Трижды проклят. Окончание

Проклятие третье.




        Проснувшись утром, Борис лежал в опрятной белой постели, заложив руки за голову, ясным взглядом рассматривал потолок и размышлял о своей судьбе. Он думал о том, что сегодня посетит уголовно-исполнительную инспекцию, выполнит все административные формальности. Эта процедура должна была занять весь день. Он решил, что к матери пойдет завтра, в субботу, оденется получше, заглянет в парикмахерскую, потом купит цветы и торт. После разговора с Надеждой Павловной Борис был уверен, что мать его ждет.

        После завтрака Борис вышел из дому. Осеннее утро было яркое, сияющее и свежее. Всё вокруг казалось ему добрым, приятным и красивым. Борис наслаждался видами красноватой дорожки, по которой шёл, раскидистых яблонь, с пожелтевшей листвой, разнообразных домов, выстроившихся по обеим сторонам улицы. Встречающиеся люди, занятые своими делами, не обращали на него никакого внимания. «У каждого из них своя жизнь, свои заботы», - думал он. Миновав центральные ворота садового товарищества, Борис вышел на рынок – небольшой участок широкого тротуара, где расположились, в основном пенсионеры с ведрами и ящиками, наполненными овощами и фруктами. Многие установили ящики в виде импровизированных прилавков. Среди пожилых продавцов, выделялись две девочки, возрастом десяти и двенадцати лет. Девочки вдвоем сидели на одном ящике, перед ними стояло жестяное ведро, наполненное яблоками. Давно забытое чувство умиления тронуло сердце Бориса: «Девочки не съели яблоки, а принесли их продавать. Значит им очень нужны деньги». Борис заглянул в ведро и понял в чем подвох – яблоки были или битые, или червивые. «Значит хорошие яблоки они съели! Интересно, кто купит у них такие, не аппетитные яблоки?» - улыбнулся про себя Борис.

        - А что, других яблок нет? – спросил он у девочек.

        - Других нет, эти последние, – ответила та, что постарше.

        - Ну, раз нет других, то для процветания вашей торговли, можете собрать яблоки в моем саду. Я вон там живу, в доме с зеленой крышей, - указал рукой на свой дом Борис.

        Вдруг за его спиной раздался громкий и скрипучий голос, с угрожающей интонацией:

        - Ты чего это удумал? Куда ты девочек заманиваешь?

        Борис от неожиданности даже вздрогнул. Он оглянулся и увидел, как пожилая женщина встала со своего места и приближается к ним. Остальные продавцы уставились на него с подозрительностью.

        - Почему заманиваю!? Я им разрешил яблоки собрать в моём саду. Я вон в том доме живу, - вновь указал на свой дом Борис.

        - Знаем мы таких, - перешла она на крик, - конфетками, яблочками заманят, а потом все столбы в объявлениях: «Пропал ребенок».

        - Да ты чего, бабка? – удивился Борис, - ты за кого меня приняла?

        - За кого надо, за того и приняла, - она решительно подступала к Борису.
В поддержку женщины, стали раздаваться голоса других продавцов.  Казалось, весь рынок занял ее сторону.

        - Давай, давай, иди своей дорогой! – кричали одни.

        - Иди, иди, а то участкового позовем! – кричали другие.

        - Какая же ты сплетница, бабка! – с негодованием сказал Борис, а сам подумал: «впрочем, как и все здесь». Однако, задерживаться не стал, махнул рукой и ушёл.

       Несмотря на то что Борис скрылся за поворотом меж зарослей ольховника, пересуды на рынке еще долго продолжались, став ярким событием этого дня в однообразной жизни садоводов и торговцев.

                * * *

        Вечером на одном из садовых участков, в беседке, выполняющей роль летней кухни, Анна – изможденная, не первой молодости женщина, с иссохшими руками и словно озябшими пальцами – стоя перед столом в клеёнчатом фартуке, шинковала капусту для засолки.

