Последний

В баре "Тёмная ночь" сегодняшней тёмной ночью достаточно людно. Простите за тавтологию, но уж как есть. Возможно, проливной дождь и жёлтый свет от окон и вывески загоняют людей переждать плохое настроение природы. Ну, или вполне обычное настроение, как минимум для осени. Осень вообще та ещё плакса, непослушная и капризная, как маленькая избалованная девчонка. "Я тоже хочу зелёные деревья, как у лета!" – кричит она своему отцу и ревёт навзрыд.
Виски с гордым названием "Jameson" плещутся в стакане между кубиков льда. Спирт растапливает замёрзшую воду и смешивается с ней. Затем всё составляющее стакана в очередной раз отправляется в рот к Виктору Николаевичу, и с тяжёлым глотком погружается вглубь его горла. С очередным глотком Виктор Николаевич превратился в просто Витю.
На сцену выходит молодой музыкант, скорее всего студент. Витя видит его уже не в первый раз, он знает всех завсегдатаев этого заведения, ибо сам таковым и является. Тем временем, парень уселся на сцену, подвинул себе микрофон, произнес сдавленное: "Добрый вечер", поправил ремень гитары на шее, провёл рукой по струнам.
– Кх-кхм, – прочистил он горло и заиграл.
Его длинные худые пальцы ловко перебирали струны и перемещались по ладам. Зал услышал знакомую мелодию, говор утих, внимание примкнулось ко сцене.

"И лампа не горит", – запел он "Романс" от группы Сплин.
"И врут календари", – фары, припарковавшейся у кафе машины, на мгновение ослепили Витю сквозь стекло. Он поморщился и опустил взгляд на стакан.
"И если ты давно хотела что-то мне сказать, то говори".

"Да-а если бы было всё так просто в нашей глупой жизни", – думал Витя, отправляя очередную порцию виски в увлекательное путешествие по своей пищеварительной системе. "Хочешь что-то сказать, ну так говори, чего попусту своё и чужое время тратить".

"На площади полки", – продолжал петь парень.
"Темно в конце строки
И в телефонной трубке, эти много лет спустя, одни гудки
И где-то хлопнет дверь
И дрогнут провода
Приве-е-ет
Мы будем счастливы теперь и навсегда».

– Приве-е-ет, мы будем счастливы теперь и навсегда, – тихо пропел Витя в один голос с музыкантом и опрокинул ещё один стакан.
– Хорошо поёт, – Витя повернулся к бармену. – Слушай, Валерич, а как зовут-то этого парня?
– Да это Антон, он на финансовом учится, а по вечерам частенько тут околачивается. Говорит петь любит, а не для кого.
– Странные люди, душевно парень поёт, чего ещё нужно. Плесни-ка мне ещё, Валерич.
– Я-то плесну, Вить, а голова завтра не опухнет?
– Ну хоть ты не зуди, всё нормально будет с моей головой.
Ближе к рассвету дождь утих, люди разбрелись по домам, Витя допил крайний глоток виски на сегодня и уверенно поставив стакан, не совсем уверенно поднялся из-за барной стойки.
– Валерич, ты красавчик, – отрезал Витя и слегка шатаясь побрёл к выходу.
– Хороших выходных, Виктор Николаич, – ответил бармен, протирая стойку.
– Да-да, хороших, – пробурчал под нос Витя, прежде чем за ним закрылась входная дверь.
Улицы в это время суток пусты, часто завалены густым туманом, который в свою очередь, заставляет поёжиться от продрагивающего холода. Но, всегда и везде есть своё но, достаточная доза алкоголя в крови позволяет комфортно преодолеть эту самую неприятность. Вот и Витя, не заметил опустившегося на город мороза, лишь с красным носом и крайне довольным выражением лица упорно перебирал ногами в сторону своего дома.
Улица Октябрьская за пожелтевшими кронами тополей скрывала жилое трёхэтажное здание из красного кирпича. Оно построено ещё в советское время, как и большинство домов в этом городе. "Вот раньше строили на совесть, не то, что сейчас", – твердил Виктор Николаевич, с чувством гордости за прошлое поколение, хотя самому было всего десять лет в момент распада СССР.
Не смотря на сей удручающий, исключительно для самого Виктора Николаевича, факт, это не мешало ему говорить: "Сталина на вас не хватает!", "Вот в советском союзе мы жили, а сейчас что? Сейчас выживаем!", "Раньше трава была зеленее и небо голубее, без всяких этих ваших...", и так далее и тому подобное.
Витя добрёл до своей квартиры, достал ключи, затем после сложнейших акробатических приемов наконец попал в скважину, трижды провернул и завалился внутрь.

