Глава 1 Сын Наяву

 

 
 
Труднопроходимыми путями Семён с сестрой смог всё же настигнуть отступавшие части Красной Армии. Две большие реки преодолев, но не по уже захваченным немцами мостам, а найдя броды. 
Из-за жаркого лета даже полноводная Даугава во многих местах оказывалась лишь "по горлышко". А выйдя к своим, разыскать умудрились  24 Латышского территориального корпуса РККА 111 отдельный артиллерийский дивизион, И.О. командира которого неожиданно оказался "родственник" - старший лейтенант Михаил Гольберг. Совершивший головокружительную карьеру по причине массового дезертирства бывшего (буржуазного) офицерского состава, доведшего до 90% нехватки командных кадров в корпусе. Еврею с парт.билетом  вдвойне смысла дезертировать не было, да и будучи грамотным командиром старой школы, из солдат выслужившимся, в артиллерии он разбирался досконально.
 
Прибывшее "пополнение" он тут же привёл к присяге по всем правилам, жену определив санитаркой, а Степана - ездовым. Все трёх-дюймовки были на гужевой тяге, лошадок пока сохранить удавалось. На второй день службы рядового  с боковой дорожки к мордам его лошадей выскочил было с налёту-развороту, а фактически по дури, вражий мотоцикл, но пулемётчик в коляске зазевался к несчастью (своему и водилы). Степан с возвышающихся козлов пальнул удачно первым из ранее одолженного у сестрички "поносить" пистоля (с возвратом).
 
Потому полностью обмундировался в тут же сестрой застиранное и зашитое трофейное фельдграу. Форма латвийской армии была скопирована с кайзеровской, вплоть до стальных шлемов (штальхельмов). Советскими, с переходом в РККА, стали только знаки различия (таковые у старшины нашлись). А на пояс повесил добытый ВИС-35 лоха-пулемётчика (очень по словам старшины качественный). За моцик, сам пулемёт, а главное – патроны  Миша пообещал швагера представить к медали. И честно подал по команде бумаги на полагающийся по статусу "ЗБЗ", не очень-то будучи уверенным, что те дойдут при творящемся вокруг бардаке. Зато на днёвке, в каком-то местечке, увидев на вывеске фото-салона еврейскую фамилию,  договорился с "мастером" срочно на два фотопортрета (для солдатских книжек) всего за шматок "совсем чуть-чуть не кошерной" конины. Ну и на третий, свой - любимой жене на долгую память.
 
Также узнав у приятного собеседника адрес местного аптекаря (еврея, разумеется), опять за конину обеспечил супругу "для работы" перевязочным материалом, зелёнкой и мазью, воняющей дёгтем, в объёмах достаточных до конца войны. Аптекарь, готовясь к эвакуации, сворачивал бизнес и торговался без азарта. По сути, проводил Мойша своему родственнику мастер-класс, как дела вести и с людьми договариваться - очень нужной науке в мирной жизни и особенно на войне, где все нервные и при оружии. Кстати, как оружием владеть, нам доверенным, также обучать принялся при каждом возможном случае, то есть науке из пушек палить. Интендантом бы стар.лей был великолепным, а может даже дипломатом, но артиллеристом он был от Бога. И знаниями своими, с бывшим однокашником, также математику обожавшим, делился, не жмотясь, будучи также одарённым преподом - талантливые люди, они ведь талантливы во всём. Вскоре переведя его в арт. разведку на командирскую должность, не по блату, а за способности и от большой нужды в образованных кадрах. Разумеется и.о. .
 
