Глава 3. Бохай Столица

Ускользнувшие от пиратов два судна каравана спустя сутки легли в дрейф и приготовились ждать. Уже на следующий день на рассвете они увидели парусники под красным флагом со вставшим на задние лапы желто-полосатым тигром.
Караван Дуонга, потрепанный штормами, переживший битву с пиратами, но сохранивший все корабли, вошел в родные воды залива в день осеннего равноденствия. Первые заморозки уже украсили разноцветными лоскутами заросшие лесом сопки, обрывающиеся скалами в море. Осенние волны ярились, бились о каменные уступы, отступали от берега с шапкой пены. Над мачтами корабля, надрывно крича, носились чайки. Ухватившись за снасти, Нэлика ждала, когда судно станет у причала в тихой бухте, отгороженной от залива длинным молом. Там, где многоводная река впадала в море, поднималась в небо островерхая вершина похожей на пирамиду горы. Дуонг называл эту реку Сучан.
На правом берегу по склонам распадков спускался террасами к морю город. Высокая крепостная стена лентой обвивала богатые усадьбы аристократов и кварталы чиновников, купцов, ремесленников. С внешней стороны стены раскинулись предместья с огородами и садами. Громадный порт с полосами причалов заполняли сотни больших и малых кораблей под разноцветными флагами. Босоногие грузчики, сгибаясь под тяжестью нош, сновали между судами и вереницей приземистых строений на пристани.
Уединение Нэлики нарушил Дуонг. Бохаец переоделся в фиолетовый бархатный халат, застегнутый у горла и на правом боку на серебряные пуговицы. На груди был вышит красный квадрат с золотым тигром. Похожие на крылья жесткие оплечья, шапочка с конусообразным верхом, шелковой фиолетовой окантовкой и павлиньими перьями дополняли наряд. На груди ожерелье из крупных голубых сапфиров, такие же камни сверкали на перстне и кожаном поясе.
— Какой ты царственный! — промолвила Нэлика, разглядывая его.
— Я потомок первого сына кэду  Цзожуна.
— Ты принц?
— Сейчас правит другая династия. Мой наследственный титул — князь. У нас еще будет время поговорить обо всем, а сейчас мне нужно идти. Эту ночь ты проведешь в каюте одна, под охраной телохранителей.

* * *
Дуонг вернулся рано утром, когда Нэлика еще спала. Он привез ей наряд: тунику с длинными узкими рукавами из зелено-голубого шелка, расшитую цветами лотоса, поверх которой надевался бархатный халат более темного цвета, затканный бабочками, с очень широкими конусообразными рукавами, накладным воротником и поясом. От красок для лица и парика рыжеволосая волшебница отказалась. Закрутив волосы в пучок, она закрепила их серебряной шпилькой и, чтобы не привлекать к себе внимания, покрыла голову изящным тонким покрывалом.
На пристани их поджидало обитое коричневым шелком широкое кресло под балдахином, прикрепленное к длинным бамбуковым жердям, у концов которых попарно стояли носильщики. Нэлика удрученно разглядывала странный вид транспорта. Ей никогда еще не доводилось ездить на людях.
— А повозок, запряженных лошадьми, у вас нет? — шепотом спросила она.
— Все знатные бохайцы передвигаются по городу так. Если ты откажешься сесть в паланкин, этим людям вечером нечем будет кормить семью. Такая у них работа, — улыбнувшись, ответил он.
Заметив, что на пристани на них уже начали оглядываться, она забралась на сиденье. Дуонг устроился рядом.
Они миновали предместья и вошли в верхний город через укрепленные двумя сторожевыми башнями ворота. Нэлика с любопытством разглядывала столицу. Город был наполнен красками. На площадках возле каменных лестниц стояли раскрашенные керамические скульптуры-обереги черепах, фениксов. Разноцветные черепичные крыши домов с загнутыми краями были украшены скульптурами рогатых драконов. Паланкины словно лодки рассекали толпу одетых в яркую одежду мужчин и женщин, расшитую цветами, бабочками, фигурками животных и рыб. Город был многолюдным, но тихим. Человеческий говор, шарканье по брусчатке обуви из бамбука гармонично сплетались с шумом морского прибоя. Осень уже коснулась деревьев в садах за кирпичными оградами и раскрасила листву в багряно-красные и золотые цвета. В воздухе кружил горьковато-печальный запах опадающей листвы и хризантем.
Носильщики поднялись до середины горы и остановились передохнуть на выложенной камнем полукруглой площадке. Дуонг протянул руку Нэлике, помогая выбраться из паланкина.
— Отсюда открывается прекрасный вид на Золотую долину, — сказал он, подводя ее к невысокому кирпичному парапету.
— Какие удивительные горы! Эти четырехугольные пирамиды словно построены человеком, — воскликнула она, указывая на сопки, похожие друг на друга.
