Побродяжинка первая. Тверская губерния

СНЫ

Как всегда, неожиданно на Альку навалилась тоска. Ладно бы одна была, бессемейная, а то есть муж и ребёнок. Так какого ж лешего, говорила бабушка. Но тоска… она не спрашивает, что у тебя есть. Она требует чего-то, – и не поймёшь чего.

Чаще, чем в другое время, она начинает накатывать в феврале-марте. Снилась тогда Альке дорога. Уже летняя, освободившаяся от снега, просохшая. Дорога тянется через поле, как на неизвестной картине, уходит вдаль. Вокруг дышат травы и цветы. Жаворонок обязательно суетится крылышками в небе над полем. Выше и выше, как будто тянет его на ниточке за собой звук собственной песни.

Вдоль дороги – ромашки, клевер, тимофеевка разная. В поле обычно рожь или овёс зеленеют. Среди них васильки голубой искоркой пробегают. И ни деревца – даже вдали. Альке не снятся: деревья вдоль дороги, лесные тропы, реки и берега. Вьётся дорога в ровном поле – и всё. Кажется, всю ночь идёт той дорогой, присаживаясь иногда на обочине и слушая жаворонка.

Такой замечательный сон возвращался нечасто. Но всё-таки возвращался, и она ждала его. Сейчас был февраль.

ДВИЖЕНИЕ

Побродив по светлой дороге во сне, она встала с хорошим настроением, будто бы немного посвежевшая даже, – словно и впрямь вернулась из путешествия. Весь день представлялась Альке эта дорога, и на ней прошли все будничные заботы. Но сильнее прежнего тянуло куда-то.

Пора! Неясный сон нарушит
Покой стреноженности век -
Когда дороги смотрят в души,
То нет покоя, человек! –

это написал её давний друг, который хорошо понимал эти сны и сочувствовал Альке в её тоске.

Её Толя тоже любил и поле, и лес, и реку. И дочка не против была уехать за город, чтобы вволю набегаться. Даже их суровый пёс, который машину и дорогу переносил с трудом, за городом бывать всё же любил. Поэтому на природу всей семьёй выбирались они довольно часто. Выезжали из города, место живописное выбирали, останавливались, гуляли недалеко от машины и возвращались домой. Но ей этих вылазок не хватало. Альке нужно было движение – пешим ходом, ногами по земле. Чтобы выйти из машины и двинуться прямо, вперёд, не оглядываясь на пройденный путь.

Оглядываться в дороге она не любила: идти так идти. Почувствовать, что ноги наливаются тяжестью, начинают гудеть – для городского жителя не так уж много времени надо. Для отдыха Алька падает в стог или выходит в поле, ложится прямо во ржи, закинув руки за голову, и смотрит в небо. И лежит так, пока не отдохнут ноги и не отяжелеют веки. Но первую усталость необходимо побороть: ещё рано спать, – встала и в путь! – говорит она себе. Обязательно нужно идти только вперёд. Не возвращаться обратно – к машине ли, на ночлег ли.

И дело не в новых живописных видах, открывающихся по дороге. Главное – открывать для себя дорогу, её бесконечную суть, когда топаешь с малого пригорка на пригорок, загадывая в ожидании: что-то там будет? А там – новый горизонт… И путь ложится ковровой дорожкой к твоим ногам.

НАПРАВЛЕНИЕ

Потому и накатывает временами на Альку тоска. Та, весенняя тоска, заглохшая за лето, созревает к осени, даже уже к концу лета, когда дочь ещё в деревне у бабушки. И становится невмоготу от ускользающего пути, а вместе с ним и жизни. Так ей кажется.

Вот когда не удержать коней! Бросает Алька всю соразмерность жизни, на работу звонит, что не появится там неделю – и уходит в гулкое пространство дня, ожидающего осенних перемен.

Собирается за час. Что пешему путешественнику надо? Сапоги, плащ, да на смену
белья, да умывальные принадлежности, – больше на себе не унести. Бросает вещи в рюкзак, паспорт с деньгами не забыть – и на вокзал.