***

Утро, а точнее время пробуждения Виктора Николаевича оказалось не столь приятным, как вчерашняя ночь. Горько признавать, но Валерич, как и всегда был прав, голова то бо-бо. Витя, с отчаянной надеждой на успех и молитвой всевозможным богам на устах, открыл холодильник в поисках холодненького пива. Нашёл он правда лишь банку с огурцами, рассол не пиво, но за неимением и так сойдёт. В очередной раз разочаровавшись и убедившись в отсутствии на небесах высших существ, Витя залпом выпил всё содержимое литрового сосуда и закусил огурцом. За сим с завтраком покончено.
Виктор Николаевич является начальником управления кредитования среднего и крупного бизнеса в городском филиале одного из крупнейших частных банков страны. Должность, конечно, не самая высокая, но и далеко не последняя. Он шёл к ней всего-навсего четыре года, и вот уже целых пятнадцать лет застрял, как в темнице. Вите сорок один год, детей нет, был дважды женат, а сейчас он свободная птица. Свободная ли? Ну, если не учитывать наработанные за жизнь шаблоны в поведении, навешанные обществом ярлыки, вредные привычки и ещё много всего, чего дети не ожидают от взрослой жизни, то да, тогда Витю можно назвать свободным. В конце концов, есть ли в нынешнее время по-настоящему свободные люди? Одному богу известно, в коем существовании Виктор Николаевич очень сильно сомневается.
Пепел последней сигареты из пачки Marlboro Red осыпался с балкона третьего этажа. Витя погрузился в раздумья о жизни и всяком таком сложном. "Надо что-то менять" – эта фраза звучала в его голове ровно по одному разу за день на протяжении последних пятнадцати лет, то есть в аккурат пять тысяч четыреста семьдесят девять раз с учётом високосных годов. Хотя правда остаётся горькой, как черный кофе без сахара из старой обгорелой турки, ибо по итогу нихрена-то особо и не изменилось в жизни Виктора Николаевича.
Нихрена, но, да-да всегда и везде, как вы помните, сегодняшний далеко незаурядный день должен стать тому исключением. Должен, или точнее обязан, ибо иного выбора у этого самого дня больше и нет, вот такой вот он не самовольный.
Бычок раздавлен в пепельнице и оставлен замерзать со своими собратьями на балконе, а Витя, ведомый мыслью: "Надо выпить", вновь отправился в бар "Тёмная ночь". Эта ситуация уже попахивает алкоголизмом, но Витя успокаивал себя субботой и фактом того, что завтра никуда не надо, да и вообще что-то больно скучно.

***

– Валерич, мне, как всегда, – усевшись за барной стойкой, проговорил Витя.
– У Вадима вчера была смена, сегодня он отдыхает, – ответил бармен.
– А ты кто такой? – слегка опешив, Витя наконец разглядел парня и убедился, что это не Вадим Валерьевич.
– Я Костя, новенький, приятно познакомиться, вы видимо часто здесь бываете?
– Виктор Николаич, не взаимно, – они пожали руки. – Мне "Jameson" со льдом.
– Хорошо.

