтаба , но имя отца опять сыграло злую шутку в судьбе его сына! Семина посадили на гауптвахту и ,отсидев семь суток, он благополучно вышел на свободу. Выйдя с «губы» Семин нашел этого «карьериста» и один на один сказал ему, что тот просто идиот  и ни один его шаг, ему не будет прощён. Что на этом служба у него кончилась и пусть идет на рынок и покупает себе метлу, вместо очередной звездочки на погон! Тот возмутился и дело дошло почти до драки, их разнял проходивший рядом старший начальник. Вскоре эта история, стала забываться и все вошло в обычное русло. Семин, после всех своих злоключений вновь появился с пакетиками «сахара» и как ни в чем не бывало, предлагал своим товарищам «дурь».  А офицера, который честно исполнил свой долг, стали очень часто и долго ставить в пример и потом, через некоторое время, тихо ….уволили! Не прошел аттестацию! Такое бывает в армии. За служебное несоответствие!? Тот , не понимая, даже, какое-то время, пытался восстановиться в должности, ходил по инстанциям, на приемы и в конце концов отчаявшись бросил все походы за правдой и устроился в какое-то домоуправление, при  КЭЧ военного городка, где со временем, научился отлично играть в карты и пристрастился к спиртному. Злые языки даже говорили, что к нему приходил Семин-младший и бесплатно, глумясь,  предлагал ему дурь, просто попробовать, но у того хватило ума выгнать наглеца из кабинета и уже никому ничего не докладывать. Семья этого офицера очень быстро скатилась по социальному лифту,  при нажатой кнопке «вниз». Жена уехала к матери, забрав детей, а квартиру, как служебное жилье, у него забрали сразу после увольнения из армии. Офицер этот, некоторое время ютился в домоуправлении, в какой-то кладовке, потом просил выделить ему комнату в общежитии, которая согласно протокола заседания жилищной комиссии, даже  была выделена, но попасть в эту комнату он так и не смог, так как был найден утонувшим на берегу пожарного водоема, без признаков насильственной смерти. Как гласило медицинское заключение осмотра трупа. Хотя почему-то в этом заключении даже не были указаны ни синяки, имевшиеся практически на всем теле, ни ссадины и даже странгуляционная борозда от удушения , даже ее, не заметил опытный судмедэксперт майор Ломов, который выехал от военной прокуратуры в гарнизон, на осмотр трупа неизвестного. Дело было ночью, труп отвезли в морг сразу, а уже буквально через некоторое время  кремировали  и похоронили, на гарнизонном кладбище. В документах о смерти было записано, что человек скончался от сердечной недостаточности. Поскольку нового адреса жены не знал никто, так и закончилась жизнь честного офицера увидевшего и поймавшего сынка генерала за торговлей наркотиками и согласно устава, доложившего начальству. «Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку!» надо было бы написать на могильном холме офицера. И этими словами из древней пословицы, следовало бы закончить отрезок повествования. Но в этом деле были два очень интересных обстоятельства. Вы можете, прочитав все это подумать, что какое-то огромное количество несостыковок происходит с этим убитым офицером. И уволили его не так. И семья у него уехала и самое главное, как смог курсант-сопляк, так спокойно расправиться с офицером, что от того остались только могильный холмик и надпись на памятнике? Это какой же надо обладать силой, властью, возможностями, чтобы вот так походя, превратить жизнь, службу нормального ,главное ,честного и порядочного офицера-в пыль? И были бы правы, сказав, что такого быть с стране победившего социализма не могло. Я не буду вдаваться в тонкости всех этих сложных поворотов, скажу только одно-было и можете мне верить. И майор-судмедэксперт не заметил следов убийства не просто так, а через две недели ,ему дали отличную «трешку» на Ленинских горах, которую он фактически ждал десять лет, стоя в безнадежной очереди. А тут вот рррраз и дали!  И то, как увольняли этого офицера, с таким множеством нарушений. Точно также, как «замылили » дело с торговлей наркотой. И хоть был шум на уровне ГенШтаба, дело решили не раздувать.  Да! Такое было и было именно в описываемое время и что важно, под все действия, с душком подлога и преступления, чьей-то умелой ,умной и мастерской рукой, были подложены соответствующие документы, акты, справки, и прочие формальные факторы, которые через некоторое время, превратились в железные ,даже в железобетонные доказательства! Да! Уже тогда, при почти развитом социализме, начиналось, просто ломилось в двери то время, когда определенной категории людей, можно было делать практически всё! Мы об этом не знали! Но, люди пропадали на улицах, а потом их находили за сотни километров от места жительства-убитыми. Порой растерзанными. Просто раз и нет человека. Видимо они слишком много знали. А может быть просто попали не в то место и не в то время…Конечно же сейчас для нас такое не редкость. Но в те времена, во времена социализма, когда любой советский человек чувствовал свою защищенность, но даже тогда, ещё только на фоне крупных городов, типа Москвы, Ленинграда, Казани, Горького, стали проступать трупные пятна коррупции, которая несмотря на решения съездов, неусыпный контроль партии, милиции и КГБ, начинала покрывать всю страну своим смрадным покровом.  