Цыгане

               
    Вечерело. Наша корова Майка была уже дома, и бабушка собиралась её доить. А я, как всегда, приготовила большую кружку, чтобы выпить парного молочка, поделившись с моим дружком Васьком. Вдруг по деревне разнёсся слух:
-Цыгане приехали! Мы и про молоко забыли, когда рванули к речке, думая, что только там, на большой поляне, цыгане расположатся. Деревенские почему-то суетились, загоняя в сараи всю живность, а маленьких ребятишек затаскивали в избы. Но ребятня, такого возраста, как мы, присоединялась к нам, не слушая требовательных криков родителей вернуться домой. Подбежав к цыганской стоянке, мы увидели, что там вовсю кипит работа. Распоряжался всем высокий красивый цыган, но и без него, казалось, все знали, что надо делать. Все крытые повозки они поставили вокруг поляны, как бы застолбив территорию. Распрягли лошадей и отправили их на луг, который был совсем рядышком. Только высокого гордого коня оставили здесь же, на поляне, нарвав ему свежей травы. В центре разожгли   костёр из сухого хвороста, возле которого суетились цыганки в ярких, с оборками платьях. Меня, как девчонку, конечно, заинтересовали эти диковинные наряды и бусы, которые почему-то при движении цыганок позвякивали. А Васька прилип взглядом к конской сбруе, которая была украшена блестящими фигурками.   
     Цыгане не обращали на нас никакого внимания, а их ребятишки молчали, только поблёскивали своими чёрными глазёнками. Мало-помалу к табору подтянулись наши мужики, угрюмо наблюдая за непрошенными гостями и тихо переговариваясь. Потом наш бригадир, Прохор Иванович, вышел вперёд и зашагал к костру, вокруг которого всё так же хлопотали цыганки и рассаживались цыганята. Прохор Иванович громко спросил:
-Кто у вас здесь старший? Тот, высокий цыган, выступил из тени и встал перед нашим бригадиром.
-Я, - спокойно сказал он. – Вы что-то хотели спросить?
-По какому праву вы вселились на территорию нашего колхоза? – воинственно начал Прохор Иванович. - Вы разве не должны разрешения спрашивать?
-Должны, - всё так же спокойно ответил цыган. – Мы и спросили у вашего председателя. Он нам разрешил. Вот оно, это разрешение. Он достал из кармана бумагу и подал Прохору Ивановичу. Тот внимательно прочитал бумагу, которая была заверена печатью и подписью председателя колхоза.
-Что ж, всё правильно, мужики, - обратился он к нашим, деревенским. - Расходитесь по домам и не балуйте у меня! Да всем домашним объясните, чтобы гостей не обижали. А дождавшись, когда они уйдут, обратился к цыгану:
-Давай знакомиться, друг! Целую неделю жить рядом будем. Как тебя звать-величать?
-Штефан – моё имя. Ну, а вас, я знаю, Прохором Ивановичем кличут. Порядок мои люди знают - слово цыгана! Безобразничать не будут.
-Мои тоже не будут, если воровать ваши не станут. Штефан усмехнулся:
-В своём гнезде и птица не гадит. На том и сошлись.
    Тем временем, цыганки приготовили нехитрый ужин и позвали всех к костру. Наша деревенская ребятня уже ускакала по домам. Только мы с Васьком остались. Я не могла отвести глаз от цыганских бус, а Васёк вертелся рядом с конём. Нас тоже позвали к столу. Васёк застеснялся, но я дёрнула его за руку, заставляя пойти за мной к костру. Когда одна из цыганок наклонилась ко мне, протянув кусок хлеба, я с придыханием спросила:
-Тётя, можно я потрогаю ваши бусы и рассмотрю поближе?
-Потрогай! – разрешила она. Я с благоговением стала перебирать великолепные украшения. Вдруг она сняла одну нить и надела на меня бусы.
-Это… мне? – спросила я, заикаясь от волнения.
-Тебе, - подтвердила она. – Они принесут тебе удачу. Я уже хотела бежать, чтобы похвалиться перед всеми домашними таким невиданным подарком, но мне подали чашку с кашей, от которой я не смела отказаться, да и Васёк ещё ел, а он всегда был голодным. Вдруг к нам с Васьком подошёл дядя Штефан и сел между нами. Он стал есть, внимательно приглядываясь к Васильку. Потом спросил у него:
-Лошадей любишь? Васёк стеснительно кивнул головой, а я, махнув рукой, ответила за него:
-Всю жизнь на конюшне пропадает. Если хочешь Васька найти, иди на конюшню. Ему даже бригадир иногда трудодни начисляет за то, что хорошо лошадок чистит и сбрую чинит. Дядя Штефан одобрительно кивнул головой.
-А с кем ты, Васёк, проживаешь?
- С бабкой он живёт. Ох, и злая она! – опять вмешалась я.
-А ты сам-то говорить умеешь? Василёк утвердительно мотнул головой.
-А почему за тебя девочка говорит?
-Он стесняется и боится. Его бабка постоянно орёт и запугала его.
«Молчи, отродье!  Навязался на мою шею!» только и слышит от неё. Мы бы давно забрали Василька, но кормить лишний рот уже нечем: мама работает одна, бабушка постоянно болеет, а у нас, кроме меня, ещё двое. Отец нас бросил, молодую себе нашёл. Я только хотела пересказать все слова, которыми называет моего отца бабушка, как Штефан обратился к Васильку:
-А где же мать и отец, малыш?