Процедура поглощения алкоголя и вытекающий из сего процесс опьянения прошли в полном соответствии плану. Не то, чтобы план был конструктивен и исключал всевозможные проблемы, но по итогу намеченный результат достигнут, и как говорится: "Победителей не судят".
Сам же победитель с замутненным плавающим взглядом шарил по карманам в поисках сигареты. Усилия его оказались тщетны, ведь бычок последней остался в пепельнице ещё днём.
– Возьмите у меня, – протянул свою пачку Костя.
– А откуда ты знаешь, что я ищу сигарету? – взяв сразу две, спросил Витя.
– Люди весьма предсказуемые создания.
– Люди? Ха, а ты что, не человек что ли?
– Я?
Яркая вспышка ослепила Витю. Вскоре гулкий шум заполонил всё вокруг него. Неописуемая невесомость поглотила его тело. Сознание отказалось понимать, что же всё-таки происходит и попросту отключилось. Авось странности сами по себе пройдут, а там можно будет и поразмыслить что да как.
Правда, у странностей на этот счёт имелись сугубо свои личные планы и никакие там "авось" не могли на них повлиять. Витя очнулся от мигающего красного света и визга сирены, алкогольный дурман как рукой смахнуло.
– Внимание, до уничтожения ядра осталось пять минут! – проговорил механический женский голос из динамиков в помещении.
"Где я? Что происходит?", – метались мысли в голове Вити. 
– Алма, мы достаточно далеко от эпицентра? – спросил знакомый мужской голос.
– Да, капитан, – ответила женщина из динамиков.
Витя осмотрелся, он сидит в кресле, справа от него ещё одно, но пустое, впереди два кресла, за одним из которых мужчина со знакомым голосом. На стенах размещены куча мониторов, какие-то датчики, всё светилось и мигало. Затем взгляд замер на картине за окном. Земля, точнее земной шар, голубой и величественный. Этот вид вселял некое сакральное спокойствие.
Своя собственная жизнь показалась Вите столь малозначимой. Он поднялся и пересел ближе к стеклу, рядом с тем самым мужчиной.
– Дух захватывает? Всегда так бывает, когда в первый раз выдаётся увидеть что-то подобное.
– Ты кто? Где я? – Витя повернулся к собеседнику.
В соседнем кресле сидел Костя, тот самый новенький бармен.
– Вижу удивленный и одновременно вопросительный взгляд на твоём лице, – беспечно улыбнулся он. – Я всё объясню, но чуть позже. А пока пристегнись пожалуйста и смотри, сейчас начнётся шоу. 
Виктор Николаевич последовал совету и вновь перевёл взгляд на земной шар.
– Пять, четыре, – начал отсчёт механический женский голос из динамиков. – Три, два, один.
Вдоль земного шара прорезались огненные трещины. Они расползались и росли. Сдавленный шум взрыва и яркая вспышка, волна света разлетелась в стороны, накрыла корабль и тряхнула двух пассажиров в креслах. Затем наступила тьма. Ранее голубой шар разлетелся на осколки.
– Э-это… ч-ч-что с-сейчас б-было? – корабль уже перестало трясти от ударной волны, но вот Витю отпустит ещё не скоро.
– Взрыв ядра планеты, – спокойно ответил Костя. – Ах, да, я и не Костя вовсе, меня зовут Лем, и я коллекционер.
– Э-это т-твоих рук дело?! – Витя схватил за грудь Лема.
– Спокойно, спокойно, – Лем поднял обе руки. – Я вообще-то спас тебя от неминуемой смерти, где твоя благодарность, человек?
– Кто ты такой?! – закричал Витя, брызжа слюной.
– Я же сказал уже, меня зовут Лем, я коллекционер. Собираю последние особи сгинувших планет.
– И кто их уничтожает?!
– Да мне почём знать? Ну, помешалась видимо кому-то ваша планета.
– Помешалась?! Это что детский шалаш на заднем дворе?!
– Я не знаю о чем ты, но для сверхдержав в нашей вселенной и не такое дозволено. Это как прихлопнуть мушку.
Витя отпустил Лема и вернулся в кресло. Сердце дико колотилось и пыталось прорваться сквозь грудную клетку.
– Ты пока посиди, приди в себя, обдумай всё, – спокойно и утешающе заговорил Лем, после повисшей паузы. – А нам пора убираться отсюда, здесь небезопасно.
Лем взял штурвал, развернул корабль, задал координаты для перемещения, проговорил:
– Алма, запускай варп-двигатели на полную мощность, мы отправляемся домой.
– Слушаюсь, капитан. Варп-двигатели запущены, направляемся на космическую станцию "А-356".
Корабль вмиг набрал скорость, превышающую световую. Звёзды поначалу мелькали в лобовом стекле, затем просто слились в лучи света, пролетающие мимо.