— Они и в самом деле рукотворные. Только те, кто их построил, жили очень давно. Гора, что стоит в устье реки, называется Да-Най-шань. Говорят, в ней находится жилище светлых Сэвэки, вход людям туда запрещен. Та, что стоит выше по течению реки, называется Эр-Най-шань, в ней построен храм Лунной Богини. Когда-нибудь мы с тобой посетим его. У подножья этой пирамиды есть большая каменная кумирня в честь Бога Небесных стихий. Поклониться этому святому месту приезжают отовсюду. Рядом с храмом бьет источник, который может исцелить любую болезнь.
— С радостью посещу это удивительное место, только давай отправимся туда на лошадях, — согласилась с улыбкой Нэлика.
— Во дворце у меня прекрасная конюшня, выберешь любого скакуна, — пообещал князь.
Путешествия по городу длилось полдня. Нэлику удивило множество храмов и кумирен в честь разных богов. Но больше всего ее поразили два храма, стоявших друг против друга на высоких платформах. Первый был построен из белого камня. Гладкие колонны окружали квадратное здание, поддерживая двухъярусную, с загнутыми углами крышу, покрытую блестевшей на солнце белоснежной полированной черепицей. С четырех сторон к нему вели многочисленные ступени высокого крыльца, облицованные белой мраморной плиткой. Второй храм отличался от первого только черным цветом. Дуонг заметил ее интерес и шепнул на ухо:
— Это храмы шуби.
— Почему такой поразительный контраст?
— Двойственность — постоянное единство света и тьмы, жизни и смерти, добра и зла — философия, свойственная моему народу. Храмы шуби строят так всегда. Ты заметила, сколько людей идет туда? Белый у нас означает не только свет, это еще цвет траура. На двери белого храма изображен страж страны мертвых — белый тигр. Там люди просят шуби донести до богов их молитву о милости к духам предков. Черный цвет —демонстрация силы, сокровенного превращения баланса пяти элементов в единое. Жрецы черного храма по просьбе кэду исполняют роль судей. Углубляясь в непознанное, они определяют меру вины людей, преступивших закон.
— Их суд всегда справедлив? — недоверчиво спросила Нэлика.
— Тише, в этом месте много глаз и ушей. Они хранят покой нашего правителя. Видишь стену из обожженного красного кирпича, а перед ней глубокий ров, наполненный водой? Это Внутренний город, там живет кэду, его жены, дети, вдовствующая королева, наложницы и штат евнухов.
— Евнухи — это те мужчины, которым еще в детском возрасте провели отвратительную операцию? — ее глаза зло блеснули.
— Родители становятся счастливыми и богатыми, когда евнух попадает на службу во Внутренний город или к аристократу, — возразил Дуонг.
— А юноши? Что испытывают они?
— Давай поговорим обо всем, что тебя волнует, в моем дворце, — положив руку поверх ее ладони, тихо произнес князь.

Дворец
— Доброе утро! Мы желаем вам безоблачного дня! — едва открыв глаза, услышала она хор голосов.
— Для умывания все готово, госпожа, — широко улыбаясь, произнес пухлый румяный евнух, приставленный к ней Дуонгом.
Такое пробуждение повторялось вот уже вторую неделю. Не удосужившись ответить на приветствие, она села на постели и оглядела стоявших вокруг большой кровати слуг. Их покорный вид не обольщал Нэлику. Не ведая, что новая хозяйка при помощи ветерка-разведчика знает все, они не стеснялись за глаза говорить о ней гадости.
«Если сегодня Дуонг не появится, я разнесу в прах этот дом, сад, всю дворцовую усадьбу и отправлюсь в храм добывать себе пропуск на эту проклятую гору Пидан! Только бы не видеть слащаво-приторные физиономии, скрывающие тихую ненависть к “белоглазой” чужеземке, занявшей место любимой первой жены их повелителя», — едва сдерживаясь, злобно подумала она.
Ее уже не радовал красивый дом из трех комнат — спальни, гостиной и гардеробной, заполненной одеждой. Помимо комнат в ее распоряжении была большая столовая и ванная, в которой по вечерам она могла долго нежиться. Даже сад с небольшим водоемом, изящным павильоном и клумбами с последними осенними хризантемами не приводил ее в восторг.
Выйти тайно за высокую кирпичную стену она не могла. Возле кухни и кладовок были помещения, в которых жила прислуга. Окна их комнат смотрели в ограду, чтобы исключить возможность незаметно пройти в дом. Кроме того, евнухи не оставляли двор и сад без внимания и постоянно проводили обходы.
Город Нэлика видела только раз, когда они добирались из порта во дворец Дуонга. Кроме прислуги, очень похожей на стражу, она не видела ни одного бохайца. Конечно, охрана не была для нее большим препятствием, но что делать одной в незнакомом городе? Вырвавшись из спрятанного от всего мира Апсана, Нэлика думала, что дар волшебницы поможет ей во всем, но мир смертных оказался не таким, каким она себе представляла. За время путешествия Дуонг много рассказал ей о законах и обычаях своей страны. Женщина без сопровождающего ее мужчины была добычей, товаром, который можно выгодно продать. Теперь она понимала, как рискованно отправляться на гору Пидан без верного проводника, знающего туда дорогу. В Бохае Нэлика могла довериться только князю, а он, как назло, после их прибытия в усадьбу исчез. Слуги при ее расспросах о хозяине прикидывались слепыми и глухими.