-Мать куда-то уехала, - затараторила я. – Это ещё, когда Василька в подоле привезла. А отец тоже где-то гуляет, да и был ли отец – никто не знает.
-А имя своей матери ты знаешь? – как-то сдавленно спросил дядя Штефан.
-Не знаю и знать не хочу! – зарыдал вдруг Василёк и кинулся от костра в кусты.
-Зачем про мать спросил? – закричала я. – Василёк всегда плачет, когда про мать спрашивают. Эх, ты! Взрослый, а не понимаешь! И, вскочив, ринулась за Васьком. Друга я нашла на нашем месте. Я обняла его и начала гладить по кучерявым волосам, которые так не нравились его бабке. Мы долго сидели, прижавшись друг к другу, и вдруг услышали музыку. Гармошка у костра играла «Цыганочку».  Я её знала, потому что мама часто играла её на балалайке по субботам, после бани. Волшебные звуки повели нас к костру. Там собралась уже почти вся деревня. А гармошка всё играла. Деревенские сначала стояли поодаль. А потом стали подходить ближе и ближе, садились на чурбаки или просто на траву.  Вдруг к костру вышла молодая цыганка и начала танцевать. Её длинная юбка с оборками вихрем крутилась сама собой. Мы заворожённо наблюдали за плясуньей, которая, казалось, ещё чуть-чуть и взлетит в небо вместе с огнём. А потом вокруг костра начали плясать цыганята. Кто-то хорошо, кто-то просто топтался под музыку. А гармошка всё играла и играла. Я как-то проглядела, что Василёк тоже выскочил к костру и начал танцевать, причём так, как будто всю жизнь танцами только и занимался. К гармошке незаметно присоединились звуки гитары, на которой играл дядя Штефан, не отводя взгляда от Василька. Ребятишки-цыганята один за другим стали уходить в тень, и только Васятка всё плясал и плясал. А мы все с изумлением наблюдали за ним.
-Во даёт! – проговорил кто-то из деревенских мужиков. Но на него сразу же шикнули. Вдруг к костру протиснулась бабка Василька и схватила его за плечо:
-Ах, ты варнак! Выплясывает тут, а бабка дома одна вкалывай! Я налетела на бабку, как всегда заступаясь за друга, схватила её за кофту и рванула изо всех сил. Кофта лопнула, а бабка завопила ещё громче, называя меня такими словами, что и повторить стыдно, но  Васяткино плечо не выпустила. Цыгане отшатнулись. Вдруг раздался громовой голос:
-Молчать! Наступила тишина. Штефан с шумом подошёл к Васяткиной бабушке и грозно спросил:
-Ты чего, бабка, руки распускаешь? Теперь Василёк под моей защитой будет. Ты поняла, старая? Бабка съёжилась, но всё-таки ехидно спросила:
-А по какому праву ты моим внучком распоряжаешься?
-Одно у меня право: сын он мне. Твою дочь Натальей зовут?
-Да, Наташкой! Стерва, привезла домой цыганёнка и подбросила мне, а я корми-пои его.
-Понял я уже, как ты кормила-поила его! Да и люди порассказали.
-Вот эта ненормальная? - она ткнула в меня пальцем. – Наврёт с три короба, только слушай её!
-Кто ненормальная? – вдруг раздался зловещий голос моей мамы.
-Да это так я, Аннушка! Я ж не со зла, а от обиды: кофточку она мне порвала.
-Да я тебе за дочку не только кофточку, а и штаны сейчас порву. Вон отсюда! Бабка нырнула в кусты. Тут все начали хохотать, как ненормальные. И наши деревенские. И цыгане. Я кинулась к маме, она прижала меня к себе.
-Пойдём, дочка, ужинать. Нашим гостям тоже отдыхать надо, они же постоянно в дороге.
-Она права, товарищи! – поддержал маму Прохор Иванович.  Все за нами тоже потянулись по домам.
    Каждый день, едва рассветало, я неслась к цыганскому табору и проводила там почти весь день. Перезнакомилась со всеми ребятишками. Но большую часть времени проводила рядом с Васильком и часто плакала, боясь, что теперь его заберёт отец.
-Как же теперь наша дружба, Василёк? – спрашивала я его. А он только вздыхал. Я-то понимала, что отец дороже подружки, но сделать ничего не могла. Слёзы лились сами собой. Вечерами мы также веселились у костра, к которому стягивались и наши деревенские. Они тоже подружились с цыганами, так как наши гости уже расплатились за гостеприимство: почти в каждый дом без всякой платы накосили сена и заготовили дров на зиму.
    И сегодня утром, как всегда, первым делом я понеслась к цыганам, но поляна была пуста. Ни единой тряпочки не осталось от них. Снялись тихо-тихо, никто из наших деревенских не слышал, когда они уехали. И с ними уехал мой самый лучший друг Василёк. Только Прохор Иванович на мои расспросы сказал:
-Всё правильно сделали. Ему с отцом хорошо будет.  Штефан все эти годы сына искал, вот поиски и привели его к нам в деревню. Документы он предоставил районному начальству. Со временем моя боль от потери друга притупилась, но, когда я доставала из коробки бусы, которые подарила мне цыганка, я сразу же вспоминала Василька.
                2021 год