Но до того, убедив Семёна подать заявление с просьбой принять в ряды ВКП(б), и сам, как коммунист с подпольным стажем, поручился. Как и во всём прочем, сделал это не формально или ради карьеры, да и какие фронтовику блага давал партбилет в 1941 году? Только первым в атаку из окопа подняться. Мойша был убеждённый фанатик-сталинист в самом чистом смысле  и, как истинно-верующий, умел заражать других своей убеждённостью. Легко проделав это с Сёмой ныне, а сестру его уломал ещё в подпольную компартию Латвии вступить в 1939 году.
Правильный человек Миша. Был! Жаль его, сражен булатом, а скорее чугуном, то есть осколком. И жену его тем же снарядом накрыло. К счастью, спас её фельдшер, вовремя прооперировав, но оставить сестру у лесника-инвалида Семёну пришлось. Присовокупив лошадь ещё, и извлечённый из каблука царский червонец меж-саргу("сторожу леса") "за молчание". Это случилось ещё до того, как территориалы Латвию покинули, то есть дрались пока за свою Родину. Как могли и чем могли, ибо с боеприпасами имелись крайне серьёзные проблемы, особенно к стрелковому оружию - карабинам к.98. Тем самым, что после Великой войны немцы кучами побросали, а аборигены армию создали из того, что было. Потому то свеже-трофейные несколько пулемётных банок, взятых у "байкеров", раздербанили всем поровну (по обойме на ствол вышло), и впредь попросили по Суворовски - "штыком и прикладом" стараться орудовать.
 
Пушки в дивизионе были так же трофейные, сперва доставшиеся в конце 1917 года немцам. В том же котле, где и Тимофею с женой "повариться" довелось. Оставила русская армия там среди прочего и полторы тысячи обуховских трёхдюймовок. Через год  добавил к ним и свои - круповские, капитулировавший Рейхсвер. На складах РККА хранились во множестве ещё Антантой проданные царю снаряды к 3-х дюймовкам, но "хромала" у "наследников" логистика (мягко говоря). Прорываться из уже новых окружений частенько приходилось "пустыми". Нечего удивляться тому что до границы России дошла всего половина, то есть 8 тысяч бойцов от всего корпуса.
 
Не передать, на какие только ухищрения для этого взявшему командование дивизионом на себя Семёну пойти потребовалось. Разок из окружения и вовсе по нахалке в сумерках вышли сквозь вражескую часть. Пользуясь тем, что форма и каски схожи. Ну и плюс, как сумел - глаза отвел, подойдя к костру немцев и поболтав с ними на классическом Хох Дойч (спасибо гимназии и маме, подарившим хорошее образование). Только форсировав реку Великая, вышли на серьёзную подготовку к обороне Красной Армии. Смог рядовой, наконец,  сдать добровольно влекомый до того груз ответственности за людей и мат.часть. Его же немедленно отправили на краткосрочные командные курсы  переучиваться на 57-мм ЗИС-2.
 
Окончил их, кубарь получив, с предписанием в формируемый под Мытищами, из эвакуированных, а также "сибирских" охотников-латышей 201 стрелковый корпус, влив туда уцелевших ветеранов-стрелков, ещё 2,5 тысячи сотрудников НКВД и курсантов Рижской пехотной школы, что в Пороховой башне Старого города располагалась. Из этих, не нюхавших пороха пацанов, от большой нужды создали не только средний командный состав, но некоторых на роту и даже батальон ставили. Вышло этнических латышей чуть больше половины, на четверть пополнение было русским, евреев вышло 17% и прочая этно-солянка. Благодаря полученному опыту, на свою батарею Семён поваром нашёл татарина, ранее работавшего "шефом" в казанском ресторане.
 
Впрочем, пока их 1-я Ударная армия находилась на рубеже канала Москва - Волга, максимальные шедевры того были "витаминные компоты"(из хвои), да урезанный "тыловой" паёк. Но как пошли в наступление, то с Наро-Фоминска начиная (27 декабря)  конину ели вдосталь и во всех видах. Хотя гибли не только кони, освободив Боровск(4 января), потери дивизии составили 55%, а в прикрывавшем арт.полк 191 пехотном, достигли 70%. Ранило и самого комдива - Ян Яныча Вейкина. Степану вышло малой кровью с богиней войны Карой расплатиться - на полученное лёгкое ранение он внутренние силы мобилизовал и из боя не вышел. В медчасти потом удивились как зажило быстро, но красную нашивку оформили, а начальство повыше - "Красную Звезду", да в партию "ускоренно" приняли, засчитав кандидатский стаж "по фронтовому".
 