Направление, куда поедет с московского вокзала, Алька не загадывает. Конечно, не на все четыре стороны идут поезда с Ярославского и Ленинградского. Но пункт назначения выбирает уже на месте. Зависит он от поезда, на который есть билеты. Хорошо ещё, чтоб поезд отходил в ближайшее время, потому как домой возвращаться она не станет. Таким макаром и бредёт Алька всю жизнь в северном направлении – туда билет купить можно и летом, и осенью.

Вот и сегодня: билет предъявлен проводнице, его счастливая обладательница забирается на верхнюю полку узкой плацкартной боковушки, – в последнюю минуту других билетов не бывает, – и едет. Ночью Альке не спалось, было тревожно и отчего-то хорошо. Поезд стучал, в стихотворном ритме перебирая колёсами: «Пока не купишь на вокзале / Билет на поезд через час, / Ты не поймешь дорожной дали, / Шагами выстроченной в нас». Она выходила на каждой станции и смотрела в темноту, где одиноко светилось окно.

Рано утром приехать в незнакомый город – это как жизнь начать заново. С поезда Алька сразу отправилась на автовокзал. Словарь чудесных названий – многих местечек и остановок, по географии в школе не изучавшихся, – вызвал, как всегда, приятное возбуждение. Вот она – свобода выбора! В любом направлении поезжай – не пожалеешь. А то и знаменитые названия встречаются, Альке лишь из книг знакомые.

Но это великая разница – прочитать в книге или пройти ногами по той славной земле. И едет она в одном из направлений, выбирая пункт назначения по зову сердца и по созвучию мыслей. Случается, до того пункта не доезжает, встречая по дороге более притягательное название. Нерль, например. Тогда она просит водителя остановить – это в пути возможно, и идёт туда, откуда слышится зов.

СВОЙ ПУТЬ

Ты будешь снова озабочен,
Пока они не тронут ног,
Пока не сядешь у обочин
Своих нехоженых дорог.

Так случилось и теперь. На раннем автобусе Алька доехала до впадающей в Нерль Вьюлки, и вдруг поманило её на волю. Название реки или поля в тумане – не известно. Только вышла она из села и пошла в обратную сторону – к Поречью, которое недавно проехала.

Алька вдруг решила идти из Нерли в Углич, но не через Калязин, из которого ехала, а неизвестной окраинной дорогой. Часа через полтора показалось Поречье с храмом Рождества Пресвятой Богородицы. Село было знакомо Альке. Раньше они не раз проезжали через него – к родственникам, жившим в тех краях.

Выставляли жители Поречья на продажу вдоль трассы яблоки, молоко и яйца. Знала она тоже, где творожком можно разжиться. Но то – днём. А сейчас шесть часов утра. В такую рань хозяйки ещё на дойке – не до торговли. Алька проголодалась, но в дома не стучала. Осмелела, лишь поразмыслив о предстоящем неизвестном пути. На дворе слышалось трудовое движение, она стукнула пару раз в ворота – и за свою смелость была награждена парным молочком с белым хлебом. На таком завтраке можно десятки вёрст пройти.

В каждый город много дорог входит, и каждому путнику своя милей. Но если ни одну из них не знаешь, – всё равно по какой идти. Поэтому после Поречья взяла Аля вправо, по указателю зная, что та дорога тоже идёт в Углич. Восемьдесят километров до него от Нерли – для бешеной собаки не крюк. А жизнь за этот промежуток всю досконально рассмотреть и перетрясти можно. Тем ответственнее этот путь, что ведёт он к Алькиному тридцатнику в скором времени.

От Нерли через Высоково, Тарцево, Тимирязево и многие другие деревеньки к Угличу – путь неблизкий. В Высоково Алькина дорога уворачивалась от Нерли: река направо, дорога налево. С рекой, конечно, красиво, но через деревни и без реки идти нескучно: поля, стога, коровы и разная мелкая живность, дома каждые пару километров. Словом, жизнь. Иногда мимо прошуршат исторический грузовик или трактор.