        Рядом за столом сидел ее сожитель Юрий – высокий и мосластый блондин, с вечно шальными глазами, будто ищущих с кем повздорить, имевший злобный и задиристый характер. За частные скандалы, а порой и драки с теми, кто попадался под пьяную руку, будь то сожительница Анна, ее дочери, соседи или просто прохожие, он прослыл «грозой окрестностей». Все его звали Юрец. Впрочем, он и сам представлялся таким именем новым знакомым.

        За столом напротив Юрца сидел Митяй, отличавшийся от первого разве что внешностью, поскольку имел черты лица неандертальца. Оба они были из той прослойки общества, которой было свойственно находить себе подобных в магазине, рядом с магазином, на скамейке в парке и других, порой самых неожиданных местах. Связывали их любовь к алкоголю, отсутствие средств и патологическое нежелание работать.

        Эти двое распивали портвейн и закусывали капустными кочерыжками, которые Анна складывала в тарелку на краю стола.

        Со стороны улицы послышались детские голоса и смех – дочери Анны возвращались с рынка. Войдя в беседку, девочки отдали матери дневную выручку, а та, в свою очередь, не пересчитывая, передала её Юрцу. Он принял деньги с пьяной, кривой улыбкой. Митяй одобрительно хмыкнул. Усевшись на скамейку рядом с матерью, девочки стали рассказывать ей всё, что видели и слышали на рынке. В числе прочего они рассказали, что незнакомый мужчина звал их собирать яблоки в его саду, что бабушка Наталья отругала его и прогнала с рынка, а другие продавцы хотели позвать участкового.

        Прогнав с лица улыбку и нахмурив брови, Юрец мутными глазами уставился на девочек.

        - Это, что за мужик? – строго спросил он девочек.

        Те ответили, что раньше его не видели, а сам он сказал, что живет в доме с зеленой крышей дальше по улице.

        Юрец поднялся, отхлебнул портвейна прямо из бутылки, передал её Митяю и сказал:

        - Допивай и пойдем!

       - Куда? – не понял Митяй, однако принял бутылку и осушил её.

        - Узнаем, что за чёрта к нам занесло! – зло бросил Юрец, уже на ходу.

        «Ничего не меняется! Не поздоровится теперь тому мужику. А может успеет полицию вызвать? Тогда для нас эта ночь спокойно пройдет!» - думала Анна, провожая взглядом Юрца и Митяя, удалявшихся шаткими походками.

                * * *

        Вечером Борис вернулся домой в прекрасном расположении духа. Неприятность, случившаяся утром на рынке, скоро показалась мелочью, а затем и вовсе забылась. Освободился он раньше, чем планировал, прогулялся по городу, посидел в кафе, в большом магазине купил продукты на ужин – Борис планировал запечь цыпленка с яблоками и картошкой.

        Чудесный день придал ему бодрости. В период унынья его душевные силы незаметно пришли в равновесие, перед ним, сияя, возрождалась обычная размеренная жизнь, прежде казавшаяся такой далекой.

        Дома, вывалив продукты на стол, Борис решил первым делом поправить режущую кромку старого ножа, имевшегося в доме. Заточка – операция не столь утомительная, сколь требующая сосредоточенности и твердой руки – роскошь, которую он не мог себе позволить последние дни. Усевшись за стол, Борис сосредоточенно водил ножом по точильному бруску, не забывая смачивать его водой.

        Увлеченный работой, он не обратил внимание на скрип открывшейся калитки. Только когда на дорожке к дому послышались торопливые шаги и тревожные голоса, он насторожился, отложил нож, вытер тряпкой руки и пересел на другой табурет, ближе к окну. В отблеске уличного фонаря, скупо бросавшего свет на сад, мелькнули две тени, поднявшиеся на крыльцо Юрец и Митяй входили в дом.

        Дверь распахнулась настолько сильно и быстро, ручкой ударив стену так, что задребезжали стекла в окнах веранды. На веранду ввалились Юрец и Митяй, а вместе с ними облако резкого, неприятного перегара.

        - Митяй, не дай ему свалить! – рычал Юрец, впившись в Бориса, залитыми пьяной кровью глазами.