После туалета и омовения, подавив гнев из-за дурных мыслей, Нэлика принялась за утренний ритуал. Выбрала платье из десятка предложенных, за платьем последовали туфли, украшения. Когда все, что она отобрала, было надето, дошла очередь до волос. Сначала их долго расчесывали, смазывали маслом, а потом соорудили замысловатую прическу с множеством заколок и украшений. На лицо нанесли толстый слой белил, нарисовали дугой черные брови, навели румяна и подкрасили помадой губы. Макияж превратил лицо в застывшую маску. Ежедневная церемония была утомительной и бесила до слез. В первые дни пребывания во дворце Нэлика устроила несколько скандалов, но слуги терпеливо проигнорировали их. Устав бороться, она смирилась и переносила процедуру молча. Согласно дворцовым правилам, после того как необходимость в них заканчивалась, слуги исчезали, оставляя наложницу хозяина одну.
Каждый день Нэлика строила планы, как вынудить главного евнуха пригласить к ней Дуонга. Иногда на нее нападал страх, что с ним что-то случилось и наступит день, когда ее выставят за стены усадьбы или, хуже того, попытаются продать как рабыню. Она никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Даже вернуться в Апсан не могла — источника силы, способного напитать арку портала для такого дальнего перехода, она не обнаружила.
Когда тишина в доме становилась невыносимой, Нэлика выходила в сад, бродила по дорожкам среди сливовых и яблоневых деревьев, иногда забиралась в павильон, увитый виноградной лозой с гроздьями сочных зеленых ягод. Сидела там подолгу, вспоминая о прошлом. О балах в день осеннего равноденствия, когда волшебницы из кланов прибывали в столицу в нарядах цвета осени, восхищая мужчин своей красотой. О празднике первого снега, который готовили маги стихии воздуха и воды, разукрашивая площади столицы ледяными сказочными фигурами, строя высокие горки и снежные крепости. Все это вырастало в одну ночь, а утром жители и гости столицы весь день проводили на улице, устраивали снежные бои, катались на санках, радовались белому пушистому снегу, как теплое одеяло укрывавшему землю. Теперь нет этих веселых праздников, как нет столицы Верии, погибшей от гнева стихии земли.
С каждым днем ее все больше и больше бесило, что она, высшая волшебница Избранных, сидит в одиночестве, ожидая милости от обычного смертного. Чем дольше Нэлика оставалась наедине со своими мыслями, тем сильнее разгоралась ненависть к предателю Янару и Повелителям стихий, разрушившим ее безмятежную, счастливую жизнь. К этому чувству постепенно присоединилось глухое раздражение на Риану, не пожелавшую защитить подругу от Совета клана и спровадившую ее в эту проклятую варварскую страну. Жажда мести разгоралась в чародейке с еще большей силой.

* * *
Дуонг появился, когда Нэлика была готова взорваться от гнева, как вулкан Таухан. Он нашел ее в павильоне, что стоял на берегу водоема с лениво плавающими в нем золотыми рыбками.
— Я думала, ты меня бросил, — всхлипнув, произнесла она, и накопившийся за все эти дни гнев растворился в невольно хлынувших слезах. Забыв о белилах, помаде и туши, она рыдала, крепко прижимаясь к его груди.
— Прости! Я слишком долго не был дома. Накопилось столько дел… — оправдывался он, поглаживая ее по спине. — Теперь все будет хорошо, я никогда не оставлю тебя одну. — Он подхватил ее на руки и понес в дом.
Нэлике так хотелось избавиться от холода одиночества, почувствовать обычную человеческую ласку, что когда Дуонг помог ей умыться и начал снимать платье, расстегивая множество застежек, она стала торопливо ему помогать. Поцелуи и легкие, почти неощутимые прикосновения пальцев пробудили страстное желание. Нэлика не заметила, как оказалась на кровати в шелковой нижней рубашке, пылко отвечая на объятья мужчины. Дуонг был щедр на ласку, его губы и руки были везде, и она потерялась в ощущениях, забыла себя и окружающий мир. После, когда она восстанавливала дыхание, Дуонг, покрывая поцелуями ее лицо, прошептал:
— Я люблю тебя и никому не отдам, — волшебницу словно обнесло ледяным ветром.
— Ты отсутствовал так долго из-за меня?
— Кто-то донес кэду о сражении с пиратами и про паучиху Атакаю. Он потребовал твоего испытания в Черном храме.
— И ты этого боишься?
— Если жрецы заподозрят, что ты можешь проникать в Нижний мир, они заберут тебя к себе. Жрицей. — В его голосе было столько неизбывной тоски, что от предчувствия надвигающейся беды сердце Нэлики заледенело.