Дело с наркотиками, которыми только начинал торговать, маленькими партиями Миша Семин, дело его только начиналось! В начале описания этого эпизода я написал, что имелись два обстоятельства  по этому делу, которые могли бы пролить свет на такую прямо-таки таинственную гибель офицера и вообще всем, что затем происходило с его трупом. Ну, например про то, что майор судмедэксперт осмотрел его и составил липовое заключение, в котором даже не упомянул о половине признаков насильственной смерти. Но причиной свей этой скоростной операции была ,как ни странно, беседа, между Михаилом Семиным и оперативным сотрудником одной из спецслужб, которую с ним проводили по факту выявления торговли наркотиками на территории института. Миша тогда ужасно испугался. Его пробил холодный пот и бил озноб. Его поймали на «горячем» причем это стало известно даже там, наверху, где у отца были друзья и знакомые. Причем такого уровня, что когда эти люди ехали домой, им перекрывали Кутузовский проспект спецтранспортом.  Он понял, что теперь-то уж точно, шутки кончились и особисты шутить не будут и «загрузят» его, несмотря на заслуги отца, по самую  ватерлинию. И тем, что было и чего не было. Миша, как-то слышал разговор одного из детей таких особистов  в курилке, который в хвастливой манере, доставая «Мальборо» из золотого портсигара, предложил и ему причаститься к западному образу жизни, употребив по ходу разговора, что его отец, недавно поймал какого-то шпиона и вот тогда употребил это выражение-«загрузил его по самую ватерлинию»-помимо показаний о деятельности, с него взяли еще показания на два совершенно не относящихся к нему дела, в которых тот и участия не принимал и знать не знал! Но отец парня пообещал злодею снисхождение суда и предложил за это взять на себя еще два эпизода. Тот думал в камере на Лубянке почти сутки и взвесив все за и против, решил попробовать. Злодей-то поверил отцу этого парня, но все дело в том, что отец его перешел на другую должность и все эти обещания забыл, а может и не хотел больше вспоминать. Ну в общем, на момент ,когда парень предлагал «мальборо» своим однокурсникам в курилке, тому шпиону уже дали «вышку» .Отец его, естественно об этом случае и  своих обещаниях забыл, а когда услышал про этот случай, то под рюмочкой коньяку, со своими сослуживцами , в ресторане, где с ним был и сын, со смехом рассказал эту историю и в процессе разговора, тогда в ресторане выяснилось, что этим грешили многие из сотрудников отца. А те, кто не хотел идти в этом русле и честно служили, всегда почему-то оказывались на последних местах по раскрываемости и естественно никаких поощрений не получали, а просто "тянули лямку»,  как обычные служаки. Зато у товарищей отца этого парня и грамоты, и ордена… Ну так вот ,когда Михаила привели на беседу в особый отдел, он в принципе уже был готов сознаться во всем, лишь бы не навесили чего-то другого. Он сидел в кабинете начальника учебного отдела(почему-то беседу решили провести именно там?) и практически ни жив ни мертв ожидал своей участи. По коридору послышались шаги. Дверь тихо отворилась.  В кабинет вошел особист, полковник Лещинский. Это был высокий, крепкий и подтянутый офицер с выправкой парадного знаменосца. Выбрит до синевы. На носу были очень красивые очки в дорогущей итальянской золотистой оправе.(Миша одно время фарцевал очками и оправами. Италия в этом плане была полное соответствие цены и качества. Поэтому качество и страну очков Михаил сразу заметил и оценил.) Войдя в кабинет, Лещинский махнул рукой в сторону курсанта давая понять, чтобы тот не вставал. Михаил это воспринял, как хороший знак. Ведь виноватого в воинском  .да и вообще в общекриминальном преступлении, а он отлично понимал свой статус в данном случае, должны держать исключительно навытяжку и чаще всего в наручниках. При этом даже не дать повода усомниться, что он может рассчитывать на снисхождение. Однако по поведению полкана, он понял, что с ним всё не так просто. Ему даже разрешили не вставать в присутствии целого полковника, особиста!! Это что-то, но значило! Михаил ерзал на стуле и никак не мог понять, что ожидать от предстоящего допроса, а может быть все  ещё не так плохо? Мысль, что как всегда на помощь придет отец, всё время сидела в глубине сознания и не давала покоя. Ну неужто папа меня не вытащит…Думал он. В который раз давая себе слово, что связался с криминалом в последний раз и от этого, как бы себя успокаивая. Глаза его бегали. Руки были потными и все его поведение, напоминало побитую больную собаку, которую поймали и поколотили за воровство чужой косточки. Михаил ждал недолго. Лещинский ,удобно сев в кресле ,потянулся за золотым портсигаром и достав оттуда сигарету, медленно закурил, окутав свою голову клубом сизого густого очень вкусно пахнущего дыма. Из этого дыма и прозвучал изначально вопрос. Спокойным голосом и в то же время с железными оттенками тоном, особист