Волшебник

             Какая тоска эта манная каша! Особенно, если она с комками. Ещё когда её мама варит, она как-то ухитряется без комков варить, а у бабушки не хватает терпения медленно сыпать крупу тонкой струйкой да бесконечно помешивать ложкой… И пюре из картошки тоже получается с комками…
              Гречневую кашу не люблю! Недаром – как я узнала много лет спустя – чехи называют гречку «поганкой».
             И яйца всмятку… меня от них тошнит! Особенно если не доварены – белок жидкий, прозрачный, как… не хочу и вспоминать, на что это похоже!..
             А какая скучная еда – котлеты! Не успеешь прожевать, как снова надо ковырять вилкой.
            Есть ещё одна скучная еда – щи. И название скучное.
            Беда в том, что и конфеты не нравятся – просто не люблю сладкого! Лишь однажды был случай, когда шоколад мне понравился – наверное, потому, что мне привёз его папа из Москвы, куда ездил в командировку. Я запомнила название, такое необычное – «Рот фронт».
            Вообще-то я даже к апельсинам, которые всегда кладут в новогодний подарок для детей, совершенно равнодушна. Как и к любой еде и лакомствам.
 
              Мама была в панике от отсутствия аппетита у пятилетней дочки. Она разговаривала на эту тему и с подругами, и просто со знакомыми, и с коллегами-врачами. Все качали головами, цокали языком и сочувственно вздыхали. В конце концов, нашёлся какой-то мудрый лекарь, из старой гвардии, который в ответ на мамины жалобы задумчиво повторил за ней:
              - Ничего не ест… ничего не ест… так-так…
              И вдруг, улыбнувшись маме, дал неожиданный совет:
              - Не волнуйся, а своди-ка ты свою куклу в ресторан. Там и узнаешь, что она предпочитает!
              Маму такая идея вдохновила. Оставалось выбрать лучшее заведение в городе. Считалось, что самый главный ресторан – это  «Казань», что  на улице Баумана. Тот самый, который расположен на первом этаже одноимённой гостиницы и  когда-то, в старые времена, назывался «Казанское подворье».

               Мама в свои 26 была известная модница. Красиво одеваться ей помогала, как ни странно, музыка. У неё – одной из лучших выпускниц центральной музыкальной школы – появилась ученица Верочка, наша соседка, которая  готовилась к поступлению в музыкальное училище.  Мама с ней занималась фортепиано, а мать Верочки, профессиональная  портниха,  в свою очередь, занималась мамой, вернее, её гардеробом. Такой был, как сейчас говорят, бартер.
                Голова кружилась  от каких-то заморских названий тканей и неповторимых ощущений при случайном касании воздушного рукава или струящейся  юбки… Прохладный крепдешин родом из Китая,  полупрозрачный креп-жоржет, скользкий креп-сатин,  переливчатый панбархат – ткань королей…
                Собираясь в ресторан, мама нарядила меня в пёстренькое платьице и завязала розовые атласные бантики на косички так красиво, как могла только она одна на целом свете.  Мама тоже принарядилась – выбрала шёлковый костюм:  ярко-голубую юбку-клёш, белую блузу с голубыми вставками и пояском, надела нитку жемчуга и такие же клипсы. И сразу же показалось, что мы не в летней Казани, а где-то… где за припортовыми улицами катятся  не волжские плавные воды, а бьётся  в бетонные берега набережной морской прибой…
   
              В 50-е годы прошлого века  ресторан «Казань»  считался  шикарным заведением в каком-то купеческом стиле: круглые столы, покрытые крахмальными скатертями, малиновые бархатные портьеры на высоких окнах, официантки в белых фартучках и наколках, официанты в белых пиджачках с полотенцем через руку и непременный оркестр живой музыки – украшение любого уважающего себя ресторана.
              Оркестру предназначалась настоящая сцена. На ней вечерами восседали со своими сверкающими загадочными инструментами музыканты – днём они отдыхали, и сцена пустела.… Но всегда оставался на ней и мерцал таинственный, как ночь, рояль, чья крышка, когда она была открыта, напоминала крыло тяжёлой чёрной птицы…

             После уличного шума, жары и суеты мы с мамой вошли в это царство прохлады и покоя… Словно ветер пахнул из недр ресторана: трепыхнулись мои бантики, колыхнулась мамина голубая юбка, на мгновение обрисовав колени, и только не дрогнула тщательно уложенная  белокурая волна волос. Мама всегда укладывала волосы сама – ей не нужен был парикмахер.
              В обеденное время ресторан был полупустой, несколько посетителей сидели за отдельными столами. Нас провели в центр зала, усадили за стол под большой хрустальной люстрой. На мой стул водрузили специальную подставку, чтобы я сидела вровень с мамой.
              Официант положил перед нами две большие шоколадного цвета кожаные папки, которые мама назвала «Меню», и пояснила мне, что там можно прочитать название любого блюда, какие здесь готовят. Не успела я оглядеться, как официант принёс нам  хрустящие салфетки и поставил  столовые приборы – две большие плоские  тарелки с цветным ободком, а по обеим их сторонам легли ложка, вилка и нож, начищенные до зеркального блеска. В середине стола стояла миниатюрная бутылочка и маленькие гранёные чашечки с ложечками и дырчатыми крышечками.
              - Что это, мама?
              - Это солонка, перечница, сахарница. С ложечкой –
 это горчица, а бутылочка – это уксус.
             - А зачем они?
             - Добавки для вкуса. Вот попробуешь – и поймёшь.