— Но я не знаю ваших богов! — растерянно воскликнула она.
— Я пытался им доказать это, но Верховный жрец Черного храма велел тебе завтра прийти к нему, хотя и принял благосклонно деньги на постройку еще одного храма в столице. Правда, он посулил мне грамоту-пропуск к Камню желаний, если ты пройдешь испытание. Но это не важно, ты туда не пойдешь, а грамоту я заберу сам.
— Я согласна отправиться туда одна. А ты с утра будешь готовить нашу поездку на гору Пидан, — не согласилась с ним Нэлика.
— Нет! Ни одну женщину после суда жрецов никто не видел ни живой, ни мертвой. Не пущу тебя к ним, придумаю что-нибудь, а во дворце никто не тронет! — Он уткнулся в рассыпанную по подушке копну золотистых волос. Вдохнул утонченно сладкий запах ириса и глухо промолвил: — Я не смогу им тебя отдать. Лучше умереть.
Нэлика выскользнула из-под него и, окутав магией Изменяющей, прошептала на ухо:
— Хотят чужеземную диковинку, пусть получат. Главное, ты не подведи и приготовь все для побега. Я не собираюсь задерживаться в храме надолго. Теперь спи!

Храм
Построенный из черного полированного обсидиана храм сверкал в первых лучах утреннего солнца. Стены и колонны здания величественно поднимались ярдов на двенадцать.
Одетая в серый плащ, укрывавший ее с головы до пят, Нэлика выбралась при помощи телохранителей Дуонга из паланкина и приказала не ждать ее возвращения и отправляться во дворец. Она поднялась по высокому, в девять ступеней крыльцу, подошла к большим дверям и остановилась, приводя внутреннюю энергию в равновесие. Тронула одну из створок, и та бесшумно сдвинулась с места, пропуская внутрь. На нее повеяло сладковато-приторным запахом чубушника и дымом благовоний. Теплый свет множества свечей играл на черных, отполированных до зеркального блеска внутренних колоннах и стенах. Из бокового проема появился круглолицый монах. Не говоря ни слова, он вложил в ее руки сосуд с ароматическими свечами, провел через арочный проем внутрь небольшого храма, а сам исчез в темноте прохода.
Нэлика оказалась в святилище, посвященном богам подземного мира. В первой нише стояла позолоченная статуя черного богатыря, державшего в руке плеть-змею. Поклонившись великому божеству подземного мира, хозяину судеб Арму, она зажгла свечу на его алтаре. Чтобы задобрить богов-посредников между миром людей и верховными божествами, по очереди подошла к их статуям. В первом углублении в стене сверкал огненной шкурой зверь Хырга — проводник душ в подземный мир. В соседней нише находилась статуя ушастой богини земли и болот зеленоволосой Аджуа. Дольше всего задержалась Нэлика у дальней ниши. Ее взгляд приковало к себе изображение паучихи Атакаи. Большое брюхо, четыре пары мохнатых суставчатых лап, возвышающихся над головогрудью. Посередине головогруди светились четыре красных глаза. Возле длинной щели рта с большими жвалами две пары рук с когтистыми пальцами. Облик заросшего длинной черной шерстью чудовища вызвал в Нэлике неодолимый ужас. Торопливо поставив свечи, она покинула малый храм и перешла в громадный зал высотой в несколько этажей, от которого шло множество ответвлений, теряющихся в глубине здания.
Прямо перед ней стояла высокая, футов в пятнадцать, статуя с крыльями летучей мыши. Скульптор изобразил существо очень тщательно: на плоском лице горели огромные глаза из красно-оранжевого топаза. Там, где должен быть нос, зияло два отверстия, ниже полоска безгубого рта. Руки с большими перепончатыми крыльями, ноги, похожие на человеческие, и все тело покрывала короткая синеватая шерсть. Пальцы заканчивались острыми, блестящими, похожими на изогнутые ножи когтями.
«Неужели это и есть небожитель шуби?» — разглядывая жуткое лицо, удивилась Нэлика. Она осмотрелась. Зал был пуст. Осторожно сотворила заклинание познания и направила к статуе. Даже искры жизни не проявилось — обычный каменный истукан. Это успокоило чародейку. Вступать в борьбу с таким монстром было страшно. Шорох шагов по камню привлек ее внимание. К ней приближались три фигуры в черных одеждах жрецов.
Нэлика смиренно замерла, свесив голову и сложив на груди руки. Служители храма остановились напротив прихожанки.
— Это и есть заморская зверушка князя Дуонга? — скрипучим голосом спросил один из вошедших.
— Он говорил, что во время плавания неплохо развлекся с девицей. Чужеземка оказалась горячей штучкой. Князь предложил за нее высокую плату, когда кэду приказал привести девку сюда: видно, сильно понравилась, — хохотнув, ответил один из них.
«Дуонг рассказывал про меня всякие гадости, порочил мое имя, а я ему как дурочка доверилась вчера…» — подумала она, чуть не взвыв от досады.