спросил: «Ну что скажешь, курсант Семин? Как вообще объяснишь свое скотское поведенеие?» Михаил услышав свою фамилию, резко встал и вытянулся по струнке. Глаза смотрели куда-то в угол стены и потолка. Как раз на пересечение этих плоскостей. "Все! Пиз…ец!» подумал Михаил. «Батя, не поможет!» Начало разговора с особистом, было настолько обескураживающим и не предвещавшим ничего хорошего,-что Михаил понял, что никакого снисхождения не будет. Мысль пронзила одна щемяще-жалостливая –Точно теперь посадят! Допрыгался!» Он стоял перед полковником не шелохнувшись и молчал. Лещинский же, спокойно курил сигарету и из дымовой завесы наблюдал за курсантом. Мысли его не особенно двигались в направлении расследования, откуда у курсанта наркотики-он прекрасно знал откуда, кому он их продавал-тоже не было тайной. То есть это событие было секретом Полишинеля-знали все, молчали также –все! Лещинский же из своего задымленного укрытия думал вот о чем. Некоторое время назад, к нему «постучался» старый его давнишний товарищ Матвей Зимов , который искал для своего какого-то дела, которое не могло быть оглашено ,надежного парня, лет 23-25 ,желательно, чтобы парень был более-менее сообразительным и естественно, где-то «нашалил», как сказал его приятель. Ну, то есть уже, где-то засветился перед органами и был готов искупить свою вину, либо предательством своих друзей, либо  работой на человека, который спас бы его от ответственности за содеянное и при этом после всего просто забыл про его подвиги. Михаил, по размышлениям полковника, как нельзя кстати подходил на роль этого «залетчика», который уже налетел на очень серьезную криминальную статью, особенно тем, что во времена Брежнева, посадки по этой статье были крайне суровыми и процессы были ,как правило-закрытыми-в Советском Союзе, по определению не могло быть торговли наркотиками! Как мог советский человек, хотеть потреблять эту капиталистическую заразу? Ну, нет же! Это только на Западе такое может быть. Именно исходя из этих позиций Лещинский и рассматривал сейчас Семина, как такого человека-посыльного к своему приятелю. Они, как вспоминал Лещинский, встретились накоротке, где-то в «Арагви» и его давний приятель, контрабандист, аферист и фарцовщик-Мотя Зиммельбаум, который со временем сменил и имя и фамилию на русскую Матвей Зимов, предложил Лещинскому хороший бизнес, так тогда модно называли доставку контрабанды, через порты Прибалтики. Но для большого оборота, требовались и молчаливые люди, и хорошие деньги. Зимов понимал, что без хорошей «прикрышки» в случае шухера, его заметут и поедет он за спекуляцию и фарцовку убирать сразу весь снег на долгие годы в Магадане. Нисколько не желая этого делать он потихоньку прощупал свои связи и с удивлением узнал, что на очень хорошей должности при особом отделе КГБ СССР в одной из воинских частей, служит его старинный приятель еще по Одессе - Миша Лещинский. Тогда он был не очень больших званий, но детство вспомнил и от связи с Мотей не стал отнекиваться. Тем более Мотя про Мишу Лещинского ,тоже кое что знал, но знания эти берег на тот случай, если тот пойдет в отказ и Моте придется рвать когти , чтобы не сидеть на скамейке виноватых. Но встреча старых приятелей прошла нормально. Оба остались довольны. Мотя помнил Мишу ,как редкого франта. У него всегда, даже в самые горькие,  для одесских кошельков времена, было самое лучшее белье, обувь, прикид… И вообще все звали его Лещ-пижон. Не скрывая ни от кого своего пролетарского происхождения Миша Лещинский, тем не менее, был активистом, играл за команду по волейболу, был мастером спорта по гребле и ко всему еще любимцем всех девушек в своем районе. Хотя часто казалось, что вся его кричащая красота совершенно не вяжется с его комсомольской активностью. Но это никак не влияло на его учебу, успехи в институте и последующее распределение в войска на два года, после окончания института, на офицерскую должность, как студента, закончившего институт с военной кафедрой. Попав в войска, Лещинский благодаря тому, что выглядел всегда очень аккуратно, даже щеголевато, приглянулся своему начальнику особого отдела. Тот побеседовал с ним. Отправил все необходимые документы на проверку в кадры и ,через некоторое время, Мишу Лещинского перевели уже на работу в кадры Особого отдела при КГБ СССР, который был при каждой большой воинской части или соединении.  