Тапки

Тапки

18+

Страха не было совсем. Только икота совершенно не к месту начала свою "долбёжку". А может, это и было своеобразное проявление внутренних ощущений, инстинкта самосохранения? Хотя, скорее всего, давало знать о себе ранение. Кажется даже не одно: как будто двух свинцовых "бабочек" он словил рядышком в брюхо, да еще одну в левую руку. Странно, но боли тоже не было, только слева внизу живота пульс старательно выбрасывал сквозь скомканную рубаху кровавые пузыри. Постарался, как мог заткнуть здоровенную дыру: напихал туда рубаху, футболку, да все кажется без толку. Кровь пропитала всё это добро за несколько минут и теперь пузырилась,  напористо прорываясь наружу.

"Допрыгался. Как ж..ой чуял… Кажись, по тяжелой зацепили. Если бы ерунда, то метался бы от боли сейчас, как ошпаренный. А так - всё онемело…", Беза много раз вытаскивал пацанов с косячных разборок и помнил, что если подранок орёт, то всё в порядке, если молчит и боли не чувствует, то всё, пиши пропало, закапывать придётся.

"Чёрт, как тупо-то… Катюха, дура безмозглая, как лучше хотела: убралась, чёрт возьми, вынесла на помойку барахло любимого. Да "адики" мои пристегнула к барахлу, стоптанные мол и грязные. Вот тварина, думает если офигенно выглядит, сиськи, ж..а, губища здоровые, то всё, приехали, можно делать с пацаном всё что хочется. В вещах копаться, хату его прибирать, хозяйственность показать типа. Вдруг женится? Курица… из-за неё теперь подыхаю, твою мать. Жаль лишь разок ей по смазливой роже съездил, надо было отпинать ещё как следует…".
Беза был уверен, что всё произошло с ним из-за потери "тапок", его счастливых "адиков". Он всегда их одевал на особо важные "делюги", на сложные разборки, и всегда удача сопутствовала ему. И если бы не Катюхина глупость и попытки показать себя заботливой хозяйкой, то не он валялся бы сейчас на грязном полу придорожного шалмана, а его тупорылые оппоненты.

...

"Ах ты,... Я еще повоюю…", Беза дважды шмальнул из «тэтэшки» в здорового бугая с "помповиком" в руках, появившегося в проёме запасного выхода. "Чо, обмануть хотел, сзади зайти, гад?!! Вот тебе, падла! Только и можете, "петушары", сзади по привычке заходить, со мной не прокатит!", закричал вдогонку падающему здоровяку Беза, и ещё дважды нажал на спуск. Но "тэтэшка" лишь раз щёлкнула и сухо лязгнула металлом, встав в положение перезарядки. "Всё….Конец! "Маслята" кончились. Кранты мне! Никто не поможет, пацаны все там, у столиков валяются дохлые. Мусора и лепилы сюда не сунутся. Знают, что этот шалман – делят "мамонтовские" и "заводские" и разборки здесь частенько. Всё нафиг из-за "тапок". Какая же тварь, Катюха!", Беза отбросил пистолет в сторону и тяжело вздохнув, достал из кармана олимпийки мятую пачку "кэмела", подцепил губами сигарету, бросил пачку на пол, и ловко щёлкнул зажигалкой. "Походу, последняя сига. Прямо, как в вестернах, умирающий герой закуривает напоследок. Действительно, очень вкусно, последний вкус жизни, чёрт...", он редко курил, старался держать себя в спортивной форме, однако теперь курево пришлось как нельзя кстати, да и спорт уже ни к чему.

...

Первый раз он их увидел за неделю до семнадцатилетия, когда после тренировки с пацанами зашли на одну из городских толкучек попялиться на модные шмотки и "тапки", которые челноки таскали с Москвы, да с Турции. "Бабосов" всё равно ни у кого не было, все так сказать из пролетариев, одна надежда на спортивные успехи, чтобы пробиться по жизни. Вот только и спорт уже никому был не нужен. И если бы не их тренер Трофимыч, то давно бы их боксёрскую секцию закрыли, да подвал бы отжали, благо он был большой по площади и почти в центре города. Но у Трофимыча воспитались за двадцать лет куча мастеров спорта и призеров чемпионатов различного уровня. Многие из них нынче в девяностые стали "крутыми" авторитетами и авторитетными предпринимателями, так что, такие как Беза могли пока еще бесплатно тренироваться и достигать определенных успехов. Высочайшим из которых будет если кореш Трофимыча, лидер "мамонтовских" Коля Мамонтов, он же Мамонт, собственно и давший название группировке, заметит талантливого парнишку и пригласит к себе на работу. А там: деньги и бабы, шмотки и тачки, стволы. В общем – всё по взрослому, как в импортных боевиках.