— Зачем князь приезжал в храм? — поинтересовался обладатель скрипучего голоса.
— Снова просил грамоту-пропуск к Камню желаний, — ехидно ответил третий.
— Князь так упорно добивается грамоты. Для чего она ему? — зайдя за спину Нэлики, спросил весельчак.
— Дуонгу нужен наследник. Его первая жена, дочь кэду, оказалась бесплодной. Избавиться от принцессы невозможно, а ребенка наложницы Да-Уи не признает наследником огромного состояния князя.
— Тише, или тебе хочется, чтобы твоя голова украсила стены Вечного города? — прошипел весельчак.
— Я не настолько глуп, чтобы беседовать в храме, не активировав артефакта от прослушивания. Пока он действует, нас никто не услышит и никто сюда не войдет, — успокоил всех скрипучий.
Тот, что стоял за спиной, резко сдернул с ее головы капюшон. Возглас удивления разнесся по залу.
— Может, оставишь ее нам на пару дней поиграться, прежде чем отправишь в Верховный храм? — разглядывая жертву заплывшими черными глазками, спросил невысокого роста, с отвисшим животом жрец. — Рыжих у нас еще не было.
Нэлика замерла, понимая, что ее призвали вовсе не на испытание. Служители храма говорили о ней, будто перед ними была не женщина, а жертвенная овца.
— Князь поставил условие, чтобы грамоту отдали сегодня. Только после этого мы получим вторую часть платы. Вон даже девку свою не пожалел, прислал. Я не хочу, чтобы храм потерпел убыток из-за вашей похоти, — сердито проскрипел худой высокий служитель, лицо которого скрывал капюшон.
— Так грамоту мы ему отдадим. Я вчера съездил в Чондалаз и выпросил у Верховного жреца пропуск для Дуонга, — возразил толстяк.
— Кто же за такую сумму откажет в какой-то бумажке. В отличие от князя, там знают истинную плату исполненного Камнем желания, — хохотнул тот, что сдернул с Нэлики капюшон. Он обошел чародейку и, больно схватив за распущенные волосы, запрокинул голову назад и стал пристально разглядывать.
— А чужеземка-то хороша! — причмокнув красиво очерченными губами, промолвил мучитель.
Нэлика с силой ударила по вцепившейся руке и, выдрав клок волос, бросилась в сторону выхода. Ментальный удар догнал внезапно. Каждая клеточка отозвалась острой, нестерпимой болью. Потеряв власть над телом, она упала лицом на каменные плиты пола, сильно ударившись носом. Застонав, с трудом приподнялась и села, вытирая ладонью струйку крови. Высокий жрец в два шага догнал ее, схватил за шиворот и поставил на ноги.
— Крепкая тварь! Другая на ее месте уже потеряла бы сознание. В Чондалазе будут довольны — она долго выдержит на алтаре страданий, — с удовлетворением произнес он.
— Ты обещал оставить ее нам на два дня, Хуту. Зачем же портить игрушку? — возмутился красавчик.
Собирая всю силу для ответного удара, стараясь не привлекать внимания, Нэлика повисла в руке скрипучего. Ослепительная вспышка отбросила жрецов на несколько ярдов от нее. Хуту тут же попытался встать, но чародейка заметила это и метнулась к нему. С худого морщинистого лица на нее глянули с лютой ненавистью черные глаза колдуна, в центре которых тлели красные искры.
— Я тебя самого червям скормлю, проклятый! — прорычала разъяренная Нэлика. Схватив стоявшую на подставке большую фарфоровую вазу с цветами чубушника, она со всей силы опустила ее на лысую голову жреца. Осыпанный цветами Хуту распластался на полу, не подавая признаков жизни. Лужа воды вокруг него медленно окрасилась в красный цвет.
Не теряя времени, Нэлика вернулась к норовившему подняться толстяку. Увидев их недавнюю жертву с окровавленным лицом и глазами, горевшими зеленым колдовским светом, жрец тихо заскулил и попытался отползти от ведьмы. Но та схватила его за грудки, с силой притянула его к себе и, приковав взгляд, внушая, произнесла:
— Ты убил Хуту, потому что не поделил с ним золото князя Дуонга.
— Я убил Старшего жреца из-за золота князя, — слабым голосом повторил толстяк, глядя на Нэлику остекленевшими глазами.
Заметив за спиной мелькнувшую тень, чародейка резко вскинула руку, и заклинание воздушного молота, выпущенное из перстня, снесло замахнувшегося на нее кинжалом красавчика к храмовой колоне. От сильного удара о камень жрец бесформенной грудой свалился у ее основания.
Взятый в плен магией Изменяющей толстяк покорно сидел на полу, ожидая приказаний повелительницы.
— Почему Хуту называл меня жертвой и куда хотел утащить?
— Он решил отправить тебя в Чондалаз, где находится главный Черный храм. Там иногда приносят человеческие жертвы, чтобы небожители шуби были к нам благосклонны и доносили наши молитвы до Верховных Богов.
— Что такое алтарь страданий?