Сколько времени прошло в движении, путница счёт потеряла. Попробовала всё же сосчитать. Выезжала из Калязина в начале пятого. Пока от Нерли до Поречья дотопала и поела – часа два с половиной прошло. А теперь солнце совсем проснулось, но было ещё утренним, ласковым.

ОСТАНОВКА

Алька достала часы из рюкзака – не носила в пути на руке, чтоб по московской привычке не отвлекали постоянным напоминанием о времени, не вызывали спешки. Было почти десять. Вспомнив и посчитав деревни, Алька поняла, что прошла от Поречья поболе десяти километров.

Вдруг на въезде в деревню она увидела автобусную остановку – совсем как в городе. Номера автобуса на ней не было, названия остановки – тоже. Пока шла по этой неизведанной просёлочной дороге, ей не попался ни один встречный или попутный автобус, – поняла она сейчас. И всё же остановке обрадовалась. Значит, можно дождаться попутного рейса, хоть и бывают они, наверно, раза два в день.

Устроившись поудобнее на скамейке и рядом бросив рюкзак, Алька наладилась ждать. Она никуда не спешила, но, прочитав в начале пути, сколько до Углича километров, подумала, что неплохо было бы немного их сократить посредством транспортного средства – как-то ещё дальше придётся?

Но отдыхать пришлось недолго. Вскоре мимо остановки весело протарахтел трактор с пассажирами в кузове. Женщины ехали, стоя у бортов кузова, по своим деревенским делам и, увидев на остановке Алю, дружно загалдели.
– Никак, милая, автобус ждёшь?
– Да вот хотела прокатиться малость!
– Долго же ждать придётся! Его здесь лет двадцать уже не видали!
Женщины засмеялись, и Алька, помахав им рукой и вздохнув, двинулась дальше пешим ходом.

ПОЛЕВАЯ РЯБИНКА

Уже и от второго завтрака Алька не отказалась бы. Где-то за Исаково отошла она от дороги в поле, завалилась в небольшой рыхлый стожок, угнездилась поуютнее. Достала молоко и хлеб. Всю предыдущую неделю погода стояла сухая, и стог, и поле, и даже, кажется, небо были пропитаны запахом свежего, хорошо просохшего сена.

В нём был различим камфарный запах полевой рябинки – жёлтой приторной пижмы, несколько случайных соцветий которой оказались возле головы Альки. Запах незабываемый и связанный в детстве с августом, когда рябинка заполоняла обочины дорог и канавы. Собирать её в деревне у бабушки и сушить было одно удовольствие: высокие плотные соцветия легко срезались острым ножом, и корзина быстро наполнялась. Не то что мать-и-мачеха или подорожник – за ними приходилось наклонятся тысячи раз. Или крапива, которой в своём деревенском детстве Алька собрала, наверное, не одну тонну, – для лечения и на корм скотине.

Запах рябинки был навязчивым, приторным, и во рту от него появлялась горечь. Алька отбросила ветки пижмы, и сосредоточилась на молоке и хлебе. Небо было чистым, мысли – светлыми. Даже пятнышка на них не осталось, а прошло всего ничего после побега из стареющего городского лета. Казалось, так легко было изменить жизнь… Но как же редко это удавалось сделать!

Еда быстро закончилась, но вставать и уходить не хотелось. Как следует отдохнуть мешало трезвое понимание, что жизнь не изменилась, а она, Аля, совершила лишь краткосрочный побег от проблем, отложила их на время, за которое эти самые проблемы смогут изрядно подрасти. Раз проблемы так свежи в восприятии, решила Аля, значит, она ещё не втянулась в дорогу.