Тогда говорили, что Мамонт платит своим бойцам аж по пятьсот долларов в месяц, немыслимые для простых пацанов с окраин деньги. Так что, Беза как и все мечтал сдать норматив мастера спорта по боксу и попасть в одну из бригад. К своему возрасту, он уже был "кмсом". Осталось за малым. Правда, он также слышал, что дисциплина там у "мамонтовских", как в армии, что не так – сразу в расход. Ну да ничего, он готов, лишь бы вырваться из дерьма, да сестрёнку с братаном одеть-обуть. Мать уже – "хрон" потерянный, бухает старая мразь с утра до вечера недельными запоями. Очнется на пару недель: "ой-ой-ой, мол, как страшно жить! Дети как я вас люблю, но если бы ваш батяня не сдох так рано, махнув "рояля" палённого с корешами, то сейчас бы и я не бухала, и вы бы счастливы были". Да, еще проклятое правительство всех кинуло - ни работы, ни денег, в общем - куда ни кинь, всюду клин.

Беза ненавидел свою мать, считал, что она их предает. Им и так тяжело, а она неделями "киряет", таскает домой каких-то бомжей-алкашей. В последние пару лет разговор с непрошеными гостями был один - левой в челюсть и вниз по лестнице, да мамане поджопник и затрещину. Выгнать её не позволяла совесть, как-никак мать всё же. Хотя она их однажды чуть на улицу не выставила, пропив хату каким то "чёрным риэлторам". Пришлось Трофимыча просить помочь, ситуацию кое-как вырулили. Приехали пацаны в спортивных костюмах и натурально забили как скот новых "хозяев", предварительно заставив их главного обратно переписать бумаги. Потом покидали аферистов в багажники двух "девяток" и куда-то увезли. До этого Беза с сеструхой и братишкой жили три дня у Трофимыча в зале. Так неловко было. Трофимыч потом предложил ему еще подработку: убираться в помещениях, выполнять мелкие поручения. Беза с радостью согласился, из "шараги", где учился на механика, он ушел после первого курса, надо было как-то ухаживать за младшими. Так что подработка появилась кстати. Он вообще, Трофимыч, был классный мужик, за него многие пацаны умерли бы не глядя, а уж он – безо всяких сомнений. А матери своей подсознательно желал, чтобы она уже допилась бы и откинулась, а лучше исчезла просто в небытие.

...

Они стояли там, четвёртые сверху на стенде у какого-то "чурки-комерса", во втором ряду "толкучки". Чёрные с серыми вставками, с прорисованными на подошве колёсиками, почти спортивные автомобили. С тремя легендарными полосками. Его "адики", его "тапки". Он сразу понял, что они словно созданы для него. Такие красивые и недоступные. Лучший подарок на семнадцатилетие. Беза стоял и пялился на них как дурак минут пять, пока продавец не обратил свой недовольный взгляд:

- Э-э-э-э, парэн, чо смотрыш так, укараст хочиш? Или купыт? Эслы купыт, то давай! Класные коцы, я тэбэ гавару, одны ва всом горадэ. Из Турцыи привёс, пыск моды в Эвропи. Ван Бастэн в такых галы калотит. Давай парэн, размэр твой тошно тэбэ гавору!

Беза даже не ожидал от себя такой наглости:

- Командир, подержи их недельку, слышь? "Лавэшэк" нету щас, через неделю обещаю тебе, приду и куплю, не торгуясь.

Он даже не знал, где возьмёт деньги, но был уверен, что выкупит свои "тапки", ведь они созданы только для него. Их колёсики на подошве подмигивали ему и звали срочно их одеть. Теперь-то он понимал, что они были посланы ему высшими силами как талисман-оберег за все страдания. И сейчас, когда они потеряны, он умирает, истекая кровью у чёрного хода придорожной кафешки.

- Ай, парэн, давай приходы, кагда бабки будут, тока скарэй, долго дэржат нэ буду, - продавец удивительно радушно откликнулся на его просьбу.

С тех пор в течение нескольких дней после тренировок Беза, как угорелый носился по всем адресам, где можно было что-то подзаработать. Разгружал вагоны, выносил строительный мусор, убирался в кафешках, но каждый день заходил на толкучку проведать "адики". Когда осталось буквально пару дней до назначенного срока, денег оставалось собрать совсем "децел", он заглянул в очередной раз на базар и увидел страшное. Словно насмешка судьбы. Только потом он понял, что это было знаком свыше. Его "адики", прекраснейшие из всех "тапок" покупал какой-то толстый ботан в очках лет семнадцати с таким же толстым папашей, по виду важным чиновником. Они, не спеша уже укладывали их в пакет, когда Беза, словно очумев, подлетел к прилавку и заорал на продавца:

- Чо же ты гадина, меня кинуть захотел?!! А падла нерусская!? Добазарились же! - слюни из глотки летели барыге прямо в испуганную рожу.

- Э-э-э-э, парэн… Эта они купыт захочэли! Я нэ мог отказат уважаемому аксакалу и эго сыну.