Так Миша Лещинский, одесский пижон и карьерист, стал офицером военной контрразведки. Служил он без замечаний и время службы пронеслось настолько быстро, что появилась семья, дочь, жена, любовница, которая была подругой дочери ,но очень тщательно скрывала от своей подружки связь с ее отцом. Ну, в общем, обычный нормальный советский офицер, который служит не на боевом посту, а в штабе. Мотя, для продвижения своих дел и для получения от Миши полного доверия, даже однажды ,годах в 70-х, помог ему разоблачить в порту конрабандистов из другой конкурирующей группировки, которым по прибытии в порт Мотя, через своих людей ,насовал в их товар порнографических журналов. Миша, в это время служил в Прибалтике и для того, чтобы ему получить повышение требовалось совершить, какой-то поступок, подвиг или разоблачить антисоветчика. Повод этот дал бы Мише Лещинскому заявить во весь голос о себе, о своей лояльности и преданности. Мотя, зная это, полностью подготовил почву и по прибытии судна ,после его швартовки сделал свое грязное дело. Таким образом ,он и избавился от конкурента, который также вез точно такой же товар и помог своему приятелю, заработать плюсик в службе. Которая, в конечном счете, была выгодна и ему. Таким образом, два этих приятеля взаимно дополняли  друг друга, но виделись, чтобы не привлекать внимания очень-очень редко. И вот на последней своей встрече Мотя решил , что Мише пора поучаствовать в настоящем деле и ввести в тему своего человека, а ему Моте, пора уже на покой и решать таки дела из какого-нибудь уютного кресла. Миша задачу-то понял, но Семин был военным! И на роль «замещателя» Моти, никак не подходил. Ну по возрасту может быть прыти у него и хватило бы, но вот судоходство и учеба Военном Институте Иностранных Языков, сочетались плохо, от слова никак. И эта тема, на некоторое время осталась висеть в воздухе ,не решенной. До тех пор, пока однажды ночью, когда Лещинский, уже вовсю служил в институте особистом, ему не позвонил Мотя и не потребовал, срочно прилететь к нему в Ташкент! Лещинский просто опешил. Он наорал на Мотю по телефону, сказав, что он не в колхозе служит и что Миша ему нужен там позарез! Но самое интересное, что произнес в этом разговоре ночью его однокашник, так это было то, что он уже ДОГОВОРИЛСЯ С МИШИНЫМ НАЧАЛЬСТВОМ! Эти слова окончательно загнали Лещинского в угол-  и он проснулся! Вот это поворот! То есть этот жук уже навел мосты к его начальству и минуя его договорился о командировке! Здесь надо сделать небольшое отступление и рассказать, как и каким образом советская контрразведка, никак не выявляла связь нашего контрабандиста Моти, с его приятелем Лещинским. Действовали они достаточно просто, вернее действовал Мотя. Везде, где служил Лещинский, через некоторое время после прибытия в часть, Мотя отправлял ему партию самых дорогих духов, косметики, отрезы ткани, нижнее белье ведущих домов моды для «знакомства» с женами командиров и начальников отделов вышестоящего звена. Во времена дефицита, обладание каналом покупки дефицитных, а самое главное западных и качественных товаров, считалось чуть ли не лестницей в светлое завтра. А если эти вещи просто преподносились, как безделушки, как брелоки или подарки на день рождения-дарителю был обеспечен вход в любые дома и кабинеты. Вот так Миша Лещинский стал своим во всех тех местах, у всех тех людей, которые, так или иначе, влияли на его службу. Он получал в первую очередь квартиры, стоял всегда на первом месте на грамоты и т.п. Такова была тогдашняя советская действительность. Миша старался не злоупотреблять своими возможностями, но всегда и везде давал понять женам начальников, самим начальникам и их приближенным, что канал , по которому дефицит пробрался в их руки через границу,не перекрывается и может работать принося пользу всем его знакомым. Да ,им интересовалась служба внутренней безопасности из партийных органов, но неоднократные визиты к нему домой, не приносили абсолютно никаких отрицательных результатов в его работе. Он всегда был открыт. Всегда честно отчитывался о своей работе, а на вопросы, где берет дефицитный товар, отшучивался и говорил, что ему привозят моряки из заграницы. Это был вполне легальный и самое главное совершенно не запрещенный путь покупки дорогостоящих шмоток и косметики, но ничего предосудительного в этом не усматривали. Все так жили. Да при том, он, в большинстве своем купленное, просто раздаривал и вообще никакой прибыли не получал и спекуляции никакой не было. Его вызывали в службу и говорили, что вопросов к нему нет и все допытывались, как это у него получается строить так отношения со всеми руководителями, на что тот отшучивался и говорил, что он одессит, а этим все сказано. В Одессе любят дружить! И вот в один прекрасный момент Мотя позвал его в Ташкент. Миша никогда не был так далеко от дома и даже прилетев в Ташкент, все время ожидал какого-то подвоха и все время оборачивался и проверялся нет ли слежки. Что очень смешно смотрелось, когда его встречали товарищи из ЦК КП Узбекистана на правительственной «Чайке» прямо у трапа самолета. Сев в машину и наконец увидев Мотю, Лещинский более или менее успокоился. Но оборачиваться не перестал. Они ехали по очень красивому городу, на роскошной машине и Лещ думал, что вся эта жизнь, в принципе создана им самим. Что все завязанные в весь этот клубок, к которому принадлежал и он, все эти люди зависели от него, впрочем также,  как и он от них. Гордость и принадлежность к чему-то тайному, но тем не менее, очень высокопоставленному, просто распирала Лещинского. Сидя в машине, он приобнял Мотю и по-мальчишески, как в детстве шепнул ему на ухо: «Мотя! Как же это здорово! Мы ведь об этом мечтали с тобой ,столько лет! И вот свершилось! Только не пойму при чем здесь Ташкент?» Мотя строго посмотрел на него и тихо сказал- «Лещ, ну ты все-таки думай, что говорить и где. Выйдем на улицу, я тебе шепну». Миша понял, что в момент своей этой эйфории он мог просто лишнего сболтнуть…Но потом подумав понял, что ничего особенного-то он не говорил. Что всё это можно было привязать к первому восторгу от посещения Ташкента.