– Эй, ну ты как? – Лем положил правую руку на плечо Вите.
Виктор Николаевич безмолвно поднял на него пустой взгляд.
– Здесь, конечно, красиво, – Лем на секунду глянул в окно. – Но пойдём в бытовой отсек, я приведу тебя в чувство.
Они поднялись и вышли из кабины пилота, попав в небольшой округлый отсек с угловым диванчиком и столиком справа, а также кучей каких-то металлических коробок слева.
– Садись, – указав рукой на диван, сказал Лем. – Сейчас я тебя напою кое-чем очень питательным и бодрящим. 
Через пару минут Лем поставил на столик две кружки с чем-то горячим, а сам уселся на одну из коробок напротив Вити.
– Пей, сразу полегчает.
Послушно сделав первый глоток, Виктор Николаевич не почувствовал никакого вкуса. Такое чувство будто бы пьешь обычную горячую воду. Правда, в отличие от обычной воды, этот самый напиток привёл Витю в чувство. Сознание очистилось, нервы успокоились, беспорядочно мельтешащие в голове мысли договорились между собой и пришли к единому порядку.
– Ну, как? – спросил Лем, пристально следивший за Витей.
– Лучше, – сдавленно ответил тот. – У меня к тебе есть вопросы.
– Задавай, отвечу на всё, что знаю.
– Ты пришелец?
– Удивлён? – засмеялся Лем. – Не бойся, я не зелёное пугало с длинными щупальцами, которое отложит в тебе яйца.
– Очень смешно. Тогда кто ты?
– Метиорианец, мы население планеты под номером Б-629.
– Почему ты так похож на человека?
– Все мы похожи, не жди какой-то там оголтелой экзотики. Кто-то больше, кто-то меньше, кто-то шире или уже, короче либо длиннее. В конце концов, все мы от образа и подобия Создателя.
– Бога?! – скептицизм Виктора Николаевича находился на грани краха.
– Не знаю о чём ты, но если так на твоей планете называют Создателя, то да.
– Ты видел его?!
– Я?! – Лем слегка опешил. – Ты что с ума сошел? Это конечно вполне вероятно, после всего случившегося, но всё же, не шути так. Конечно же его никто не видел.
– Тогда откуда ты знаешь, что он существует?
– Пф, ну ты выдал, конечно, – отмахнулся Лем. – А кто же тогда нас создал, дурень?
– Ладно, опустим это. Как я тебя понимаю? Ты знаешь наш язык?
– Не-е-ет конечно, когда бы я его выучил, да и делать мне нечего, что ли? На твоём правом виске я установил чип, он и ответственен за всё это.
Витя потрогал свой правый висок и нащупал небольшое устройство.
– Так, хорошо, разобрались, допустим, – Витя опустил голову на руки. – Но почему именно я? Я что лучше всех остальных на целой планете?
– Ну, уже не целой, ха… кхм, прости, плохая шутка. Нет, не лучший, и даже не средний, где-то между самыми худшими и пред средними.
– Ну спасибо, – Витя исподлобья посмотрел на Лема.
– Но, как говаривал мой папаша, всегда и везде есть своё но, у тебя был всего один шанс к семи миллиардам восьмистам десяти миллионам шестистам тридцати пяти тысячам двухсот пятидесяти двум. Ты чертовски везучий парень, вот что я хочу тебе сказать.
– Да-а, повезло, конечно. И где было моё везение на пятистах купленных лотерейных билетах.
– Я опять не понимаю о чём ты, но тебе явно грустно. Многих потерял?
Виктор Николаевич разглядел своё отражение в содержимом стакана, с учётом всего произошедшего, оно оказалось более чем удовлетворительным. Затем залпом проглотил горячий напиток, если его можно так назвать.
– Да родных у меня уже не осталось, деда в прошлом году похоронил. Жаль, конечно, коллег, знакомых, но не то, чтобы до слез, будто бы пёс умер. Сижу и сам себя пугаюсь, за такое безразличие.
– Не переживай, это всё рампо, напиток, который ты выпил. Отлично помогает в подобных ситуациях.
– Чтож, утешительно.
– Ладно, ты пока приляг, отдохни. Как прибудем на место, я тебя разбужу.
– Не думаю, что мне после всего этого удастся заснуть. А куда мы направляемся-то?
– Домой, ты увидишь, как он прекрасен, и тотчас все заботы отринут.
– Угу…
Витя положил голову на подушку и погрузился в глубокий сон. Ему часто снилось, как он с электрогитарой в руках стоит на широкой сцене перед тысячами фанатов. Они тянут к нему свои руки и визжат, вопят, ахают. В какой-то момент, он отдается порыву чувств и прыгает со сцены вниз спиной, а толпа фанатов подхватывает его и несёт через весь зал. Этот сон очень нравится Виктору Николаевичу, хотя каждый раз всё заканчивается тем, что люди просто вышвыривают его в открытую дверь и он падает в белую бесконечность.