Она встала, оставив уютное углубление в сене на память о себе, отряхнулась, сложила пустую бутылку и кулёк от хлеба в рюкзак и продолжила свой путь. Ей хотелось освежить ощущение жизни, сделать его обострённым, страстно чего-то пожелать, – такого, чему не могла быть помехой усталость и суета в голове. Проблемы, сверхзадачи и громадьё планов загоняли в тупик, из которого не удавалось найти выход. Жизнь шла как будто за прозрачной пластиковой перегородкой, стиравшей чёткие контуры предметов и явлений, заглушавшей звуки улицы и толпы, но и делавшей Алю одинокой, замурованной в пластиковом кубе, в котором неоткуда почерпнуть силы для преодоления всего этого. Силы были ей очень нужны.

ПЕРВЫЙ ПОПУТЧИК

Сразу после привала Альку подхватила «Волга». Машина остановилась рядом с ней, дверь открылась, и мужчина лет сорока приветливо предложил:
– Садись, странница!
– Спасибо! С удовольствием!

Отказываться не было смысла, потому что за шесть с лишним часов хода Альке не встретилось ни одной машины, не считая трактора. Это была первая попутка. Когда появится следующая – трудно сказать.

Она села рядом с водителем. На заднем сиденье ехала старушка в белом ситцевом платочке.
– Андрей, – представился водитель. – Далёко бредёшь?
– А я Аля, – представилась тоже.
Оглянулась на старушку, улыбнулась и ещё раз поздоровалась. Старушка в ответ закивала, улыбаясь.
– В Углич.
– Не близко! Нужда какая или так, проветриться?
– В отпуск. Без всякой нужды – места благословенные!
– Согласен, – сказал Андрей. – Красиво у нас. Ещё и жить бы так. Вон, матушку везу к тётке. Повидаться с сестрой без меня не может: транспорта между деревнями нет, лет двадцать, как отрезали всякое сообщение. Раньше хоть колхоз грузовик куда отряжал, так старики виделись иногда – подкидывали их по дороге. А потом грузовики колхозные распродали, совсем грустно стало. Нам ещё километров двадцать – подброшу. Потом, правда, самая гиблая дорога будет. Но кто-нибудь встретится, конечно, подвезут. У нас без этого никак.

Поговорили о деревенской жизни – Андрей пытался ещё недавно удержаться на земле, ведя разнообразное хозяйство: с курами, утками, гусями, козами и коровой. Но всё – корма, покос, семена – доставалось с боями, и к сорока ему надоело воевать. Он продал хозяйство за бесценок оптовым скупщикам, не пускавшим его на городской рынок с товарами из своего хозяйства, и переселился в Калязин.

Иллюзии о хозяйстве на своей земле даже у Альки, жившей в деревне только на каникулах, давно не было. Но после рассказа Андрея стало как-то совсем грустно. В Малом Доре расстались. Денег Андрей и его матушка с попутчицы брать категорически отказались, даже обидевшись на такое предложение. Попрощались, и Алька двинулась по новой дороге Калязин – Углич.

НОВАЯ ДОРОГА

Пора! Известными ль путями,
Иль скрытой в зарослях тропой -
Ты снова сложишь оригами
Дороги, избранной тобой...

Была ли построена эта дорога только недавно, или её так реконструировали, но для ходьбы она оказалась явно не предназначена. В центре пейзажа, сколько хватало глаз, возвышалось добротное асфальтовое полотно, по бокам от него – оголённые глиняные скаты, после которых шла нейтральная, опять же глиняная, полоса, расчищенная от деревьев и тянувшаяся до опушки леса примерно метров на двадцать. Эта полоса со свежей глиной, перепаханной тракторами, даже по сухой погоде была явно непроходима.

Сейчас же дело осложнилось тем, что как только Аля повернула на Углич, начался дождь. Это было тем более неожиданно, что полями она шла под палящим, летним солнцем, окружённая синим небом – и ни облачка до самого горизонта. Здесь же, на лесной дороге, небо вмиг затянуло тучами. Потемнело, хотя было ещё тепло и уютно. Лёгкий мелкий дождь сначала не мешал идти. Но постепенно он усиливался и вскоре пошёл стеной – совсем не мелкий.