- Молодой человек, в чём дело, что за оскорбления на национальной почве и что за хулиганство такое?! Я - начальник управления потребительского рынка городской администрации и не потерплю такого вызывающего поведения в учреждениях торговли, - толстый папаша с наглючей харей, презрительно оглядывал трясущегося от злости крепкого паренька.

Только он не ведал, что паренёк - состоявшийся боксёр и судьба уже сделала за него выбор жизненного пути, в тот самый момент когда он увидел "адики на колесах", которые жирдяй теперь пытался забрать. Потому-то он и не ожидал бокового в левую челюсть, от которого рухнул как скошенная трава, и укатился куда-то под прилавок. Сынуля только открыл рот и сильнее сжал пакет, когда короткий правый хук, раскрошил его переносицу, вместе с очками, и отправив в глубокий нокаут. Беза подхватил пакет и, разбросав подбежавших представителей рыночной "крыши", скрылся в городском пространстве.

Собственно, это в дальнейшем и определило его судьбу. Представителями "крыши" были "мамонтовские" ребята и то, как их, двух мастеров спорта по борьбе и боксу разбросал молоденький парнишка, очень впечатлило самого Мамонта. Так что Безу нашли довольно быстро и, попинав для острастки, пригласили к главарю на разговор. А там, кстати, и Трофимыч подключился, замолвил слово. Через месяц Беза уже работал бойцом в одной из бригад. "Адики" оказались действительно его "тапками", по размеру легли просто идеально и довольно долго он из них почти не вылезал. Потом стал беречь, но вот странная штука, Беза обратил внимание, что как только он идет на дело и одевает их, то удача просто прёт, всё получается легко и непринужденно. Но как только он их оставляет дома перед важной какой-нибудь "стрелой", то всё – удача словно отворачивается, сплошные неприятности, то в мусарню заметут, то ранят, то пацанов из бригады подстрелят. Тогда стал их одевать во всех важных случаях и на мероприятия. Довольно быстро дела его пошли в гору.

Через пару лет разразилась масштабная война между "мамонтовскими" и другими крупными группировками города, прежде всего с "заводскими". Ряды сильно поредели буквально за пару месяцев и Беза, благодаря своей дерзости, отчаянной храбрости, просто таки звериной жестокости и феноменальной неуязвимости, вырвался в бригадиры группировки. И как полагается: "девяносто девятая", кожаный плащ, самая красивая шалава на районе и прочие атрибуты бандитской власти.

Через три года, несмотря на молодой возраст, он был уже главным силовиком самого Мамонта, бригадиром самой крупной его бригады. Лишь Беза знал, что всё дело в "тапках", его обереге. Не будь их, то давно бы превратился в труху, сгинув в одной из разборок, либо спился бы как батя и мать от безысходности. Лишь однажды по-пьяни проговорился о них своему ближайшему корешу по бригаде, своей правой руке – Серёге Гнутому. Когда тот спросил, мол, так и так, братан, в чём твой секрет: пуля не берёт, ножи и гранаты тоже, что типа заговорённый? А он возьми, да и ляпни, что дело в "адиках". Но вроде бы тот не обратил внимания. Ведь Гнутый всё-таки кореш хороший был, даже вон Катюху свою ему подогнал, заметил как Беза на неё смотрит и подарил, мол, забирай братан, вижу нравится, любите типа друг друга. Да, он любил по своему эту красивую "куклу". Такой фигуры, как у неё не было ни у кого, вообще шик! И вот надо же, дура такая, взяла и прибраться решила, выкинула мусор… и его "тапки". Как не искал по помойкам, даже ездил на мусорную сортировку, ничего не нашёл. Как в воду канули. Видимо судьба забрала свой презент обратно. И теперь под шкворчание сигаретного фильтра заканчивалась Безина жизнь.

...

Похороны прошли, как и подобает статусу убитого "героя", весьма пышно. Более двухсот братков и авторитетов в тяжелых цепях провожали вчерашнего пацана с окраины в последний путь. Море венков, куча цветов, клятвы отомстить и всё такое. Распоряжался похоронами Коля Гнутый, ставший вместо Безы правой рукой Мамонта, который стал говорят по болезни отходить от дел и скоро всё достанется Гнутому. Рядом с ним всё время ошивалась безутешная Катюха, рыдая у него на плече и тихо что-то ему нашёптывая. Как потом отметили местные "жёлтые" издания, выглядел Гнутый почти безупречно: черный кожаный плащ, под ним чёрная шёлковая рубаха, заправленная в широкие брюки. Поверх рубахи наброшена на грудь массивная цепь из желтого металла, вот только из-под плаща при ходьбе выглядывали какие-то стоптанные "адидасовские" кроссовки, совершенно неуместные с данным "прикидом". Наверное, - дань спортивному прошлому.



24.03.13
ilay