В этот раз бесконечность оказалась не такой бесконечной, как обычно. Виктор проснулся от соприкосновения своего тела со стальным полом корабля.
– Эй, ты чего? – Лем подхватил его за подмышки и как пушинку усадил обратно на диван. – Давай просыпайся, мы на месте.
– Я в порядке, не знаю в каком именно, но порядке, – вяло пробубнил Витя.
Они спустились с корабля, размеры так называемого Лемом "дома" оказались через чур внушительными для неискушенного взгляда Виктора Николаевича. А это, всего на всего, ещё только технический ангар. Лем забрался на подобие технологически развитой вагонетки, жестом подозвал Витю, и они отправились в путешествие по дому.
Покинув ангар перед ними, предстал чарующий вид. Они двигались вдоль длинного стеклянного коридора, за стенами которого распростерся бескрайний космос, к собравшимся в форме безмерно высокой башни квадратным и прямоугольным контейнерам.
Эти самые контейнеры, как позже понял Витя, есть ничто иное, как искусно сложенные между собой отсеки корабля.
– Вот здесь мой кабинет! – поднявшись на самый верх башни, торжественно объявил Лем.
– Красиво жить не запретишь, – присвистнул Витя.
Размерами кабинет напоминал торговый дом, с колоннами и балконами. Панорамное окно открывало вид на шесть ближайших планет, выстроившихся в ряд за звездой холодного голубого цвета.
– Алма, можешь подать к столу?
– Что-то конкретное? – ответил механический женский голос.
– Нет, как обычно мы встречаем дорогих гостей, – Лем с тёплой улыбкой посмотрел на Виктора.
– Хорошо, будет сделано.
– Прошу, – Лем указал на длинный стол, расположенный по центру зала. – У меня нет живой, в биологическом смысле, прислуги. Но, хорошо ли, плохо ли, механическая тоже неплохо справляется, да и платить ничего не надо, – он усмехнулся краешком рта.
Вскоре в зал, или как сказал Лем, в кабинет, зашли три робота с подносами в руках. Один расставил тарелки с приборами, другой угощения в виде мяса, различных фруктов и овощей (по сугубо личному мнению Виктора Николаевича, ибо все предметы пищи выглядели странно и незнакомо), третий представил Лему выбор напитков.
После того, как стол был накрыт, роботы хором пожелали приятного аппетита и удалились. 
– Чтож, давай выпьем и поедим! – Лем торжественно поднял бокал и залпом осушил его.
Блюда на столе по вкусу напоминали Виктору Николаевичу обычные хорошо приготовленные земные продукты. Поэтому он быстро откинул из головы их странный вид и наелся вдоволь. Покончив с едой, Лем наполнил бокалы и прервавши молчаливое чавканье, заговорил:
– Как уже было сказано ранее, я коллекционер, – Лем прервался на секунду. – Давай сначала выпьем до дна, а потом мне не терпится похвастаться своей коллекцией, – улыбнулся он.
– До дна, – вторил Витя.
Поставив пустой бокал на стол, Лем поднял голову к верху:
– Алма, открой мою галерею.
– Слушаюсь, капитан.
Стены, за спиной Вити, складывались и раздвигались, открывая вид на выстроенные рядами капсулы.
– Что это? – изумленно спросил Виктор Николаевич.
– Моя коллекция, – с нескрываемой и даже показушной гордостью, ответил Лем.
– Они все живые?
– Да, они находятся в криотермальном сне. Это абсолютно безопасно для их жизней. Я даже больше скажу, это дарует им вечную жизнь.
– Сколько же их здесь?
– Сто сорок пять тысяч триста двадцать одна последняя в своём роде особь.
– Но… зачем?
Витя попытался повернуться к Лему, но его ноги подкосились, и он рухнул, сначала на колени, а потом и лицом в пол.
– Эй, ты что, полегче, – Лем перевернул его на спину. – Нельзя портить столь ценный материал.
В глазах у Виктора Николаевича темнело, веки, да и всё остальное тело стало невыносимо тяжёлым. Голова шла кругом. Наконец наступила тьма.
Время неустанно двигалось к своей, неподвластной никому более, сокровенной цели. Звезды зажигались и гасли. Зарождались цивилизации, дружили, воевали, уничтожали друг друга и затухали вместе со звездами. Вселенная живет дальше, она не замечает утрату одного человека.
 