— Тамошние жрецы обучены умению причинять страдания человеку, как можно дольше держа его в сознании. Алтарь от этого насыщается мощной энергией, которой питаются наши божества. Для жертвоприношений мы поставляем им осужденных на смерть преступников.
— В чем провинилась я?
— Хуту сказал нам, что ты приворожила Дуонга. Принцесса, жена князя, обвинила тебя в этом. Она велела отправить колдунью в Чондалаз, как только та появится в храме. Хуту очень этому обрадовался. Мы давно не поставляли жертвы в Верховный храм, и там стали гневаться на нас.
— Какие же вы мужики гады! — едва сдержавшись, чтобы не ударить толстяка, резко воняющего от страха потом, с яростью произнесла Нэлика. — Отдай мне грамоту-пропуск.
Жрец порылся в обширных складках одеяния и протянул ей свиток, перевязанный шерстяной ниткой. Она развернула пергамент, разглядывая руны.
— Возьми меня с собой, госпожа, я доведу тебя до Камня желаний. Одна ты туда не доберешься. Здесь меня ждет страшная смерть, — взмолился толстяк.
— Не страшнее того, что вы хотели сделать со мной. Бери ножичек и иди к Хуту, — стылым голосом приказала она, подтолкнув ногой кинжал, который выронил его собрат, когда пытался ее убить.
Жрец послушно взял оружие и, поднявшись, поплелся к лежавшему неподвижно колдуну.
— Я не хочу, чтобы эта тварь преследовала меня. Добей его, отрежь голову и положи на алтарь. Пусть ваши хозяева примут мою жертву. Надеюсь, им понравится.
Дергаясь как марионетка, безуспешно пытаясь вырваться из власти колдуньи, толстяк наклонился над Старшим жрецом. Не выдержав жуткого зрелища, Нэлика отвернулась.
— Я все исполнил, госпожа, — тусклым голосом произнес через некоторое время служитель храма.
Стараясь не глядеть на обезглавленное тело и не наступать на растекшуюся по полу кровь, Нэлика подошла к алтарю, стоявшему у ног крылатого идола. На плоской чаше для подношений лежала лысая голова Хуту. Ей показалось, что полуприкрытые тонкими веками круглые глаза колдуна следят за ней. Чтобы избавиться от наваждения, она бросила в чашу огненный фаер. Ужасно завоняло горелым мясом, к горлу подступила тошнота. Толстяк безучастно опустился возле лежавшего без чувств собрата. С помощью магии Изменяющей Нэлика стерла из памяти жрецов воспоминания о себе, очистила помещение храма от следов своего пребывания и пошла к выходу.
Солнце сияло высоко в небе, когда она открыла дверь храма. У ступеней крыльца ее поджидал Дуонг с двумя лошадями в поводе. Одна из них была оседлана, на вторую было навьючено все необходимое для длительного путешествия по тайге.
— Я сказал тебе сюда не ходить! — подхватив Нэлику на руки и помогая взобраться в седло, гневно произнес Дуонг. — Как ты смогла выскользнуть из дворца незаметно и уговорить телохранителей проводить тебя в храм?
— Не до бесед сейчас! Грамота-пропуск на гору Пидан у меня. Пергамент превратится в пыль, если решишь его отнять, — предупредила она, холодно глядя в глаза Дуонгу. — Служители передрались из-за твоего золота и во время схватки убили Старшего жреца. Мне все равно, поверишь ты в это или нет, но моли богов, чтобы нам хватило времени уйти подальше от столицы, пока действует волшебный заслон.
Дуонг поверил ей и, молча развернув лошадей, помчался к западным воротам вон из города. Опустив капюшон плаща пониже, Нэлика неслась следом за ним.

* * *
Они мчались в сторону отрогов Сихотэ-Алиня без остановок до темноты. Гнев и обида душили Нэлику. Она снова столкнулась с мужским коварством. Как правдиво он говорил о любви! Как нежно о ней заботился! А сам держал ее на корабле ради развлечений! За время путешествия она привыкла считать Дуонга своим единственным верным другом, и от еще одного предательства было нестерпимо гадко на душе. Нэлика леденела при воспоминании о том, что ей приготовили служители храма. Если бы жрецы почувствовали ее силу, едва ли она смогла бы так легко вырваться от них. Радовало только одно, что столица Бохая и храмы шуби с их чудовищными законами остались далеко позади.
На ночь путешественники свернули с мощенной камнем дороги и расположились на поляне возле небольшого ручья, окруженного зарослями аралии и шиповника. Чтобы не сорваться и не высказать вероломному бохайцу все, что она о нем думает, Нэлика забрала у него свою сумку с одеждой и торопливо ушла в кусты переодеваться.