Альке очень захотелось куда-нибудь спрятаться, но глина по сторонам дороги не давала свернуть и укрыться в лесу. В довершение неприятностей деревни остались позади, и дорога пошла по нежилой местности. Аля достала из рюкзака сапоги и переобулась, надела дождевик и продолжила путь. Возвращаться не имело смысла, так как к концу дороги она всё равно уже вымокнет. Да и не в её характере было возвращаться.

Она двинулась вперёд по новой неприветливой дороге. Дождь шёл сильный и, как видно, затяжной. Небо стало свинцовым, совсем осенним. В какой-то момент Алька подумала, что готова сделать исключение из собственных правил и вернуться с попуткой в Калязин, в бедную гостиницу из двух четырёхместных номеров, где она однажды останавливалась. Но машины по-прежнему не появлялись: никому не было надобности ехать в такую погоду по делам ни в Углич, ни в Калязин.

Аля остановилась, вынула ногу из сапога, вода в котором уже отчаянно хлюпала. Встала на ещё теплый асфальт босиком, выжала носки и брючины. И снова сунула ноги в сапоги. Всё было насквозь мокрым, и идти стало тяжело. Главное, что портило настроение – это полное отсутствие указателей. Видно, на новом шоссе их ещё не успели поставить. И ей было не совсем понятно, правильно ли она идёт и сколько осталось до города.

ВТОРОЙ ПОПУТЧИК

Алька погрустнела, но скоро почувствовала необъяснимое ликование в душе. Вроде и не от чего? В сапогах хлюпало, сверху лило, – было немного зябко. Она устала, но пока шла бодро и от движения согревалась. Бензовоз притормозил чуть позади, и её окликнули.
– Делёко? – спросил улыбающийся шофёр, молодой светлоглазый мужчина.
– В Углич.
– Садись, чуток поближе подкину.

Оказаться хоть немного ближе к цели ей не помешает. Она залезла в сухую кабину и с удовольствием заметила:
– Да, на таком транспорте мне путешествовать ещё не приходилось.
Потом представилась:
– Александра, Аля.

Водитель оказался тёзкой мужа.
– До Углича не довезу, раньше ухожу направо. Но полтора десятка километров проедем. Что за нужда пешком в такую погоду гонит?
– Да нет, дождь-то начался недавно. И не нужда вовсе. Так, блажь, – Аля не любила скрывать цель путешествия, хоть и знала, что после таких слов несколько секунд будет неловкое молчание. – Засиделась в Москве. Грустно без леса, поля, дороги.

Толя кивнул с пониманием.
– Что ж, бывает.
Немного помолчали.
– А мне в Москву всё как-то не удаётся вырваться просто так, хоть и хочется давно, – поделился Толя. – Рядом ведь совсем. Нет, конечно, бывал, но по работе – на машине. А вот так чтоб, без особой надобности, просто походить, посмотреть – не довелось. Думаю так, что дочки подрастут, – их у меня две, – и выберемся вместе. А ты кем работаешь?
– Учительницей. Русский и литературу в школе преподаю.
– Здорово! – живо отреагировал новый попутчик. – А у нас в селе новая десятилетка! Представляешь?! Недавно открыли. Что это значит? Жива деревня! Но учителя нужны, слышал. Она недалеко отсюда. Приезжай, хорошая у нас деревня!
От неожиданного предложения Алька рассмеялась. Вот дела! Махнула в отпуск и работу нашла.
– Спасибо, Толь, но у меня семья. Дочь в школу пойдёт.
– Ну, я и говорю, приезжай. С домом поможем, хозяйство заведёшь. Муж-то кто?
– Водитель.
– Да тебя сама судьба сюда занесла! Приезжай с семьёй – прям к началу учёбы успеешь.

Алька второй раз за эту поездку подумала: так просто, оказывается, изменить
жизнь, которая в последнее время не клеится, разваливается как-то. И так невозможно.