        Митяй проворно, в три прыжка, оказался за спиной Бориса и, положив руку ему на плечо, коротко скомандовал:

        - Сидеть!

        Борис хотя и растерялся от неожиданности, машинально прислонился спиной к стене, повернувшись на табурете. Он не мог сообразить, что происходит: захват, нападение, розыгрыш и, исходя из этого, предпринять ответные действия. «Может эти отморозки ошиблись? Такое бывает. Как грубо и развязано они себя ведут», - думал Борис, пытаясь прочитать их взгляды. Повернувшись спиной к стене, он держал обоих в поле своего зрения.

        - Спокойно! Спокойно! В чем дело? – уверенным голосом спросил Борис, одновременно приподняв ладони над столом, показывая, что не намерен драться.

        - Без резких движений! – приказал Митяй и сильней придавил рукой плечо Бориса.

        Растерянность Бориса прошла. Он анализировал обстановку. Боковым зрением он видел Митяя, кроме того, что тот держал руку на его плече, опасности не представлял. «Правой он сильно не сможет ударить – нет размаха, а ударить левой, даже если он левша - ему помешает его же правая рука», - просчитывал Борис. Все же удерживая Митяя в поле периферийного зрения, Борис читал взгляд Юрца.

        Юрец поначалу смотрел в глаза Борису, а затем, не выдержав взгляда Бориса, опустил глаза и уставился ему в грудь. Так он почувствовал себя вновь уверенно. «Смотрит на грудь, в область сердца, - размышлял Борис, - значит готовится на нести удар туда. Но чем?! Ножом! Нож лежит на столе, ближе к нему, чем ко мне, хорошо, что к нему лезвием – пока будет разворачивать, я успею защититься».

        - Ты что, паскуда, берега попутал? Я тебя научу ходить вприсядку! - Взревел Юрец и для большего устрашающего эффекта резко шагнул к столу и с силой ударил по столу обеими ладонями так, что всё, находившееся на столе, подлетело вверх.

        Когда Юрец шагнул к столу, Борис решил, что тот кинулся за ножом. Когда же Юрец ударил ладонями по столу рядом с ножом, Борис начал действовать быстро и решительно. Он резко опустил левое плечо так, что Митяй, потеряв опору подался всем телом вперед и чуть не упал. Освободившись от Митяя, Борис резко встал, одним движением подхватил нож и, продолжая движение руки, всадил клинок в горло Юрца под углом сорок пять градусов. Юрец замер, по его телу пробежала крупная дрожь, он смотрел на Бориса широко открытыми глазами жертвы. «С этим кончено! Теперь второй. Как с ним быть?» - думал Борис, надеясь на благоразумие Митяя. Не вынимая нож из раны Юрца, придерживая его за плечо, он оглянулся. Митяй, видя невероятную смерть своего друга, его стекленеющий взгляд, кровавые пузыри и брызги, вырывающиеся из его рта, пришёл в ужас и отшатнулся в глубь веранды, в полумрак кухонного угла.

        «Зачем он туда? Вооружаться? Сковородой? Кочергой? Да, мало ли чем!? – просчитывал действия Митяя Борис. – Плохо то, что я не увижу предмет, который он использует в качестве оружия». Он еще не решил, как быть со вторым.

        Пребывая в страхе и отчаянии, Митяй осознал, что жизнь его находится там, за стенами этого дома, что здесь его ожидает только смерть. Но дорога к жизни пролегала по узкой щели между Борисом и посудным шкафом, сантиметров тридцать – сорок. Охватив своя голову руками, инстинктивно защищая её, он бросился в эту щель.

        Восприняв действия Митяя как начала атаки, считая, что в его руках тяжелый предмет, что тот вскинул руки, замахиваясь для удара, Борис отпустил Юрца, который тут же осел на пол как пустой мешок, и встретил летящего на него Митяя тем же ударом в горло под углом сорок пять градусов. Митяй остановился и замер. Борис уложил его на пол, как доску, и только потом вынул нож из раны.