   Проехав почти через весь город, они подъехали к большому высокому забору, увитому зеленым плющом. Ворота неслышно отворились и машины заехали на территорию какой-то резиденции. Вдоль дороги росли деревья, везде была приятная тень.  То тут, то там виднелись фонтанчики и лавочки. Сидели редкие сотрудники, но ,как только видели машину, вставали и вытягивались в струнку. Проехав метров пятьсот по этим райским дорогам, машины на полной скорости въехали в большое здание с открытыми вверх воротами и резко остановились.
   Пока гости выходили из машин, ворота тихо закрылись и в помещении стало прохладно и светло. Мотя, Лещ и еще один человек вылезли из «Чайки» к ним по лестнице слева от входа уже спускался небольшого роста совершенно седой мужчина. Подошел и протянув руки поздоровался с каждым обеими руками.  «Ассалом Алейкум , Мирзо Рахимов. Спасибо, что почтили мой дом своим присутствием, уважаемые друзья! Спасибо большое! Проходите,пожалуйста!» Он повернулся и стал подниматься вверх, по лестнице, по которой только что спускался. Он шел не спеша, с таким удовольствием, что казалось, что каждый его шаг лестница целует его в пятку. Это была поступь если не императора, то не меньше султана, уж точно. Гости никак не могли понять, куда они попали. Лещ все время смотрел в глаза Моте, тот пожимал плечами, а третий, молча показывал им, куда идти, хотя было понятно, что и он здесь впервые. Наконец они поднялись на площадку. Это был вход в дом. Домом это было назвать, наверное не совсем корректно-это был небольшой дворец. На входе, возле дверей, стояли два индуса и огромными опахалами гнали воздух на всех входящих, хотя это вообще не требовалось, в помещении было вполне комфортно и прохладно. Той жары, которая их встретила при выходе из самолета,  здесь не было и в помине. Войдя в открытые двери, они попали в большой зал, устланный коврами, которые просто поглощали своим ворсом обувь. В центре стоял огромный инкрустированный перламутром стол, на массивных ножках и на этом столе стояла большущая ваза с фруктами. Но она терялась в размерах стола. На том конце стола стоял стул. Правильнее его было бы назвать троном, он был массивный, очень хорошо и дорого отделанный парчой и немного возвышался над другими стульями, которые тут же, в два ряда вдоль стола, повторяли этот трон. Но были ниже и с другой отделкой. Стены помещения были окрашены в какую-то очень интересную краску, которая создавала эффект перелива и, если смотреть на нее под прямым углом, они были желтовато-песочными, но стоило перевести взгляд вправо или влево, они начинали переливаться золотисто-голубыми искорками, причем это было настолько красиво и естественно в этом зале, что не бросалось в глаза. Всё это великолепие  было тщательно подобрано к общему ансамблю здания. В углу, стояла какая-то большущая ваза, которая была изнутри подсвечена и казалось, что если бы в ней был бы более яркий источник света, то можно было бы принять ее за абажур лампы. Но свет из этой вазы лился как бы сам собой плавный и ровный и стенки вазы от этого света просвечивались. И это было очень красиво.
    Дойдя до стола, все начали  по приглашению хозяина рассаживаться по местам. Первым сел Мирзо. Затем все остальные. На столе сразу появился чайничек с ароматным чаем и пиалушки, с маленькими розеточками с сладкими подушечками и щербетом. Хозяин всем разлил буквально по глоточку , ароматного чая и сказал, «Хвала Аллаху, что мы наконец-то смогли все собраться и поговорить!» затем двумя руками огладил свою седую бороду и отпив глоток чая сказал, что «очень давно хотел видеть в своем скромном доме, таких уважаемых гостей и желает, чтобы эта встреча, была не последней». Затем всем принесли по небольшому планшету с бумагами и картами . Везде были нанесены какие-то цифры, стрелки, расстояния и значки. Мирзо попросил секундочку внимания и сказал, что на этих бумагах нанесены основные и запасные маршруты движения товара через границу. Поскольку все были в сборе. Он решил начать объяснение без подготовки. Ситуацию он обрисовал кратко ,но емко. Сначала, в Афганистане, через доверенных людей , мы перерабатываем опийный мак и делаем из него высококлассный героин. Затем переправляем его небольшими партиями через границу в автоколоннах или по воздуху, с помощью левых цинковых гробов, набивая липовые гробы по весу, как погибший солдат. Затем при доставке в Союз, свои люди встречают товар уже в аэропортах прибытия и развозят по городам. Мирзо, делая ударение на переправку через границу, внушительно посмотрел на Мотю и Леща, которые только сейчас похоже поняли, куда и насколько глубоко их завела жажда красивой жизни. Но обратной то дороги уже не было. Хуже всех и более скверно себя чувствовал Миша. Он никогда старался не преступать закон. И было