Дуонг занялся устройством ночлега и подготовкой ужина. Утомившись от безумной гонки, Нэлика прилегла на расстеленное шерстяное одеяло. Закуталась в свой плащ и затихла, не в силах делать вид, что ничего не случилось. Душа плакала от тоски и одиночества. Нэлика лежала, застыв в безразличии к себе и миру, медленно погружаясь в темное забытье. Подошел Дуонг, наклонился, прислушиваясь к ее дыханию, негромко спросил:
— Спишь? — не получив ответа, вернулся к костру, не рискнув ее беспокоить.

Камень желаний
Прикрываясь осенней дымкой, тайга словно взгрустнула об уходящем лете и нарядилась во все яркое. Солнечно сияли желтые кроны дубов и бархатного дерева, над ними гордо поднимались темно-зеленые пушистые вершины могучих кедров, в подлесках рдели кусты боярышника, калины и красного клена. По утрам на траве, на растянутых между ветвями паутинках сверкали капли тумана. На стоянках Нэлика часто уходила из лагеря и лакомилась то ярко-красными, прозрачными ягодами шиповника, то отыскивала в чаще упругие, сочные кисти винограда.
Дуонг вначале пытался расспросить ее, почему она так изменилась после посещения храма, но она, ссылаясь на усталость, отмалчивалась. Понимая, что правдивого ответа не добьется, он оставил ее в покое. По вечерам, после ужина, уставшая от бесконечной скачки Нэлика ложилась на расстеленное одеяло. Завернувшись в плащ, она исподтишка наблюдала за хмурым князем, одиноко сидевшим у костра.
«Не удалось избавиться от меня, теперь злится. Был такой добрый, заботливый, восхищался моей красотой, я даже поверила, что настоящие мужчины есть среди смертных, и так ошиблась!» — разглядывая задумчивого спутника, с обидой думала она.
Во сне к ней приходили кошмары. Снилось то крылатое чудовище, которое впивалось в нее когтями, пытаясь сожрать, то страшная морда паучихи Атакаи. Просыпалась от своего дикого крика. Дуонг всегда оказывался рядом. Сонная, она прижималась к нему и снова впадала в дрему, слушая его тихий, успокаивающий голос.
На третий день вдали показалась усыпанная большими валунами вершина горы Пидан. Не доезжая до священного места, решили переночевать, а утром оставить лошадей пастись на поляне и идти к горе пешком.

* * *
Они шли мимо сложенной из огромных блоков каменной стены. Дуонг в черных одеждах жреца нес в руках жертвенного петуха, которого вез из столицы. Следом шла Нэлика с сумкой на плече, в шароварах и теплой тунике с длинными рукавами. Возле ворот, привалившись к огромному, высеченному в форме человеческого лица камню, стоял одетый в кожаные штаны, сапоги и меховую безрукавку страж. Дуонг протянул ему грамоту-пропуск. Охранник взял пергамент, поднес к каменному истукану. Маори молчал, позволяя пропустить пришельцев.
Прежде чем ступить на тропу паломников, путники подошли к «купели крови». С правой стороны стены в каменную чашу около ярда в диаметре и глубиной фута два впадал маленький ручеек. Дуонг положил на бортик забившуюся в его руках птицу, отсек кинжалом голову, пуская кровь в воду. Магический кристалл на вершине горы на секунду налился малиновым светом — первая жертва была принята. Охранник, молча наблюдавший за ритуалом, посторонился, пропуская их на тропу.
Высокая стена, сложенная из огромных каменных блоков, уходила к самой вершине. Вдоль нее на равном расстоянии друг от друга стояло двадцать семь маори. Лики каменных истуканов пустыми глазами взирали на путников, пропуская мимо. Возле каждого из них, греясь на солнышке, дремал страж, одетый, как и первый, в кожаные штаны и меховую безрукавку на голое тело. Лук с положенной на тетиву стрелой говорил, что ленивая поза — только видимость.
Паломники были уже на середине пути, когда проснулся страж, охранявший Камень желаний на вершине Пидана. Маори, возле которого дремал охранник, тихо гудел, глаза его светились желтым светом, показывая, что через стену перебрался посторонний. Страж прислонился к каменному истукану, прислушался и понесся вниз, легко перепрыгивая с камня на камень.
Почувствовав страх, Нэлика вцепилась в рукав Дуонга, чтобы остановить, но он шагнул вперед и закрыл ее собой. Стрела ударила в грудь князя, захрипев, он упал на тропу. Забыв об опасности, Нэлика бросилась перед ним на колени, пытаясь остановить кровь.
— Не надо… стражи никогда не промахиваются, — прошептал Дуонг.
— Не мешай! — упрямо закусив губу, она положила окутанные зеленым светом руки на расползающееся красное пятно.
— Нэлика, послушай меня! — не давая сосредоточиться, взмолился князь, схватив ее за руки. — Я наговорил много плохого про тебя служителям храма, чтобы у них не возникло желания забрать тебя жрицей в Чондалаз. Когда понял, что Хуту не отстанет, то решил выкупить. Но ты не послушалась меня и пошла туда сама... То, что я говорил им, неправда!
— Молчи! Ты мешаешь мне лечить! — прикрикнула на него чародейка.