– Здорово, Толь! Очень заманчиво. Но мои не поедут в деревню. Не знаю, готова ли и я сама.
– Неожиданно, понимаю. Но подумай – а вдруг решитесь?
Долго ехали молча, каждый, наверное, думал о возможном и невозможном.
– Мне скоро на поворот. Там я тебя высажу. Вижу, устала уже. Давно идёшь-то?
– В начале пятого вышла…
– Лихо! Тогда вот что. Дальше по трассе будет деревня. Если поймёшь, что невмоготу, дойди до последнего дома и попросись на ночлег. Там старики моего друга живут. Тётя Паша и дядя Григорий. Скажи, что от Тольки. Они пустят. Деньгами их не обижай. Вот и приехали.
Толя притормозил на обочине.
– Насчёт работы подумай. Удачи!

Машина свернула на грунтовую дорогу на деревню, в которой была школа-десятилетка, и жили Толик, его жена и две дочки. До города оставалось, как он предупредил, километров пятнадцать. Дождь продолжал лить.

«Ну, двинулись!» – подбодрила себя Алька и пошлёпала по пустой дороге, уже не придерживаясь обочины. Деревню, где жили гостеприимные старики, она миновала. В дом на конце деревни заходить не стала, – чего людей стеснять, когда осталось всего ничего?

ПОПУТЧИКИ ДО САМОГО УГЛИЧА

За несколько километров до Углича уставшую и погрустневшую Альку догнал зелёный «Запорожец». Чуть обогнав, остановился, не прижимаясь к обочине. Выглянул весёлый пассажир.
– Мы туда ехали – идёшь, обратно – идёшь. Что, думаем, за притча? Далеко путь держишь?
– В Углич бреду. Или плыву – точнее будет.
– Залезай, а то в канаву смоет!

Аля заглянула в машину. Пять пассажиров – как сельди в бочке. Посмотрела на пригласившего с сомнением.
– Ну да, тесновато у нас малость. Зато в тесноте, да не в обиде!
– Что ж, если вымокнуть не боитесь, спасибо! Очень кстати!

«Славные люди», – подумала мокрая, как мышь, Алька и втиснулась на заднее сиденье. Мужчины заёрзали и каким-то немыслимым образом организовали ей малюсенькое местечко. Как ехали, словами не рассказать, – надо понимать, что такое «запор», как пренебрежительно называли этого труженика владельцы жигулей.
Машина и до загрузки Альки чуть не пузом скребла по дороге, но и новую пассажирку осилила. Мужчины, ехавшие в машине, как и Алька полнотой не отличались, но всё ж шевелиться не приходилось. Зато смех не умолкал всю дорогу: весёлые попутчики, все угличане, выдвигали одну за другой версии, за что Альку выгнали из дома в такую погоду.

В центре города попрощались:
– Жди вечером в гости!
– Спасибо, выручили! – за недолгую дорогу Алька согрелась и повеселела. – Приходите! Буду рада!

ВОЗВРАЩЕНИЕ

К вечеру она купила еды немного больше, чем требовалось для одной, хоть и не верила в приход гостей. Конечно, они не пришли. Наверное, жёны нашли для них полезное занятие дома, а дети соскучились и не отпустили отцов.

Что уж скрывать, Альке тоже было не до гостей. Кашинский бальзам помог согреться и не заболеть. Проспала она в гостинице часов двенадцать. А наутро поняла, что не прошло ещё и двух дней, а голова посвежела, и во взгляде на мир произошло полное обновление. И вот уже потянуло домой.

Значит, дорога была не напрасна. Значит, возвращение к себе состоялось. Але уже не терпелось оказаться дома, увидеть родных и махом разрешить все проблемы и вечные вопросы. Жизнь продолжалась.


В рассказе цитируется стихотворение Ю. Грум-Гржимайло «Неутомимым бродягам» (Стихи.ру: https://stihi.ru/2021/10/06/7809).


Фото А.Н.Жиляева. 1979 г.