понятно, что проведение такого совещания, это помимо огромного доверия ко всем присутствующим, окружало всех еще и круговой порукой, которая, как известно, «мажет, как копоть». Миша сделал вид, что он спокоен, но тем не менее, внутренне напрягся. С этими наркодельцами иметь, что-то общее, он не хотел, но и выделяться сейчас, было бы глупо. Он сидел  и спокойно обдумывал свое положение. Не смотря на все его минусы, на всяческие попытки продвижения и фарцевания, он все-таки оставался офицером КГБ. Пусть и с очень, по его самого же внутреннему  мнению, подмоченной репутацией. Он внутренне чувствовал, что его нахождение здесь ,среди этих баев и их холуев , сейчас носит скорее представительский характер. Они потребуют от него гораздо более серьезных действий позже, если приняли с такой помпой и плюс Мотя(Ах этот вездесущий и алчный Мотя!) который наверняка его преподнес ,как основного переправщика товара, через границу. Хотя это было не так. И быть не могло. Конечно, одно дело закрыть глаза на какие-то проделки курсантов-«золотой молодежи» и с наркотой и с алкоголем, у которых родители были бонзами этой огромной страны, а другое дело, когда сам знаешь, что делаешь, сам организовываешь и участвуешь в перевозках и распространении. Это вообще уже голый и ничем не прикрытый криминал. Мотя-то вообще хочет быть в сторонке и пока до него доберутся коллеги Миши, Мотя уже будет далеко за рубежом. А его посадят. Хорошо, если только посадят, а то ведь и к стенке поставить могут. Ну с конфискацией-то это все однозначно. И окончишь жизнь либо в полной нищете, либо в могиле, за тюрьмой, под номерком. Мишу такая подстава не устраивала. Но пока все высокочтимые гости слушали Мирзо, у Миши уже родился план. Причем он предполагал, что он всю эту организацию, по перевозке наркоты из Афганистана возглавит под руководством своего начальника. Он все тщательно взвешивал и понимал, что вся ценность его доклада и вхождения в операцию будет иметь ценность только на определенном этапе. Ни раньше, ни позже. Надо выбрать время, все проанализировать и при удобной возможности двинуть с докладом к шефу. Вот, дескать, возглавил операцию по внедрению в наркотрафик. Готов и далее так же продолжать, но уже со своей, с законной стороны информировать, чтобы в нужный момент взять супостата за руку и поставить к стенке. Миша настолько разгубастился в своих размышлениях, что даже потерял нить разговора ведущегося за столом. А все начинало закручиваться весьма по интересному сценарию. Ему, Мирзо ,предлагал найти офицера, который будет ездить как агент-доставщик через границу. При этом по документам у него будет все сделано в порядке. Комар носа не подточит! Мирзо собирался познакомить, а значит и ввести в курс дела этого офицера и «подвести» в части ,касающейся трафика этого офицера к заместителю командующего 40 Армией-генералу Костину, как к основному поставщику на той стороне. Миша просто офигел, от уровня возможностей этого Мирзо. Его просто шокировали планы и то, что и как он собирался делать на территории страны с помощью своих подельников. И оно наверное так бы и случилось, если бы не одно но! Не хватало надёжных людей. Агенты, которые должны были рисковать своей головой, что-то критически не подходили ему после собеседований. У них после того, как они начинали понимать, в какую игру их втягивают, сразу начинались либо какие-то болезни, либо командировки и прочие обостренные этим предложением страхи вылезали наружу. Даже предлагаемые суммы не давали никакого эффекта. Проверки их происходили всегда в разных местах, разными людьми. Всегда меры конспирации были выдержаны в стиле подпольщиков, при фашистах. И у тех, кто проверял этих людей, тоже была гарантия, что их оппоненты, сразу после беседы не рванут в КГБ. Все, практически уже были на серьезных «крючках» и им бежать в органы было бы равносильно самоубийству. Но все равно, ни один из кандидатов в перевозчики не подошел. Не было ни в одном из них, никакого авантюристического куража. Не думали они ни о чем, кроме своей мелкой ,мизерной роли в этом деле, которая бы дала хорошие заработки. При этом все время норовили быстренько отмазаться и смыться за горизонт. А мыслить масштабно, с размахом, с некоей наглостью и даже цинизмом ,нет ,таких просто не было. Их всячески искали, их пытались вылавливать с помощью ментов, на улицах, везде. где только можно, но….не было в Узбекистане таких людей. Все были готовы работать только на словах. Но как начинались реальные движения….все предпочитали рвать в кусты.
