Проводник. Глава 2

— Быстренько ты. — Легкий поцелуй воздуха в щеку, бабушка не любит телячьи нежности. — Чего принесла?
— Всякого разного. Давай бегом глотнём чайку и за работу. Два часа в помойку из-за того, что я опоздала на электричку.
Чайник грохнул по плите.
— Да, это ты зря. Но главное, что приехала. Успеем. Ты пойдёшь картофельную грядку копать, туда к забору, а мне надо закончить с георгинами. Что тут у тебя? Мятные пряники! Я знала! - глаза на секунду становятся совсем юными.

Я люблю свою бабушку. И кто-то наверно сейчас подумает «ну кто же не любит?». Скажу честно, в детстве я любила её как-то меньше, хотя всегда с удовольствием ходила вместе на лыжах. Тогда она меня без конца воспитывала и все диалоги превращались в бесконечные препирательства «кто умнее?», и не важно, что ответ был очевиден. Сейчас мы дружим, сейчас легко и просто. Можно хохотать над серьезным и глупым, делиться маленькой житейской мудростью и вместе расстраиваться, если
свёкла не взошла. Я появляюсь в её доме, как скворец, с наступлением весны и пропадаю зимой. Бабушку устраивает такое положение вещей, она успевает соскучиться.

Инструмент выдан, я расписалась в воображаемой ведомости, получила указ «вечером вернуть на место» и отправилась копать грядку. Спутником в этом нелегком деле на этот раз стал роман о сокровищах тамплиеров — современный учёный расплетает клубок из загадок, подбираясь все ближе к чуду, а по его следу, как полагается, идут злодеи которые хотят вырвать тайну из его прохладных ладоней. Обычно, я увлекаюсь космическими приключениями или волшебством и драконами - Асприн, Азимов, Сапковский - но в этот раз мне под руку, а точнее под палец, попались тамплиеры. Глубокий мужской голос звучит в наушниках: «Рейкхольт — самое мирное место на земле. Предыдущее убийство в Рейкхольте произошло 765 лет назад». Тучи, как будто, становятся реже, лопата бодро прорезает вскопанную под зиму землю, осот уже захватил значительные территории. Захотелось сладкого, хорошо что в доме меня ждут мятные пряники. Беру несколько - себе и бабуле: «Интересно, что она там делает...»
Среди зарослей палисадника бабушку почти не видно. Обидно за сад. Когда-то вся семья приезжала на дачу, здесь был порядок. Сейчас, все дела мира стали важнее, рук не хватает и все как-то пришло в упадок. Несмотря на это на участке поддерживается творческое настроение и приезжать сюда все еще чудесно, как в детстве.
—  Бабуль? Как твои успехи?
Она яростно ковыряет что-то в земле сидя на кастрюле.
— Бабуль! — я подошла ближе.
— А? — Сгорбленная фигура разворачивается и являет дневному свету рот в крови. Все её лицо измазано кусками чего-то, это склизкое, красное что-то стекает и капает с подбородка.
Внутри все похолодело. Шаг в сторону. Мне стало видно, что перед ней лежит развороченное тело кошки. Её руки все ещё были внутри бедного животного, сжимая кровавое месиво.
— Что ты делаешь? — к горлу подкатило, то ли тошнота, то ли совсем другое чувство. Хотелось орать, вырывая из головы волосы. Птички продолжают где-то чирикать, ветер заигрывать с листвой, а мои глаза не верить тому, что видят.
— Я... — Она осмотрелась по сторонам, словно только что здесь оказалась. — Я... — бабушка медленно разжимает пальцы, смотрит на ладони, касается рта, вытирает его, но ещё больше размазывает кровь по лицу. Хочется бежать, но что-то заставляет стоять на месте. Она облизывает палец и вдруг начинает громко рвать прямо перед собой. «Кто-то увидит это так же как вижу я? Весь этот кошмар?» - мысли проносились одна за другой, лучше бы так неслись ноги. Взгляд встретил мутные глаза наполненные слезами. Я ни разу не видела, чтобы бабушка плакала. Пряники упали на землю и все страхи вместе с ними.