        Пока Юрец и Митяй лежали неподвижно на полу, густо заливая его кровью, Борис вдруг вспомнил слова комдива, вручавшего ему боевой орден: «Если бы духи открыли огонь, там в лачуге, то поубивали бы друг друга и тебя заодно, до того, как ты заслужил этот орден». Тогда, в той далекой ночи, Борис полз по глиняной, вперемежку с камышом, крыше, таясь от часовых, охранявших огневую точку, для того, чтобы в слуховое окно сосчитать количество бойцов врага, находившихся в лачуге. Он оставил свой автомат сослуживцам, чтобы не создавать шума, с собой был только нож. Когда Борис, передвигаясь бесшумно, как змея, достиг середины крыши, она провалилась, просто осыпавшись, почти не создавая шума. Борис оказался в центре лачуги, среди четырех бойцов врага, которые с спросонья так ничего и не поняли. Именно этот удар в горло под углом сорок пять градусов спас его тогда. Особенность этого удара заключалась в том, что пораженный им враг моментально обездвижевался, прежде чем наступала смерть, исключая возможность каких-либо действий.

        Глядя на Юрца и Митяя, Борис пришел в ужас: «Они вроде без оружия… Можно было сломать по паре ребер и вытолкать их из дома, чтобы больше не совались», - сознание выдало Борису ясную картину реальности.

        Борис обессилено опустился на пол, его большой палец непрерывно касался лезвия окровавленного ножа, проверяя его остроту.

        Через некоторое время он вскочил на ноги и выбежал из садового домика, не выпуская нож из руки, он бежал, не разбирая дороги, не видя ничего перед собой, пока не очутился на берегу озера у края воды.
 
        Он не собирался убегать и скрываться, скорее наоборот, первое, что пришло ему в голову, сообщить в полицию, и во всём, признаться.

        Но он опустился на землю, и медленно осознавая произошедшее, начал громко рыдать, вырывая с корнем пожухлую траву, кататься по земле с криками: «Будь я проклят!», чем очень напугал гулявшую по берегу озера парочку, и те поспешили удалиться.

        Его мысли путались и обрывались, ужас и отчаяние сдавливали дыхание. «Как же так? Почему? Ведь я так мечтал любить, защищать, помогать… Мечтал спасать и избавлять людей от зла и негодяев! Я для этого учился, тренировался… А стал убийцей! Убийцей-рецидивистом! А мама… Моя мама…Разве она вынесет это? Этому нет и не может быть оправдания!», - у Бориса понемногу начало проясняться в голове, - «Я для этого учился. Я мечтал избавлять людей от злодеев. Я всё ещё могу это! Я могу облегчить страдания матери!» - уже ясно осознавал Борис. Его лицо приобрело спокойное выражение, губы слегка тронула улыбка, он крепко сжал в руке нож…

       Труп Бориса нашли только на следующий день, несмотря на то, что рядом весь вечер по тропинке проходили люди к озеру. Он лежал на спине, широко раскинув руки, в позе отдыхающего и любующегося небом беззаботного человека.  И только вблизи видны были глубокие порезы на руке и … следы крови…

                * * *
        На допросе Анна охотно рассказывала следователю о том, что её сожитель Юрец был настоящим зверем, издевался над ней и её дочерями, а обращения в полицию по поводу его побоев и угроз убийством заканчивались профилактической беседой участкового с Юрцом и обострением  агрессии последнего, её жизнь, особенно в последний месяц, превратилась в ад, она была настолько запугана и боялась за свою жизнь и жизнь детей, что уже сама готова была его убить.

        «Этот парень избавил меня от греха!» - тихо проговорила она, выходя из кабинета следователя.

        Узнав о том, что Бориса некому хоронить, Анна оплатила все ритуальные услуги и поставила ему памятник, маленький и скромный. Но своего сожителя хоронить отказалась, его труп был захоронен как невостребованный….

        Поговаривают, что каждую осень на могилу Бориса кто-то приносит несколько спелых яблок…







Октябрь, 2021