После переформирования  пошли боевые будни - "наступай-отступай-сиди в обороне". Подлечившегося полковника Вейкина вскоре перевели, понизив в должности, за то, что сил не хватило немцев в окружении удержать, и больше с ним не встречались. Зато Семёна нашли аж две медали, оказывается, что Миша  его после "ЗБЗ" ещё и к "Отваге" представлял, но находятся бумаги, и "дождь наград" проливается только при наступлении. Такая вот народная примета. К тому же получил молодой комбат и второй кубарь. Но у противотанкиста "ствол длинный - жизнь короткая",  оторвало через месяц взрывом ногу до колена, так что "не пришить", и уже списали почти, если бы не письмо маршалу Будённому, написанное от безысходности. Кому нужен на чужбине инвалид с нищенской пенсией? Как и в ТУ войну  латыши цеплялись за фронтовую свою "семью" до последней возможности, хоть в санитары из краскомов идти соглашаясь.

Что тут началось! Пришёл срочный вызов из Москвы, а у летёхи даже порток нет, да и вообще ничего нет, кроме пистолета трофейного, подтверждающих личность документов с партбилетом, "катюши" (это огниво с трутом в небольшой гильзе) и наград, которым засаленные колодки сменить также не мешало б, ну и тонкой душевной организации с интеллектом, а также Неистребимой Веры в Светлое Будущее Всего Человечества в горящем взоре. Постригли, побрили, одели в госпитале в то, что нашлось - до белизны застиранное и не раз латанное х/б и башмак старый (пару разбив) с обмотками. Два кленовых костыля в придачу подарив, отправили на попутке, в загадках оставаясь.
 
А вот маршал, по прибытии, лейтенанта мариновать не стал, тут же приняв, вниманием и заботой окутав. Попутно с разговором чаёк с баранками совместив, а ни один фронтовик от горяченького никогда не откажется и на передке всякий латыш русским становится. Ибо национальную традицию есть максимум теплое, меняют на принцип "горячее сырым не бывает".
 
Очень понравилось Семёну Михайловичу то, что его тёзка в уныние не впал, про увечье своё по фронтовому грубовато шутя, что страшнее бы было, если бы оторвало конечность что совсем рядом находилась. Хотя и для этого, говорят, протезы дубовые на любой вкус строгают. Мол, лучше куй дубовый чем дуб куёвый. Свежепридуманную загадку загадав: "Без рук, без ног, на бабку скок" - от чёрного юмора на войне лицемерно не шарахались. Сам же хохмач заявлял, что ещё хоть куда, на деревяшке ковыляя. Теперь на пирата Сильвера походить станет, осталось только Остров Сокровищ найти, тогда любая бабка его. Всё это балаболил человек, не достигший и 20 лет, хотя совсем седой. Как в стриженной коротким ёжиком шевелюре, так и в глазах, вОина видевшего адский ад.
 
Вот такого "непрезентабельного, но не унывающего" летёху и сгрёб маршал в охапку, да повёз на смотрины аж к Сталину. Ведь от того уже полгода как  четкое указание имелось, если что-либо новое про  род "коновалов", с которым, как оказалось Будёный знаком лично, известно станет, сообщать немедленно и без посредников. А тут сынок друга, у которого на свадьбе на гармошке наяривал, сам объявился, не подозревая того, что его ищут пожарные, ищет милиция. Что галифе штопанные - беда поправимая, с бедой огромного государства схожая и её олицетворяющая. Вот такие-то и являются солью земли, и ума не меньше у них, чем у тех, кто в шевиотовых костюмах с иголочки фасонят. Реальную цену и тем, и этим  Глава государства прекрасно знал, да и свой френч и сапоги в починку по мере необходимости отправлял, а не новьё заказывал. Хотя уподобляться себе не требовал, а то, что парт-хоз-функционеры обезьянничали, так    следовало не фасон, а отношение к жизни копировать.