             …Где-то в глубине ресторана тихо запел женский голос – то ли включили радио, то ли завели пластинку:

              Как нежно море голубо-о-ое –
              волшебный солнечный закат,
              а мы прощаемся с тобо-о-ою –
              и вот уже последний взгляд…

               Мама читала вслух меню. Многие названия были мне знакомы – где-то я их слышала.
               - Мама, а что самое вкусное?
               - В ресторане всё вкусное…
               - А что такое пельмени?
               - Ну… давай, попробуй. Здесь их очень хорошо лепят.
               Когда принесли тарелки с бульоном и какими-то вылепленными из теста маленькими ракушечками, я спросила:
               - А что туда можно положить из добавок?
               - Можно немножко уксуса.
               Сказать, понравились ли мне пельмени – это не сказать ничего. Мама не успела оглянуться, как увидела стоящую передо мной пустую тарелку.
               - А ещё что-то можно? – спросила я.
               Мама очень удивилась.
               - Хочешь шницель отбивной с картофелем фри?
               - Это что, котлета? Я котлеты не люблю!
               - Это не котлета: сверху  сухари, а внутри мясо. Только нужно уметь шницель есть – ножом и вилкой. Нож в правой руке, а вилка в левой. Отрезать маленькими кусочками.
               - Как неудобно!
               - Удобно. Просто нужно приноровиться… привыкнуть.
               - А что такое картофель фри?
             - Это такая жареная картошечка, нарезанная тонкими полосками…
             - Я хочу попробовать!
             - Ну, что ж. Давай, закажем.
             Я воевала с ножом и с вилкой, а мама мне помогала. Второе мне понравилось, а ещё понравился маринованный огурчик, который был положен к этому блюду.
              Как только всё в меня вместилось! Мама смотрела на меня с нескрываемым изумлением. Удивительно и то, что я, охваченная восторгом от этой невиданной еды, так и не заметила, что же кушала на обед мама…
             - А теперь – третье, - ошеломлённо произнесла она с сомнением в голосе. – Хочешь компот?
             - Нет. Хочу просто чай. Есть здесь чай?
              Мама стала читать меню. Был там и кофе, было и какао. И даже молоко. Не говоря уже об обожаемом мною ситро: «Крюшон», «Дюшес», «Крем-сода».  Но после такого количества новых блюд, которые я попробовала, мне захотелось обычного чаю.
               Чай подали в тонком стакане с мельхиоровым подстаканником, где была изображена кремлёвская башня с пятиконечной звездой. Мне это показалось необыкновенным. Ведь дома чай в подстаканниках пили только папа и дедушка. А мы с мамой и бабушкой всегда пили из небольших белых чашек с нежно-розовыми цветами, нарисованными на стенках.
               И всё-таки просто чай не очень меня вдохновлял. Я взяла из хлебной тарелки аккуратный кусок ароматного ржаного и блестящим ножом щедро намазала его горчицей. Смело откусив от этого странного сооружения, я задохнулась – пришлось хлебнуть сладкого чаю, чтобы притушить неожиданную для меня остроту…

             И в это время к нам подошёл официант и положил перед мамой тёмный кусочек картона  с золотым тиснением. Мама, взглянув на него, чуть приподняла бровь и, слегка повернув голову, посмотрела через плечо на стол, стоящий у окна.          
              Мужчина, вальяжно расположившийся за этим столом,  улыбнулся ей, чуть привстав, чуть поклонившись и подняв два пальца к виску в виде приветствия.
              - Эмиль Теодорович просит разрешения пригласить вашу девочку к своему столу, - с подчёркнутым почтением и с придыханием произнёс имя посетителя официант.
               Мама поклонилась слегка в ответ и улыбнулась приветственно.
               - Иди, Галочка… - сказала она мне ободряюще. – Эмиль Теодорович приглашает тебя… Он знаменитый артист из цирка.

                Тихое пение  продолжало звучать – кто-то в глубине ресторана неустанно  крутил  пластинки.