Ее било мелкой дрожью, пока я отмывала руки, лицо и я тряслась вместе с ней. Мы молчали, внутренности сжались в узелок, необъяснимый, тугой, пульсирующий. Все казалось сном, происходящее несколько секунд назад убегало из реальности и из ума. Проверять, осталось ли в палисаднике тело, мы не стали. Не сегодня. Страх отступал позволяя мне думать: «О чем тут думать? Решение ясное как день - отправится в церковь, отстоять там службу, набрать свечей и святой воды, сначала сжечь свечами дом, а потом залить водой все что останется»

— Май, послушай, может я сошла с ума? — донеслось из-за пелены шума разваливающейся на ухабах маршрутки.
— Может и так.
— В таком случае нам не в церковь надо, а в сумасшедший дом. — бабушка не улыбалась, глаза все ещё были красными и напуганными. Я наклонилась поближе чтобы можно было говорить шепотом, от нее пахло зубной пастой.
— Может это бесы внутри тебя не хотят идти?
Она усмехнулась, задумалась на секунду, а потом начала смеяться. Мы ржали в голос наверняка вызывая недоумение попутчиков. Остановка «Центр». Маршрутка отправилась дальше и стало видно большое бело-голубое здание сверкающее позолоченными куполами на другой стороне улицы. Надо отдать должное трудившимся когда-то архитекторам. Собор выглядит чудесно. В постройке нет избытка - эдакой излишней царственности сводящей на «нет» все попытки простого человека обратиться к Богу. Некоторые проходящие мимо люди крестятся, своеобразное напоминание о том, что они ещё Верят. Внутри царит тишина и приятно пахнет ладаном. В голове промелькнула мысль, что сейчас Бабушка начнёт корчиться в предсмертных судорогах. Взглянув на неё я поняла, что она думает о том же. Настороженно оглядывая все вокруг мы проследовали к церковной лавке.
— Чем могу помочь?
Навстречу нам поднялась сухая старушка с необыкновенно чистым и юным лицом заключённым в чёрный платок. Эти старушки в лавочках, они всегда такие, как будто специально их выбирают. Я почти было выпалила: «Что посоветуете от бесов?», но услышала бабушкин голос:
— Нам нужны свечи, вот эти, давайте, штук 10 и подскажите, пожалуйста, где можно набрать воды?
Старушка нырнула под прилавок и достала оттуда полулитровую прозрачную бутылку: «Вот. Возьмите».
— Еще сорокоуст за здравие, пожалуйста.
Она протянула листок:
— Напишите имя.
Мы расплатились и вошли в зал. Оказалось, что кроме нас там никого нет. Тишина захватывает территории разорённого сознания. Я никогда не прибегала к вере как к спасению. Это всегда казалось скорее сводом законов, эдаким устаревшим способом упорядочить народ, но поразительно, насколько спокойно дышится в храме, когда ты приходишь сюда в обычный день. Спокойствие стелется среди помещений словно туман на закате. Кажется, если перестать дышать, то можно увидеть как колеблется его легкая вуаль от малейшего движения.
— Как думаешь, если сейчас выпить этой воды, меня начнёт крючить как в этих новых страшных фильмах? — Бабушка крутит в руках бутылку разглядывая иконы.
— Если все действительно так работает, то я думаю это лучшее место где тебя может начать крючить.
Мы встретились взглядом. Несмотря на то, что все казалось какой-то выдумкой, страх, настоящий ужас, все ещё сидели в её глазах. Я явственно ощутила металлический привкус во рту, так словно сама разрывала горло несчастному животному. Бабушка протянула мне бутылку:
— Открой. Я не могу.
Пробка на самом деле открутилась легко, словно прошептав «бесполезно». Бабушка опрокидывает воду в себя, выпивая содержимое бутылки практически одним глотком. Мы замерли ожидая хоть чего-нибудь, но ничего не происходило.
— Я ничего не чувствую.
— Значит все-таки сумасшедший дом.
— Май, а может и не должно что-то происходить? Может это как с лекарствами? Боль уходит, но ты замечаешь только тогда, когда её уже нет.
За окном с грохотом проехало что-то тяжелое.
— Не хочешь в сумасшедший дом?
Она закатила глаза: — а кто хочет? — И двинулась в сторону выхода.