В масштабах Мировой войны "Рейд Краскона" мог и незаметным остаться. Ведь в это же время конница Доватора много больший вред немецким тылам нанесла. Правда, и сама изрядно в том походе сточилась, за что вечная память героям. Которым дозволено было умереть героями, а в кавалерию трусы не идут и смерти не боятся. Но очень обидно было погибать по дури  восьми тысячам кавалеристам из Средней Азии, брошенным под Москвой "рубать" танки и засевших в оледенелых окопах гитлеровцев, почему-то считавшимся "заботливым командиром" Рокоссовским. Хотя та же "грамотно поставленная" кем-то молва окрестила Жукова - "мясником", а Будённого - "дураком".
 
А ведь каким же умным следовало быть, чтобы в период "чисток" дураком казаться, а кто не смог - тот на "Коммунарке". Тех же «латышей», ставших давно русскими,  там "по разнарядке" более восьми тысяч легло. Целая дивизия верных делу Партии и очень хорошо умеющих воевать, особенно с немцами. Может её то Стране Советов и не хватило в котле под Демьянинском? Или, что ещё лучше - под их командованием, бездарно погибших по воле поляка казахов и узбеков? А вот "армия Абрамса" (а почему не того же Рокоссовского?), в это же время, "учась воевать", высасывала в Средней Азии из СССР последние соки, после чего помахала ему ручкой, ни разу по немцам не выстрелив. Дорогой ценой давалось стране знание, кто друг, кто враг, а кто рядом покурить вышел. Не раз на старые грабли наступая, и в догмы про пролетарский интернационализм верить продолжая.
 
А он очень разным бывает. Арвид Янович Пельше войну встретил уже в не малом чине - секретарём ЦК КПЛ, но единственного сына, так же Арвида, от фронта отмазывать не стал. Парню не повезло - погиб! А у Сталина старший сын  в плену, да и младший - фронтовой лётчик. Наконец понял Вождь, как следует определять друзей верных, лучше поздно, чем никогда. А то ведь с Царицына ненавидел латышей, когда попробовал было их поучить с пушки стрелять, а фронтовики-окопники послали "пиджака" ... без пиетета. Напрасно, кавказцы обид не забывают.
 
И в кои веки с преданными ему людьми позволил себе расслабиться, ещё до войны ему с родины присланный кувшин с чачей распечатав. Но, заглянув в поседевшие глаза рано повзрослевшего юноши, устыдился того спаивать, также чайной церемонией ограничившись. Правда, от японской отличавшейся, скорее являвшейся дружеской беседой. Ибо друг моего друга - мой друг. А с Семёном Михайловичем и отец Семёна Тимофеевича и Иосиф Виссарионович друзья стародавние. Последний, присмотревшись к лейтенанту, понял, что это тот случай, когда яблоко от яблони если и откатилось, то в правильном направлении - было кому подправить.

Ничего Вождь народов не выспрашивал, его и так хорошо проинформировали о жизни "фамилии коновалов" и специальная служба, и Сергей Вронский.  Граф, совсем недавно перелетевший на угнанном у немцев самолёте через линию фронта. Майор Вермахта, глубоко внедрившийся к немцам советский разведчик. Тот самый Серёжа, с которым Сёма в детстве играл на хуторе, а потом навещал в Риге. В последний раз встречал его во время Берлинской олимпиады, тот учился там в каком-то секретном институте. Оказывается по заданию партии, в которую и Семен на фронте вступил.
 
Только в свой "госпитальный" период выпал комбат из зоны внимания Смерша. Наложившая ему на ногу жгут сестричка, в пылу боя, буквально чудом сумела того затолкать на передок заменяемой повреждённой пушки, а ездовой, выскочив из-под обстрела, так же смог чудом  перенести  раненного на полуторку, что проезжать планировала мимо уже сворачивавшегося медсанбата.   Так концы и затерялись, а тут нашёлся сам, да с просьбой  продолжить  воевать.   И это в момент, когда более половины призывников-москвичей умудрялась каким-либо способом от фронта откосить. В СССР продолжало жить два социума, но пассионарии стекали, оставляя страну "субчикам", умевшим добиваться только повышения личного благосостояния ЛЮБЫМИ СПОСОБАМИ.
 