— У тебя ничего не получится. Стрелы стражей смазаны ядом. Лучше дай сказать! Ты чудо, самое светлое и радостное, что было в моей жизни. Когда я узнал в Усане о твоем народе, то мечтал встретить такую, как ты.
— Я плохая! Ты ничего не знаешь! — давясь рыданиями, перебила его Нэлика. — Все наши ночи во время плавания были навеяны моими чарами.
— Глупая! — на губах Дуонга появилась слабая улыбка. — Я это понял давно, и мои сны были чудесными. А последняя наша ночь… там все было по-настоящему, — он прикрыл глаза и замолчал, превозмогая боль.
— Не умирай! — она со страхом упала ему на грудь, прислушиваясь к биению сердца.
— Я хотел уйти с тобой… не получилось… теперь будешь со мной всегда там… в Верхнем мире…
Магический кристалл на вершине горы налился малиновым светом на несколько мгновений — и вновь стал прозрачно белым. Вторая жертва была принесена. Страж вернулся к каменному истукану и вновь погрузился в дрему.
Потрясенная Нэлика стояла на коленях, не отводя взгляда от затухающих глаз Дуонга. Он все знал! Знал, что она волшебница, что обманывала его каждую ночь, — и любил. В первую и последнюю их ночь он сказал: «Я не смогу им тебя отдать. Лучше умереть», а она ничего не поняла и считала его вероломным предателем. Давя поднимавшийся в груди вой, Нэлика закрыла глаза другу и стащила его с тропы. Обдирая кожу на пальцах, выкопала из дерна камни, обложила ими тело Дуонга, прикрыв от зверей.
— Прости меня! Ты так любил море, а умер здесь, на этой проклятой горе! — всхлипывая, промолвила она, стоя на коленях перед каменной горкой, на вершине которой пламенел оранжевый букет ягод лимонника. — Ты был моим единственным другом. Если бы я не встретилась в твоей жизни, у тебя было бы все хорошо. Прости! — вытирая ладошкой слезы, с горечью произнесла она.
Поднявшись с колен, Нэлика повесила сумку на плечо и выбралась на тропу. Не оглядываясь назад, она пошла вверх, к сияющему на солнце кристаллу кварца. Маори не реагировали на нее — все жертвы богам были принесены.
Добравшись до вершины горы, она обошла пирамиду. Энергия силы, идущая от камня, была сродни источнику силы Избранных. Осторожно положив ладони на гладкую прохладную поверхность, попросила исполнить ее желание — открыть дорогу в мир Элеана. Неожиданно огромный кристалл начал рассыпаться, его осколки, соприкасаясь с землей, таяли словно льдинки, стекая вниз прозрачными ручейками. Пирамида исчезла, обнажив каменные плиты. Почувствовав, что земля под ногами вздрогнула, Нэлика отскочила в сторону. Сминая пласты земли, огромные каменные плиты раздвинулись и обнажили площадку, от которой вглубь горы спускалась широкая лестница.

* * *
Гулкая тишина и полная темнота пустого помещения окружала ее. Щелкнув пальцами, Нэлика создала световой шар. Он всплыл к далекому своду, озаряя стены, облицованные полированными плитами ярко-красного туфа. Высокий сводчатый потолок, пол чистый, словно пыль веков не посмела его коснуться.
Она осторожно двинулась к темневшему в противоположной стене проходу. Магический свет погас, едва она шагнула в короткий коридор. Держась за стену, миновала проход и почувствовала, что оказалась в большом помещении. Темнота здесь была абсолютной. Исчез даже прямоугольник проема, через который она вошла. Осторожно скользя по гладкому полу, Нэлика двинулась вперед. Неожиданно на потолке вспыхнул свет, ослепив ее ярким сиянием. Когда перед глазами рассеялись желтые пятна, она увидела, что стоит в центре круглого зала. Стены закрывали зеркала, вставленные в золотые, исписанные рунами рамы. Отражаясь друг в друге, они создавали бесконечные лабиринты. Чтобы понять, где находится, она обошла зал, прикасаясь пальцами к поверхности зеркал. Проход в комнату исчез.
В поисках выхода Нэлика пробовала открыть зеркала, надавливая ладонью на гладкую поверхность, но ничего не получалось. Заклинание портала, которое она повторила не один раз, здесь тоже не работало.
«Я попалась, как мышь в мышеловку!» — запаниковала чародейка.
— Если сейчас же не откроете проход, я разрушу вашу ловушку! — угрожающе прокричала она непонятно кому.
Звуки голоса потерялись в лабиринтах, оставив гулкую безответную тишину. Огненный шар, сорвавшийся с ее руки, ударил в ближайшее зеркало. Его поверхность потрескалась и осыпалась на каменный пол сияющими мелкими осколками. В пустой раме темнела гранитная стена. В гневе она начала методично уничтожать зеркала одно за другим. Неожиданно поверхность одного из них пошла рябью, потемнела, открывая черный провал. Ворвавшийся вихрь с силой втянул Нэлику в пустоту.