Мы шли пешком, не торопясь, провожая весеннее солнце. После храма стало пусто внутри, ни паники, ни страха. Как будто исписанный листок кто-то смял и выкинул, а взяв следующий замер, занеся руку, потеряв мысль.
— Ты чувствовала боль?
Бабушка остановилась, и долго смотрела вперед скорее всматриваясь внутрь себя:
— Нет. Я ничего не чувствовала. — последние капли волшебной воды сорвались с горлышка ей в рот. — только голод, но он ушёл когда...
— Ясно. Пойдём.
В темноте лесного парка окна дома горели огненными глазами.
— Ба, кто-то ещё должен был приехать? — она остановилась. — Нет. По крайней мере меня никто не предупреждал.
Мы пошли быстрее, калитка была завязана так же как я и завязала - наперекосяк, никто кроме меня так не делает. В доме было пусто и тихо.
— Значит мы забыли выключить свет. Деньги на ветер. — Она сбросила ботинки. — У меня есть немного вина.
— Наливай. — я сидела на стуле, в куртке и в кроссовках. Дом как будто играл с нами злую шутку, было слишком тихо, даже отопление обычно издающее кучу разных звуков теперь как будто выключилось. Бабушка вернулась с початой темной бутылкой.
— Как раз по стаканчику. Раздевайся, чего сидишь?
Я потянула за молнию на куртке, свет вдруг заморгал и погас. Я вскрикнула, Бабушка уронила стакан: — чего ты там орешь? Включи свой мобильник, где тряпка?
— Я испугалась.
— Чего ты испугалась? Тебя кто-то уже съел? — Скрипнула дверь, повеяло холодом, — вон у соседей тоже света нет, видать на станции что-то случилось, скоро дадут.
Тут в подтверждение её словам лампочка заморгала и включилась.
— Отлично, если честно, я не помню где у меня свечи. — Её глаза округлились. — Ээ ты что не чувствуешь? Вон все штаны мокрые!
Маленькая лужица вина стекала со стола как раз мне на ногу.
— Ничего бабуль.  — Я потёрла испачканное место, — они все равно дачные.
Она быстро собрала остатки лужи уже изрядно потрепанной тряпкой, размазывая по столу и вино и то, что уже когда-то было собрано этой же тряпкой.
— Бабуль садись, я все сделаю.
Мы поменялись местами, и вскоре стол был накрыт для маленького междусобойчика. Снова говорили о разном, обходя скользкую тему на цыпочках, стараясь не вляпаться. Вино оказалось вкусным, Бабуля знает в этом толк. Оставшаяся половина стакана подходила к концу и хотелось ещё, ещё бутылок пять, но, во-первых, дальше уже во вред, а во вторых вина попросту больше не было. Поэтому на плите засвистел чайник. Усталость давила на плечи, но спать совсем не хотелось. Мы продолжали говорить, заполняя пустоту восхвалением пряников.
— Помнишь как зимой у тебя что-то случилось с отоплением и мы все выходные прятались под горой одеял?
— Тогда ещё телевизор работал по часам, — бабушка улыбнулась в ответ. — Помню конечно. Как хорошо мы тогда катались на лыжах.
— Да-да точно! Ещё Опру крутили по какому-то каналу в 12 и в 3, я помню так удивлялась. Хотя что тут удивительного и сейчас зарубежное шоу показывают.
— Тогда это было в диковинку.
— Ну не знаю, много сериалов детских было зарубежных и музыка, но Опра это было за гранью фантастики почему-то.
Она улыбнулась:
— Я не смотрела.
— Я тоже.
В сумке зазвонил телефон, противно так, чтобы Бабушка наверняка услышала если он где-то валяется: «алло, да, Люсь, привет» — она ушла в комнату, разговор обещал быть долгим. Люся - это подруга, а с подругой даже в семьдесят лет разговор не может быть коротким. Пустая кухня как то сразу сузилась, начала давить на голову потолком. Проявившийся скрежет газового счетчика напомнил о декорациях фильма ужасов, и пока мои мысли не пошли дальше нужно бежать спать, в последнюю комнату в доме, в которой нет света, — «прекрасная мысль!»