Впрочем, эта сволочь труслива и истерична, подобно шакалам способна исключительно в стае свою силу ощущать, потому не опасна, если заранее меры принять. Насмотрелся на таких Иосиф Виссарионович и в Гражданку, да и в Эту войну. Понял, что сия ссыкливая биомасса управляема ещё большим страхом. Что ж  "их есть у меня", "надо быть очень смелым человеком, чтобы трусом у нас оказаться". И ведь "вылечил" от этого недуга народ! Пусть и с кровью этот гной слив. За что народ ему благодарен! Но что делать с теми, кто изначально трусом не был? Вот и требовалось лично такому в глаза посмотреть, чтобы убедиться, что служит тот не за страх, а за совесть. И Делу Партии предан, как пёс хозяину. Своей интуиции Хозяин доверял, хотя вот она-то ему частенько изменяла.
 
Вопрос   молодому командиру задал Сталин только один: "Почему ту санитарку, что спасла, игнорировал? Влюблена ведь, как кошка! Да и по докладу особиста, а также данным её медкомиссии, раскрасавица и девушка ещё. Кто ещё кроме влюблённой  смог тушу с центнер на себе до повозки дотащить? А ведь даже письма с благодарностью ей не написал". И кувшин с так и не тронутой чачей на свадьбу подарил. А Будённому приказал   на той же гармошке наяривать, что и у отца героя на свадьбе играл. У всех нынче в моде свадебные генералы, а тут пусть маршал будет. А потом и у их сына то же самое проделал, и чтобы до того умирать не вздумал.
Появилось, таким образом, у Семёна слабое место - и ему за кого бояться стало. Попутно и морковку получил, да не одну: вдобавок к жене - красавице, на которую ранее смельчак и глаза поднять страшился, очередное воинское звание, орден Александра Невского (для артиллеристов существовал особый статус). Да ещё,  вместе с протезом и штампом ГОДЕН К НЕСТРОЕВОЙ, направление на курсы переподготовки при Академии тыла - учиться портянки считать (ведь как и всякий артиллерист - в математике горазд), ныне в хлебном Ташкенте пребывавшей. Самое главное - на его же трофейном пистолете появилась серебряная нашлёпка, превращающая личное оружие в наградное, причем пожалованное   С А М И М   И. В. Сталиным. И кувшин переподаренной чачи к свадебному столу! Классические кавказские понты, но при этом в весьма бюджетном варианте. Если тратиться не обязательно, то зачем тратиться? Зажиревший пёс не такой верный. Ну а если кому не нравится слово - пёс, тот может заменить его на слово - рыцарь или самурай, то есть просто орудие в руках своего властителя, главное - что верный. И не хитрый, ведь мог бы и сам монетизировать свой дар даже во власть (пусть и в ином мире) превратив. Но таким, как он, не было обидно, когда на таком пайке ВСЕ жили. Ведь чем выше у человека интеллект, тем ниже у него амбиции и запросы.
 
Вождь народов не боялся больше никого и ничего. Составил Сергей гороскоп и твёрдо получалось, что "Наше дело правое, победа будет за нами!" (пока такие люди в стране Советской есть). Даже мистическая неизвестность с исчезновением узников Саласпилсского концлагеря, в отличие от Гитлера, советского правителя больше не пугала. Пусть Ади трясётся и ждёт, что на Линден аллее из пустоты материализуется дивизия (а может и не одна) очень обиженных на нацистов людей. Ведь раз смогли уйти, значит и прийти могут "за рядом ряд, интернациональные колонны с нами говорят". Только Иосиф Виссарионович теперь твёрдо знал, что ОТТУДА не возвращаются, ведь и на него обиженных не одна дивизия скопилась, которых опасаться нет нужды.
 
Очень своевременно Сергей появился и все неясности прояснил. Не даром его в секретном "радийном" институте в Берлине Анэнербе в оккультные науки вводило. Отбирали туда самых талантливых, но юноша,   которого готовила с раннего детства знавшая эти таинства бабушка-черногорка, оказался лучшим из лучших. Потому-то и смог расшифровать древних манускрипт Ливонского Ордена о "Терветском временном переходе" и его хранителях-коновалах. Более семи веков кочевавший по секретным архивам, но никем не прочитанный, а вернее - понятый. Не окажись дотошный юноша в родстве с "хранителями", не понял бы и он, так уж совпало, к несчастью для немцев, ибо далее сей оригинал заменила фальшивка с искажёнными сведеньями.
 