     События с Семиным, Лещинскому почему-то вспомнились именно сейчас. Ведь в тот злополучный день, когда курсант попался в руки контрразведчика и тот с ним достаточно ласково разговаривал, а заодно и завербовал под свой интерес ,прошло значительное время. Семин уже давно выпустился. Давно работал в аташате в посольстве сначала Ирана, потом Афганистана. Но работал на совершенно незначительных ролях. И порой ему казалось, что тогдашний «ласковый» с ним разговор уже давно забыт и никто и ничего не вспомнит о нем. Однако время пришло. И он даже не ждал, что так резко, его выдернут события из седла привычной посольской жизни. А Лещинский о нем вспомнил. Он причем об этом сказал Моте. Который при всей своей изворотливости и хитрости, сначала засомневался, однако услышав, что тот давным-давно на крючке и шансов соскочить с этого крючка, кроме как через Лещинского, у него просто нет, понял, что это возможно тот человек, которого хотел бы видеть Мирзо, в качестве переправщика груза. Но сразу тому ,об этом не следовало говорить. Сначала надо было увидеться с Семиным. Прощупать его. Поговорить с теми, кто тёрся рядом с ним. Ну ,а потом уже делать какие-то выводы-готов он или нет к работе. Для Лещинского , этот Семин был с одной стороны пропуском в мир бизнеса, ведь торговля героином это баснословные прибыли, но боялся Лещ страшно своих коллег и поэтому этот пропуск отпадал. Причем отпадал с треском. Он дико «очковал».Но с другой стороны можно же было и этого Семина играть в темную, направив к нему скажем человека Моти, чтобы самому не светиться. Это бы и дало ему хоть какое-то время на раздумья и в то же время не останавливало бы общего хода всего этого бизнеса. Семин был нужен еще и по делам в Москве. Именно там ,у Лещинского остались кое-какие хвосты, которые тот мог подчистить перед увольнением Лещинского на пенсию. В частности ,все материалы по офицеру, который был уволен и погиб при невыясненных обстоятельствах, при поимке того же Семина. Лещинский собирался сделать так, чтобы по окончании всей своей работы, Семина втемную вывести на документы этого погибшего офицера и не только, но и еще кое-какие косяки, в отделе, где его должны были бы поймать, группа захвата взяла его на месте и при соответствующей подготовке, все бумаги бы исчезли, а заодно и дела, связанные с Семиным. То есть он хотел пустить Семина к себе в архив за его делом, которого там уже давно не было и там же его при попытке к бегству застрелить. Но это было делом будущего, далекого будущего. Лещинский прикидывал все расклады по применению своего завербованного агента, исходя по памяти из того трясущегося от страха курсанта, который готов был подписать любую бумагу, лишь бы его отпустили с миром! Но время шло! Семин взрослел, матерел и умнел…. Ему, Семину, предстояло еще пройти контроль со стороны Лещинского, Мирзы и потом, только потом включиться в интенсивный наркотрафик, с участием «черных тюльпанов» и их скорбных грузов.  Лещинский страшно боялся вообще раскрывать суть операции при беседе с Семиным, конечные точки и прочее. Но когда прилетел в Кабул и встретил  этого капитана, понял, что это давным–давно не тот трусливый курсант, который сидел и дрожал у него в кабинете, готовый на любые условия вербовки, лишь бы не попасть под трибунал. Перед ним, в посольстве стоял матерый циничный волчище. Не волк, не волчонок, а именно волчище, который увидев Лещинского, первый, с ухмылкой сказал: « Что, полкан, видимо серьезное дело затевается, если ты ко мне сюда, к черту на рога прилетел!» Лещинский не привык, чтобы с ним так разговаривали, но при всем этом ответить ничего не смог-вокруг было много народу, причем в основном посольских, которых он не знал, да и не мог знать. Михаил проглотил эту фамильярность и предложил отойти и поговорить Семину в сторонку. Тот нехотя подошел и нагло и бесцеремонно подтолкнув полковника под локоток к БТРу, сказал в полголоса : « Ну что, Лещинский, теперь будем через границу таскать то, на чем ты меня за яйца взял? Я угадал? Пришло время курсанта Семина, Родине послужить? Или ты будешь мне утверждать, что-то другое, а? Полковник?» Лещинский опешил. Он вообще не мог себе представить такой тон разговора с лицом, которое он вербовал. С тем курсантом, который дрожал при его виде, кусал ногти в нервном тике и боялся посмотреть в глаза. А сейчас этот наглец, сам об этом говорит и даже не стесняется этого! Что же такое здесь происходит-то?  Видимо они тут никого не боятся и ЧК на них еще никаких дел не заводило? Лещинский просто опешил от такого вывода. Дойдя до БТРа они наконец остались одни и Семин, примирительно похлопав Лещинского по плечу, сказал, чтобы тот не обижался, что сегодня был тяжелый день . И то, что он так вальяжно все это говорил, сказано было в шутку и здесь никто про наркоту в таких масштабах конечно же не знает. Он просто сдуру решил показать свою лихость посольским, которые из их разговора половину не поняли. Лещинский немного успокоился и сказал, что надо поговорить в более спокойной обстановке, один на один, чтобы никто не мешал им. Решили все это перенести на завтра. Выехать куда–нибудь в поле и все обсудить. На том и порешили.
