Рассвет

Дверь слегка приоткрылась и в проёме показалась голова мужчины в медицинской маске.

— Можно? — неуверенно спросил он и, не дожидаясь ответа, вошёл в белоснежный кабинет. Яркий свет заливал всё помещение. Бликовал на витринах шкафов, пробирках, ампулах, золотых часах медсестры, которую сразу и не заметишь в этом буйстве фотонов.

— А у вас здесь чисто. — С восхищением заметил посетитель, осматриваясь по сторонам.

— Здоровье не терпит грязи. — Улыбнулась девушка изящными глазами, так как ниже носа всё было скрыто под маской. — Присаживайтесь. — Она указала на бирюзовое кресло, слева от которого стоял аппарат, увешанный прозрачными трубочками. Они огибали большие цилиндры, словно кинопл;нка в старом проекторе.

— Вы правы! — мужчина медленно погрузился в мягкое кресло. — Грязь не сулит ничего хорошего. Рассуждай так каждый житель планеты, то у нас, возможно, был бы ещё шанс, а так… — Он обречённо махнул рукой.

— Ну, может, ещё не всё потеряно. — Возразила медсестра, распаковывая новую иглу.

— Увы! — тяжело вздохнул мужчина. — Проблема людей в том, что они полагают, будто живут на огромном валуне, поросшим густыми лесами и утыканным бесчисленными углеводородами. А планета ведь живая, как вы или я. Она всё чувствует. Терпит. Страдает. И знаете, она заражена, и болезнь её — человек, возомнивший себя собственником Мира. Он бесцеремонно хватает чужое добро, оставляя после себя лишь неизлечимые увечья. Он наплевал на истинную хозяйку богатств — Землю. От такого высокомерия её страшно лихорадит. Людская возня вызывает у неё нестерпимый зуд. Она задыхается от нашей деятельности. Её тошнит. Но она отомстит за свои страдания. Мы уже кашляем, горим, местами тонем. К сожалению, наша жизнь коротка, и поэтому мы не желаем считаться с будущим. А зря! Ведь за всё будут расплачиваться наши дети.

— Как-то всё апокалиптично. — Нахмурилась медсестра, подключая к аппарату прозрачный контейнер.

— Если бы вас донимали вши, чтобы вы сделали? — с вызовом спросил мужчина.

— Избавилась бы от них, как можно скорее. — Пожала плечами медсестра.

— То-то и оно! — кивнул он головой. — Наша миссия — предупредить потомков. Запечатлеть момент конца. Знаете, в искусстве больше правды, чем во всех учебниках истории. — Он следил за действиями медсестры, которая уже смазала ему локтевой сгиб спиртом и взяла в руки иглу. — А вас нелегко было вычислить. — Вдруг заявил мужчина.

— Что, простите? — медсестра остановила остриё у самой вены пациента.

— «Золотая кровь». — Он не сводил глаз с девушки, которая заметно вздрогнула. — Чистая, без всяких антигенных примесей. Ну, вы и без меня это знаете, не правда ли? Такая редкость. Пятьдесят на всю планету. Кровь богов. Лишь она способна смыть нечистоты настоящего и подчеркнуть стерильное бытие грядущего.

Девушка резко дёрнулась, но он схватил её за запястье.

— Мне нужно немного. Пол литра хватит. — Мужчина быстро поднялся с донорского кресла, и легко усадил худенькую медсестру на своё место. — Чур не кричать! Искусство не терпит шума. — С этими словами он коснулся её маленького носа остриём охотничьего ножа…

            Бурая капля упала на прозрачный полиэтилен, растянутый на полу. Следом за ней, сорвавшись с широкой щетины, полетела вторая. Мужчина стоял с окровавленной кисточкой посреди большого зала. Вдоль стен грудились поломанные рамы, изрезанные картины, перепачканная краской ветошь, огрызки карандашей.

— Богам такое и не снилось! — восторгался он своим полотном, где на фоне разрушенного мира зарождался алый рассвет — Она освободится!