По найденным "инструкциям" удалось графу вычислить "разницу во времени" параллельных миров  и шепнуть эту инфу родне. Получалось, что Тимофей  поздней осенью 1941 года, аки Моисей из египетского плена, вывел евреев (и примкнувших к ним лиц) в весну 1268 года, сознавая, куда ведёт, а не в неизвестность. В феврале того года разбили в битве при Раквере объединённые силы русских княжеств  так же объединённые силы Ордена, епископов и Датского короля. Сие сражение на порядки превосходило Ледовое побоище, менее полувека случившееся неподалёку - на льду озера Пэйпес (Чудского), но на порядки же и менее известно.
 
Оскорблённая Рига, наняв всех, кого только смогла  и, прежде всего "моряков"(так в летописях были названы шведские морские разбойники-викинги), ринулась, как только те приплыли, в карательный поход. Вначале на Плесков (Псков), дабы по частям "съесть слона" - непокорных славян. Но правивший там литовский князь Довмонт смог в одиночку отстоять свой город, тем самым заслонив всю Русь от 18-тысячного нашествия. Вот ему в помощь и отправилась вооружённая маузерами и мосинками "еврейская" дивизия, после перехода искренне считавшая себя Венедской, вернувшейся на СВОЮ Землю Обетованную. Настроенная без церемоний разобраться с захватчиками ИХ земель.
 
Только Сталина эта "чужая драчка" интересовала уже мало, со "своей" из последних сил разбирался. Но то, что Гитлеру в самый ответственный момент потребовалось свои силы на тылы отвлекать - оценил.

Но скрывать случившееся было бесполезно, и требовалось дать мировой общественности марксистско-ленинское, а не мистическое тому объяснение. Потому-то в "Правде" появилась большая статья о красном латышском стрелке-подпольщике, сумевшем "под руководством Коммунистической партии" организовать и возглавить в глубоком тылу врага " восстание местного населения". Справедливости ради следует добавить, что подпольщики действительно показывали освобождённым узникам в Риге почти не тронутые ни РККА, ни Вермахтом весьма не хилые склады ещё буржуазной латвийской армии, забитые оставшимся с ТОЙ войны, устаревшим, но в рабочем состоянии, вооружением и амуницией.
 
Даже был уже разработан план диверсии на складе взрывчатки и боеприпасов, а тут очень удачно вышло, что этими боеприпасами ещё удалось немцев губить (в яви и особенно нави). Да и сами нацисты, готовясь к массовым расстрелам, только что завезли в Ригу эшелон со "свежими" патронами, ибо сочтено было, что строить крематорий и газовые камеры вблизи большого города не экологично. Проще стрелять у рвов и закапывать, тем более, что делать это вызвались подонки и садисты из команды Арейса, чьи души уже горели бы в аду, будь таковой.
 
Далее Гитлер связываться с коллаборационистами стал бояться и более чем на принудительных работах в Германии не использовал. Тем паче не формировал из них легионы ваффен-СС. В общей сложности на Восточный фронт не попали, либо были отозваны для охраны тыла, более десятка самых боеспособных дивизий. Такова оказалась цена "целиком павшей в ходе рейда по тылам врага Интернациональной  Латышской партизанской дивизии". Командир которой - Тимофей, посмертно представлен был к званию Героя Советского Союза, а "случайно выживший комиссар" (как всегда!!!?), почему то ГерТруДа. Но весь взвод окруженцев-лиепайчан, явившихся ядром восставших, "посмертно получил" ордена - хоть какое-то утешение страна родне оказала, избежав обидной формулировки "пропал без вести".
 