   Наступило утро. Семин заехал за Лещинским в Штаб Армии и они на БТРе поехали в горы. В то место, которое Семин заранее выбрал для разговора. Это потом Лещинский поймет, что они не случайно оказались именно в том месте и именно там они могли говорить открыто, без обиняков и что потом из этого вышло. Поднявшись на небольшой взгорок, они поставили «броню» за возвышением , а сами пошли на сам холмик. Там был заброшенный ДОТ, стояли банки и бутылки и видно было, что место используется исключительно по-пьяни, для стрельбы по банкам и бутылкам. Зашли в землянку. Здесь все было оборудовано для того, чтобы можно было посидеть и покурить возле печки. Печки не было. В потолке, воспоминанием о ней, лишь торчала труба от нее. Лещинский поискал глазами место- сел. Семин, какое-то время нервно прохаживался туда-назад, как будто бы успокаиваясь. Затем, через некоторое время, тоже сел напротив и сказал: « Ну, слушаю боевой приказ, товарищ полковник Лещинский! Что скажете мне, зачем мы сюда приехали. Почему мы должны соблюдать такую секретность? Говорите только, чтобы я сразу же понял без переспрашиваний и разъяснений. Я знаете ли здесь под обстрелами слух притупил, и поэтому жду команд четких и недвусмысленных!» Лещинский, как-то даже офигел, от такого напора и стремления к четкости. Он и сам не очень любил, чтобы вокруг него были люди многословные, а тут видно проворонил, пропустил старый чекист , что его просто разыгрывают-разводят на слова. Хотя дело было не в этом. Как человек военный, он сразу с места в карьер-сказал, что Семину поручается сопровождение груза героина, который тот будет сопровождать, многократно перевозя контрабандой через границу, в цинковых гробах, в которых перевозят останки погибших советских солдат. Что ему предстоит сопровождать грузы эти через границу и документы ему будут выдаваться, подлинные в его штабе. И в случае чего, он должен не допустить открытия гроба на таможне, так как это повредит состояние погибшего. Проговорили они еще минут десять, Семин потом сказал, что все понял и потихоньку стал собираться выходить из землянки. Лещинский расслабился, закурил и говорит, а зачем ты со мной так официально в начале-то разговаривал, я даже подумал, что ты дурачишься, как вчера возле посольства. На что Семин спокойно вынул из-за спины Лещинского, чтобы тот не видел, небольшой диктофон и включил его на середине разъяснения Лещинским, задач по переброске груза в Союз. У Лещинского, аж руки затряслись. Аж, побелел бедный, как мел. «Ты что же это скотина писал меня? Да как ты посмел? Да я тебя….» Семин спокойно оттолкнул Лещинского от выхода из землянки и сказал, уходя- «Это чтобы у тебя, полковник, не было глупых мыслей и желаний меня в такой цинк закатать по окончании операции. Ты что же думаешь, я не знаю, что происходит с курьерами? А так, Миша, извини за фамильярность, ты меня беречь будешь до самой моей естественной смерти! Потому, как я размножу эту пленочку и по пяти-десяти адресам разбросаю. А ты бегай по Союзу, ищи свой компромат. Да, прокололся ты старый чекист, просто на мякине. Пора сдирать подковы. А ты меня еще жизни учить собрался. И не вздумай ляпнуть кому-то про запись. Таких как ты, у меня много. Потянете за одну веревочку, весь клубок рухнет! Будь здрав, полковник!» И ушел в сторону БТРа. Лещинский еще минимум минут двадцать сидел, как пришибленный в землянке и понимал, что это всё. Он полностью раздавлен. А ведь мелькнула мысль, почему он так начал говорить, в самом начале беседы, мелькнула! Ему бы насторожиться, спросить про официальность, спросить, о чем разговор…. Но подвела его профессиональная чуйка, подвела! Расслабился, старый пердун! Почувствовал свою недосягаемость и высоту полета. Величие свое! Вот на тебе, холодный душ! Такой холодный, что смертельным льдом обдал! Что же теперь делать то? Ведь летят все его планы к чертовой матери. Всё летит кувырком. Все, что он хотел реализовать, подставить Семина Мирзо, а сам ,с орденами и медалями на покой, почетный чекист. Дача, генеральские погоны….Все это вот здесь и сейчас, превратилось в прах. Он сидел и долго всматривался, почему-то,  в узкую бойницу для ствола пулемета и думал-как теперь поступить? Надо было полностью, с корня менять подход. У него появился враг, причем враг более ощутимый и серьезный, чем все эти небожители ташкентские. Это все шуток не терпело. КГБ не будет вот так давать время на размышление.  Он вышел из землянки и направился к БТРу. Семин уже сидел на машине и сверху ему, как бы обронил-«Ну что, уже начал плести паутину? Расставляешь силки? Незачем! Ты мне не нужен! Это страховка. У меня своя жизнь, своя песня и в твою я не собираюсь слова вставлять! Залезай ,Лещинский. Будем думать, как твои задачи выполнять. А то получится, что ты ко мне просто на экскурсию прилетел-Кабул посмотреть? А так дела не делаются! Все по ходу пьесы объяснишь! Я понятливый. Да не расстраивайся ты так, полковник! Повторяю, это всего лишь страховка. Ты не будешь меня трогать и все само собой рассосется». Лещинский залез на БТР. Машина тронулась. Остаток пути ехали молча. Каждый думал о своем. Вокруг кипела, стреляла и взрывалась война. Гибли люди. Подрывались танки и сбивали самолеты-вертолеты. Но здесь же была очень маленькая кучка людей, которые даже в этом аду, пытались у чертей с копыт, соскрести золотой песок. Что ж –кому война, а кому мать родна! Но самое неприятное, что по результатам всего этого немыслимого бардака, никто и ни за что не ответил! Люди погибли, начальники озолотились. Страна потеряла миллионы рублей, а   АФГАН ВСЕ СПИШЕТ!