Семь радуг детства. повесть. часть 34

     Я долго никому не говорила про Виктора. И всё же однажды поделилась радостью, что у меня такой интересный знакомый, с Элеонорой.
   - Познакомь, - попросила она.
   - Да я сама едва знакома.
   Тем не менее, однажды вечером, когда мы с Элеонорой вместе пришли в кино, я увидела Виктора. Он подошёл, поздоровался. Я их познакомила, сказав, что они соседи – живут почти рядом.
   Больше о нём у нас с Элеонорой разговора не было. Но она почему-то, заметила
я, перестала приглашать в гости, а без договорённости никогда к ним не приходила.

   Приближался конец четверти. Все налегали на учёбу, я тоже. Но мои «общественные» дела и книги отвлекали от учёбы. Как-то после уроков Люда Оконечникова сказала:
   - Иди домой, не задерживайся! Твоя мама была сегодня в школе.
   Вот некстати! Именно сегодня схлопотала двойку по немецкому! Конец четверти – она подозревает, что с учёбой у меня не всё в порядке. Прощай кино, на которое я хотела отпроситься. Так хочется в кино!
   Я медленно шла по улице.

   - Не спешите – так и в кино можно опоздать! – Услышала я за спиной знакомый голос. Виктор. Сердце вздрогнуло. Он торопился в столовую. Мы обменялись ещё несколькими фразами, пока дошли до грунтовки. Дальше мне идти к дому, а ему – в столовую близ озерка. Расставаясь, он сказал:
  - Поторопитесь. Я для вас место займу.
  Других развлечений, кроме танцев по субботам и кино три раза в неделю, в посёлке не было, поэтому  опоздавшим приходилось стоять во время сеанса.
    Но о каком кино может быть речь сегодня?! Я шла последние метры к дому, как на виселицу.

   И, действительно, мама была грознее тучи. Разговор она начала сразу, как я переступила порог. В сердцах она даже схватила папин ремень, который всегда висел на вешалке. А минуты шли. Кино вот-вот начнётся! Сложив ладошки, я неожиданно даже для себя выдохнула:
   - Мама, мамочка! Делай со мной что хочешь –  только завтра! А сегодня отпусти в кино! 
    Мама как будто споткнулась. Посмотрела на меня, опустила ремень. Молча подошла к вешалке, достала из кармана фуфайки кошелёк и отсчитала копейки. Молча протянула их мне.

    Схватив деньги, я ринулась в темноту. Журнал, который всегда предварял фильм, уже закончился, шёл фильм. Я глазами отыскала  Виктора. Места возле него были заняты. Мне показалось, что рядом с ним сидит Элеонора, но в темноте могла и ошибиться.
   Сколько бы ни прошло лет моей жизни, этот эпизод – когда мама отпустила меня в кино – всегда будет вспоминаться мне как самый высокий момент маминого понимания ребячьей души, материнского самоотречения.

   Ради того, чтобы мама не волновалась, я должна учить этот противный, ненавистный мне немецкий язык! Спасибо, мамочка, я так люблю тебя!
    В декабре Ядя через Тамару, которая  приехала из Омска навесить родителей, передала свой подарок маме – настенный отрывной календарь на1954 год. Я его тоже полистала. А в конце календаря, на последнем листочке – карта звёздного неба! Ура! Теперь я смогу найти по ней все созвездия нашего полушария!
 
   Каждый вечер, когда на небе светлячками вспыхивали звёзды, я одевалась потеплее, на окошко в кухне ставила керосиновую лампу и выходила во двор. Поднеся календарный листок к стеклу, чтобы на него падал свет лампы, я находила рисунок какого-нибудь  созвездия, а потом вглядывалась в тёмное звёздное небо. От напряжённого взгляда звёзды начинали мигать, как будто здоровались со мной и радовались, что на них обратили такое пристальное внимание.

    Так я разыскала Большую и Малую Медведиц, Кассиопею, но на всю жизнь полюбила красивое, гордое созвездие Орион. Мне так хотелось когда-нибудь побывать на какой-нибудь звезде и узнать, есть ли там жизнь! Всё, закончу школу, пойду учиться на астронома.      Вскоре подошёл Новый год. Я участвовала в праздничной программе для всех жителей – читала стихи, пела в хоре, но главное – мы с Мишей вели программу, разыгрывали сценки, тексты которых написали сами. Только об этом зрители не знали.
   Пока шёл очередной номер, я в щёлочку между кулисой и занавесом разглядывала зал. Виктор сидел в пятом ряду. Когда выходила на сцену, забывала взглянуть на него.

    Когда вышла Элеонора петь пушкинский романс, я  снова прильнула к щёлке и увидела, как взметнулись в жарких аплодисментах его руки. Вот и всё. Теперь понятно, почему Элеонора избегала моих приходов.
    Так получилось, что и с Виктором мы больше не пересекались. Он был занят, или не хотел встречаться со мной? Или уже уехал? Кто знает, сколько им в ГПТУ положено учиться – год, полгода? Спросить было не у кого.

  А в моём дневнике снова появились стихи:
     Я не верю подругам, я не верю друзьям.
     О тебе свою память не отдам, не предам.
     Сохраню в своём сердце наши встречи в лесу –
     Даже если уеду, их с собой увезу.
   Конечно, они были посвящены Виктору, а дневник снова заснул сладким сном под матрасом на моей кровати. До поры, до времени.
         Продолжение следует.