               - Здравствуй, милая девочка! – протянул руку мне Артист и усадил к себе на колени.
               Зажжённую сигару, которую держал в крепкой надёжной  руке, он положил на пепельницу зеленого стекла. 
               - Как тебя зовут, солнышко? – спросил Артист слегка хрипловатым голосом.
               - Га… - я замялась, и поняла, что незнакомому дяде не годится называть своё домашнее имя Гагуся… - Галя, – сказала я серьёзно, как будто отвечала наизусть стихотворение.
               - Значит, Галочка, - добродушно прищурился Артист, глядя на меня сквозь дымчатые круглые очки.
               Я улыбнулась, увидев, как радушно и доброжелательно разговаривает со мной этот важный слегка сутулый человек, с зачёсанными назад чёрными, как будто припудренными волосами. От его тёмного костюма и белоснежной манишки пахло чем-то головокружительным. С ароматом духов я встречалась только на трюмо у мамы, когда нюхала подряд все, стоящие там таинственные флаконы. Мужчины в нашей семье не душились, да и не курил никто. От мужских рубашек в доме пахло свежестью и горячим утюгом.
              - Ты в цирке была? Любишь цирк?
              - Люблю…
              - И кто тебе больше нравится? Клоуны, гимнасты, укротители или фокусники?
              - Когда как… - сказала я со вздохом.
             Артист удивлённо и весело вскинул брови.
              - Ты здесь с мамой?
              - Да…
              - А как её зовут?
              - Маргарита.
              - Какое красивое имя! Морское!
              - Почему морское?
              - Потому что оно переводится с греческого – «жемчужина». А жемчуг, как известно, родится в море…
              - Нет, - сказала я. – Моя мама родилась в Казани.
              - Вот как? В Казани? А я родился в Москве.
              - В Москве-Москве? – восторженно выдохнула я.
              - Да, - подтвердил Артист, - в столице нашей родины. А ты часто бываешь с мамой в ресторане?
              -  Не часто. Мы вообще пришли сюда в первый раз, потому что я ничего не ем.
             - Как? Совсем ничего не ешь?
             - Дома не ем, а тут мне всё понравилось.
            
             А пластинки всё крутили и крутили… Снова зазвучала та песня о море, которая встретила нас, когда мы пришли в ресторан…

             Когда наступит час зака-а-ата,
             Взойдет волшебница луна,
             А я в твоем любимом пла-а-атье
             На берегу стою одна,
             ……………………….
             Волны шепчут, волны говорят: «Вернется!».
             Волны принесут  на берег счастье наше вно-о-овь.
             Волны шепчут: «Разлука пронесется»…
             И опять ко мне вернется счастье и любо-о-овь.
 
              Мама о чём-то говорила с официантом, а потом поднялась и пошла к нам. Артист встал ей навстречу и бережно опустил меня с колен.
             - Нам пора! – сказала, улыбаясь, мама.
             - Какая у вас чудесная дочка, Маргарита! Приходите на моё представление в цирк, - с улыбкой сказал Артист.
             Мамины глаза потеплели.
             Неуловимым движением руки Артист буквально из воздуха извлёк бордовую плитку шоколада с героическим названием «Рот Фронт» и протянул мне. На его пальце сверкнул тяжелый перстень с камнем как будто не имеющим дна от притягательной непроницаемости.
             - Спасибо! – поблагодарила я, вспомнив такую же шоколадку, подаренную папой.
             Мама засмеялась, и Артист тоже засмеялся ей в ответ.
             - Непременно придём, - пообещала она, улыбаясь.

             Когда мы возвращались из ресторана домой, тень улыбки была ещё у мамы на лице.
             - Да ты знаешь ли, кто это? Это же самый знаменитый иллюзионист!
             - А кто это – иллюзионист?
             - Это значит фокусник. Помнишь, мы в цирке были на его представлении? Его зовут КИО.
             - Мама, а что значит КИО? Это имя такое странное?
             - Нет, псевдоним.
             - А что такое псевдоним?
             - Такое придуманное имя, не настоящее.
             - А кто его придумал?
             - Наверное, он сам и придумал… Никто точно этого не знает. Рассказывают, что как-то он шёл мимо кинотеатра, где горело неоновое слово «КИНО». Ты же буквы читаешь! Так вот буква «Н» погасла, и осталось КИО. Кажется, ему это понравилось. А, может быть, есть и какая-то другая история… - задумчиво сказала мама. – Ты помнишь, мы с тобой видели его выступление? Как женщину распиливали, а она цела осталась? А потом горел огонь, женщину сжигали, а она была весёлая и огонь её не тронул. А помнишь, как голуби вылетали у КИО из-за пазухи? И ты вдруг спросила меня: «А женщине не больно, когда её пилят?..».
               - Помню… Мама, а то, что КИО делает, какой-то обман или чудо?
               - Конечно, чудо! Он ведь волшебник!
               - А зачем ему распиливать женщину, или сжигать её, или выпускать голубей? Может быть, просто спрашивать у нас, чего нам хочется, и выполнять? Он это может?
               - Думаю, может… Он же волшебник!
               - Значит, волшебник может сделать так, чтобы мечты сбылись?               
               - Чтобы мечты сбылись, в твоей жизни рядом должен быть волшебник… Волшебник, а не сказочник! Смотри, не перепутай!
               Мама рассмеялась, словно рассыпались серебряные колокольчики…  На нас стали оглядываться.
               «Когда я вырасту большой, обязательно научусь смеяться так красиво, как мама!» - решила я.