К тому же  этими "соломинками, сломавшими спину верблюду", Победу удалось приблизить почти на полгода, взяв Рейхстаг ещё в декабре 1944, сохранив жизни и здоровье нескольких миллионов человек. В том числе и самого Сталина, психике которого в ТОЙ истории длительный стресс во время войны нанёс непоправимый ущерб. На волне всеобщей эйфории от Победы  союзные республики (включая Монгольскую и Манчжурскую), переведены были в статус автономных. "Помощь братским компартиям" (и прежде всего - китайской) сведена к символической, а "страны народной демократии", по их просьбе, переведены в рублёвую экономическую зону. Что позволило вскоре отказаться от порочной колхозной практики в сельском хозяйстве, скопировав более эффективную кооперативную. То есть у земли появился хозяин, народ удалось накормить, и дурь с освоением Целины не состоялась, а вот БАМ на эти деньги вышло завершить, причём не "на костях".
 
Самому Хозяину Страны Советов  не десять лет после той памятной беседы получилось прожить, а двадцать, действительно сделав её СОВЕТСКОЙ, а не партократической. Ещё при жизни засвидетельствовав запуск советского космонавта и проведя действенные социальные реформы (обломив "верных партийцев" из расплодившихся "очисток" - Шариковых и Швондеров).
 
Семён Тимофеевич, после переучивания, на фронт всё же попал, хоть и на не героическую, а "искушающую" должность зам. по тылу. Продвижению в звании и получении наград не способствовавшей, а вот подведению "под вышку" за недостачу - напротив, и всё тем же старлеем встретил он Победу. Правда, догнала медаль "За оборону Москвы", а потом и "За победу над Германией", но не за награды он воевал и продолжал служить честно и старательно  там, куда Родина посылала. В Академии Тыла, в Ленинграде, полный курс смог он закончить после войны, пусть и ютясь в съёмной комнатушке всей семьёй с недавно родившейся доченькой. Познав дух питерской коммуналки, всем составом обучающей семейство прибалтов правильному произношению великого и могучего  и, что странно, не нажив там смертельных врагов (порой сыпавших в варящийся на общей кухне борщ соль). Как и в последовавших потом общагах и казармах, в одной из которых дождались и наследника, в честь деда названного Тимофеем.
 
Нашлись и чудом пережившие войну мама и дедушка Семена, а также оставленная раненной при отступлении на лесном хуторе его сестричка. Вновь все собрались они в родовом гнезде под Тервете, а выходивший сестру лесник, став её мужем, перевёлся на ту же должность в Терветское лесничество. Ему оно лес на ремонт дома отпустило, а некогда подаренный конь по штату продолжал полагаться, молока же коровы хватало, чтобы и такую семью прокормить. Ведь ещё и дрова полагались даром, да жалованье за охрану леса шло, как и заработать в недавно образовавшемся кооперативе (той же кастрацией и осеменением) получалось уже на "трудодни". Маме также за потерю героя-кормильца власть не 20 (как в ТОЙ истории), а 120 рублей выделила, не позорясь. Да и вокруг  жизнь налаживалась.
 
Вновь Семёну, уже майору интендантской службы, увидеть Вождя посчастливилось после того, как Гагарин в космос слетал. Вызван был из ГСВГ, где службу проходил, и получил секретное задание, противоречившее общей политике государства, преследовавшей реальное невмешательство в дела других стран. Правда, "интернациональную помощь" решил Сталин оказать как бы "своим", ушедшим в НАВЬ. Показав, что "Родина слышит, Родина знает", что тем с немцами ещё долго воевать, а вот боеприпасы, как ни экономь, имеют тенденцию заканчиваться. Тем более, что от трофейных маузеровских патронов требовалось склады расчищать, да и "Фауст-патроны" уже пригодиться не могли - устарели морально. Но "посылочка" собиралась без излишеств - вдруг попадёт в руки врагам, проконтролировать-то невозможно.
 
Всего один 6-ти тонный трофейный французский дизель Берлие с прицепом секретно подогнали к "переходу". Открыть "окно" вызвался добровольно дед Семёна, напутствовав внука "Дзивой годиги!"(Живи достойно). Растворившись в воздухе после того, как грузовик пересёк рубеж Яви и Нави, с положенным на педаль газа кирпичом. Положенный старику "посмертный" орден "Знак Почета" достался внуку, впрочем и тот готов был на самопожертвование - преодолев страх, шагнуть в неизвестность (как Гагарин).


Продолжение http://proza.ru/2021/10/13/1167