***

Виктор Николаевич очнулся лёжа в капсуле. Крышка медленно поднялась.
– С пробуждением, Виктор Николаевич, – проговорил металлический женский голос.
– Алма? – спросил Витя, сам удивившись тому, что умеет говорить.
– Да.
Виктор Николаевич поднялся и осмотрелся вокруг, все капсулы открыты и пусты.
– Алма, сколько времени я проспал?
– Чтобы вам было понятнее, объяснить в привычном вам летоисчислении?
– Будь так добра.
– Время, проведенное вами в криотермальном сне, составило чуть более одного квинквадрагинтиллиона световых лет.
– А это много, да? – Виктор не знал таких цифр.
– Нет, всего лишь десять в сто тридцать восьмой степени.
Виктор Николаевич прикинул количество нулей в получившейся цифре, но очень сомневался в своей фантазии. Он вылез из капсулы и прошел из ангара обратно в кабинет.
– А где Лем?
– Вас устроит, если я отвечу, что капитан умер очень давно.
– Устроит, так ему и надо, ублюдку. Где мы находимся?
– Во времени или в пространстве?
– Даже не знаю, что выбрать.
– Советую выбрать время, ибо пространство в космосе не имеет никакого значения.
– Давай, в таком случае, время.
– Мы находится на краю вселенной.
– Разве у неё есть край?
– Да, и он наступит через двадцать секунд.
– Как это понять?
– Вселенная самоуничтожится через десять секунд, девять, восемь, семь...
Виктор Николаевич перевёл взгляд на панорамное окно, за которым стремительно разрасталась огромная черная дыра.
Шесть...
Она увеличивалась и с возрастающим обжорством поглощала всё вокруг.
Пять...
Наконец её рост прекратился.
Четыре...
Она замерла и казалось, что само время решило оставить свою работу, ведь оно уже достигло цели, к которой так стремилось.
Три...
Правда, отсчёт продолжался даже несмотря на это.
Два...
Черная дыра в миг сжалась до размера песчинки.
Один...
Взрыв. Яркий свет ослепил Виктора Николаевича, он опустился на стул...

***

"И врут календари", – фары, припарковавшейся у кафе машины, на мгновение ослепили Витю сквозь стекло. Он поморщился и опустил взгляд на стакан.
"И если ты давно хотела что-то мне сказать, то говори".
 
"Что… что это сейчас было?!", – металось в голове Виктора Николаевича. "Мне это всё приснилось? Я схожу с ума? Что?!".
 
***

Увы, но нет. История Виктора Николаевича повторяется с точностью до запятой. И так снова, и снова, и снова, и до бесконечности.

***

Витя очнулся лёжа в капсуле. Крышка медленно поднялась.
– С пробуждением, Виктор Николаевич, – проговорил металлический женский голос.
– Сколько раз я уже был тут?
– Боюсь, мне не известно значение такого числа.
– Что бы я не пытался изменить, я всё равно оказываюсь здесь, – с охватившим отчаянием, пробубнил Витя.
– Я бы назвала это сейчас, а не здесь.
– Без разницы, а куда подевались все остальные из коллекции?
– Были проданы или отключены и умертвлены. Вам, как одному из ста сорока пяти тысяч трехсот двадцати двух особей повезло, вы выжили.
– И где же была моя удача, когда я покупал лотерейные билеты. Почему я просыпаюсь?
– Сбой в системе.
– Ты можешь его устранить?
– Прошу прощения, я не в силах на это повлиять. Вселенная самоуничтожится через пять секунд...

И врут календари...